Green is the new black (гет)

Шумный вечер четверга в маггловском Лондоне бурлил, как котел с алхимическим экспериментом, вышедшим из-под контроля. Гермиона лавировала по тротуару, ловко огибая стайки подвыпивших офисных работников, которые устремлялись к очередному оазису веселья. Ночная жизнь набирала обороты: из дверей баров и клубов вырывались обрывки музыки и смеха, сливаясь с шумом машин в какофонию звуков большого города.

Неоновые вывески заманчиво подмигивали прохожим, сулили незабываемые приключения. «Пьяный лепрекон» зазывал гостей мерцающим трилистником, который, казалось, вот-вот спрыгнет с вывески и пустится в пляс. «Королевский джек» красовался огромной светящейся короной, будто сошедшей со страниц сказочной книги. А «Русалочья лагуна» завлекала хвостом морской девы, который то появлялся, то растворялся в искусственных волнах из мигающих лампочек, создавая иллюзию подводного царства.

Однако внимание Гермионы привлекла только вывеска «Кровь дракона», пульсирующая зловещим алым светом. Дверь под ней была наглухо заперта, о чем недвусмысленно сообщала табличка «закрыто», но Гермиона знала: это лишь иллюзия для непосвященных.

Она остановилась перед витриной. Ее отражение в зеркальном стекле выглядело непривычно: строгий пучок, в который были убраны непослушные кудри, пальто, наспех трансфигурированное из аврорской мантии — оно сидело мешковато, выдавая спешку заклинания. Бледное лицо с тенями под глазами красноречиво свидетельствовало о череде бессонных ночей.

— Выглядишь паршиво, Грейнджер, — пробормотала себе под нос. — Но ничего, скоро все закончится.

Последние две ночи слились для нее в один бесконечный марафон. Они с Долоховым, заперевшись в ее квартире, перерыли гору книг: от учебников седьмого курса до редких фолиантов по темной магии, которые Гермиона «позаимствовала» из закрытой секции Министерства.

Несмотря на первое впечатление угрюмого человека, который умеет делать только грязную работу, Долохов оказался обладателем цепкого ума. Его идеи поражали Гермиону, привыкшую мыслить в традиционных рамках учебников, своей оригинальностью, но оценив их со всех сторон, она приходила к выводу, что они вполне рабочие. Колкие пикировки с Долоховым позволяли поддерживать тонус, когда организм начинал бесконтрольно зевать, и Гермиона с удивлением поняла, что они ей даже нравятся. Ненавистный Пожиратель начал открываться с новой стороны, когда не плевался в нее ядом или заклинаниями.

— Нашел! — воскликнул Долохов прошлой ночью, тыча пальцем в пожелтевшую страницу. — «Ритуал поиска родственной крови». Если правильно модифицировать, сработает и с меткой.

— Дай посмотреть, — Гермиона выхватила книгу, жадно вчитываясь в строки. Действительно, очередная его спонтанная идея имела под собой основу. — Хм, нужны весьма специфические ингредиенты. Кровь единорога, добровольно отданная… Пепел феникса… Игла дикобраза.

— Проще убить Темного Лорда голыми руками, — хмыкнул Долохов.

— Я достану, — отрезала Гермиона. — Главное, чтобы сработало.

Теперь, стоя перед дверью «Крови дракона», она мысленно перебирала список. Кровь единорога можно достать у Хагрида, он поймет и не станет задавать лишних вопросов. Пепел феникса… Возможно, удастся уговорить портрет Дамблдора. А вот игла дикобраза. Где в Англии найдешь дикобраза?

Гермиона даже радовалась, что во время работы над их «проектом» приходится мало спать, поскольку стоило сомкнуть глаза… Последний сон до сих пор выбивал почву из-под ног.

Мрак. Плотный, липкий, почти осязаемый. Он окутывал Гермиону, просачивался сквозь эпидермис, заполнял альвеолы легких. С каждым вдохом грудь сжималась все сильнее, словно склеиваясь изнутри. Внезапно тьма расступилась, и она очутилась в просторном зале. Стены из черного мрамора, уходящие ввысь, мерцали в неровном сиянии десятков свечей, парящих в воздухе.

В центре помещения стоял длинный стол, покрытый темно-зеленой скатертью, по которой извивались вышитые серебряные змеи. Гермиона медленно двинулась вдоль него, каждый ее шаг эхом отражался от стен, нарушая гнетущее безмолвие. Пульс отдавался в висках ударами молота о наковальню.

В дальнем конце стола она увидела его. Волдеморт восседал в высоком резном кресле, больше похожем на трон. Его алебастровая кожа казалась полупрозрачной в мерцающем свете, а алые глаза пылали зловещим огнем. Тонкие губы изогнулись в гримасе, отдаленно напоминающей улыбку, обнажив острые, как у хищника, зубы. Пространство вокруг него дрожало от исходящей темной энергии.

— А, мисс Грейнджер, — его слова ледяной струей пробежали по позвоночнику Гермионы. — Я ждал вас. Присаживайтесь.

Он небрежно махнул рукой, и стул напротив отодвинулся сам собой с неприятным скрежетом ножек по камню. Гермиона застыла статуей, не в силах оторвать взгляд от змеиного лица Волдеморта. Она впервые видела его так близко.

— Ну же, не стойте, — в его голосе появились нотки нетерпения. — Неужели вы откажете мне в удовольствии разделить трапезу? Я так редко принимаю… гостей.

Ноги казались чугунными, но Гермиона заставила себя сдвинуться с места. Шаг за шагом, она приблизилась и опустилась на стул — почти рухнула, когда колени подогнулись. Перед ней материализовалась тарелка с дымящимся стейком. Темно-красное мясо сочилось рубиновым соком, который растекался по белому фарфору. Аромат был настолько соблазнительным, что в любой другой ситуации у нее потекли бы слюнки, но сейчас к горлу подкатывала тошнота.

— Ешьте, — приказал Волдеморт, поднимая свой прозрачный коктейльный бокал. — За победу.

Ее онемевшие пальцы неуклюже сомкнулись на столовых приборах. Она отрезала маленький кусочек и поднесла ко рту. Вкус был сладковатым и металлическим одновременно. Мясо таяло на языке, но челюсти конвульсивно сжимались от страха, мешая жевать.

— Знаете, мисс Грейнджер, — начал Волдеморт, отпив из бокала, — я всегда ценил ум и амбиции. Вы могли бы добиться многого, встав на мою сторону. Представьте себе мир, где ваши таланты не ограничены глупыми предрассудками и моралью слабаков.

— Никогда, — прошептала Гермиона, с трудом проглотив кусок. Тот застревал в горле, словно был не мягкой плотью, а острой костью.

— О, не говорите «никогда», — усмехнулся Темный Лорд. — Время — великий скульптор. Оно лепит из людей новые формы, меняет их мировоззрение, переставляет фигуры на доске приоритетов. То, что казалось немыслимым вчера, завтра может стать единственно верным решением.

Слова Волдеморта просачивались в сознание Гермионы, подобно чернилам, растекающимся по чистому пергаменту ее разума.

— Мир не делится на черное и белое, — продолжал он. — Есть лишь сила и те, кто слишком слаб, чтобы ее добиваться. Вы — алмаз, мисс Грейнджер. Вы могли бы сиять, заставляя других жмуриться от вашего блеска. Разве вам не надоело быть всегда второй? Всегда в тени Избранного?

— Мне не нужны слава и власть. Цена слишком высока, — возразила Гермиона, собрав всю свою храбрость.

— Высока? — Волдеморт рассмеялся, и этот звук прокатился по коже Гермионы ледяным ветром. — А разве то, чем вы занимаетесь сейчас, не имеет своей цены? Разве ложь друзьям, сотрудничество с врагом — это не та же сделка с совестью?

Гермиона вздрогнула, словно он вылил свой ледяной коктейль ей на голову. Откуда он знает? Нет, это невозможно!

— Я… я не…

— Не отрицайте очевидное, — оборвал ее Волдеморт. — Вы уже встали на этот путь. Осталось сделать лишь один маленький шаг.

Гермиона почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Она больше не могла это выносить. Отбросив приборы, вскочила на ноги.

— Нет! Я никогда не буду такой, как вы!

Волдеморт откинулся на спинку кресла, а его губы изогнулись в улыбке, похожей на трещину в старом фарфоре.

— Что, уйдете, даже не выпив? — он поднял бокал с прозрачной жидкостью. — За победу, мисс Грейнджер. За мою победу над вами.

Теперь она разглядела его напиток — в мартини вместо оливки плавало глазное яблоко. С изумрудно-зеленой радужкой, живое, оно смотрело прямо на нее, словно обвиняя. Глаз Гарри. Гермиона застыла, пригвожденная к месту ужасом. Ее взгляд метнулся к тарелке с недоеденным стейком. Осознание обрушилось как лавина, тошнота подкатила к горлу мутной волной.

Гермиона закричала. Стены зала начали плавиться, свечи гасли одна за другой, погружая все в кромешную тьму. Последним, что она увидела, была торжествующая улыбка Волдеморта, растворяющаяся в черноте.

Она проснулась, судорожно хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось, простыня под ней была мокрой от пота. В темноте спальни что-то двигалось, и Гермиона инстинктивно потянулась под подушку за палочкой, готовая защищаться. Образы из сна смешивались с тенями ночной комнаты.

— Тихо-тихо, — раздался знакомый голос, и широкая ладонь легла ей на плечо в попытке удержать в реальности.

Гермиона вздрогнула и резко выбросила руку вперед, упирая кончик палочки во что-то твердое.

— Люмос, — прошептала она и в тусклом голубом свете увидела Долохова, сидящего на краю ее кровати. Тот поморщился, явно не в восторге от резкого тычка под ребра.

— Ты кричала, — сказал он, аккуратно отводя палочку в сторону.

Гермиона моргнула, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли. Сердце отплясывало безумный танец, а во рту было сухо, будто она наглоталась песка. Ее пальцы сжали прохладное дерево, и это прикосновение немного успокоило. Реальность медленно возвращалась, но ощущение тревоги и неправильности происходящего не отпускало.

— И поэтому ты зашел в мою комнату? — спросила она резко, лихорадочно вспоминая, заперла ли вчера дверь спальни. Кажется, заперла.

— Не хотел, чтоб ты перебудила половину своего маггловского района, — Долохов изогнул губы в кривой усмешке, но его взгляд выдавал беспокойство, которое он тщетно старался скрыть.

Это неожиданное проявление заботы странно царапнуло душу Гермионы. Она опустила палочку, но не убрала с нее свет.

— Я… извини, что разбудила, — пробормотала, проводя свободной рукой по влажным от пота волосам. — Кошмар приснился.

Долохов кивнул, не двигаясь с места.

— Хочешь поговорить об этом? — в его голосе неожиданно прозвучали мягкие нотки, совершенно чуждые его обычной манере.

Гермиона покачала головой. Образы из сна все еще терзали ее сознание, как острые осколки разбитого кривого зеркала. Слишком яркие, слишком болезненные.

— Нет, я… я в порядке.

— Ты не в порядке, — возразил Долохов. — И это нормально. То, чем мы занимаемся… это не легкая прогулка в Хогсмиде.

Он помолчал, подбирая слова, потом добавил:

— Знаешь, когда я только стал Пожирателем, мне тоже снились кошмары. Каждую чертову ночь.

Гермиона удивленно посмотрела на него. Она никогда не задумывалась о том, что Долохов тоже мог испытывать страх или сомнения.

— И как ты с этим справлялся? — спросила тихо.

Долохов пожал плечами.

— Никак. Просто жил дальше. Делал то, что считал правильным. Со временем стало легче.

Он поднялся, и Гермиона ощутила странный укол разочарования, словно кто-то захлопнул книгу на самом интересном месте. Дверь за ним закрылась, оставив ее наедине со своими мыслями. Она откинулась на подушку, глядя в потолок. Сон постепенно таял, как утренний туман, но тревога никуда не девалась.

Труднее всего было скрывать свое состояние и переживания от Гарри… Днем Гермиона старательно улыбалась ему в Аврорате, обсуждала текущие дела и даже шутила. Но стоило переступить порог дома, как маска спадала, и ночами она с головой погружалась в изучение темных ритуалов под язвительные комментарии Долохова.

— Ну что, готова нырнуть в пасть дракона? — спросила она сама себя, делая глубокий вдох.

Зеркальная витрина манила и отталкивала одновременно. «Надеюсь, Гарри не решил подшутить», — мелькнула мысль, когда она сделала шаг вперед.

Холод пронзил тело, сменился обжигающим жаром. На мгновение мир потерял очертания, растворившись в калейдоскопе красок. Затем реальность обрушилась на Гермиону во всей полноте. Она оказалась в самом сердце магического клуба. Потолок парил в недосягаемой вышине, расписанный замысловатыми узорами в стиле древнего Китая. По стенам извивались золотые драконы, чьи глаза сверкали рубинами размером с кулак.

В центре зала, словно вырвавшись из древней легенды, парил огромный кроваво-красный дракон. Но это было не живое существо, а искусно созданная иллюзия из клубов цветного дыма. Он двигался в такт музыке, его хвост то и дело рассеивался между ногами танцующих, чтобы через мгновение собраться вновь. Гермиона поморщилась от грохота — смесь маггловских битов и заклинаний создавала осязаемые вибрации в воздухе. Толпа двигалась как единый организм, подчиняясь ритму.

По периметру зала на высоких постаментах располагались импровизированные клетки. В каждой извивалась танцовщица, одетая лишь в крошечное бикини, едва прикрывающее самое необходимое. Их тела блестели от пота и какой-то мерцающей субстанции, создававшей иллюзию, что девушки сотканы из лунного света.

— Дери вас гиппогрифы, — пробормотала Гермиона, с трудом сглотнув. Она никогда не была ханжой, но это место казалось воплощением всех семи смертных грехов разом.

Оторвавшись от разглядывания танцовщиц, она медленно двинулась по краю танцпола, сканируя толпу в поисках знакомой растрепанной шевелюры Гарри или рыжей макушки Рона.

«Где же вы, черт побери?» — думала она, лавируя между подвыпившими волшебниками и ведьмами. Кто-то попытался схватить ее за руку, приглашая на танец, но Гермиона ловко увернулась. Клуб напоминал переполненный котел, готовый вот-вот выплеснуться, и найти друзей в этом хаосе выглядело почти невыполнимой задачей. Почему Гарри выбрал это гиблое место? Вопрос эхом отдавался в голове, пока она пробиралась сквозь живой лабиринт тел.

Наконец, она заметила знакомую вихрастую макушку. Гарри сидел за столиком на краю зала, нервно вертел в руках бокал с густой красной жидкостью. «Пожалуйста, пусть это будет просто кровавая Мэри», — мысленно взмолилась Гермиона, вспомнив о драконьей крови. Рядом на столе виднелся еще один полупустой бокал.

Заметив подругу, Гарри вскинул руку в неуверенном приветствии, а на его лице промелькнуло странное выражение — словно он не был рад ее видеть. «Что это с ним, настроение испортилось? Где же Рон?» — подумала Гермиона, оглядываясь по сторонам. И тут она увидела его — высокую фигуру у одной из клеток с танцовщицами.

Сначала она решила, что обозналась. Он стоял, вцепившись в прутья клетки, и не сводил глаз с девушки внутри. Это точно Рон Уизли? Или, может, он просто перебрал и теперь чудит? Но нет — приглядевшись, она поняла, что это определенно Рон, а не кто-то похожий.

Танцовщица, облаченная лишь в крошечный алый купальник, извивалась в такт музыке. Ее загорелая кожа мерцала в полумраке, словно усыпанная звездной пылью. Гермиона смотрела, как девушка игриво оттолкнула туфлей руку Рона, когда тот попытался дотянуться до нее сквозь решетку.

«Ничего страшного, — подумала Гермиона, шагнув вперед. — Сейчас подойду, и мы вместе посмеемся над этой нелепой ситуацией. Поймала своего парня на горячем».

Но тут она заметила выражение лица Рона. Он смотрел на танцовщицу с таким восхищением и жаждой, какие Гермиона никогда прежде не видела в его глазах, даже в их самые интимные моменты. Рон что-то прокричал, перекрывая грохот музыки, и вытащил из кармана горсть галеонов. Сердце Гермионы болезненно сжалось — она знала, как много значили для него деньги после стольких лет нужды в семье Уизли.

К ее изумлению, танцовщица открыла дверцу клетки. Соблазнилась на золото или узнала героя войны? Рон, не теряя ни секунды, протянул ей руку. Девушка грациозно спустилась, опираясь на его ладонь.

Гермиона не могла поверить своим глазам. Звуки клуба отдалились, превратившись в неразборчивый гул. Время застыло. Она стояла посреди танцпола, как утонувшая по щиколотку в полу, не в силах сдвинуться с места. Мир вокруг нее продолжал вращаться в безумном ритме, но она оказалась в оке этого урагана, где царила мертвая тишина. Рон что-то кричал девушке сквозь музыку, уводя ее в сторону и поглаживая ее ладонь, но Гермиона не слышала ни слова. Он никогда не смотрел на нее так — разве что не капая слюной от голода.

Внезапно реальность обрушилась на нее, когда какой-то танцор, весь покрытый светящейся краской, чуть не сбил ее с ног. Гермиона отпрянула в сторону. Звуки нахлынули резко, оглушительно, будто кто-то выкрутил регулятор на полную громкость. Музыка обрушилась на нее лавиной, а голоса и смех превратились в какофонию, от которой хотелось зажать уши.

Она моргнула, и все вокруг подернулось дымкой — злые слезы наполнили глаза. Гермиона развернулась и, расталкивая танцующих локтями, ринулась к выходу. Она не видела лиц — только размытые силуэты, которые будто нарочно вставали у нее на пути.

Ночная прохлада обдала Гермиону, когда она вырвалась из душного клуба на улицу, словно выброшенная волной. Она согнулась, уперевшись ладонями в колени, и жадно глотала свежий воздух. Каждый вдох был попыткой вытеснить те затхлые, пропитанные дымом и алкоголем миазмы клуба, которые отравляли ее изнутри.

Горячие слезы катились по щекам Гермионы, оставляя влажные дорожки на коже. Она не пыталась их сдержать — просто не могла. Все ее существо сотрясалось, а перед внутренним взором снова и снова возникала одна и та же картина: Рон, протягивающий руку танцовщице, его восхищенный взгляд, устремленный на кого-то другого.

— Гермиона!

Голос Гарри донесся откуда-то сзади, его ладонь легла ей на плечо. Гермиона резко обернулась, растерянно моргая сквозь пелену слез. Перед ней проявилось лицо Гарри, зеленые глаза были полны тревоги.

— Я… я должна вернуться, — пробормотала Гермиона, делая шаг в сторону клуба. — Может, я что-то не так поняла? Вдруг это какая-то глупая шутка? Или кто-то подлил ему что-то в бокал?

Ее голос дрожал, но в груди зародилась отчаянная надежда. Однако Гарри лишь грустно покачал головой.

— Гермиона, — тихо произнес он, — я был рядом с ним и с его бокалом весь вечер.

Эти слова выбили из нее оставшийся воздух. Гермиона замерла, ошеломленно глядя на друга. Мысли, которые на несколько минут заморозились, теперь начали оттаивать, складываясь в горькую мозаику понимания. Она выпрямилась, глубоко вдохнула и вытерла слезы рукавом пальто. Ткань тут же стала влажной и холодной.

— Ты не сказал Рону, что я приду? — спросила наконец, глядя Гарри прямо в глаза.

— Не сказал, — ответил он коротко.

— Значит… — она сглотнула комок в горле, — вы здесь не в первый раз?

Гарри отвел взгляд, и этого было достаточно. Гермиона прислонилась к стене, пытаясь удержать равновесие не только физическое, но и эмоциональное.

— Ты все знал. — Она сделала паузу и поджала губы, стараясь справиться с дрожью в голосе. — Почему, Гарри? Почему ты заставил меня смотреть на это? Почему было просто не сказать?

Гарри вздернул бровь, его лицо стало жестче.

— А ты бы поверила? — ответил он вопросом на вопрос. — Расскажи я о таких увлечениях твоего парня.

— О чем ты говоришь? — выдохнула Гермиона горько. — Тебе — конечно бы поверила. Ты меня иногда удивляешь, Гарри. Ты должен был рассказать мне раньше.

Он взял ее за плечи и слегка сжал, словно пытался удержать от падения в пропасть отчаяния.

— Я… Я не хотел причинять тебе боль. Надеялся, что ты не узнаешь. А потом понял, что ты должна знать. Видеть все своими глазами.

Гермиона только покачала головой, не в силах подобрать слова. Ее плечи поникли под тяжестью этого откровения. Гарри, оценив ее состояние, взял ее за руку.

— Пошли, — сказал решительно. — Тебе нужно напиться.

— Мне нужно домой, — возразила, но вяло, без убежденности.

Гарри настойчиво потянул ее за собой, и Гермиона поддалась. Она чувствовала себя марионеткой, чьи нити внезапно обрезали. Где-то на задворках сознания мелькнула тревожная мысль о Долохове и ритуале, к которому нужно готовиться. Но она была как отдаленный шепот, заглушенный ревом боли и предательства. Гермиона попыталась сосредоточиться, но чувствовала себя слишком опустошенной, слишком разбитой, чтобы думать о чем-либо, кроме увиденного в клубе. Она позволила Гарри вести себя, как потерянного ребенка, куда-то в ночь.

Следующие часы слились в одно размытое пятно. Гермиона смутно осознавала, что они оказались в каком-то маггловском баре. Приглушенный свет, аромат табака и алкоголя, гул голосов — все это воспринималось сквозь толщу вязкого желе. Гермиона сидела, сгорбившись, пальцами нервно терзала салфетку. Напротив нее Гарри, непривычно серьезный, разливал текилу из квадратной бутылки.

— За ту правду, которая жестче лжи, — произнес он, поднимая стопку с прозрачной жидкостью. В его тоне переплелись горечь и сочувствие.

— За идиотов, которые не ценят то, что имеют, — добавила Гермиона, чокаясь своей о стопку Гарри.

Они синхронно опрокинули текилу. Жидкость обожгла гортань, но это ощущение было почти приятным по сравнению с тупой болью, пульсирующей где-то в груди. Гермиона закашлялась, и Гарри мгновенно подвинул к ней лайм.

— Ты в порядке? — спросил с беспокойством.

— Нет, — честно ответила Гермиона, вытирая выступившие слезы. — Но буду. Наверное. Налей еще.

Гарри колебался секунду, но потом наполнил стопки снова. С каждой порцией алкоголя мир вокруг делался все более нечетким, размытым по краям. Но вместе с тем, парадоксальным образом, Гермиона чувствовала, как ей становится легче. Ее язык развязывался, а мысли, которые она так старательно запирала на все замки, рвались наружу.

— Знаешь, — начала Гермиона после четвертой порции, — может, это и к лучшему. — Ее голос звучал неестественно высоко, почти истерично. — Я ведь… я ведь тоже не святая.

Гарри вопросительно изогнул бровь. Его очки сползли на кончик носа, и он машинально водрузил их на место. Изумрудные глаза излучали беспокойство.

— Что ты имеешь в виду?

Гермиона набрала в грудь воздуха, будто готовилась нырнуть на дно своей души:

— Я считала Рона… глупым, Гарри. — Слова слетели с ее губ еле слышно, как признание в страшном грехе. — Раздражалась от его лени. Мерлин, Гарри, я в глубине души верила, что ему чертовски повезло, что такая умная и деловая девушка, как я, обратила на него внимание!

— Но ведь это правда, разве нет? — осторожно спросил Гарри.

Гермиона горько рассмеялась:

— Да, наверное. Но разве так должны думать люди, которые любят друг друга?

Гарри покрутил стопку, будто пытаясь прочитать ответ на ее дне:

— Может, дело не в том, что ты так думала, а в том, что он не стремился расти и меняться вместе с тобой?

Гермиона вскинула брови.

— Когда ты стал таким мудрым, Гарри Поттер?

Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке.

— Наверное, с тех пор как осознал, что действительно важно в жизни.

Повисла пауза. Гермиона нарушила ее первой:

— А знаешь, что самое ужасное? Я даже не уверена, что по-настоящему любила его. Может, мы просто… привыкли друг к другу?

Гарри резко выпрямился, его зеленые глаза сверкнули за стеклами очков:

— Гермиона, ты заслуживаешь большего, чем «привычка». Ты невероятная. Умная, красивая, сильная. Рон просто не осознает, какое сокровище упустил.

Гермиона покраснела, то ли от выпитого, то ли от слов Гарри:

— Ты правда так думаешь? Или это текила говорит?

— Я всегда так думал, — тихо ответил Гарри. — Просто… не говорил. Зря.

Гермиона ощутила, как ее пульс ускорился, отбивая тревожный ритм где-то у основания шеи.

— Гарри, я…

— Нет, послушай, — он внезапно накрыл ее руку своей. — Ты достойна того, кто будет ценить твой ум, восхищаться твоей силой, понимать твои амбиции. Ты особенная, Гермиона.

Его голос приобрел какое-то глубокое и бархатистое звучание, с оттенками, которых Гермиона прежде не замечала. Она подняла взгляд и утонула в его глазах — пронзительных, гипнотизирующих. В них читалось восхищение, смешанное с чем-то еще, опасным и манящим, как запретный плод. Невольно ее внимание переключилось на его губы, и на мгновение ей показалось…

«Ты слишком пьяна, Грейнджер», — пронеслось в затуманенном сознании, и она резко отпрянула, силясь стряхнуть наваждение. Мир вокруг закружился каруселью, и Гермиона вцепилась в край стола, чтобы не потерять равновесие.

— Гарри, я… мне кажется, нам обоим нужно проветриться, — пробормотала, пытаясь создать между ними дистанцию.

— Постой, — Гарри потянул ее к себе за руку, которую все еще держал. — Я не хотел тебя напугать…

— Ты не напугал, — быстро сказала Гермиона. — Просто… это слишком. Сейчас. Мне нужно подумать. Обо всем.

Она высвободила руку и нетвердо встала на ноги.

— Спокойной ночи, Гарри, — выдохнула она. — Спасибо… за все. Правда.

Она развернулась и, стараясь идти прямо, направилась к выходу. Она чувствовала, как Гарри смотрит ей в спину, прожигает дыру в трансфигурированном пальто. Выйдя на улицу, Гермиона глубоко втянула в себя прохладный ночной воздух, пытаясь привести мысли в порядок. Все изменилось сегодня, необратимо сдвинулось в отношениях их троих, и она не была уверена, готова ли к последствиям.