Республика метеоров (джен)

Если мы уйдём в свет, что ждёт впереди

Если есть шанс остаться в живых

Мне следовать за тобою позволь

Позволь мне убежать от боли

Мы были сильны, мы были прекрасны

Ты всё ещё любишь меня?

И сохраним ль свою любовь

Когда состаримся или умрём

Я боюсь за тебя, я боюсь за себя

Indochine, «Little Dolls»

Пространство вокруг освещал единственный фонарь. Спешить Азирафаэлю и Кроули было некуда, поэтому они пили вино прямо из горлышка и молча ждали автобус.

Усталость постепенно отпускала Азирафаэля. Казалось, он никогда столько не бегал и не волновался, как в этот поистине бесконечный день.

Курьер забрал меч. Азирафаэль расписался на бланке и улыбнулся. Курьер очень сильно любил свою жену, и было радостно думать, что ей не придётся оплакивать мужа и дальше жить без него.

Азирафаэль любил счастливые финалы и совершенно этого не стыдился.

Жаль, что им с Кроули не видать счастливого финала, как своих ушей.

Кроули отхлебнул из бутылки и передал её Азирафаэлю.

— Похоже, автобус где-то заблудился, — сказал он скорее весело, чем с раздражением. Наверное, он немного сроднился со скамейкой (как и Азирафаэль) и не стремился покинуть её как можно скорее.

В голову лезли всякие глупости. Видит ли Кроули хоть что-нибудь в тусклом свете фонаря, учитывая, что тёмные очки он не снял? Чем занят Смерть после того, как конец света отменили? А ещё Азирафаэль и Кроули невольно добавили головной боли начальству: Гавриил и Вельзевул будут вынуждены составлять новый график Армагеддона. Азирафаэль представил их лица и рассмеялся.

Кроули выразительно изогнул бровь.

— Гавриил и Вельзевул нас ненавидят смертельной ненавистью, да? — пробормотал Азирафаэль. — Мы разрушили их план. Точнее, один великий План. Хотя, справедливости ради, мир спасли дети.

— Тогда хорошо, что накажут нас, — задумчиво произнёс Кроули. — Нельзя убивать детей.

— Всё же это несправедливо, мой дорогой. Мы просто постояли рядом. Короткая беседа с Адамом не считается. Её даже напутственной речью не назовёшь!

— Аду и Раю нужны козлы отпущения. Прости, ангел, но мы — идеальные кандидаты.

— Мне не нравится выражение «козёл отпущения», — признался Азирафаэль. — Я отказываюсь им быть, и точка.

— Это фраза ругательная, и прошу её ко мне не применять? — усмехнулся Кроули.

— Вот именно.

— Знаешь, а ты прав, ангел. Не стоит отпускать руки. К тому же у нас есть подсказка.

— Какая?

— Последнее пророчество Агнессы Псих. Ты поймал его.

Азирафаэль нашарил в кармане обгоревший по краям листок и торопливо развернул его.

— Ничего не понимаю. «Мудро выберите лица»? И что-то про игры с огнём. Что это значит?

Кроули выбросил опустевшую бутылку в урну и мягко коснулся плеча Азирафаэля.

— Ох уж эти пророки и пророчицы. Ни слова в простоте не скажут. О, наш автобус.

Кроули сделал шаг. Обернулся.

— Ангел? Водитель не будет ждать вечно.

Азирафаэль откинулся на спинку скамейки и заявил:

— Я никуда не поеду.

Кроули махнул водителю, чтобы тот уезжал, и снова сел рядом с Азирафаэлем.

— Что случилось?

— Не хочу возвращаться в Лондон. Пока не хочу. И не хочу вспоминать, что мой магазин сгорел. Он ведь правда сгорел?

— Я был там и видел, как огонь уничтожает книги и всё остальное. Мне жаль.

Внезапная догадка заставила Азирафаэля вздрогнуть. Он взял Кроули за руку, погладил большим пальцем запястье.

— Ты подумал, что я в магазине. И бросился внутрь, чтобы меня спасти. Поэтому ты весь в саже, верно? — Кроули кивнул. — О, мой дорогой, прости. Я заставил тебя волноваться.

— Ты жив. И это главное.

Улыбка Кроули больше походила на гримасу.

Азирафаэль подумал: очевидно, Гавриил и Вельзевул давно что-то подозревали. И об их дружбе они узнали не вчера, просто ожидали подходящего момента, чтобы использовать эту информацию в своих целях. Интересно, чувствовали ли ангелы и демоны, насколько они на самом деле похожи? По крайней мере, цинично-деловым подходом к любой ситуации точно.

— Ангел, — сказал Кроули, словно прочитав его мысли, — теперь мы на одной стороне, своей собственной. Гавриил, Вельзевул и даже сам Сатана нам ничего не сделают. А с пророчеством мы разберёмся. У нас ещё есть время.

— Кто-то очень самоуверен, мой дорогой.

— Я демон. Мне положено быть самоуверенным. Наглость — второе счастье или что-то в этом роде.

Азирафаэль невольно воспрял духом. При виде уверенного в себе Кроули у него самого появлялась уверенность в завтрашнем дне.

— Ты мне дороже больше всего на свете, — прошептал Кроули. — Но т-с-с! Это секрет.

Азирафаэль ощутил ком в горле. И решил, что не одному Кроули быть храбрым.

— Ты знаешь, что тогда, в беседке, я солгал? Я не имел в виду того, что сказал.

— Конечно, знаю. Ты таким странным образом пытался меня защитить.

— Я был неправ.

— Предлагаю новое Соглашение. Решения, касающиеся нас обоих, отныне мы принимаем вместе.

— Договорились.

— Скрепим договорённость поцелуем?

— Кроули!

— Что? Во-первых, нас никто не видит. Все нормальные люди в это время спят. А во-вторых, так принято у людей. Или нет?..

Кроули потянулся. Позвонки, которых всегда было больше, чем у обычного человека, с хрустом встали на место.

— Это замечательная скамейка, но у меня затекло всё, что могло затечь. Прогуляемся?

Они пошли по дороге, без цели, наугад, не торопясь и держась за руки.

Идея добираться до Лондона пешком отдавала безумием, но неделя в принципе выдалась безумная.

Солнце вставало над спящей Землёй, золотило верхушки деревьев. Кроули застыл, как вкопанный, и Азирафаэль чуть не сбил его с ног.

— Что?..

— Чудо.

В нескольких метрах от них Бентли блестела полированными боками, целая и невредимая. В салоне негромко играли «Квин».

— Кажется, я знаю, что означает пророчество Агнессы, — сказал Азирафаэль. — Едем. Меняться телами лучше в моём магазине.