↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Оголодавшая ночь с жадностью поглотила ясный день, не оставив даже обглоданной косточки. Чернота похоронила под собой ясное небо, успев стечь вниз и заполнить густой и вязкой темнотой все окружающее пространство так, что дышать становилось нечем. Деревянные домики и сугробы потонули во мраке, потеряв даже очертания. Вьюга — раненный зверь, истошно завывала, жалуясь всем на адскую боль. Казалось, стоит выйти на улицу, и он нападет. Наскочит, прикрываясь бурей, повалит в снег массивными лапами, с бешеным рыком вцепится в горло, и только громкий крик затеряется среди оглушающего свиста ветра, да на снежном покрывале расцветут алые пятна.
Хлопья снега, не пушистые, а мелкие и острые, как тысячи осколков, безумно бились в окно, грозясь пробить стекло и проникнуть в дом, и неминуемая гибель решительные кристаллики совершенно не страшила. Распахнулась, стукнувшись о стену, деревянная дверь. Нахальный ветер ворвался в помещение, прихватив с собой снег, в мгновенье превратившийся в жалкую лужу, затопившую пол у входа. Ветер бесцеремонно разгуливал по прихожей, не желая уходить, держался из последних сил, показывая свою мощь, но Велена оказалась сильнее, захлопнув дверь и опустив засов. Щелчок пальцами, и помещение залил теплый свет. Целительница немного небрежно, но осторожно, опустила черный, как смоль, комок, завёрнутый в красный шарф, на пол и поспешно стянула с себя шубку. Снег был повсюду. Комьями скатывался с одежды, таял на покрасневших от мороза щеках, осыпался тысячей сверкающих блесток с двух толстых русых кос. Прихожую буквально затопило, но она не обратила на это внимания.
— Превращайся, — коротко бросила целительница и скрылась в одной из комнат, откуда в коридор скользнула полоска света.
В следующее мгновенье на мокром коврике вместо кота оказался чумазый мальчишка с красным шарфом на плечах и черными, как смоль волосами, скатавшимися в колтуны, которые, казалось, легче срезать, чем пытаться расчесать. Юноша, отрешённо взирая в пустоту, ближе подтянул к себе колени, поморщившись от мимолётной боли, пронзившей ногу, и обхватил их руками, принявшись нервно расчёсывать и так покрасневшее предплечье. Он словно пытался сжаться, свернуться в клубок, чтобы согреться, но тело давно находилось в тепле, а душа по-прежнему была покрыта инеем, который не растает, кажется, даже если сесть вплотную к камину.
— Не чешись, — появилась в коридоре целительница, сложив руки на груди, — не блохастый.
Яр поднял на нее немного испуганный взгляд и поспешно прижал руки к груди. Девушка успела сменить брюки на лёгкий сарафан, а свитер на белую рубашку, только бинт на предплечье левой руки остался старый, с выступившими пятнами крови от его укуса. Яр поспешил отвести взгляд, смутившись. Пусть это и была самозащита, он чувствовал себя неловко. У девушки и так рука была перебинтована, а он ещё раз цапнул, когда она ему помочь хотела.
Целительница хоть и говорила, на первый взгляд, несколько грубо, обращалась с ним мягко и ласково, и кот внутри, не чувствуя угрозы, отчаянно тянулся к протянутой руке, что впервые не ударила. Здравый смысл же вынуждал быть осторожнее. Наученный горьким опытом, Яр не спешил доверять даже тем, кто проявил заботу. Он знал, что за все в этой жизни надо платить, поэтому не особо обольщался.
— Хватит задницей ковер протирать, — фыркнула Велена, приблизившись к мальчишке, который инстинктивно попытался отодвинуться подальше.
Целительница только закатила глаза и бесцеремонно подхватила его на руки, постаравшись не потревожить раны. Он хоть и не жаловался, но она уже отметила для себя все его травмы. Яр от неожиданности тихо пискнул и обхватил ее за шею худенькими руками. Он был тощим, а кожа тонкая, словно натянутая на скелет, казалось, могла порваться от выпирающих костей.
— Надо тебя откормить, — задумчиво пробормотала Велена, подойдя к приоткрытой двери.
— Я что — свинья на убой, — недовольно пробурчал Яр, позволив себе уткнуться холодным носом в чужую шею, снова начав неосознанно расчёсывать предплечье.
— Скорее кот, — хмыкнула девушка, легко шлепнув по руке. — Люблю жирную кошатину, — и в подтверждение своих слов она звонко клацнула зубами у него над ухом.
Он не видел лица девушки, но в голосе отчётливо слышалась улыбка, и Яр поймал себя на том, что смеялся. Точнее, он всего лишь тихо хихикнул с до невозможности глупой шутки, но учитывая, как давно он не испытывал подобных чувств, это казалось непривычным и даже неправильным. Но прежде, чем Яр успел развить мысль, его осторожно опустили на пол, позволив осмотреться. Первым, на что он обратил внимание — ванна, наполненная водой. От нее клубами шел пар, заполнив собой все помещение. Больше ни на что смотреть не получалось. Взгляд оказался прикован к прозрачной воде, игнорируя раковину, деревянный шкафчик над ней, полотенца на крючке у двери, множество флаконов на бортике тоже остались незамеченными.
— Нет! — твердо заявил Яр, с силой вцепившись в собственное предплечье, оставив на покрасневшей коже тонкие след от острых, словно когти, ногтей.
— Да, — настойчиво отозвалась Велена и бесцеремонно принялась стаскивать с него одежду. — Нужно помыться, ты не блохастый, но грязный, поэтому и чешешься.
Яр не сразу воспринял слова, борясь с заклокотавшей в груди паникой. Дыхание перехватило, и картинка перед глазами резко помутнела.
Воздух. Ему не хватает воздуха. Он не может вдохнуть, потому что вода заполнит лёгкие. Она повсюду. Окружает его, пытается заполнить, словно какой-то сосуд, завладеть полностью и утащить на дно. Сквозь гул в ушах слишком отчётливо слышался игривый смех русалок. Красивое, но бледное женское лицо резко возникло перед ним, чуть не заставив вскрикнуть и растерять остатки кислорода, а аккуратные, но такие же холодные, как вода вокруг, мертвенные ладошки, коснулись его щек. Воздух. Его нет. Он не может дышать, но и сдаться тоже. Любые попытки вырваться заканчиваются усиливающейся хваткой на шее. Широкая ладонь, кажется, вот вот переломает тонкие кости… Долгожданный морозный воздух резко наполнил лёгкие до неприятного покалывания. Но он не успел им насладиться, бросившись наутёк, не разбирая дороги, подгоняемый звучавшими в ушах грубой мужской руганью и заливистым смехом русалок.
— Нет! — снова повторил Яр, кажется, самому себе и рванул в сторону выхода.
Но несмотря на маленькие ладошки, хватка у целительницы оказалась железной. Она сцапала его за запястье, и опустившись на колени, рывком прижала к груди.
— Нет! Не трожь! Отпусти! — Яр извивался, как уж на сковороде, безуспешно пытаясь выпутаться из крепких объятий. Он собирался было снова пустить в ход зубы, но не успел.
— Немедленно успокойся, — раздался над ухом властный голос, вызвавший по телу дрожь, и он невольно подчинился, замерев.
Велена успела стянуть с него рубашку, оставив в одних рваных штанах, поэтому Яр отчётливо чувствовал обнаженной кожей тепло, исходящее от девушки. Оно мягко обволакивало, согревая заледеневшую кожу, и казалось, проникало глубже, доставая до инея на душе. Он невольно вздрогнул, когда чужие руки плавно прошлись по спине, невесомо оглаживая старые шрамы и ещё не до конца зажившие следы от розг. Прошло уже больше недели с их появления, но они все ещё болели, причиняя дискомфорт. Яр не шевелился, даже неосознанно задержав дыхание. Руки сами ухватились за ткань сарафана, сжав его до побеления костяшек, а тело инстинктивно прильнуло ближе к источнику тепла. Разомлевший внутри кот удовлетворённо урчал, требуя больше ласки. И как бы Яр ему не сопротивлялся, все же спрятал лицо в изгибе чужой шеи, доверившись своему животному. Велена прижала его ещё ближе, устроив подбородок на его грязной макушке.
— Ничего не бойся, — услышал он размеренный, но уверенный голос, — ты в безопасности. Я не желаю тебе зла, клянусь.
Она немного отстранила его от себя и, заглянув в глаза, вытащила откуда-то небольшой нож с гравировкой на лезвии. Словно глаз, грозно сверкнул красный камень на рукояти. Яр испугался, а кот внутри завороженно наблюдал как оружие плавно, но смело перемещалось из одной руки в другую, и чуть не пропустил момент, когда девушка занесла лезвие над собственным предплечьем.
— Стой! — кошачьи инстинкты сработали быстрее, чем мозг успел проанализировать ситуацию, и Яр вцепился в чужую руку не давая ей опуститься.
— Спокойнее, я всего лишь хотела заключить клятву, — миролюбиво отозвалась целительница, но все же спрятала нож, когда грязные пальчики так и не разжались.
— Я знаю — огрызнулся мальчик, — поэтому не надо, — добавил он чуть тише.
Сердце загнанной птицей билось о ребра, словно о прутья клетки, раз за разом отбивая крылья, но не останавливаясь, несмотря на боль. Кот внутри нервно размахивал хвостом и взволнованно прижимал уши к голове, пристально следя за целительницей, почему-то откровенно беспокоясь за нее. Яр уже успел забыть о существовании этого чувства.
— Я просто хочу помочь, — смотря прямо в глаза, сказала Велена.
— Почему? Какая тебе от этого выгода?
— В том и дело, — нетерпеливо огрызнулась она, — я не ищу выгоды. Это всего лишь мое искреннее желание. Если я могу помочь, то делаю это. Ясно?
От удивления Яр невольно ослабил хватку на чужой руке, неверяще пялясь на девушку. Он бегал взглядом по ее лицу, отслеживая мимику, безнадежно пытаясь отыскать хотя бы намек на ложь. Кот же остервенело рвался наружу, царапал стенки сознания, стараясь выбраться, чтобы оказаться ближе к источнику тепла. Такому близкому, только руку протяни, но вместе с тем недосягаемому, отгороженному стеной недоверия. И несмотря на то, что Яр привык полагаться на чутье своего зверя, не раз спасавшего их общий облезлый хвост, сейчас он тактично его игнорировал, полагаясь только на собственные ощущения. Это было что-то за гранью реальности. В жизни такого не бывало. За свои немногочисленные, но насыщенные годы, Яр твердо уверился в том, что он, никому не нужен. Его не любили, сторонились, отовсюду гнали. Едва ли какая-то прохожая внезапно могла проникнуться к нему внезапными тёплыми чувствами. Яр привык, что есть только он и его кот, искренне пытавшийся помочь. И пусть кот — это почти он сам, главное — не совсем один.
Потерявшись в самом себе, Яр пропустил момент, когда с него стянули остатки одежды и, подхватив под руки, опустили в теплую воду. Кот внутри незамедлительно отреагировал, оставив на время безуспешный штурм сознания и выпустив когти. В одном они со своим зверем всегда будут солидарны — вода отвратительна. Он в панике яростно вцепился заостренными ноготками в чужие предплечья, оставив неглубокие, но длинные царапины, в страхе даже не заметив болезненную гримасу, отразившуюся на чужом лице. Дыхание резко сбилось.
Воздух. Ему не хватает воздуха. Он не может вдохнуть. Нельзя. Вода заполнит лёгкие. Она повсюду. В ушах шумело, расплывалось изображение перед глазами, а тяжёлая рука, казалось, продолжала сдавливать хрупкую шею, не пропуская кислород. В душе теплился жалкий огонек надежды, заставляющий вслушиваться в шум, все ещё ожидая расслышать заливистый смех русалок и ощутить на своем лице прикосновение ледяных ладоней. Но все вокруг осталось безмолвным. Горькая усмешка проскочила в сознании и болезненным спазмом отозвалась душа, еще больше покрывшись инеем.
Щеку резко обожгло огнем. Звонкая пощёчина, от которой голова безвольно дернулась в сторону, вернула слух и зрение.
— Вдохни!
В голосе отчётливо сквозили нотки волнения, но он остался властным, не давая даже шанса на неповиновение. Яр боялся, боялся вдохнуть, боялся захлебнуться, но почему-то подчинился и, преодолевая себя, сделал вдох. Тот вышел не плавным, слишком быстрым и судорожным, но лёгкие все равно неожиданно получили воздух.
— Выдохни!
Он снова безоговорочно последовал указаниям. Слова целительницы продолжали повелительно звучать в голове, не позволяя сбиться с ритма, и Яр почувствовал, как постепенно пришло в норму дыхание.
— Успокоился? — мягко спросила Велена, заглянув ему в глаза.
Она осторожно высвободила руку, где когти впились не полностью в кожу, а в бинты, и нежно коснулась покрасневшей щеки. Яр инстинктивно дернулся, невольно глубже вонзив ноготки, но целительница, выглядевшая искренне виноватой, не обратила на это внимания или просто проигнорировала, прижав ладонь к его лицу.
— Прости. Ты запаниковал, а это был наиболее эффективный способ привести тебя в чувство, — Велена звучала убедительно, а ее ладонь так нежно касалась его щеки, что от болезненных ощущений не осталось и следа, поэтому Яр даже не попытался усомниться в честности ее слов.
Большой палец принялся невесомо поглаживать под подбородком, переходя на шею, и ещё не отойдя, он поддался своему коту и приподнял голову, позволяя приласкать себя. Она будто знала, что делать, как приручить дикого зверька. Движения были осторожными, бережным, а от рук буквально веяло теплом, которое согревало не только снаружи, но и умудрялось просачиваться глубже. Тянулось, словно мед, окутывая душу, медленно растапливало корку инея, превращая в лужи пропитанной болью воды, которая непременно затопит изнутри, если не найдет хоть какой-нибудь выход.
Яр впервые за долгие годы почувствовал себя в тепле. Не то, которое испытывают, устроившись у огня или печи. Холод, преследовавший его, был не физическим, поэтому не покидал даже в самые жаркие летние дни, и не спасала теплая кошачья шерстка. Он, не выпуская одну руку Велены из когтистой хватки, неосознанно вцепился во вторую, окончательно разодрав кожу, но не обратил на стекающие струйки крови, окрашивающие воду в розовый, никакого внимания, нерешительно притянув ее ладонь к другой щеке. Ему нужно было тепло. Как можно больше, пока его не выкинули обратно на улицу. Целительница, не выказывая какого-либо дискомфорта (хотя он был уверен, что это больно), послушно обхватила его лицо. Потоки тепла приятно заструились по телу, охватив, казалось, каждую клеточку. Кот внутри довольно урчал и настойчиво требовал большей ласки.
— Обещаю больше так не делать, — серьезно отозвалась Велена, и ей почему-то хотелось верить. — Если ты успокоился, давай все же сядешь, — она обхватила его за плечи и, не дожидаясь ответа, настойчиво потянула вниз, заставляя опуститься в воду.
Яр пытался сопротивляться, шипел, извивался, но в итоге лишь крепче впился в руки целительницы, используя их, как спасательный круг, и зажмурил глаза, непроизвольно задержав дыхание, когда прозрачная жидкость, отдающая каким-то травяным запахом, захватила в свой плен не только ноги.
— Дыши, — вновь последовало указание, — ничего страшного не происходит.
Он усердно принялся делать глубокие вдохи и выдохи, чувствуя себя немного спокойнее, пока руки придерживали его за плечи, а по телу распространялось приятное тепло, исходящее, кажется, вовсе не от воды. Он не утонет. Она не утопит его.
— Может отпустишь? — спустя время раздался прямо над ухом насмешливый шепот. — Это, знаешь ли, удовольствие ниже среднего.
Яр словно опомнился. Распахнул глаза и отдернул руки, виновато уставившись на кровоточащие царапины вдоль чужих предплечий. Он поднял на Велену жалобный взгляд, и она, к его удивлению, коротко рассмеялась.
— Ничего страшного, — заверила целительница, принявшись с тихим стуком перебирать стеклянные флаконы.
Яр, немного подумав, медленно погрузил руки воду, с замиранием сердца наблюдая за кругами на водной глади. Незажившие раны неприятно щипали, и покалывало обледеневшие пальцы ног, сейчас покрасневшие, словно раскалённое железо. Кот внутри скалил клыки и изредка шипел, но дёргаться не решался.
Велена тем временем начала осторожно смывать с его спины грязь, зачерпывая воду ладонью. Жидкость опаляла поврежденную кожу, задевала ссадины, вызывая болезненное шипение. Но Яр успевал только вздрагивать, потому что Велена легко проводила ладонью, и боль буквально снимало, как рукой. Она тщательно и терпеливо отмывала его кожу, даже ни разу не поморщившись от отвращения — Яр следил внимательно. Движения были плавными, бережными, словно он — хрупкая бабочка, которую можно повредить неловким прикосновением. И Яр соврал бы, сказав, что ему это не нравится. Велена знала его не больше пары дней, но заботилась о нем так, словно он был ее родным. Плевать, что Яр лишь слышал о том, как обращаются с близкими. Ему казалось, что поведение целительницы очень подходило под это определение.
Игнорируя слабое сопротивление и недовольство, она натерла его душистым мылом, смыв с горем пополам пену, чуть не нырнув рыбкой в воду. Нанесла какое-то приятно-пахнущее, но жгучее масло, которое пришлось тут же смыть, потому что Яр был настолько против потерпеть жжение, что бессовестно цапнул ее за руку.
А потом Велена попыталась вымыть ему волосы. Он хоть и привык немного к воде, закрыть глаза и запрокинуть голову категорически отказался. Целительница только ухмыльнулась, а кот внутри напрягся, уже подбивая броситься наутек, потому что озорной блеск в глазах не сулил ничего хорошего. Но Яр даже дернуться не успел — на него с самодовольной улыбкой опрокинули ковш с водой. На мгновение дыхание снова перехватило и болезненно сжалась грудь, но теплые ладони, обхватившие и сжавшие щеки, не позволили захлебнуться, удерживая на поверхности. Не разрывая зрительного контакта, Велена капнула на волосы что-то душистое и густо вспенила, вынудив зажмурится. Грязная, почти черная вода ручьями стекала с волос, делая и так серую ванну ещё темнее.
— Хватит, пожалуйста, — жалобно выдавил Яр, вцепившись в бортик, когда мыльная влага попала в нос, вызвав неприятные ощущения.
— Терпи, — легко отозвалась Велена, — задержи дыхание, — ковш снова опрокинулся, водопадом вылившись на чёрную макушку и окончательно избавив от пены.
Яр забавно расфыркался, поспешив хоть немного стереть руками влагу с лица и открыть глаза. А у Велены на губах невольно расцвела улыбка. Вспышка воспоминаний на мгновение ослепила; перед глазами галопом пронеслись картинки из прошлого, потревожив глубокую рану на душе. Прошли года, а она продолжала кровоточить. Он был таким же милым, что грудь наполнялась теплом, но не обычно приятным, а обжигающим, словно раскалённая лава, в которой тонешь медленно, разрываемый на части от боли и совершенно беспомощный, не способный даже кричать. Недовольный, Яр надул от напускной обиды худые щеки, не сводя с нее пронзительного взгляда из-под челки.
Острая желтизна глаз прорвала пленку прошлого, вернув в реальность. Перед ней сидел крошечный мальчишка, а смотрел хищник: недоверчивый, отчаянный, готовый бороться за свою жизнь с самой судьбой. Клыки маленькие, но острые, вполне способные разорвать глотку, если их обладатель того пожелает. Грудь в последний раз сдавил болезненный спазм, и целительница взяла себя в руки. Наваждение спало.
Велена мысленно отругал себя за такую дерзость. Это не он, его больше нет и никто не сможет его заменить. Она не имела права сравнивать их. Один отчаянно пытался жить, из последних сил держась на поверхности, другой даже не пытался плыть, отдавшись воле жизненной пучины, не оказавшей милости. Два горящих солнца не холодные океаны, в которые Велена когда-то нагло позволила себе нырнуть, но так и не успела добраться до темных глубин, чтобы хоть немного озарить их и согреть холодную воду. Она не простит себе этого.
Ее настроение не осталось незамеченным и Яр напрягся, чувствуя нервный стук хвоста по сознанию. Велена мгновенно вынырнула из раздумий, рывком подняла его из воды, спеша отвлечься, и в смятении опустила на намокший коврик. Яр пискнул, наступив на поврежденную ногу и не удержавшись, полетел вниз, уже готовясь познакомиться с паркетом, но угодил прямо в теплые объятия. Велена, не дав ему опомниться, ловко завернула в мягкое полотенце и подхватила на руки. Яр автоматически спрятал лицо в изгибе ее шеи, теснее прижавшись к чужой груди, так и сочившейся теплом, которого он, как губка, пытался впитать побольше, прекрасно понимая, что надолго оно все равно не удержится.
То, что его опустили на кровать, он почувствовал не сразу. Голова, коснувшись подушки, неожиданно показалась тяжёлой, точно свинцовой, а мысли лёгкими, словно перья, бездумно трудившиеся по воле ветра и не отягощая существования. Изможденное тело расслабилось, безвольной лужицей растекшись по мягкой поверхности, буквально утопая в пуховой перине. Каменные мышцы, разогретые водой и целительным теплом, размякли, будто печенье, опущенное в горячий чай, и совершенно не слушались. Казались не своими, чужими, налившись приятной тяжестью, всегда наступающей после тяжёлой дороги, стоит оказаться в безопасном месте и позволить себе расслабиться.
Кота внутри разморило, и он, свернувшись клубочком, тихо посапывал, по привычке прикрыв мордочку кончиком хвоста. Яр, как бы сильно не желал последовать примеру своего зверя, никак не мог побороть подозрительность, что не раз спасала его пушистый хвост от неприятностей. Велена пока не настолько заслужила его доверие, чтобы он позволил себе заснуть рядом с ней, оказаться в самом беззащитном положении, стать лёгкой добычей. Но оставаться в сознании с каждой минутой становилось все тяжелее. Лёгкая дымка сна уверенно окутывала его, все сильнее затягивая в плен.
Последнее, что он запомнил перед тем, как раствориться в небытие — мягкая улыбка, смотревшаяся на лице целительницы настолько правильно, что Яр уже не помнил ее другой. Эта улыбка, озарившая лицо и коснувшаяся серых, почти бесцветных глаз, в уголках которых собрались паутинки складочек от лёгкого прищура — настоящая Велена. Она намеренно ли, нет, но обнажила свою душу, хрупкую, как крылья бабочки, но твердую, словно алмаз. Тепло от покоившейся на лбу ладони медом растекалось по венам, и Яр сдался. Отдался на волю судьбе.
Закрыл глаза, провалившись в сладкое забытье, впервые не чувствуя режущего холода.
Вьюга прекратила зверствовать к утру, когда первые солнечные лучи настойчиво пробились сквозь снежные тучи. Те с небосвода не ушли, обещая к вечеру очередную волну, но немного подвинулись, давая пространства небесному светилу.
Пробуждение было тяжёлым. Веки, словно налились свинцом и отказывались открываться. Ломило, кажется, каждую косточку, и нельзя было даже мизинцем пошевелить, чтобы не заскулить от пробивавшей до самого позвоночника острой боли. Лёгкие словно набились ватой. Густой, пушистой, удушающей. Воздуха не хватало. И кончаться он, кажется, начал уже давно, а сейчас последние капли его покидали бренное тело, унося с собой частички счастья, что Яр надыбал за прошлый день. На лице расцвела призрачная улыбка, стоило больному мозгу напомнить о тепле, что мягким пледом окутывала его.
Кот внутри был непривычно тих, свернувшись беспомощным клубком, находя силы только на то, чтобы продолжать дышать.
Холод снова коснулся своими шершавыми губами, прошёлся кончиками пальцев по позвоночнику, вызывая непроизвольную дрожь. Кости выламывало наизнанку от резких температурных перепадов. Ледяные руки обхватили за впалые щеки, согнав румянец и оставив мертвенно-бледные пятна, скользнули ниже, коснувшись тонкой шеи. Толстые пальцы с силой сжали прозрачную кожу, оставляя синие пятна. С каждой минутой сильнее перекрывая кислород. Одиночество морозило душу, покрывало льдом внутренности, пока руки из воспоминаний все крепче сдавливали хрупкую шею. Яр, казалось, слышал хруст собственных костей. Кот внутри силой приоткрыл веки, сверкнув золотыми глазами, но они тут же сомкнулись, лишь бы не навсегда. Помочь было больше некому. Страха не было, только глухое отчаянье, впервые посетившее его, а Яр гостей никогда не принимал.
Уголки губ на мгновение дрогнули, но улыбка не посмела сойти с лица. Зерно счастья никак не хотело покидать его душу, кажется, пустив корни. Тепло доброты и заботы, лишь местами растопившее мерзлую почву, дало ему шанс, и оно им воспользовалось. Проросло. Крепко врезалось корнями в каменистую и заледеневшую землю, дав первый жалкий росток. Совсем крошечный, ничтожный, но достаточно сильный, чтобы не умереть после того, как смог пробиться на поверхность. Яр впервые почувствовал себя хорошо. Он был счастлив. Пусть так мало, но что-то лучше, чем вообще ничего. Самое главное, что Судьба оказалась достаточно милосердна, позволив ему ощутить это неземное, чарующее чувство. Это значило, что Яр не зря прожил свою ничтожную жизнь.
Из горла уже вырывались последние хриплые вдохи, и дурманящий туман заволок сознание, что даже кончика кошачьего хвоста было не видно, когда мертвенные руки резко пропали с шеи. Воздух плотным потоком хлынул в лёгкие, выбив оттуда вату. Яр зашелся в хриплом кашле, раздиравшем горло, и резко подскочил на кровати, сложившись пополам, выплевывая ненавистную вату. Глаза резко распахнулись, и он задохнулся уже от избытка воздуха, глотнув его слишком много. Тот вновь ворвался в истерзанные лёгкие, выбивая остатки противного пуха, но прояснившийся взгляд не дал обмануться. Лужа ярко-красной крови растекалась на деревянных половицах, бросаясь в глаза. Это какой-то хаос. Комната пришла в движение, завращалась быстрее, всё смешалось, все запахи слились в один, не слышно звуков.
— Спокойно, — знакомый властный голос пробился сквозь шум в ушах, достигнув сознания.
Теплые руки обожгли щеки, заставив повернуть голову. Серые глаза гвоздями приковали к себе. Не отвести взгляд. Противный вкус железа, кажется, разъедал полость рта. Горячая струйка стекла из уголка рта и, щекоча кожу, двинулась к подбородку. Яр глухо сглотнул, пропустив резанувшую горло боль. Страх парализовал, не давая вытереть лицо рукой. Он ничего не сказал, но эмоции, видимо, отразились у него в глазах, потому что в следующую минуту вкрадчивый голос разбил давящую тишину:
— Не страшно, — отрезала Велена и, убрав одну руку, стёрла платком влагу с лица.
Краем глаза Яр заметил, как на белой ткани пятна расцвели алыми маками, но паника не спешила забрать его в свои объятия, опасаясь уверенной и непоколебимой целительницы. Сейчас она была единственным, что держало его на плаву.
— Дыши, — снова напомнила она, и Яр понял, что задержал дыхание.
На мгновение показалось, что стоит лёгким заполнится воздухом и все повторится, но под жёстким, выжидающим взглядом Яр не посмел ослушаться и с опаской сделал осторожный вдох. Одна рука подхватила под спину, давая опору ослабевшему телу, а вторая переместилась на грудь, накрыв выпирающие ребра. Потоки энергии медленно проникали под кожу, окутывая внутренности теплом, унося боль. Дышать стало совсем легко и Яр позволил себе расслабиться, отдавшись в руки Велены.
Взгляд невольно упал на спокойное, но сосредоточенное лицо напротив. Аккуратные брови двинулись в сторону переносицы, но так и застыли, не образовав складочку. Тонкие губы от напряжения сжались в плотную линию. Глубокое дыхание, доходившее до острого слуха, свидетельствовало о том, Велена сдерживала эмоции. Что-то неправильное затерялось в аккуратных чертах лица, и Яру потребовалось время, чтобы понять, что его напрягало.
Воспалённое горло не давало возможности даже издать звук, но Яру, кажется, было жизненно необходимо увидеть улыбку, потому что он словно терял Велену, а вместе с ней и смысл жить. Превозмогая слабость, дрожащей рукой, Яр смог дотянуться до чужих губ. Сосредоточенная на процессе исцеления, Велена обратила на него внимание только, когда указательный палец неловко ткнулся ей в щеку, подбородок, в итоге добравшись до краешка губ.
— Что такое? У меня что-то на лице? — если она умудрилась заляпаться кровью, то стоило побыстрее ее стереть, чтобы не пугать ребенка лишний раз.
Но Яр лишь отрицательно покачал головой, неосторожно подняв вторую руку и случайно шлепнув ею по щеке Велены, чтобы ухватиться. Ладошка медленно сползла ниже, с трудом удерживаясь на весу, и Яр пальцами потянул уголки ее губ в стороны, пытаясь повторить улыбку и на своем лице, чтобы до целительницы дошло. Брови Велены удивленно взметнулись вверх, но она тем не менее последовала немой просьбе и одарила Яра искренней улыбкой, и даже серые глаза как-то потеплели, загнав волны беспокойства на задний план.
— Позитивный настрой способствует скорому выздоровлению, — мурлыкнула Велена и осторожно опустила его на постель.
Яр, не отрывавший взгляд от лица напротив, не сразу понял, что его хотят отпустить. Комнатный воздух облизал разгоряченную кожу, больше не защищённую теплом Велениной руки, незаметно соскользнувшей на одеяло, явно намереваясь его укрыть, но Яр уже по привычке вцепился в бинты на предплечьях целительницы, невольно отметив, что теперь повязок было две. Он боялся, что стоит Велене уйти, и он снова начнет задыхаться. Паника болезненно сдавила грудь. Яр поспешил вернуть ладонь целительницы на прежнее место, прижав к собственной груди. Она, если и удивилась, то виду не подала, только коротко усмехнулась.
— Ты не задохнешься, — словно прочитав его мысли, пообещала Велена, но Яр не позволил ей убрать руку, крепче сжав пальцы на запястье и замотав головой.
Она только закатила глаза и свободной рукой настойчиво принялась высвобождать запястье из цепкой хватки.
— Я только уберу кровь с пола, принесу поесть и сразу же, сразу же, — сделала акцент Велена, пристально смотря в глаза — вернусь к тебе. Пара минут. Обещаю, что с тобой ничего не случится. Веришь?
Яр не верил. Он жалобно продолжал смотреть в ответ, чувствуя, как выступают на глаза невыплаканные слезы, и никак не решался отпустить чужую руку. Пока целительница была рядом, Яр чувствовал себя в безопасности. Сейчас, он был совсем один и очень слаб, потому что кот внутри не мог даже открыть глаза, не то, что при необходимости броситься ему на помощь. Яр руками шевелил с огромным усилием, что уж говорить о превращении. Но Велена ждала, и он был вынужден сдаться, лелея надежду, что она его не обманет.
Стоило руке исчезнуть, как грудь снова болезненно сдавили тиски, а паника, поджидавшая за углом с топором, показала свое уродливое лицо, но Велена вновь оказалась быстрее.
— Просто дыши, — не терпящим неповиновения голосом напомнила она и скрылась в коридоре.
Мгновения ее отсутствия показались вечностью, поэтому, когда целительница вернулась в комнату с тряпкой в одной руке и подносом с посудой в другой, Яр искренне желал подскочить от радости и кинуться ей на шею. Но он смог лишь улыбнуться, кажется, истратив на это последние силы. Тугой узел, завязавшийся в груди, немного ослаб, и пока сознание полностью сосредоточилось на Велене, страх не терзал его. Он внимательно наблюдал, как целительница в пару движений избавилась от лужи крови, металлический привкус которой до сих пор ощущался на языке, вызывая противное чувство тошноты, и не мог оторвать взгляд, хищником следя за мышкой, чтобы не сбежала от него в норку.
Сбегать Велена не собиралась. Она снова заняла свое место на кровати и почему-то одарила Яра взглядом, наполненным каким-то особым сожалением, заставив внутренне напрячься.
— Тебе нужно выпить лекарства, а потом обязательно поесть. Сразу предупреждаю, что будет неприятно. Но ты же побудешь хорошим мальчиком и потерпишь? А с меня… Желание, — нашлась Велена, натянуто улыбнувшись. — Услуга за услугу, так сказать.
Яр чувствовал волны беспокойства, исходившие от целительницы, а также непоколебимую уверенность, так что он понял: либо соглашается на таких условиях, либо Велена применит силу. Она точно могла. Минутный протест поднялся в душе, потому что подчиняться Яр не привык, но он тут же рухнул, обратившись пеплом. То, чем сейчас занималась Велена, было заботой. А о нем уже очень давно никто не заботился, так что Яр успел позабыть какого это, когда можно отпустить все тревоги и просто довериться кому-то, собирая в душе как можно больше тепла. Между гордостью и душевным теплом, Яр без колебаний выбрал второе. Дышать по-прежнему было трудно, не то, что говорить, поэтому он просто кивнул, обозначая свое согласие.
Искренняя улыбка была ему наградой, и уже не так обидно, что «неприятно», озвученное ранее, оказалось самым настоящим больно. Резким, режущим до слез, невыносимым, выворачиваемым сущность наизнанку. Велена помогла ему сесть, приподняв на подушки, потому что сам он с трудом контролировал собственные руки. Те тряслись, как лапки у мухи в предсмертных судорогах, поэтому целительнице пришлось придерживать чашу с какой-то не вызывающей доверия уже по запаху жидкостью. Но дело было даже не в омерзительности отвара. Он оказался каплей в море, по сравнению с тем, как его пить. Яр сделал всего глоток, но горло обожгло такой яростной, разъедающей болью, что он подавился воздухом, кажется, все же намереваясь откинуться. Велена несильно помогла, когда попыталась коснуться его шеи, видимо, намереваясь как-то облегчить страдания. Яр, не ожидавший такой подставы, инстинктивно рванул в сторону. Он не переносил прикосновений к своей шее. Ослабшее тело к таким активностям тоже готово не было, и он неловко завалился на бок, грозясь снова залить пол кровью. Стоило этой мысли зародиться в голове, как сердце предательски пропустило удар, а паника протянула свои кривые руки, собираясь всё-таки утянуть на дно.
Но Велена и в этот раз не позволила ей коснуться Яра. Она перехватила его, вернув на прежнее место и, погладив по голове, опьяняя потоком энергии, настойчиво прижала чашу к губам, безжалостно влив лекарство разом. Яр успел испугаться нахлынувшей боли, но она вопреки ожиданиям не увеличилась, а утихла, стоило отвару смочить стенки истерзанного горла.
— Умница! — похвалила Велена, и прежде чем он успел опомниться, сунула ему в рот ложку с кашей. — Глотай. Не бойся.
Еда казалась пресной, и только замороженные ягоды в ней делали прием пищи не такой пыткой, добавляя кислинки. Противная жижа оказалась на редкость полезной вещью, почти полностью сняв болевые ощущения и позволив поесть. Голодным Яр себя не чувствовал, но организм определенно требовал энергии, потому что до этого он голодал по меньшей мере два дня. Душистый запах травяного чая заполнил помещение, а теплая жидкость успокаивала истерзанное горло. К тому моменту, как кружка опустела, Яр уже откровенно засыпал, и только Велена не позволяла ему отправиться в царство Морфея, строго следя за тем, чтобы он поел.
— А теперь мазь и сможешь поспать, — обрадовала целительница.
Она помогла ему лечь и стянуть рубаху. Это была не его одежда, но она пришлась ему в пору, и Яр не стал интересоваться у целительницы, где та успела ее найти. Судя по тишине в доме, детей у Велены не было.
Хоть глаза и закрывались, Яр по привычке продолжал пристально следить за действиями целительницы, не доверяя ей. Это был инстинкт, не раз спасавший ему жизнь. Но сейчас это было бессмысленно. Если бы Велена хотела ему навредить, то давно бы это сделала, а она явно не имела никаких дурных помыслов, в ином случае, его кот просто бы не дался ей в руки. Тогда, сбежав от реки, он не останавливался, пока ноги не отказали. Яр отключился под каким-то деревом, и погоду стоит благодарить за то, что он не стал кормом диким зверям, а своего кота за то, что не позволил замёрзнуть. Подгоняемый страхом, Яр не заметил, как за день добрался до другой деревни, где его и обнаружила Велена.
Она сразу поняла, что он не просто кот, и кажется, знала, как себя вести. Не пыталась тянуть руки или поймать, держалась на расстоянии, постоянно говорила, обозначая свои мысли и действия, тем временем незаметно прикармливая, приручая. Яр привык спать в чьей-то старой норке в корнях дерева, ночью охотится за мелкими мышками, которых приходилось откапывать из-под толстого слоя снега, а утром получать что-нибудь вкусное от доброй целительницы, чей домик хорошо просматривался из его убежища. Велена не представляла угрозы, а кот внутри так и тянулся к ней всем своим существом, только Яр оставался настороже, всё-таки доверяя разуму. Наверное, если бы не зверская буря и настойчивость Велены, он бы так и остался под деревом и неизвестно пережил бы ночь. Но целительница оказалась хитрой, упрямой и в какой-то степени безрассудной, потому что выманив его на свет белый, не отбросила подальше, стоило ему с силой всадить зубы в ее предплечье. Она только поморщилась и закутала его в свой шарф, не высвобождая впрочем руки из стального захвата, то ли понимая, что это бесполезно, то ли заранее зная, что Яр сам отпустит.
— Чего скис, словно молоко? Знаю, что плохо, но сам виноват, — пожурила целительница, — сразу бы со мной пошел, не мучился бы. А теперь терпи. Это надолго.
У Яра от таких заявлений по спине пробежал холодок. Он понятия не имел, что решит выкинуть его больной организм в следующую минуту, и что в таком случае будет делать Велена. Неизвестность пугала.
Когда прошел первый шок, он начал постепенно осознавать, в какую лужу вляпался. Скорее даже болото, медленно засасывавшее его в вязкую трясину. Кот в сознании продолжал прикидываться мертвой тушкой, видимо, восстанавливая силы, стоило почувствовать себя в безопасности, а Яр ощущал себя как никогда одиноким. Он привык полагаться на помощь внутреннего зверя, который ещё ни разу не бросал его, поэтому беспокоился, что кот не откликался. Потерять его значило, потерять себя, а Яр не мог этого допустить. Пришлось даже прикрыть глаза и мысленно слегка потрясти зверя, но тот никак не отреагировал, только усилив панику. Видимо, что-то отразилось у него на лице, потому что Велена поспешила его успокоить, сев рядом на кровать и погладив по голове.
— С тобой все будет хорошо. Ты поправишься, клянусь, — твердо сказала целительница, не давая возможности усомниться в ее словах.
Велена оставалось спокойна, и складывалось ощущение, что она не испытывала в этом момент каких-то особых чувств, но Яр посмотрел в серые глаза. Говорят, что взгляд показывает силу души. У Велены в нем плескалась всепоглощающая боль. Яр, заметив ее, по неопытности, пропустил через себя, чуть не захлебнувшись от переполнивших чувств. Даже кот, казалось, заскулил во сне, ощутив весь спектр эмоций. Яр временами считал себя несчастным, но то, что испытывал он и рядом не стояло с чувствами, владевшими целительницей. Да, жизнь его была не сахар. Родителей Яр никогда не знал, поэтому воспитывали его тетя с дядей, и если мамина сестра любила его как родного, то дядя, любивший выпить, стоило жене покинуть бренный мир, задался целью избавиться от ненавистного племянника. А из-за необычной способности, которую все считали проклятьем, деревенские обходили его стороной и отовсюду гнали. Одиночество глубоко ранило душу, но он не позволял негативным эмоциям загрязнять кровоточащие раны, во всем отыскивая плюсы, прикрывая листьями подорожника. И он готов был злиться на весь мир за несправедливые мучения, но в этот момент понял, что не имеет на это ровным счетом никакого права.
То, что происходило с Веленой было намного страшнее. Оно не просто ранило ее, оно поселилось в ней. Клубилось острой чернотой. Резало душу, не давая возможности затянуться старым ранам, нанося новые. Яр не знал, как это работает, но внутренний кот позволял чутко ощущать чужие эмоции, и сейчас он просто не мог представить, как Велена ещё живёт. А живёт ли? Проскочила шальная мысль, поразив до глубины души, оставив очередной совсем незаметный, но болючий, иголкой застрявший в мягкой оголенной плоти, след. Вытаскивать ее сейчас было бы невероятно больно, поэтому он оставил это чувство для себя, как напоминание. Стойкость целительницы поражала воображение. Она держала в себе такую боль, не выпуская, но и не позволяя овладеть собой. Терпела невыносимые мучения, и кажется, он сам, невольно усиливал их, только непонятно как.
Яр почувствовал почти физическую необходимость что-то сделать, как-то помочь, хотя это казалось невозможным. Сдержать порыв он не смог, да и не пытался, с трудом, приподнявшись на дрожащих руках. Велена переполошилась, попытавшись вернуть на место, но Яр схватил ее за подол сарафана и подтянулся ближе, прижавшись к чужой груди. Он не слышал причитаний целительницы, не обращал внимания на ее настойчивые попытки уложить его на кровать, только прижимался крепче, не зная, что именно собирался делать. Он хотел бы забрать ее боль. Если не всю, то хоть немного, всего капельку, лишь бы облегчить страдания чужой души. Из них двоих по-настоящему одинокой оказалось именно Велена, потому что рядом с ней почему-то не было никого, кто смог бы помочь. Она помогала другим, но кто поможет ей?
В этот момент какое-то мучительное бесформенное чувство зародилось в груди, напоминающее не то вину, не то совесть, но Яр принял твердое решение — никогда не оставлять Велену. Он поклялся сам себе, что будет рядом несмотря ни на что и сделает все, что в его силах, чтобы хоть немного попытаться облегчить существование целительницы, а может даже научить ее жить. Яр не знал имел ли на это право, ведь он себе помочь не мог, что говорить о других, но обещание уже было дано, и он не собирался отказываться от своих слов. В какой-то степени Яр считал себя должником за оказанную доброту, что было ещё одним фактором, подтолкнувшим к принятию такого решения.
— Ну, чего ты? Совсем расклеился? — наконец вынырнул он из мыслей, услышав целительницу. — Все хорошо, — мягко улыбнулась Велена, потрепав по голове, а Яр за эту улыбку был готов жизнь отдать. — Вот, так лучше, настрой очень важен, — похвалила она, по своему расценив решительность в его взгляде, и всё-таки вернула на подушку.
Стоило голове коснуться мягкой поверхности и провалиться в пух, как болезненная усталость снова дала о себе знать. И Яр сдался, наконец ощутив спокойствие. Кот внутри утробно замурчал, выражая крайнюю степень удовлетворенности. Велена снова потрепала его по голове и, дотянувшись до ранее брошенной деревянной баночки с мазью, зачерпнула на кончики пальцев немного бледно-розовой субстанции.
Её руки легко, словно перышко, едва касаясь разгоряченной кожи, уверенно, но с особой осторожностью заплясали по груди. Аккуратные, но шершавые от натертых мозолей пальчики, невесомо очерчивали выпиравшие ребра, постепенно втирая мазь. Душистый запах неизвестных Яру трав заполнил собой пространство, дурманя разум, убаюкивая. Он плавился от мягких движений. Лужицей растекался по перине, готовый замурлыкать от удовольствия, если бы кот внутри не спал. Субстанция медленно впитывалась в кожу, обволакивала целебной силой и облегчала боль. Целительница неспешно продолжала свою работу, а в глазах зажглись огоньки надежды, что Яру становится лучше. Стоило последним каплям мази впитаться, Велена накрыла его одеялом, словно отгораживая от враждебного мира.
Яр почувствовал некоторое огорчение, стоило рукам пропасть. Тепло от прикосновений все ещё наполняло его, но Яру этого казалось мало. Он хотел больше. Чтобы энергия обволакивала его со всех сторон. Завернула в плотный кокон, и даже крошечный сквозняк бренного мира не смог холодить израненную душу, на которой только начал таять иней. Будь его воля, он бы забрался к Велене на руки и не слезал, пока она лично не прогонит его восвояси. Он почему-то был уверен, что она этого не сделает.
— Все, молодец. Пока что не мучаю.
«Пока» было ключевым словом, но Яр пропустил его мимо ушей, потому что Велена поднялась, намереваясь уйти. Он снова не успел обдумать свои действия, поддавшись инстинктам. Подскочил слишком резко — закружилась голова, схватил целительницу за руку, впиваясь ногтями (не такими острыми как когти, но приятного тоже мало) в перебинтованное предплечье. Велена болезненно зашипела, автоматически ухватив его за запястье, надеясь осторожно отцепить; Яр глубже пустил от страха привычно заострившиеся коготки, пустив повязку на нитки.
— Яр, — сквозь сжатые зубы предупреждающе выдохнула Велена.
Собственное имя на мгновение отрезвило, и он ослабил хватку, позволив целительнице освободить руку. Кот внутри не реагировал, но у Яра были свои инстинкты — человеческие. Вспоминания были свежи, поэтому он за считанные секунды отодвинулся от Велены, вжавшись спиной в изголовье кровати и подняв одеяло в защитном жесте. Прошли минуты, прежде чем Яр позволил себе приоткрыть глаза, почувствовав, как прогнулась перина под тяжестью ещё одного тела. Руки, все ещё хранившие запах мази, настойчиво отобрали одеяло, потянули за лодыжки, вернув в исходное лежачее положение, и укрыли по самый подбородок.
Яр нерешительно посмотрел на Велену. Она помрачнела, улыбка сошла с лица, а глаза злобно блестели, но злилась целительница явно не на него.
— Я тебя не трону, даже если сожжешь дом, — коротко отозвалась Велена, и Яр поверил ей на слово. — Хочешь, чтобы я осталась?
Он только кивнул и, вспомнив про обещанное желание, немного помявшись, высвободил руки, протянув их к Велене. Если она и удивилась, то никак этого не показала. Кажется, ему не обязательно говорить; целительница прекрасно понимала его без слов. Велена, не колеблясь, выполнила немую просьбу, закутав его в одеяло и прижав к себе. Яр, набравшись смелости и наглости, извернулся, потратив на это остатки сил, и завалил целительницу на вторую подушку, устроившись у нее под боком. Тепло, исходящее от Велены, ощущалось даже через слои ткани, поэтому Яра окончательно разморило. Он бессовестно уткнулся носом девушке в ключицы и тихо заурчал, поддавшись коту внутри. Яр сначала вздрогнул, поразившись собственным способностям, но Велена крепче прижала его к себе, и дурманящая теплота приятной тяжестью наполнила тело, как мед бочонок. Он моментально провалился в сон.
«Жарко», — было последней мыслью, промелькнувшей в голове, прежде чем сознание окончательно уплыло.
Начало зимы выдалось суровым, грозясь побить рекорды прошлых лет. Сверкающее на солнце миллионами алмазов и переливающееся бесчисленным множеством оттенков снежное покрывало окутало все за окном. Угрюмые снеговые тучи предупреждающе показывались то тут, то там на насыщенно голубом зимнем небосводе, к вечеру обязательно собираясь одним большим плотным пластом, закрывая и звёзды, и луну, и все небо, безжалостно вытряхивая из себя комья снега. Выл голодным волком ветер, хлестая по окнам с такой силой, что тонко дребезжали разрисованные причудливыми морозными узорами стекла. Одиноко слонявшийся по снежным пустошам мрак так и норовил заглянуть своими темными глазами в дом и поскрести когтями, прося, чтобы его впустили.
Яр неподвижно сидел на широкой кровати, забившись меж двух пуховых подушек и до боли вжимаясь в дубовую спинку кровати костлявым позвоночником. Ноги и руки немели и неприятно коченели, несмотря на теплоту в комнате. Печь исправно топилась как днём, так и вечером, не давая избе остыть, а ее обитателям замёрзнуть. Исполнял свои пляски напротив на комоде огонек свечки, совсем не освещая и не грея пространство вокруг себя. Он был одинок и жалок, бесполезен против плотной тьмы вокруг.
Яр невольно сравнил себя с этим огоньком.
Кот, дремавший внутри, внезапно поднял голову и навострил уши. Те как локаторы задвигались в разные стороны, к чему-то прислушиваясь, а нос уловил навязчивый удушающе-приторный запах. По-звериному сузился и тут же расширился зрачок, почти полностью затопив радужку. Животная сущность на мгновение взяла верх, поэтому Яр не помнил, как оказавшись у окна, распахнул форточку, впуская в теплую обитель мерзлую зимнюю бурю.
Даже сквозь сплошную стену режущего снега кошачий глаз рассмотрел в корнях старого дуба, возвышавшегося недалеко от проволочной изгороди, которой был обнесен двор целительницы, рыжий всполох. По словам Велены с весны изгородь почти полностью захватывали заросли вьюнов, а сейчас она была неаккуратно залеплена мокрым снегом, местами обвалившимся и создававшим ощущение небрежности и расхлябанности, не присущей целительнице.
Знойный ветер беспощадно бил по уже раскрасневшемуся от мороза лицу. Хлопья снега, покрытые тонким слоем льда, были острыми настолько, что казалось могли резать кожу, и Яр был вынужден прищуривать глаза, чтобы в них ненароком не попали льдинки, потому что ресницы, призванные выполнять защитную функцию, успели заиндеветь. Снег комьями путался в шелковистых (Велениными усилиями) черных волосах, путая их в ненавистные колтуны, и краснели от мороза пальцы рук, вцепившиеся в край оконной рамы, позволяя высунуть лицо наружу, навстречу беспощадной зиме.
Несмотря на чудовищный ветер, Яр чувствовал стойкий аромат, заставлявший внутри все переворачиваться. Одиночество, ещё недавно вновь терзавшее его душу, без следа испарилось, стоило почувствовать собрата. Сладкое предвкушение разливалось по всему телу, пьяня рассудок. Чувство родства тянуло его кота, требовало усилить запаха, желательно ткнуться носом, почувствовать на ощупь, лизнуть шершавым языком. Но чем дольше он внюхивался, тем явственнее в аромате ощущались знакомое ему одиночество и безвыходность.
Жалкий рыжий огонек был на краю неизведанной пропасти. Он задумчиво смотрел в ее непроглядную черноту, чувствуя непривычное родство с этой бездной. Она больше не страшила его, наоборот, казалась единственным спасением, и он был готов отдаться в ее чарующие объятия.
Кот внутри испуганно ощерился, вздыбил шерсть на загривке, угрожающе зашипев. Человеческое слилось с животной сущностью, позволяя чувствам вести, но не управлять телом. Инстинкты проснулись, диктуя действия, не согласуя их с разумом.
Окно было вновь крепко закрыто, чтобы Велена на первом этаже не почувствовала сквозняка и не примчалась ругаться. Они боролись с лихорадкой несколько дней и ещё неделю целительница выхаживала его, ослабшего и измученного болезнью. От нервов чесалось предплечье, но недовольная подобным самовредительством Велена предусмотрительно замотала ему руку пропитанными каким-то варевом бинтами, так что повязка была гибкой, но до противного прочной — не разорвать.
Бесполезно пошкрябав по ней заострившимися коготками, Яр бесшумно спрыгнул на пол, проигнорировав отозвавшуюся болью ногу. Та была давно сломана и неправильно срослась, принося дискомфорт, но Велена только зафиксировала ее тугой повязкой, пообещав вылечить, как только его организм полностью восстановится. Яру почему-то казалось, что лечение будет неприятным, и это несколько пугало, но спросить напрямую он почему-то не решался. Порывшись в одном из ящиков комода, Яр ожидаемо отыскал меховое одеяло и, подумав, вытащил ещё одно полегче, но не менее теплое. Посверлил взглядом подушку, все же оставив ту на месте. Тщательно свернул одеяла в кульки, стараясь сделать их как можно компактнее и, прихватив погасшую свечу, осторожно высунул нос из комнаты.
Дверь едва приоткрылась, а оттого не скрипнула. Кошачья гибкость позволила протиснуться в образовавшуюся щель, не издав ни звука, и вытащить вслед за собой вещи. Коридор был тих и тёмен, зловеще манила лестница на чердак, где Яр чувствовал: кто-то жил. Но темнота была его верным спутником, а оттого не пугала, поэтому он решительно двинулся вперёд. Обратиться котом полностью было неразумно — неудобно нести одеяла — а превращать отдельные части тела в кошачьи он пока не умел, поэтому приходилось довольствоваться человеческим телом, что подстраивалось под кошачьи повадки.
Первый этаж был залит светом, который охватывал часть лестницы, едва попадая в коридор второго этажа. Яр, пользуясь обострившимися охотничьими инстинктами, сумел пробраться на кухню, стащив тканевый мешок, в который отправились одеяла со свечой и два мешочка поменьше — один с рыбой, второй с сушёными ягодами. Стоило бы захватить мяса, но Яр планировал оставить свою вылазку незамеченной, поэтому старался сильно не следить. До боли вслушиваясь в шумы дома, он выудил из закромов ящиков, куда в ближайшее время Велена точно не полезет, деревянный бочонок, куда с плиты переместилась часть приготовленной каши. Отыскать спички времени не осталось.
Эмоции, что он уловил, Яр неосознанно привязал к себе, теперь чувствуя, как с каждым мгновением чужой жизненный огонек становился все слабее и слабее. Кот внутри протяжно мяукал, подгоняя. Стараясь не греметь стащенными вещами и мысленно извиняясь за это воровство, Яр по стенке пробрался к выходу.
Из лечебницы доносилось прерывистое и болезненное дыхание молодого мужчины, что раненый завалился к Велене, когда только началась буря. Целительница, уверенная, что Яр уже спит, шепотом костерила незваного гостя, попутно осматривая и на ходу залечивая неглубокие раны. Юноша не спал. Он, прячась в тени верхних ступеней, наблюдал за тем, как легко целительница преобразовывала свое беспокойство в энергию, которую использовала для лечения. У кота внутри шерсть вставала дыбом от ощущения силы. Золотые потоки змеями вились вокруг целительницы, послушные ее воле, но так и норовившие высвободиться из-под контроля. Яр знал, что обычным людям не увидеть этого, не понять. Для них это магия, волшебство, чудо, а для Велены тяжёлая моральная и физическая работа. Он не перестанет восхищаться ей.
Яр, замерев у выхода, навострил уши. Из-за приоткрытой двери ванной слышалось ворчание Велены, полоскавшей — он надеялся — белье, а не чьи-нибудь кишки, в гневе, казалось, способной и не на такое.
С ним целительница была дружелюбна, пусть и не выражала эмоции открыто, поэтому улыбки приходилось долго и кропотливо из нее вытягивать, зато с тем молодым человеком Велена не церемонилась, за небольшой промежуток времени успевая и покричать, и поулыбаться, даже посмеяться. Яр поэтому их частого гостя не любил и ревновал, при виде его всякий раз скрываясь где-нибудь в тени, сверкая глазами, но открыто не возмущаясь. Он делал Велену счастливее, Яр это чувствовал, а оттого не смел вмешиваться. Когда-нибудь и ему удастся добиться таких же успехов и отблагодарить целительницу за ее тепло и доброту.
Убедившись, что в ближайшее время его не хватятся, Яр вытащил из Велениных сапогов шерстяные носки, которые, несмотря на миниатюрную ножку целительницы, ему были выше колен, стянул с вешалки ее длинный красный шарф, завернувшись в него почти полностью, и бесшумно выскочил за дверь.
Носки неожиданно заскользили по замерзшему крыльцу, и он съехал по ступеням лицом в сугроб, чудом ничего не сломав себе и не разбив ничего в мешке. Когда он поднялся, порыв ледяного ветра чуть не завалил его обратно, но Яр устоял перед природной силой. Прищурился, пытаясь отыскать сквозь стену снега забор, остававшийся единственным ориентиром в белой пустыне. Калитку, а тем более дорожку к ней замело так, что даже следов их недавнего гостя не было видно. Мороз больно кусал не защищённую кожу, поэтому Яр, проваливаясь в снег, побежал наугад, вскоре отыскав верхушку изгороди, которую удалось пересечь одним прыжком, благодаря высокому снежному пласту. А после сразу показался могучий дуб, в чьих корнях виднелась чья-то нора, долгое время бывшая и его укрытием.
Пальцы на руках онемели от холода, и Яр совсем их не чувствовал. Носки промокли, напитавшись снега, а волосы покрылись тонкой ледяной коркой. Нос тоже отмерз, покраснев, но все ещё улавливал запах, который становился все сильнее. Кот внутри успел известись, наматывая круги по сознанию в нервном ожидании. Беспомощность и отчаянье успели пропитать окружающее пространство, дурманя голову. Он даже на мгновение замер перед входом, пытаясь справиться с навалившихся на него эмоциями, булыжником осевшими на душе, таща вниз, под воду, на дно.
Горло сдавил спазм, и руки вцепились в шарф, оттянув, словно это могло помочь справится с неожиданным приступом. Мошками зароились мысли, напоминая о прошлом, пугая будущим. Слабость напала неожиданно, и он рухнул в снег под тяжестью душевной боли. От внезапного эмоционального давления на душе открылись старые раны. Одиночество, уловив его беспомощность, одичало накинулось, наступив на грудь массивными лапами и в предвкушении оскалив клыки. Кот внутри утробно рычал и скалился в ответ, но не пытался нападать первым, чувствуя, что не справится.
По обонянию внезапно ударил знакомый запах, воскресив в памяти улыбку целительницы, ослепившую и спугнувшую одиночество. Свежий морозный воздух заполнил лёгкие, неприятно царапнув по недавно зажившему горлу, когдя Яр часто задышал ртом, пытаясь восстановить сбившиеся дыхание.
Он валялся в сугробе, припорошённый снегом, но ему почему-то не было холодно.
Собрав волю в кулак, Яр поднялся и откопав заваливший вход, провалился в черноту. Опасно сверкнули в темноте зелёные глаза и сквозь глухие завывания ветра донеслось до ушей грозное рычание, резко прервавшееся, стоило неосторожно стукнуть рыбой по чужому носу. Кот позволял неплохо видеть в темноте, но та была слишком плотной, а норка тесной, чтобы быстро сориентироваться в пространстве.
— Ешь, не бойся, — прошептал Яр. — Свой.
Чужой сухой и холодный нос ткнулся в запястье, обнюхивая. Яр обратился в кота, чувствуя недоверие, но незнакомец успокоился, вцепившись зубами в еду. Юноша облегчённо выдохнул, поняв, что его узнали, поэтому драться и сопротивляться ну будут.
Превратившись в человека, Яр выудил из мешка одеяла, бросив их, он надеялся, на незнакомца. Нащупал свечку и замер с ней в руке, пытаясь придумать, как ее зажечь, когда кончика носа коснулась чужая шерсть. Перед глазами сверкнули искры, и слабый огонек схватился за фитилёк, бледно осветив крошечное пространство.
Огненно-рыжая шерсть волнами струилась по бокам, спутавшаяся, но оттого не менее впечатляющая. Пушился от влаги пышный хвост, похожий на лисий, если не видеть огромного кота целиком. Пристальный взгляд, казалось, прожигал до костей, волнуя кота Яра. Тот, кто лежал напротив, вжимаясь спиной в промерзглую земляную стену, был сильнее его, но в данный момент сражённый внезапной слабостью, что недавно напала и на самого Яра. Юноша моргнул, а перед ним уже сидел такой же мальчишка.
Копна рыжих волос была кем-то бездарно покромсана, и часть неровно подстриженных прядей лезла в усыпанное веснушками лицо. Глаза смотрели неотрывно, с интересом, но осторожностью. Правый от брови и почти до начала щеки полосой пересекал кривой белесый шрам. Тонкая длинная рубаха, изодранная почти на лоскуты, мешком висела на хрупком теле, явно не грея.
Яр старательно укутал мальчишку в одеяла так, что в итоге из теплого кокона осталась торчать только голова и, порывшись в мешке, вытащил бочонок с кашей, просунув его под слои ткани. Приятель бесцеремонно сунул нос в еду, одновременно с этим распахнув свое укрытие и притянув Яра за руку ближе. Тот прижавшись к боку, внезапно громко замурчал так, что тело приятеля содрогалось от вибраций. Рыжий даже на мгновение оторвался от каши, испугавшись неизвестного тепла, больше походившего на лаву, неожиданно растекшуся внутри. Из его собственного нутра тоже донеслись какие-то рычащие нотки, вскоре переросшие в полноценное урчание. Спокойствие обволокло со всех сторон, как камышовый пух. Облепило, убаюкало. Кот внутри впервые позволил себе расслабиться, не ожидая нападения. Было так непривычно хорошо и легко. Новые чувства пугали, но больше всего Зоран боялся потерять их, поэтому не шевелился лишний раз, заглатывая еду и наслаждаясь моментом счастья, который он знал, может быть первым и последним.
— Все ещё не хочешь пойти в дом? — спустя время заговорил Яр, нарушив прерываемую негромким причмокиванием тишину.
— Нет.
— Зоран, глуподырый, помереть хочешь?
Ответом послужила оглушающая тишина, и Яр, затаив дыхание, медленно повернулся к приятелю, пустым взглядом смотревшему на кашу в бочонке. Кот внутри снова заволновался, чувствуя чужое отчаянье. Оно давило, ранило, ломало также, как сломало того, кто сидел рядом. Яр больше не мог этого выносить. Собственная беспомощность убивала его.
Раньше он считал себя несчастным, обиженным Судьбой, но повстречав Велену, а после Зорана, понял, как жестоко заблуждался. Он хотел, так хотел помочь и ей, и ему. Знать бы только как. Оба за короткое время неожиданно стали ему близки, поэтому Яр хотел видеть их счастливыми, а они, будто назло, умирали изнутри, не давая ему от душ своих ключи.
— Нет, — внезапно сухо отозвался Зоран, подняв на Яра загоревшийся взгляд. — Просто не хочу, чтобы меня снова пнули.
— Да не пнет она тебя, ярило мне в руку, — вспылил Яр.
— Тебе домашнему не понять, — огрызнулся на него Зоран, и юноша притих.
Приятеля можно было понять. У Яра всегда были хоть какие-то дом и любовь, поэтому ему знакомо ощущение этого тепла, которым его теперь, как мягким покрывалом, окутывала Велена. А Зоран и родился и вырос на улице. Рано потерял мать — единственную семью, и был вынужден ютиться по подворотням и переулкам в городке неподалеку, выпрашивая или воруя еду. Он всегда выживал сам, ни от кого ничего не ожидая, никому не доверяя. В нем преобладали инстинкты, а главным был: «Бей или беги». Яр не представлял, что пришлось пережить Зорану. Одни шрамы, которых помимо того, что на лице, было бесчисленное множество, говорили о многом. Поэтому у Яра не было права навязывать ему свое мнение и убеждать в том, что не все люди одинаковы. Зоран ему не поверит.
— Я принес тебе воды и сушеных ягод, — перевел тему Яр, не став спорить. — Ночью ты котом точно не замёрзнешь, а утром я принесу тебе ещё еды и каких-нибудь теплых вещей. Мне уже пора.
— Не знаю, какое тебе удовольствие возиться со мной, но спасибо, что не дал помереть, — скомкано поблагодарил Зоран, явно никогда до этого подобного не делавший, но честно старавшийся.
Яр оценил.
— Если я могу помочь, то делаю это, — процитировал он целительницу и, неожиданно схватив приятеля за плечи, заглянул ему в глаза. — Пообещай, что будешь жить.
Зоран инстинктивно зашипел и показал зубы. Его кот внутри вздыбил шерсть на загривке, опасно заискрившуюся огоньками. Долгий пристальный взгляд был признаком угрозы. Он, выросший на улице, привык, что хищники, готовящиеся к атаке, фиксируют взгляд на своей жертве, поэтому расценил зрительный контакт, как намерение напасть, но Яр не шевелился и никак более не проявлял агрессии. «Он ждал ответа», — наконец понял Зоран.
— Обещаю.
Яр, увидев в его глазах что-то одному ему понятное, отпустил, коротко кивнув, прощаясь, и выбрался наружу, неосторожно потушив воздушным порывом свечу. Зоран неохотно высвободил руку из теплого кокона, коснулся пальцами фитиля, зажигая огонек, и уставился на него. По коже все ещё бегали от испуга мурашки, а кот внутри недовольно фырчал, вылизывая пушистый хвост. Он никому не доверял, держался особняком. Чтобы выжить, нужно полагаться только на себя и не показывать слабостей. Но помощь Яра Зоран почему-то принял. Было ли это потому, что они были похожи, или отчаянье толкнуло его на этот рискованный шаг. Пока он не пожалел.
Новый приятель казался ему слабым от того, что был зависим от целительницы и привязанности к ней, но, несмотря на это, Яр ему все же нравился. Пусть сентиментальный, пусть доверчивый, зато неравнодушный. Зоран раньше не задумывался была ли душа у него самого, потому что мысли всегда были заняты тем, как пережить ночь. Но сейчас… Если души у него и не было, то Яр сумел посадить ее зерно и взрастить своим теплом. Росток был ещё мал и хрупок, но он был, поэтому Зоран надеялся, что для него ещё не всё потеряно.
Зима пришла неожиданно. Обрушилась сильнейшими снегопадами, за пару дней похоронив под белоснежным ковром все, что можно и нельзя. Кажется, только стояли пусть промозглые, но солнечные осенние деньки, а люди тонули в лужах с грязью, и вот уже за окном суровая и беспощадная метель щедро засыпала бесчисленным множеством снежинок.
Особняк из белого камня терялся на фоне снега, облепившего зелёную крышу. Дорожки в небольшом, но изысканном саду, засаженным яблонями, сейчас заботливо укутанными снежным покрывалом, кропотливо пытались расчистить слуги. Замело и центральный фонтан и беседку, о существовании которой можно было догадаться только по едва заметному кусочку крыши. Небо снова заволокли серые снеговые тучи, предвещая в ночь очередную бурю.
Велена коротко выдохнула, в какой раз мысленно решив, что зиму она не любит. Ей была по душе молодая весна или зрелое лето, чтобы солнечно, ярко, живо. Отовсюду раздавался нестихаемый шум и гам, звонкое пение птиц, журчание ручья, радостные возгласы детей, а не мертвенно-бледная пустошь, мрак, голые, уродливые ветви деревьев, скрипящие от знойных ветреных порывов, и оглушающая тишина. Никакой надежды, только отчаянье, способное поработить даже самую сильную душу, если она будет одинока.
Велена бросила на пейзаж за окном короткий взгляд, отвлеклась лишь на мгновенье, но этого хватило, чтобы сбиться и снова придавить кончик лакированных туфель графа. Тот ожидаемо промолчал и никак выдал своих эмоций, но девушка успела заметить, как сморщился от неприятных ощущений ровный нос.
— Прости, — коротко выдохнула она, извиняюще заглянув в глаза.
— Все в порядке, ты молодец, — Василий мягко улыбнулся, — расслабься. Но постарайся все же не отвлекаться.
Велена ответно улыбнулась, мысленно фыркнув. Расслабленность и вальс для нее были словами антонимами. Это Василий — граф, аристократ, обучавшийся искусству танца чуть ходить начал, а она… Она — целительница, простая девушка, такая далекая, но вместе с тем до невозможного близкая ко всему этому миру.
Они занимались уже несколько дней, а Велена даже не приблизилась к тому совершенству, которым обладал граф. Она глянула на часы над дверью, чудом не скривившись. Прошло всего полчаса… А у нее уже не было сил. И дело, наверное, заключалось в том, что Велена, как не старалась, желаемого результата не получала, что удручало и никак не мотивировало. Гордость внутри ворчала, а совесть бессовестно тыкала пальцем в собственные недостатки. Раньше таких чувств Велена не испытывала. Она никогда не завидовала, привыкши радоваться за других и довольствоваться тем, что имела сама. Сейчас же девушка не хотела подвести друга, так просившего о помощи, поэтому и злилась на саму себя, не замечая, что даёт слишком много воли внутренним демонам, которых обычно держала на коротком поводке.
— Я хотела поговорить с тобой по поводу Тайо, — стараясь не сбиться с ритма, осторожно начала Велена.
— О каком из мальчишек на трёх деревнях речь? — мягко усмехнулся Василий.
— О пасынке кузнеца-пьяницы, которого тот избивает, — сквозь зубы рыкнула девушка, на мгновение прикрыв глаза, чтобы успокоить вскипевшую внутри злость.
Василий почувствовал, как нагрелась от отозвавшейся на эмоции магии ладошка, которую он сжимал в своей руке. Велена владела собой, но такие мелочи контролировать не могла. Граф знал, какая сила скрывалась в хрупкой на вид девушке, не раз становясь свидетелем ее использования и искренне восхищаясь Веленой, сумевшей обуздать такую энергию.
— Прости мне мои сомнения, но зная твое отношение к некоторым методам воспитания, вынужден уточнить: он просто бьёт его или всыпал пару раз за дело, а малой тебе пожаловался?
Целительница вскинула брови и уже втянула носом воздух, намереваясь возмутиться, но граф ей не позволил, продолжив:
— Я имел в виду, что тебе как целительнице присуще сострадание и стремление помогать. И я ни в коем случае не осуждаю, — поспешил заверить Василий, заметив скептический взгляд Велены, которой ещё не раз придётся его лечить, поэтому лучше следить за языком, — просто дети любят все преувеличивать и давить на жалость. А им порой просто необходима тяжёлая рука, чтобы они выросли достойными людьми.
— Вась, — устало перебила Велена, — да, я придерживаюсь мнения, что воспитать достойных людей можно и без рукоприкладства, но я никогда не оспаривала некоторую эффективность подобных методов, — она заглянула ему в глаза, словно пытаясь убедиться, что до графа доходят ее слова. — Согласна, порой тяжёлая рука просто необходима, — Велена сделала паузу, посерьезнев, — но нужно знать границы. Одно дело наказать за проступок и совсем другое избить до полусмерти только потому, что настроение плохое.
Василий нахмурился, выдержав тяжёлый взгляд Велены. Она была ниже его почти на голову и младше на два года, но рядом с ней он временами ощущал себя маленьким. Целительница кардинально отличалась от всех знакомых Василию девушек. Силой характера она не уступала графам и герцогам, но скрывала это так тщательно, что только судьба решала, кому предоставить возможность увидеть ее истинное лицо.
— Все настолько плохо? — мрачно спросил он.
— С того момента, как умерла его мать, он регулярно приползает ко мне полуживым, отлеживается несколько часов, при этом не позволяя полностью залечивать раны, и снова уходит, — Велена поджала губы, сосредоточив внимание на пуговице его рубашки, и остановилась. Граф послушно замер рядом. — Я беспокоюсь, что в один момент, он просто… убьет его, — выдержав паузу, глухо отозвалась целительница, резко подняла на него опустошенный взгляд.
Василий внутренне похолодел. Табун мурашек пробежался по спине, а сердце обеспокоенно забилось, словно птица в клетке. Он чувствовал, что должен что-то сказать, но голос словно пропал. Только Велена могла так бесцеремонно ломать всю его выдержку одним лишь взглядом.
— Я не могу просто прийти и забрать ребенка, — наконец взял себя в руки граф. — Только если мальчик сам пожалуется.
Велена вновь поджала губы, отведя взгляд. Тайо боялся отчима, чтобы жаловаться на него. К тому же мальчик был уверен, что заслуживает такого обращения, что доводило Велену до бешенства. Только высокое чувство ответственности не позволяло ей воспользоваться магией и немного припугнуть кузнеца. Для этого у нее был граф.
— Когда мальчик в следующий раз придет к тебе, отправь мне письмо, и тогда можно будет отдать его на чье-нибудь попечение на вполне законных основаниях, — заметив смятение девушки, убедительно отозвался граф. — Или можешь попытаться убедить Тайо самому все рассказать.
Василий решительно возобновил шаги, утянув за собой Велену.
— Спасибо.
Граф ничего не ответил. Только на мгновение крепче сжал ее ладонь.
Очередной круг по свободной и светлой спальне, немного затемнённой благодаря шоколадным ночным шторам, дубовому паркету и балдахину на широкой кровати такого же как и шторы цвета. Не самое удобное место для танцев, но Велена наотрез отказалась практиковаться в огромном зале, где каждый шаг отдавался гулким эхом. Им хватало места и здесь.
Проходя мимо зеркала во весь рост, девушка вновь невольно сравнила себя и Василия. Тот был высок, статен, с безупречной осанкой и мягкой копной пшеничных волос. Широкие темные брюки с высокой талией особенно подчеркивали стройность, но крепкость фигуры, а свободная парящая рубашка делала и так грациозные движения ещё изящнее и плавнее. Складывалось ощущение, что Василий не ходил, а плыл по воздуху, не касаясь пола, словно пёрышко. Кожа бледная, но не болезненная, а будто мраморная, была такой тонкой, что Велена без труда видела синеватые вены, по которым казалось и вправду текла голубая кровь — признак, с головой выдающий аристократа. Она же казалась себе в этой изысканной обстановке чужеродной, неподходящей, грубым ругательством посреди сдержанного и до скрежета зубов вежливого письма. Низкая, не полная, но и не с узкой талией, постоянно утянутой корсетом. К слову, она вообще никогда его не носила, да и накрахмаленным платьям предпочитала брюки с рубашками, чтобы удобно было работать. Длинные, такого же пшеничного, как и у Василия, цвета волосы она никогда не укладывала, заплетая в толстые косы до пояса.
Не было в ней спокойствия и плавности, наоборот, чрезмерная энергичность, резвость и резкость. Привыкшая к постоянному движению, подчиниться неспешному и ленивому ритму она никак не могла. И кожа, с лёгким, еле заметным, но загаром, очень контрастировала на фоне графской. Игрой на фортепиано Велена никогда не занималась, а вот руками работала постоянно, поэтому и ладошка ее крошечная, местами шершавая и с мозолями, коротенькими округлыми пальчиками буквально тонула в большой, узкой и гладкой, с длинными музыкальными пальцами, на одном из которых красовался серебряный перстень в виде ворона — символ рода Вороновых. Врождённую аристократичность в девушке выдавали только серые глаза, временами наливавшиеся расплавленным янтарем — признак заключённой в ней силы и отличительный знак рода Синицыных, да правильные по чьим-то словам черты лица. Хорошо, что она не помнила, кто и когда ляпнул ей про это, а иначе бы точно снадобье для желудка в чай подлила.
Теперь никто уже не знал, кто и зачем лет двадцать назад разорил графство Синицыных и убил всех членов благородного рода. Ходили слухи, что одной из дочерей удалось спастись, но то были лишь слухи, потому что девочке на тот момент не было и трёх. Пожар поглотил все имение вместе с двумя разграбленными деревнями. Граф Воронов, лучший друг семьи, по непонятной причине узнавший о нападении слишком поздно, застал только пепелище. А через много лет сын его познакомил со своей подругой — целительницей с янтарными глазами. Девушка была точной копией своей матери, поэтому у Воронова старшего не возникло даже капли сомнения в том, что это наследница Синицыных. Только девушка, выросшая в семье мелкого барона, в это верила не особо, и мысли о том, чтобы стать частью высшего общества, не допускала. Велена уже была целительницей и не новичком, а мастером, что можно было расценивать как титул, потому что целители в сословной иерархии имели отдельное, ни от кого не зависимое положение. Становиться кем-то другим она не собиралась.
— Я всё ещё нахожу эту затею ужасной, — подала голос девушка.
— Ты же знаешь, я не могу явиться на бал без дамы.
— Почему бы тебе не попросить поиграть эту роль графиню Герн. Она давно пытается привлечь твое внимание, и точно не сможет опозорит тебя.
— Велена, дорогая, ты не сможешь опозорить меня, — улыбнулся граф, несильно сжав ее ладонь. — Ты отлично справляешься, сразу видно — девушка голубых кровей.
Целительница мгновенно вскинулась.
— Кровь моя не голубая, а обычная, алая. Я проверяла, — она ткнула ему левую руку под нос, и широкий рукав рубашки немного съехал, оголив белоснежный бинт, — и в ней течет магия. Единственное отличие моей крови от остальных, — процедила она сквозь зубы, приподнявшись на носочки, чтобы казаться выше, и упрямо уставилась ему в глаза.
Василий прикусил кончик языка и продолжать не стал. Велена была вспыльчива, и он старался лишний раз не злить ее. Ему не сложно уступить.
— Я не имел ввиду ничего такого, — извиняюще обронил он и поспешил сменить тему. Велена нарочно или нет всегда позволяла ему вести диалоги. — Ты знаешь, я терпеть не могу всех знакомых мне графинь, так и пытающихся прибрать к своим рукам мои владения.
— Во владениях ли дело? Разве не можешь ты нравиться им сам по себе? — склонила голову к плечу целительница, снова наступив ему на ногу.
— Возможно, — поморщился граф, — но они мне все противны. Надменны, лицемерны, а я хочу искренности, — Василий сокрушенно выдохнул, поморщив нос.
— Такими темпами, ты никогда не женишься, — с лёгкой усмешкой заметила девушка.
— Только если вы не согласитесь стать графиней Вороновой, — прищурившись, гаденько улыбнулся он.
Велена резко вскинула голову, удивлённо уставившись на графа. Фраза оказалась настолько неожиданной, что она невольно притормозила, запнувшись о собственную ногу. Василий попытался удержать ее, но в итоге успел только поменять их местами, упав спиной на пол и смягчив падение Велене, удачно приземлившейся на него. Встреча затылка с деревом удовольствием оказалась ниже среднего, но юноша только рвано выдохнул, не проронив ни слова.
— Что прости? — она нависла над графом, упёршись руками в пол с двух сторон от его головы, и вопросительно заглянула в глаза.
Василий, невесомо придерживая ее за талию, только утомленно вздохнул, поморщившись от не самого приятного столкновения его тушки с паркетом. Велена, заметив это, закатила глаза и устроила маленькую ладошку у него на лбу, мягко погладив пальцами. Граф с немым восхищением наблюдал, как магия наполнила глаза напротив. Серая радужка таяла, наливаясь янтарем словно оживая, переливаясь. Он чувствовал, как незримые нити энергии пронзили тело, разбежавшись словно корни дерева, достигнув, кажется, даже кончиков волос. Магия приятно покалывала изнутри. Боль в затылке мгновенно исчезла, и Василий расслабился, прикрыв глаза.
— Симулянт, — фыркнула целительница, бесцеремонно усевшись ему на ноги и сложив руки на груди. — Что ты там сморозил?
Василий замер, судорожно пытаясь найти нужный ответ. Но в голове крутились только ругательства. Он уже сто раз успел обозвать себя дураком. Кто его вообще воспитывал? Звери? Прежде чем делать девушке подобные предложения нужно поухаживать за ней, добиться расположения родителей и уже потом… А с Веленой они и вовсе были друзьями. Она даже не догадывалась, что у него были к ней чувства. Он сам об этом позаботился, а теперь творил какой-то бред, словно сумасшедший.
Но у Судьбы в этот день оказалось хорошее настроение. От необходимости объясняться его спас шум с улицы: ругательства и крики сторожа, непонятный визг и оглушающий лай собак были слышны даже сквозь закрытые окна.
Переглянувшись, они одновременно подскочили на ноги. Пока неслись со второго этажа к выходу, попутно натягивая теплые вещи, умудрились опрокинуть пару цветочных горшков, сбить несколько картин и уронить служанку в таз с выстиранным бельем. Шум во дворе не утихал, а кажется, наоборот, становился громче, по мере того, как они пробирались по снегу к дальней части сада. Дорожки там не было, конюх и по совместительству сторож буквально прорыл тропинку, видимо, кинувшись за кем-то. Собаки оказались достаточно лёгкими, чтобы не тонуть в снегу, а вот Велена с Василием, проваливались по колено, хоть и пытались идти точно по следам.
— Попался, чёрт верёвочный! — громко ругался мужик, пока трое псов, лаем перекрывая дикий визг, скакали рядом, даже на снегу не доставая верхушки забора. Изюминкой суматохи стала курица, носившаяся кругами, словно бешеная, безостановочно кудахтая. — Так тебе и надо! Я тебя сейчас шаврика достану мало не покажется. Воришка проклятый!
— Самбор! — громко окликнул Василий. — Что здесь происходит?
— Ваше Сиятельство, — тут же отреагировал мужчина, развернувшись к ним, — я поймал того, кто пробрался в курятник, — голос конюха был хриплый, но уверенный, с нотками гордости и некоторого самодовольства.
— Собаки, — коротко и неприязненно бросила Велена, остановившись за графской спиной, поплотнее запахнув шубку. Сторож тут же отреагировал и по одному его приказу, те сразу же заткнулись, замерев на месте, но не перестав скалить клыки.
Теперь шум во дворе создавали только перепуганная курица, которую ловить никто не спешил, да истошно вопящий зверёк, застрявший на заборе. Подойдя ближе, целительница, мягко говоря, опешила. Мельтешащим воришкой оказалась не лиса и не дикая собака, как она предположила в первый момент, а кот. Скорее даже котенок. Не маленький, но ещё и не достаточно взрослый, чтобы носить гордое звание кота. Размером он был в разы меньше той курицы, которую попытался стащить, и Велена никак не могла понять, как ему вообще удалось вытащить ее из курятника, даже не придушив. Животное, спасаясь бегством, по привычке собиралось покинуть территорию поместья через забор, но из-за лёгкого льда, покрывшего железо, нога легко проскользнула между частыми прутьями, застряв. Кот буквально повис на ней, явно сломав ногу, но упёршись оставшимися конечностями в забор, отчаянно пытался высвободиться.
Девушка задумалась, неспешно обойдя место происшествия и осмотрев с одной, потом с другой стороны, пытаясь придумать, как лучше высвободить воришку-неудачника.
— Госпожа, да не утруждайтесь, — подал голос Самбор, — я сейчас мигом разберусь.
На госпожу Велена никак не реагировала, обернулась только заметив какое-то движение на периферии зрения. Конюх демонстративно потряс огромной палкой. Та по размерам напоминала ствол молодой березки или осинки, но мужчина без усилий сжимал ее в широкой ладони. Силы у него было немерено, а вот ума кот наплакал, хотя и те казалось слез больше проливают, поэтому прибить несчастное животное одним ударом ему ничего не стоило. Самбор мужиком вообще был хорошим, но уж очень любил пожалиться на свое место, при том, что у Василия слуги жили припеваючи. Но целительница никогда не ставила никого ни выше, ни ниже себя, ко всем относилась одинакового, поэтому конюха не упрекала, молча отпаивая микстурами, когда тот хворал, выслушивая все, что тому взбредёт в голову сказать. За это он Велену искренне полюбил и как бы не жаловался, а место свое помнил, уважал, и девушку за госпожу считал, готовый исполнить любое ее каприз. Но целительнице почему-то ничего было не нужно.
— Ни в коем случае, — осадила она, и Самбор мгновенно опустил оружие, потупив взгляд, словно нашкодивший ребенок. — Спасибо, но дальше мы с графом в состоянии справиться сами, — немного смягчилась Велена, коротко улыбнувшись мужчине, и тот сразу же посветлел.
Целительница приглашающе махнула рукой графу, который без лишних раздумий шагнул к ней. Животное, примолкло, но заметив оживление, с большим усилием принялось пытаться высвободиться. Велена же легко вскарабкалась по прутьям, добравшись до верхушки, а Василий был высок достаточно, чтобы стоя на приличном слое снега, дотягиваться руками.
— Тихо, — повелительно отозвалась девушка, пытаясь немного усмирить бесновавшееся животное, — не шуми, сейчас освободим.
Граф не мог сказать примешивала ли Велена в голос магию, но он всегда оказывал поразительное воздействие. Будто врезался в сознание, звучал в голове, управляя. И не подчиниться было просто невозможно. Целительница не раз присутствовала на сражениях, помогая раненым, и даже самые матёрые воины слушали ее. Бестолковое животное исключением не стало, практически замерев. Попыталось цапнуть руку, стоило той приблизиться, но только бессмысленно клацнуло зубами, а Василий в этот момент немного разжал прутья, и кот с жалобным писком упал прямо Велене в руки. Девушка, опасаясь за собственную сохранность и беспокоясь о конечностях животного, удобно перехватила того за шкирку, спрыгнув на снег, войдя в него чуть ниже колен.
— Попался, хвостатый! — радостно воскликнул Самбор. — Вор проклятый!
— Да это не кот вовсе, — осмотрев животное неожиданно выдала Велена. — А ну, превращайся, — она несильно встряхнула его.
— О чем ты…
Договорить Василий не успел. Вот целительница крепко держала кота, и вот перед ним уже чумазый мальчишка в лёгкой для такой погоды одежонке. Он был маленьким и щуплым, поэтому даже после обращения Велене не составляло труда удерживать его за шиворот, чтобы он не касался снега босыми ногами, одна из которых была сломана. Белое худощавое лицо, по правой части которого, пересекая глаз, тянулся кривой шрам, было жутко перепачкано в грязи, а засмоленные ядрено-рыжие, огненные волосы птичьим гнездом торчали во все стороны. Два зеленых глаза округлились, неотрывно следя за графом, а зрачки резко сузились, с потрохами выдавая кошачью сущность.
— Оборотней у нас отродясь не водилось, — и бровью не поведя, отозвался Василий. — Откуда и чей будешь?
На самом деле граф не рассчитывал на ответ, но паренёк неожиданно отозвался.
— Я кот и гуляю сам по себе, — в голосе слышалось угрожающее шипение. Мальчишка явно был напуган, но старался этого не показывать. Даже, наоборот, пытался сам припугнуть, то и дело обнажая небольшие, но острые клыки.
Велена с Василием внешне казались расслабленными, беспечными, но нервы были натянуты, словно струны, а чувства обострились. Они знали, что затравленный и прижатый к стене кот превращается в тигра, поэтому были наготове. И хоть тот и был совсем ребенком, никогда не стоило недооценивать своего противника.
— Ты как с Его Сиятельством разговариваешь, глуподырый! — гневно воскликнул Самбор, но граф сделал короткий жест рукой, и он тут же закрыл рот.
— Ну, раз ты ничей и на моей территории, значит мне решать, что с тобой делать, — холодно улыбнулся Василий, наклонившись к лицу парнишки, продемонстрировав собственный оскал.
Велена чувствовала волны страха исходящие от ребенка, и будь он сейчас в обличье кота, непременно бы ощерился прижав уши к голове, а хвост нервно метался бы из стороны в сторону. Мальчишка затравлено смотрел в ответ, поджав ноги, а руки прижав ближе к телу.
— Знаешь ли ты, какое наказание полагается за воровство? — с деланным равнодушием, растягивая слова, проговорил тем временем Василий, медленно выпрямившись и заложив руки за спину.
— Руку отрубите? — все ещё вызывающе вопросил мальчишка, но расширившиеся от страха зрачки с головой выдавали все его эмоции.
— Всенепременно, — почти радостно заявил Василий, перекатившись с пятки на носок, — левую или правую? — Велена фыркнула, забавляясь реакцией мальчика.
Она знала, что ничего подобного граф не сделает, даже если кто-то попытается вынести у него из дома драгоценности. В городской суд, а оттуда в темницу отправить мог, но конечности, как многие другие, не рубил.
— Хотя, курицу ты так и не вынес, — приложив указательный палец к подбородку и чуть наклонив голову, словно задумавшись, продолжил Василий, — значит не украл. Но ты уже на протяжении нескольких недель без разрешения проникаешь в мои владения, наводишь шум, поэтому деяния твои не более чем хулиганство, а значит — выпороть, — заключил Василий, хлопнув в ладоши и вдоволь налюбовавшись эмоциями, отразившимися на лице мальчика.
Тот резко побледнел, зрачки расширились, практически затопив радужку.
— Вас бы Ваше Сиятельство выпороть, — с усмешкой протянула Велена, — а то тоже распоясались. Обманывать собрались, не совестно ли?
Самбор у них за спиной тихо ахнул, а Василий сразу же растерял все веселье, поморщив нос и отведя взгляд. Велена никак не могла согнать с лица широкую улыбку, поняв, что смогла поставить графа в неловкое положение. Всего год назад, несмотря на его возраст, Воронов старший устроил сыну хорошую трепку за рискованные действия во время сражения. И граф неизменно смущался, стоило Велене хотя бы намекнуть об этом инциденте. Она, конечно, не злорадствовала, но иногда пользовалась сведениями, чтобы немного усмирить друга.
Воспользовавшись короткой заминкой, мальчишка цапнул девушку за запястье, вынудив разжать пальцы и, несмотря на сломанную ногу, тенью перемахнул через забор, умчавшись в неизвестном направлении. Велена кинулась было за ним, но Василий остановил ее, отправив Самбора и ещё двух имеющихся слуг. Это было не больше чем формальностью, попыткой очистить совесть, потому что целительница и сама понимала, что догнать убежавшего кота, который в отличие от людей лёгкий и в снегу не тонет, просто невозможно.
— Паршивец, — сквозь зубы выругался граф, бережно заматывая пропитанную кровью повязку ещё одним слоем бинтов.
— Ничего страшного, я сама виновата, — ободряюще улыбнулась Велена, скрывая внутреннее волнение.
Буря приближалась. Темные тучи почти полностью заволокли небо, не оставляя даже крошечного просвета, и вот-вот обещали выплеснуть на них всю свою ярость.
Идти искать его сейчас было настоящим безумством…
А оно было ее вторым именем, если бы не дожидавшийся дома Яр.
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|