Лекарство от души (джен)

Начало зимы выдалось суровым, грозясь побить рекорды прошлых лет. Сверкающее на солнце миллионами алмазов и переливающееся бесчисленным множеством оттенков снежное покрывало окутало все за окном. Угрюмые снеговые тучи предупреждающе показывались то тут, то там на насыщенно голубом зимнем небосводе, к вечеру обязательно собираясь одним большим плотным пластом, закрывая и звёзды, и луну, и все небо, безжалостно вытряхивая из себя комья снега. Выл голодным волком ветер, хлестая по окнам с такой силой, что тонко дребезжали разрисованные причудливыми морозными узорами стекла. Одиноко слонявшийся по снежным пустошам мрак так и норовил заглянуть своими темными глазами в дом и поскрести когтями, прося, чтобы его впустили.

Яр неподвижно сидел на широкой кровати, забившись меж двух пуховых подушек и до боли вжимаясь в дубовую спинку кровати костлявым позвоночником. Ноги и руки немели и неприятно коченели, несмотря на теплоту в комнате. Печь исправно топилась как днём, так и вечером, не давая избе остыть, а ее обитателям замёрзнуть. Исполнял свои пляски напротив на комоде огонек свечки, совсем не освещая и не грея пространство вокруг себя. Он был одинок и жалок, бесполезен против плотной тьмы вокруг.

Яр невольно сравнил себя с этим огоньком.

Кот, дремавший внутри, внезапно поднял голову и навострил уши. Те как локаторы задвигались в разные стороны, к чему-то прислушиваясь, а нос уловил навязчивый удушающе-приторный запах. По-звериному сузился и тут же расширился зрачок, почти полностью затопив радужку. Животная сущность на мгновение взяла верх, поэтому Яр не помнил, как оказавшись у окна, распахнул форточку, впуская в теплую обитель мерзлую зимнюю бурю.

Даже сквозь сплошную стену режущего снега кошачий глаз рассмотрел в корнях старого дуба, возвышавшегося недалеко от проволочной изгороди, которой был обнесен двор целительницы, рыжий всполох. По словам Велены с весны изгородь почти полностью захватывали заросли вьюнов, а сейчас она была неаккуратно залеплена мокрым снегом, местами обвалившимся и создававшим ощущение небрежности и расхлябанности, не присущей целительнице.

Знойный ветер беспощадно бил по уже раскрасневшемуся от мороза лицу. Хлопья снега, покрытые тонким слоем льда, были острыми настолько, что казалось могли резать кожу, и Яр был вынужден прищуривать глаза, чтобы в них ненароком не попали льдинки, потому что ресницы, призванные выполнять защитную функцию, успели заиндеветь. Снег комьями путался в шелковистых (Велениными усилиями) черных волосах, путая их в ненавистные колтуны, и краснели от мороза пальцы рук, вцепившиеся в край оконной рамы, позволяя высунуть лицо наружу, навстречу беспощадной зиме.

Несмотря на чудовищный ветер, Яр чувствовал стойкий аромат, заставлявший внутри все переворачиваться. Одиночество, ещё недавно вновь терзавшее его душу, без следа испарилось, стоило почувствовать собрата. Сладкое предвкушение разливалось по всему телу, пьяня рассудок. Чувство родства тянуло его кота, требовало усилить запаха, желательно ткнуться носом, почувствовать на ощупь, лизнуть шершавым языком. Но чем дольше он внюхивался, тем явственнее в аромате ощущались знакомое ему одиночество и безвыходность.

Жалкий рыжий огонек был на краю неизведанной пропасти. Он задумчиво смотрел в ее непроглядную черноту, чувствуя непривычное родство с этой бездной. Она больше не страшила его, наоборот, казалась единственным спасением, и он был готов отдаться в ее чарующие объятия.

Кот внутри испуганно ощерился, вздыбил шерсть на загривке, угрожающе зашипев. Человеческое слилось с животной сущностью, позволяя чувствам вести, но не управлять телом. Инстинкты проснулись, диктуя действия, не согласуя их с разумом.

Окно было вновь крепко закрыто, чтобы Велена на первом этаже не почувствовала сквозняка и не примчалась ругаться. Они боролись с лихорадкой несколько дней и ещё неделю целительница выхаживала его, ослабшего и измученного болезнью. От нервов чесалось предплечье, но недовольная подобным самовредительством Велена предусмотрительно замотала ему руку пропитанными каким-то варевом бинтами, так что повязка была гибкой, но до противного прочной — не разорвать.

Бесполезно пошкрябав по ней заострившимися коготками, Яр бесшумно спрыгнул на пол, проигнорировав отозвавшуюся болью ногу. Та была давно сломана и неправильно срослась, принося дискомфорт, но Велена только зафиксировала ее тугой повязкой, пообещав вылечить, как только его организм полностью восстановится. Яру почему-то казалось, что лечение будет неприятным, и это несколько пугало, но спросить напрямую он почему-то не решался. Порывшись в одном из ящиков комода, Яр ожидаемо отыскал меховое одеяло и, подумав, вытащил ещё одно полегче, но не менее теплое. Посверлил взглядом подушку, все же оставив ту на месте. Тщательно свернул одеяла в кульки, стараясь сделать их как можно компактнее и, прихватив погасшую свечу, осторожно высунул нос из комнаты.

Дверь едва приоткрылась, а оттого не скрипнула. Кошачья гибкость позволила протиснуться в образовавшуюся щель, не издав ни звука, и вытащить вслед за собой вещи. Коридор был тих и тёмен, зловеще манила лестница на чердак, где Яр чувствовал: кто-то жил. Но темнота была его верным спутником, а оттого не пугала, поэтому он решительно двинулся вперёд. Обратиться котом полностью было неразумно — неудобно нести одеяла — а превращать отдельные части тела в кошачьи он пока не умел, поэтому приходилось довольствоваться человеческим телом, что подстраивалось под кошачьи повадки.

Первый этаж был залит светом, который охватывал часть лестницы, едва попадая в коридор второго этажа. Яр, пользуясь обострившимися охотничьими инстинктами, сумел пробраться на кухню, стащив тканевый мешок, в который отправились одеяла со свечой и два мешочка поменьше — один с рыбой, второй с сушёными ягодами. Стоило бы захватить мяса, но Яр планировал оставить свою вылазку незамеченной, поэтому старался сильно не следить. До боли вслушиваясь в шумы дома, он выудил из закромов ящиков, куда в ближайшее время Велена точно не полезет, деревянный бочонок, куда с плиты переместилась часть приготовленной каши. Отыскать спички времени не осталось.

Эмоции, что он уловил, Яр неосознанно привязал к себе, теперь чувствуя, как с каждым мгновением чужой жизненный огонек становился все слабее и слабее. Кот внутри протяжно мяукал, подгоняя. Стараясь не греметь стащенными вещами и мысленно извиняясь за это воровство, Яр по стенке пробрался к выходу.

Из лечебницы доносилось прерывистое и болезненное дыхание молодого мужчины, что раненый завалился к Велене, когда только началась буря. Целительница, уверенная, что Яр уже спит, шепотом костерила незваного гостя, попутно осматривая и на ходу залечивая неглубокие раны. Юноша не спал. Он, прячась в тени верхних ступеней, наблюдал за тем, как легко целительница преобразовывала свое беспокойство в энергию, которую использовала для лечения. У кота внутри шерсть вставала дыбом от ощущения силы. Золотые потоки змеями вились вокруг целительницы, послушные ее воле, но так и норовившие высвободиться из-под контроля. Яр знал, что обычным людям не увидеть этого, не понять. Для них это магия, волшебство, чудо, а для Велены тяжёлая моральная и физическая работа. Он не перестанет восхищаться ей.

Яр, замерев у выхода, навострил уши. Из-за приоткрытой двери ванной слышалось ворчание Велены, полоскавшей — он надеялся — белье, а не чьи-нибудь кишки, в гневе, казалось, способной и не на такое.

С ним целительница была дружелюбна, пусть и не выражала эмоции открыто, поэтому улыбки приходилось долго и кропотливо из нее вытягивать, зато с тем молодым человеком Велена не церемонилась, за небольшой промежуток времени успевая и покричать, и поулыбаться, даже посмеяться. Яр поэтому их частого гостя не любил и ревновал, при виде его всякий раз скрываясь где-нибудь в тени, сверкая глазами, но открыто не возмущаясь. Он делал Велену счастливее, Яр это чувствовал, а оттого не смел вмешиваться. Когда-нибудь и ему удастся добиться таких же успехов и отблагодарить целительницу за ее тепло и доброту.

Убедившись, что в ближайшее время его не хватятся, Яр вытащил из Велениных сапогов шерстяные носки, которые, несмотря на миниатюрную ножку целительницы, ему были выше колен, стянул с вешалки ее длинный красный шарф, завернувшись в него почти полностью, и бесшумно выскочил за дверь.

Носки неожиданно заскользили по замерзшему крыльцу, и он съехал по ступеням лицом в сугроб, чудом ничего не сломав себе и не разбив ничего в мешке. Когда он поднялся, порыв ледяного ветра чуть не завалил его обратно, но Яр устоял перед природной силой. Прищурился, пытаясь отыскать сквозь стену снега забор, остававшийся единственным ориентиром в белой пустыне. Калитку, а тем более дорожку к ней замело так, что даже следов их недавнего гостя не было видно. Мороз больно кусал не защищённую кожу, поэтому Яр, проваливаясь в снег, побежал наугад, вскоре отыскав верхушку изгороди, которую удалось пересечь одним прыжком, благодаря высокому снежному пласту. А после сразу показался могучий дуб, в чьих корнях виднелась чья-то нора, долгое время бывшая и его укрытием.

Пальцы на руках онемели от холода, и Яр совсем их не чувствовал. Носки промокли, напитавшись снега, а волосы покрылись тонкой ледяной коркой. Нос тоже отмерз, покраснев, но все ещё улавливал запах, который становился все сильнее. Кот внутри успел известись, наматывая круги по сознанию в нервном ожидании. Беспомощность и отчаянье успели пропитать окружающее пространство, дурманя голову. Он даже на мгновение замер перед входом, пытаясь справиться с навалившихся на него эмоциями, булыжником осевшими на душе, таща вниз, под воду, на дно.

Горло сдавил спазм, и руки вцепились в шарф, оттянув, словно это могло помочь справится с неожиданным приступом. Мошками зароились мысли, напоминая о прошлом, пугая будущим. Слабость напала неожиданно, и он рухнул в снег под тяжестью душевной боли. От внезапного эмоционального давления на душе открылись старые раны. Одиночество, уловив его беспомощность, одичало накинулось, наступив на грудь массивными лапами и в предвкушении оскалив клыки. Кот внутри утробно рычал и скалился в ответ, но не пытался нападать первым, чувствуя, что не справится.

По обонянию внезапно ударил знакомый запах, воскресив в памяти улыбку целительницы, ослепившую и спугнувшую одиночество. Свежий морозный воздух заполнил лёгкие, неприятно царапнув по недавно зажившему горлу, когдя Яр часто задышал ртом, пытаясь восстановить сбившиеся дыхание.

Он валялся в сугробе, припорошённый снегом, но ему почему-то не было холодно.

Собрав волю в кулак, Яр поднялся и откопав заваливший вход, провалился в черноту. Опасно сверкнули в темноте зелёные глаза и сквозь глухие завывания ветра донеслось до ушей грозное рычание, резко прервавшееся, стоило неосторожно стукнуть рыбой по чужому носу. Кот позволял неплохо видеть в темноте, но та была слишком плотной, а норка тесной, чтобы быстро сориентироваться в пространстве.

— Ешь, не бойся, — прошептал Яр. — Свой.

Чужой сухой и холодный нос ткнулся в запястье, обнюхивая. Яр обратился в кота, чувствуя недоверие, но незнакомец успокоился, вцепившись зубами в еду. Юноша облегчённо выдохнул, поняв, что его узнали, поэтому драться и сопротивляться ну будут.

Превратившись в человека, Яр выудил из мешка одеяла, бросив их, он надеялся, на незнакомца. Нащупал свечку и замер с ней в руке, пытаясь придумать, как ее зажечь, когда кончика носа коснулась чужая шерсть. Перед глазами сверкнули искры, и слабый огонек схватился за фитилёк, бледно осветив крошечное пространство.

Огненно-рыжая шерсть волнами струилась по бокам, спутавшаяся, но оттого не менее впечатляющая. Пушился от влаги пышный хвост, похожий на лисий, если не видеть огромного кота целиком. Пристальный взгляд, казалось, прожигал до костей, волнуя кота Яра. Тот, кто лежал напротив, вжимаясь спиной в промерзглую земляную стену, был сильнее его, но в данный момент сражённый внезапной слабостью, что недавно напала и на самого Яра. Юноша моргнул, а перед ним уже сидел такой же мальчишка.

Копна рыжих волос была кем-то бездарно покромсана, и часть неровно подстриженных прядей лезла в усыпанное веснушками лицо. Глаза смотрели неотрывно, с интересом, но осторожностью. Правый от брови и почти до начала щеки полосой пересекал кривой белесый шрам. Тонкая длинная рубаха, изодранная почти на лоскуты, мешком висела на хрупком теле, явно не грея.

Яр старательно укутал мальчишку в одеяла так, что в итоге из теплого кокона осталась торчать только голова и, порывшись в мешке, вытащил бочонок с кашей, просунув его под слои ткани. Приятель бесцеремонно сунул нос в еду, одновременно с этим распахнув свое укрытие и притянув Яра за руку ближе. Тот прижавшись к боку, внезапно громко замурчал так, что тело приятеля содрогалось от вибраций. Рыжий даже на мгновение оторвался от каши, испугавшись неизвестного тепла, больше походившего на лаву, неожиданно растекшуся внутри. Из его собственного нутра тоже донеслись какие-то рычащие нотки, вскоре переросшие в полноценное урчание. Спокойствие обволокло со всех сторон, как камышовый пух. Облепило, убаюкало. Кот внутри впервые позволил себе расслабиться, не ожидая нападения. Было так непривычно хорошо и легко. Новые чувства пугали, но больше всего Зоран боялся потерять их, поэтому не шевелился лишний раз, заглатывая еду и наслаждаясь моментом счастья, который он знал, может быть первым и последним.

— Все ещё не хочешь пойти в дом? — спустя время заговорил Яр, нарушив прерываемую негромким причмокиванием тишину.

— Нет.

— Зоран, глуподырый, помереть хочешь?

Ответом послужила оглушающая тишина, и Яр, затаив дыхание, медленно повернулся к приятелю, пустым взглядом смотревшему на кашу в бочонке. Кот внутри снова заволновался, чувствуя чужое отчаянье. Оно давило, ранило, ломало также, как сломало того, кто сидел рядом. Яр больше не мог этого выносить. Собственная беспомощность убивала его.

Раньше он считал себя несчастным, обиженным Судьбой, но повстречав Велену, а после Зорана, понял, как жестоко заблуждался. Он хотел, так хотел помочь и ей, и ему. Знать бы только как. Оба за короткое время неожиданно стали ему близки, поэтому Яр хотел видеть их счастливыми, а они, будто назло, умирали изнутри, не давая ему от душ своих ключи.

— Нет, — внезапно сухо отозвался Зоран, подняв на Яра загоревшийся взгляд. — Просто не хочу, чтобы меня снова пнули.

— Да не пнет она тебя, ярило мне в руку, — вспылил Яр.

— Тебе домашнему не понять, — огрызнулся на него Зоран, и юноша притих.

Приятеля можно было понять. У Яра всегда были хоть какие-то дом и любовь, поэтому ему знакомо ощущение этого тепла, которым его теперь, как мягким покрывалом, окутывала Велена. А Зоран и родился и вырос на улице. Рано потерял мать — единственную семью, и был вынужден ютиться по подворотням и переулкам в городке неподалеку, выпрашивая или воруя еду. Он всегда выживал сам, ни от кого ничего не ожидая, никому не доверяя. В нем преобладали инстинкты, а главным был: «Бей или беги». Яр не представлял, что пришлось пережить Зорану. Одни шрамы, которых помимо того, что на лице, было бесчисленное множество, говорили о многом. Поэтому у Яра не было права навязывать ему свое мнение и убеждать в том, что не все люди одинаковы. Зоран ему не поверит.

— Я принес тебе воды и сушеных ягод, — перевел тему Яр, не став спорить. — Ночью ты котом точно не замёрзнешь, а утром я принесу тебе ещё еды и каких-нибудь теплых вещей. Мне уже пора.

— Не знаю, какое тебе удовольствие возиться со мной, но спасибо, что не дал помереть, — скомкано поблагодарил Зоран, явно никогда до этого подобного не делавший, но честно старавшийся.

Яр оценил.

— Если я могу помочь, то делаю это, — процитировал он целительницу и, неожиданно схватив приятеля за плечи, заглянул ему в глаза. — Пообещай, что будешь жить.

Зоран инстинктивно зашипел и показал зубы. Его кот внутри вздыбил шерсть на загривке, опасно заискрившуюся огоньками. Долгий пристальный взгляд был признаком угрозы. Он, выросший на улице, привык, что хищники, готовящиеся к атаке, фиксируют взгляд на своей жертве, поэтому расценил зрительный контакт, как намерение напасть, но Яр не шевелился и никак более не проявлял агрессии. «Он ждал ответа», — наконец понял Зоран.

— Обещаю.

Яр, увидев в его глазах что-то одному ему понятное, отпустил, коротко кивнув, прощаясь, и выбрался наружу, неосторожно потушив воздушным порывом свечу. Зоран неохотно высвободил руку из теплого кокона, коснулся пальцами фитиля, зажигая огонек, и уставился на него. По коже все ещё бегали от испуга мурашки, а кот внутри недовольно фырчал, вылизывая пушистый хвост. Он никому не доверял, держался особняком. Чтобы выжить, нужно полагаться только на себя и не показывать слабостей. Но помощь Яра Зоран почему-то принял. Было ли это потому, что они были похожи, или отчаянье толкнуло его на этот рискованный шаг. Пока он не пожалел.

Новый приятель казался ему слабым от того, что был зависим от целительницы и привязанности к ней, но, несмотря на это, Яр ему все же нравился. Пусть сентиментальный, пусть доверчивый, зато неравнодушный. Зоран раньше не задумывался была ли душа у него самого, потому что мысли всегда были заняты тем, как пережить ночь. Но сейчас… Если души у него и не было, то Яр сумел посадить ее зерно и взрастить своим теплом. Росток был ещё мал и хрупок, но он был, поэтому Зоран надеялся, что для него ещё не всё потеряно.