Гаремные горести (гет)

Утро встретило их в супружеской постели, как мужа и жену. Лучи солнца почти не пробивались сквозь плотную ткань штор, и потому румянец на лицах молодых супругов видели лишь стены спальной комнаты. Мистер Поттер, подчинившись прокравшейся в его голову мысли, не дал жене одеться и, едва она умылась, подхватив её на руки, понёс в столовую.

Едва он переступил порог, как уловил неприязненные взгляды своих жён и ухмыльнулся. Усадив голую Гермиону за стол, он сел рядом с ней и нарочито громко спросил:

— Отчего ты не оделась?

— Ты устроил такую страстную ночь, что я не могу ходить! — ответила она, решив подыграть мужу. — Совершенно заездил!

Взгляды жён стали заинтересованно-брезгливыми. Гарри знал, как люто они ненавидели половые отношения.

— Ты могла попросить Мариэтту тебе помочь.

— Супруг мой, но ведь Эджкомб прислуживает каждой из нас в определённый день. Сегодня она — моя служанка! — крикнула Дафна.

— Ты моя жена, — ответил Гарри. — Всё твоё — моё, всё моё — моё собственное! — его голос сделался жёстче. — Ваши семьи уже вычеркнули вас из списков членов рода по замужеству, но если вам, бочки мои, что-то не нравится, можете идти к ним и попросить вписать вас обратно. Послушаем их ответ.

— То коровы, то бочки, прекрати нас оскорблять! — крикнула Панси.

— А кто вы? На вас помотришь, так истинные коровы или бочки! Красота вас покинула сразу после школы. Вам бы целителя посетить, на проклятия провериться. Стоп... Гермиона, тупость и стервозность — это ведь не проклятия и не лечатся? Верно?

Гермиона против воли улыбнулась и попыталась скрыть смешок. Лица шести первых жён Гарри выражали явственное желание убить и её, и Гарри.

Атмосферу слегка разрядило появление Мариэтты, левитировавшей перед собой подносы с завтраком. Слизеринки принялись молча поглощать пищу, Гермиона коротко поблагодарила её, а Гарри поцеловал руку.

* * *

Если бы ещё год назад Гермионе кто-то сказал, что её подругой станет Мариэтта Эджкомб, она бы отправила того в больничное крыло: тогда они взаимно ненавидели друг друга. Гриффиндорка — за выдачу Отряда Дамблдора, когтевранка — за прыщи на своём лице.

Но времена поменялись. Живя под одной крышей с шестью слизеринками, из которых более или менее хорошо она знала только Панси и, возможно, Миллисенту, новоявленная миссис Поттер имела возможность в полной мере испытать на себе их характеры. Без оскорблений, угроз, насмешек в спину не проходило ни дня. Впрочем, столь же глубокие и искренние чувства они, отстаивавшие перед мужем интересы каждая своей семьи, иногда диаметрально противоположные интересам остальных, питали и друг к другу. Особенно отличилась Миллисента: ограниченная и грубая, она через слово изрыгала нецензурную брань и кидалась на всех с кулаками и палочкой. Её ненавидели все.

В таких условиях сближение с Мариэттой — Мари, как называл её Гарри — было естественным. Скорее, ситуативные союзницы, чем подруги, они смогли преодолеть неприязнь и открыть друг другу душу. Теперь они часто проводили время втроём: она, Эджкомб и супруг. Гарри даже предлагал, изрядно выпив после ссоры с кем-то из «коров», назначить Мари своей официальной любовницей, как единственную — помимо Гермионы — адекватную и красивую особу женского пола в этом доме, что развеселило обеих девушек, также бывших «аристократками» в тот момент.

К сожалению или к счастью, но, протрезвев на следующее утро, об этом разговоре никто из трио не вспомнил.

Выужен он был из глубин памяти весьма неожиданным образом: воспитанные в пуританских нравах викторианского времени, слизеринки ненавидели секс, считали его чем-то отвратным и ни за что не хотели исполнять свой супружеский долг. Гарри признавался, что именно Гермиона была его первой партнёршей, хотя тести и тёщи с самого первого дня пытались заставить дочерей разделить с ним ложе для появления наследников соответствующих родов.

И вот, в один день все шесть «бочек» заявили, что если Гарри так хорошо с Гермионой и Мариэттой, то он может спать с ними, а к ним пусть даже и не мыслит притронуться. Но почти сразу вспомнили, что требование отцов о продолжении рода никто не отменял, и со скрипом согласились предоставить к себе доступ ровно на одну ночь в месяц до беременности, после чего ушли, хлопнув резной дверью и споря об очерёдности брачной ночи.

Тем же вечером тишину дома расколол истеричный крик.