Квантовая запутанность (джен)

Луна огромным глазом заглядывала в окна, с интересом наблюдая за людьми. Большинство уже давно нежились в постелях, может и не видя десятый сон, но хотя бы просто отдыхая. Мафия же, наоборот, трудилась в поте лица. Чуя знал, сколько всего было запланировано на эту ночь и был готов сорваться в офис или на зачистку в любое место прямо сейчас. Сию же минуту. Ещё никогда желание работать, особенно в три часа ночи, не было так сильно. Но он заставил себя остаться в кровати, с раздраженным рыком перевернувшись на другой бок. Спать хотелось неимоверно, но Чуя никак не решался закрыть глаза, злясь на самого себя за эту слабость.

Он вернулся из недельной командировки с Черными Ящерицами несколько часов назад, и все они выглядели отдохнувшими, словно только вернулись из полноценного отпуска, а не бакланили всего три дня. Удивительно, как за пару выходных могут преобразиться сотрудники. Они снова были полны сил и энергии. Хироцу, казалось, помолодел. У Чуи же эффект был полярно противоположный. Он успел осунуться, поникнуть. Даже волосы, будто потеряли свою яркость, побледнев на пару оттенков. Под глазами залегли глубокие мешки, в которые Гин могла бы запрятать не один нож. Из него словно выкачали всю энергию. Кое, встречавшая его и ожидавшая увидеть любимого бодрого и жизнерадостного некогда подопечного, в первое мгновенье его даже не узнала. Стоило Чуе оказать в зоне ее досягаемости, как она, повинуясь каком-то внутреннему инстинкту, крепко прижала к себе, закрыв широкими рукавами кимоно. Словно пыталась спрятать, оградить, защитить от внешнего мира, так измотавшего бедного мафиози. Каким бы взрослым не был Чуя и какой бы высокий пост не занимал, для нее он оставался вспыльчивым подростком, нуждающимся в настоящей семье, которую она была готова ему дать.

Мори тоже насторожился, пробегаясь цепким взглядом по подчинённому, тщетно пытавшемуся высвободиться из объятий наставницы. Было очевидно, что Накахара чем-то взволнован и уже давно. Отсюда бессонница, непривычная нервозность и ещё большая раздражительность. Но узнать, что именно беспокоит его Главу Исполкома, когда он сам не хочет рассказывать, не выйдет даже у него, босса организации. Упрямства и настойчивости Чуе было не занимать. Пусть он и был всем сердцем верен Портовой Мафии и ему самому, готовый пожертвовать жизнью ради организации, если он — Мори — прикажет, но заставить его говорить о том, о чем сам мафиози говорить не хочет, не сможет никто. Даже Дазай. Мучить Накахару не было смысла, поэтому Мори не без помощи Коё буквально выгнал его домой, запретив появляться на работе, пока не отдохнёт.

Именно поэтому Чуя был вынужден бессмысленно лежать в собственной кровати, наблюдая, как сменяются цифры на электронных часах. Паршивец напарник, как назло, ещё не вернулся, и в квартире стояла гробовая тишина, неприятно давившая на барабанные перепонки. За прошедшие дни ночью к Чуе больше никто с прикосновениями не лез, но спокойно поспать он так и не смог. С наступлением темноты автоматически накатывала паника, а стоило закрыть веки, как сознание отчаянно вопило о приближающейся угрозе, словно шестое чувство внутри резко дало сбой, устраивая ложную тревогу. Чуя проводил ночи в нервном напряжении, невольно ожидая, когда чужие руки вновь коснутся кожи.

Минута лениво шла за минутой. Время тянулось неумолимо медленно, поэтому сосредоточив на нем внимание, Чуя не заметил, как сон взял верх. И не было сновидений, только спасительная темнота. Кажется, это были единственные пятнадцать минут спокойствия за всю неделю. Мозг, уставший и измотанный отсутствием сна, вырубился мгновенно, полностью игнорируя снова подкрадывавшуюся тревогу. И внутренний инстинкт, отвечавший за предупреждение опасности, даже не попытался среагировать на тень, проскользнувшую в свете луны к кровати.

Существо, скрывавшееся в пеленах темноты, вышло, словно отделившись от самой тьмы. Шаги слишком бесшумные и осторожные для когтистых, похожих но волчьи, но чересчур огромных лап. Худощавая изломанная фигура, тем не менее плавно и грациозно, словно вообще не имела костей, как и неделю назад, подкралась к спящему, опасливо застыв над ним каменным изваянием, вслушиваясь в участившиеся с его приходом дыхание. Воздух словно наполнился неприятной, гнетущей аурой, проникающей сквозь каждую пору кожи жертвы. Передние лапы, покрытые как и все тело короткой шерстью, мягко опустились на постель, позволив морде, костяной обнаженной и отдаленно напоминавшей волчью черепушке, словно произошедшей из глубин ада максимально приблизиться к лицу спящего. Дыхание хриплое и неровное опалило чужое ухо, заставив поморщиться, но не разбудило. Инстинкт самосохранения, обычно, очень тонко улавливавший присутствие постороннего, измотался за неделю, не чувствуя в комнате чужака.

Красные, светящиеся в темноте глаза, пристально смотрели на жертву. Ноздри раздувались от опьяняющего запаха чужого подкатывавшего страха, но существо не спешило коснуться чужой кожи, чтобы насладиться долгожданной энергией. Колебалось. Несмотря на силу жертвы, которой можно было вдоволь насытиться, она казалась опасной. Пугала того, кто сам призван пугать. Но выбора не было. На мгновение зажмурившись, прогоняя не мысли, которые не умели полностью формироваться в голове, загоняя подальше ненужные чувства и свои, и своего хозяина, коготь осторожно коснулся обнаженного плеча.

По коже Чуи сразу же пробежала толпа мурашек, окончательно разбудив животный инстинкт. Привычное неутолимое чувство голода напомнило о себе. Существо знало, как найти слабость внутри каждого. Играло, словно кошка с мышкой, проникая в глубины мыслей, нагоняя подавляющий жертву на манер яда ужас. Острые звериные уши невольно дернулись, наслаждаясь чужим бешеным сердцебиением. Существо хищно оскалилось, вкусив сочный, как спелое яблоко, страх, наконец заворочавшийся в чужой душе. Оно изводило мафиози достаточно долго, чтобы сейчас было проще получить желаемое. Оно питалось чужими негативными эмоциями, неустанно нападая ночь за ночью, не давая своей жертве ни минуты покоя. То, что останется от несчастного человека, вечно чуткого и утомленного, — это лишь тень прежнего себя, запятнанная пережитыми кошмарами и замкнутая в вечном ужасе. Существо все устраивало, оно не задумывалось о своей еде, следуя природному инстинкту. А вот маленькому хозяину это почему-то не нравилось, но надолго побороть внутренний голод не получалось.

Накахара с трудом разлепил глаза, обнаружив перед собой только бесконечную пустоту и собственный страх, клокотавший внутри. Снова ледяные прикосновения. Снова паника, накрывшая волной, затопившая лёгкие. И ледяные пальцы, блуждающие по коже, будто с каждым прикосновением отбирая кусочек души. Ужас вновь сковал тело. Ему не пошевелиться, не активировать способность. Только лежать, широко распахнутыми глазами пялиться в стену и ждать. Ждать… Он чувствовал, как угасали остатки сил, растворялись во внутреннем холоде. Чуя окончательно пленником своего собственного страха, безнадежная жертва чужих сил.

Но Накахара не привык сдаваться. Он любил жизнь. Жестокую, суровую, приносящую боль, втыкавшую ножи в спину, но тем не менее присыпанную пудрой заботы, дружбы, хобби, любимой работы. Эти вещи были такими редкими, мелкими, терявшимися в рутине. Но были. И они оказывались сильнее, чем все остальное. Привлекали, притягивали, заставляли жизнь, дарили надежду. Чуя знал, что был нужен. Нужен Мори, куда же он без Главы Исполкома, нужен Кое, потому что она имела привычку привязываться к близким, а он перенял это у нее, нужен Акутагаве и Черным Ящерицам. Нужен Дазаю. Они так или иначе беспокоятся о нем, предлагают помощь и часто ищут ее у него. Он был одной из опор всей организации, объединял вокруг себя людей. Чуя не мог сдаться сейчас. Умереть вот так глупо, не справившись с каким-то…

Для начала нужно было узнать, кто это вообще.

Коготь скользнул к шее. Воздух перестал поступать. Пробудившаяся решительность попыталась позорно сбежать, гонимая страхом, но Чуя удержал ее. Злость вскипела внутри. Арахабаки на мгновение вырвался из крепких пут, и этого времени Накахаре хватило, чтобы развернуться и столкнуть нечто с кровати. Объятые красным сиянием пули взметнулись в воздух, но так и не ранили существо, отскочив от жёсткой шерсти. Но непривычная активность жертвы явно привела существо в замешательство. Чуя, воспользовавшись заминкой, запустил ещё несколько ножей, также не достигших цели. Существо быстро очухалось, нырнув куда-то в тень, словно испарившись.

Чуя метнулся в сторону выключателя, вспомнив, что в прошлый раз тварь исчезла при свете, но цели не достиг. Существо выросло у него на пути, кажется, став ещё больше. Неожиданно. Резко. Накахара не устоял на внезапно онемевших ногах, позорно плюхнувшись на пол. Уродливая морда, вставшая на четвереньки, теперь больше напоминая волка, сунулась в самое лицо, тут же отпрянув. Нож бесполезно полоснул по твердой оголенной кости черепа, кажется только раззадорив хищника. Активировать способность снова не получалось. Такого ещё не было. Чуя чувствовал себя как никогда беззащитным, трусливо отползая в угол. А тварь чувствовала слабость, беспомощность, как губка впитывая в себя эмоции, упивалась страхом, скаля уродливые клыки. Пронзительно смотрела в глаза, приковывая к себе внимание, не давая отвести взгляд.

Тварь медленно надвигалась, все больше вырастая в холке. Нависло сверху, скаля клыки. Накахара мысленно признал, что ему страшно. Он был один. Беспомощен. Ни способности, ни оружия, ни сил. Подобное Чуя испытывал всего раз, когда ещё подростком попал в плен. Тогда он тоже оказался совершенно один, измождённый после использования Порчи, когда любое движение вызывало жуткую боль. Накахара валялся несколько дней в где-то в подземных подвалах за решеткой, бездумно наблюдая за бегавшей рядом крысой и ощущая внутри только пугающую пустоту. На тот момент он уже успел привязаться к Кое, поближе узнать начальство и привыкнуть к напарнику. Жизнь начала налаживаться, но обещала вот так внезапно прерваться. Все новые эмоции, испытанные за неполный год, казались иллюзиями. Он по-прежнему был никому не нужен. Мысль об одиночестве хлестко ударила по сознанию, вызвав панику. Дыхание перехватило. Чуя успел только подумать, что если задохнётся сейчас, то это будет даже хорошо: не придется больше терпеть боль, когда крепкая решетка с грохотом разлетелась на части, а сверху на него уставилась знакомая перебинтованная рожа. И непривычное беспокойство, плескавшееся в единственном видимом глазу, обычно безэмоциональный голос, в тот момент дрожавший от волнения, но пытавшийся успокоить, бинтованная холодная рука, сжавшая не менее холодную руку, и облегчение, мелькнувшее на лице Мори-доно, всегда державшего эмоции при себе, расставили все точки над i, выбив одинокую слезу, скатившуюся по щеке.

Вжимаясь спиной в стену, пытаясь отодвинуться от уродливой морды настолько, насколько это позволяла ситуация, Чуя думал о том, что объявись сейчас напарник, он целую неделю его бить его не будет, даже подзатыльник не отвесит. Паника тем временем полностью захлестнула, а лопатки упёрлись в твердую поверхность. Собственное тело не слушалось. Сердце бешено колотилось, явно привлекая чудище, почти ткнувшееся носом в нос. Оно так и не разрывало зрительного контакта, видимо, подобным образом воздействуя на сознание жертвы. Чуя оказался жалкой мышкой, которую загнала в угол кошка, намереваясь полакомиться. Дыхание сбилось. Он часто дышал, но лёгкие не получали необходимого воздуха. Липкие, мерзкие мысли заполнили сознание, окончательно вгоняя в панику, не давая даже капли надежды на сопротивление. Когтистая лапа коснулась груди, накрыв колотящееся сердце. Железное ощущение холода, проникло сквозь тело, словно иглы, заморозив каждый нерв. Чуя замер, как кролик перед удавом, поняв, что сейчас все закончится. Жизнь не пронеслась перед глазами. Только глухое сожаление, что он не сможет напоследок увидеть ни одного родного лица, больно ёкнуло где-то в душе.

Арахабаки внутри напомнил о своей силе и могуществе мгновенной вспышкой гнева, заставив Чую злобно посмотреть в красные глаза. Повержен, но не сломлен. И существо на секунду, всего на секунду, но замерло. В бездонных красных глазах мелькнул испуг. Чуя успел уловить это колебание. Сверкнула искра надежды на выход из этого мрачного состояния. Последний рывок. Превозмогая себя, Чуя сжал рукоять ножа, собирая снова ударить, чтобы выиграть время и сбежать, но чудище ухватило второй лапой за горло. Теперь воздух перекрыли буквально.

Раздался выстрел.

— Лапы от него убрал!

Давление на горло резко пропало. Ещё один оглушающий выстрел. Тварь развернулась, махнув над его головой облезлым хвостом, и оскалилось на нежданного гостя. Дазай даже бровью не повел, презрительно смотря на существо, наведя дуло пистолета. Чуя, судорожно глотая воздух, искренне обрадовался, увидев такое родное, безразличное выражение лица и злость, плескавшуюся в глубине карих глаз. Чужое ледяное спокойствие жгло кожу, но Чую оно никогда не пугало. Осаму трудно впечатлить его устрашающим взглядом. Он знает, что напарник не причинит ему вреда. Это скорее, наоборот, успокаивало, потому что такой Дазай был настоящий, привычный, способный уничтожить любого, кто встанет у него на пути. У Накахары на лице всегда невольно появлялась довольная улыбка, когда он смотрел, как напарник хладнокровно разделывался с врагами. Чуя не был лишен жестокости, но рядом с бывшим мафиози он в этом плане даже рядом не стоял. Возмездие за собственные страдания приносило внутреннее удовлетворение даже сейчас, несмотря на панику, Чуя ощутил этот огонек благодарности, мелькнувший где-то в глубине души.

Теперь уродливая тварь оказалась в роли жертвы. Утробно рычала, нервно размахивая хвостом, но нападать не спешила. Боялась. Дазай же был настроен решительно. От него веяло опасностью, и чудище стушевалось. Осаму уверенно шагнул навстречу. Существо бессмысленно обнажило зубы, вызвав ответный, жуткий оскал. Даже у Чуи мурашки по спине пробежались. Тварь и вовсе внезапно заскулила, как побитая собачка, нырнув в тень, слившись с ней. Дазай проводил ее уничижающим взглядом и подскочил к напарнику, опустившись рядом на пол.

— Чуя, — настойчиво позвал Осаму, ухватив мафиози за руки, сжав ледяные ладони, — успокойся. Все хорошо. На меня смотри! Дыши.

Накахара в темноте поймал спокойный взгляд коньячных глаз, потемневших от злости и напоминавших бездны. Но обычная холодность, присущая Дазаю испарилась из них. Искры волнения зажигались и быстро гасли, потому что если детектив начнет паниковать, то Чуя точно не успокоится.

— Дыши вместе со мной! Давай! Вдох-выдох, вдох-выдох, — показательно начал дышать Осаму, прижав одну из рук напарника к своей груди, позволяя чувствовать как вздымается грудная клетка и ритмично бьется сердце. — Эта тварь — всего лишь чужая способность. Она питается эмоциями, твоим страхом. Специально доводит паники. На самом деле ты не боишься, просто подвержен чужому влиянию, поэтому не получается успокоиться.

Чуя попытался сосредоточиться на твердом голосе, всматриваясь в спасительную бездну глаз напротив. Рука с силой сжимала чужую рубашку на груди, а вторая ухватилась зв тонкое забинтованное запястье, грозясь сломать кость. Из темноты прямо за спиной напарника снова выросла хищная фигура. Накахара непроизвольно вздрогнул.

— Чуя, на меня! — грозно рыкнул Осаму, и Чуя тут же среагировал, грозно зыркнув на напарника. — Чем сильнее твой страх, тем сильнее становится эта тварь. Она не может действовать на тебя, пока я здесь, а значит и страху не откуда браться. Или малыш Чу всерьёз испугался облезлого волчонка?

— Если не заткнешься, бояться придется тебе, придурок, — сквозь зубы прорычал Накахара, и тварь снова жалобно заскулила, прижав уши к голове.

— Да я уже. Твое уставшее лицо сейчас пострашнее его морды будет. Это он просто в темноте тебя не разглядел, а так бы сразу деру дал, — съязвил Дазай, резко притянув напарника к себе так, что Накахара упёрся лбом ему в плечо. Яркая вспышка на мгновение озарила комнату.

— Вот когда ты не говоришь ничего, я хотя бы имею надежду, что вокруг меня есть хоть капля нормальности! — тут же возмутился Чуя, чувствуя, что паника словно растворилась под воздействием чужой способности.

— Ты таким хамом родился или тренировался?

— Завались! — мафиози резко поднялся, махнув головой, сбросив с лица рыжие пряди. Дазай встал следом, одну руку оставив на плече напарника, а второй подхватил с пола пистолет. — Ну, и кто теперь здесь боится? — хищно улыбнулся Накахара, с каким-то нездоровым воодушевлением смотря в глаза притихшего волчонка.

Существо стало в разы меньше, и уже не выглядело так устрашающе. Скорее даже жалко. Забрезжил рассвет. Первые солнечные лучи скользнули в помещение, вынудив тварь жаться в самый угол, где ещё было темно. Оно явно не любило свет. Звереныш метался между стенами, попеременно бросая нервные взгляды, то на залитое солнцем окно, то на двух людей, перекрывшим дорогу. Предпринял попытку ещё раз припугнуть мафиози, поднявшись на задние лапы, но объятые красным свечением пули, застывшие в метре от него и дуло пистолета, направленное меж глаз, мешали даже пискнуть. Накахара сам грозно рыкнул, заставив трусливо поджать уши и жалобно заскулить. Жертва и так была слишком сильна, а сейчас, когда к ней присоединился ещё и этот пугающий до дрожи человек, глупо даже пробовать нагнать на него тревогу. Он заранее чувствовал, что ничем хорошим это не кончится, и вот, оплошал. Теперь его человека снова будут ругать из-за него. Если он вернётся.

— Он ослаб, теперь пули не будут отскакивать, можно заканчивать, — меланхолично заметил Дазай.

— Ты не можешь просто его коснуться? Или боишься, что руку откусит?

— Чтобы он пропал мне нужно воздействовать непосредственно на эспера, — пожал плечами детектив, собираясь нажать на курок.

На мгновение, всего на мгновение, их взгляды вновь пересеклись. Но теперь Чуя не испытал леденящий душу холод. Красные, словно кровавые, глаза больше не напоминали пугающие бездны, способные целиком утянуть в свою пучину. Обречённость и боль, смешавшаяся с какой-то решительностью. Так смотрела Кека на Акутагаву, когда просила его…

— Стой! — Дазай настороженно покосился на Чую, удивлённо подняв бровь, но послушно опустил пистолет.

В красных глазах тоже мелькнуло искреннее удивление, и замявшись ровно на секунду, существо резко нырнуло в тень, прошмыгнула по не залитым светом участкам к окну.

— Ты настолько бестолков, что даже эволюция в тяжелых депрессиях, — покачал головой Дазай. — Зачем ты его отпустил?

— Он пытался запугать меня — верный признак, что он сам боится, — ответил на вопрос Чуя, медленно переведя взгляд на напарника. — Что ты вообще здесь делаешь? В командировке же был. И откуда знаешь, что это чья-то способность?

— Чуя, твой уровень предсказуемости настолько высок, что тебе стоит приглашать себя на свои собственные сюрпризы, — Дазай ловко ушел от кулака, пролетевшего в сантиметре от его носа, и звёздочкой упал на кровать.

— Если ты думаешь, что лежачих я не бью, то сильно заблуждаешься!

Накахара вопреки угрозе плюхнулся рядом, облегчённо выдохнув, почувствовав, как спало напряжение. Тревожность окончательно ушла, и на душе полегчало. Глаза слипались. Организм требовал сна, а мягкая кровать совершенно не способствовала борьбе с усталостью, но Чуя заставил себя не проваливаться в царство Морфея.

— Ты не ответил, — повернув голову, уставился на детектива мафиози. — И учти, если снова начнёшь отшучиваться, получишь.

— Я тебе уже сказал, ты слишком предсказуем. Все люди для меня открытые книги, а тебя я знаю слишком хорошо, чтобы понять, когда ты лжешь, — расплылся в самодовольной улыбке детектив, повернувшись на бок и подперев голову рукой.

— Твоя настойчивость в доказательстве того, что ты самый умный, настолько же убедительна, как кот, пытающийся лаять, — вяло огрызнулся Накахара. — Я тоже тебя знаю, поэтому смею предположить: Хироцу позвонил.

Дазай только хмыкнул.

Накахара был уверен, что напарник вернулся сразу, как получил оповещение. Где-то в глубине было приятно осознавать, что Дазай сорвался ему на помощь по одному только звонку. Это в очередной раз доказывало, что Осаму не все равно. Почти как раньше. Не совсем так, но и не хуже. Да, они по разные стороны, но никто не запрещает и не запретит им общаться, особенно беря во внимание частые прогулки директора агентства и их босса в порту. Чуя как-то на одном из совместных собраний перекинулся парой фраз с Рампо, который тоже был в курсе дружбы их начальства, и они пожали друг другу руки. Не подружились, но договорились работать вместе при необходимости, а не драться, добавляя лишней головной боли.

— Теперь я понимаю, что случилось с моими людьми, — нахмурился Чуя. — Но как ты узнал, что это чья-то способность?

— А ты, когда увидел это, решил, что Акутагава пришел документы занести? — фыркнул Дазай.

— Вот я тебе сейчас морду разукрашу, пострашнее него будешь, — оскалился мафиози.

— Обычно, в таких случаях говорят «спасибо», — демонстративно надул губы Дазай. — Анэ-сан тебя вообще вежливости не учила?

Чуя тяжело вздохнул, закатив глаза. Тут с ним не поспоришь. Напарник ведь и вправду помог, а он на него рычит. С другой стороны, Дазай был тем ещё фруктом. Один раз ему поддашься, а он потом на шею сядет и ножки свесит. Осаму ведь ляпнул это не всерьез, Накахара видел. Издевался. Доводил, потому что ему это нравилось. Он любил, когда Чуя злился, кричал, бросался угрозами и размахивал кулаками. Куникиду тоже было забавно доводить, но он все же предпочитал рыжее чихуахуа, злобно скалящее свои крошечные клыки, готовясь вцепиться в глотку. Но Накахара сам позволял напарнику наслаждаться своими эмоциями. Специально уделял внимание, которого Осаму в детстве явно недополучил, и пытался заполучить теперь. Они ведь семья. У них нет никого кроме друг друга, мафии, ну и пожалуй агентства, потому что по коварному плану Дазая, те нашли общий язык. Вели себя, как кот с собакой, но все ещё не поубивали друг друга.

Чуя ухмыльнулся. Возможно, Осаму этого и не заслужил, но верных животных вроде нужно было поощрять за службу. Посмотрим, как ему понравится метод, который он использовал на Акутагаве.

— Спасибо, Скумбрия, — криво улыбнулся Чуя, стукнув кулаком по чужому предплечью, в знак искренности. Говорить они не умели, да и не хотели, предпочитая показывать все действиями.

Осаму медленно повернул голову в его сторону, уставившись широко распахнутыми глазами. Он по-настоящему удивился. Да, подобная реакция стоила этого. Момент испортила одновременная трель телефонов. Чуя поспешил на кухню, по рингтону определив звонок босса. Судя по тому, как быстро собрался и посерьезнел Дазай, ему звонил директор. С минуту оба молча слушали, чтобы после обронить короткое: «Понятно» и положить трубки.

— Эй, Мумия, нас вместе работать заставляют!

— Так говоришь, будто тебе в тягость работать со мной, — лениво уточнил Дазай, растекшись по матрасу.

— А как иначе? — фыркнул Чуя, подперев дверной косяк и сложив руки на груди. — Ты всегда был занозой в заднице.

— С Крошкой Чу ни чуть не легче, — промурлыкал детектив, и прежде чем напарник успел подойти и втащить ему, поспешил перевести тему. — Мори-доно сказал, что «Вараны» обнаглели и прикарманили себе эспера?

— Да, — сквозь зубы выдохнул мафиози, опустившись рядом. — Но босс там с кем-то договорился, поэтому наша задача всех обезвредить и оставить полиции, — закатил глаза мафиози.

Дазай поддерживающе фыркнул.

— Представляю, какая кислая мина была у Мори, когда он говорил это, — хихикнул детектив.

— Да я бы тоже предпочел смести всех подчистую, и не париться, но нам так, видимо выгоднее, — вздохнул Чуя. — «Вараны» — это те, которые пытались утащить у нас информацию про эспера, контролирующего сознание людей, а в итоге по милости вашего Ранпо их главаря посадили?

— Именно. Братец его подсуетился.

— Ему повезло, что вы подключились к делу. Он сел за решетку, а не к нам на нулевой этаж, — грозно сверкнул глазами Чуя, вспомнив сколько его людей пострадало.

— Как посмотреть, — закинул руки за голову детектив. — В общем, Фукудзава-доно рассказал, что облезлый пёсик питается страхами, но очень сильными, поэтому доводит свою жертву до паники. Та находится в постоянном напряжении, не спит, утомляется, а в таком состоянии запугать ее вообще ничего не стоит. Собственно, все как я и предполагал. Только вот, раньше тварь не покушалась на крошечных, но злобных чихуахуа, — протянул Осаму, перевернувшись на живот и смерив напарника насмешливым взглядом. — Что-то им от тебя нужно. А ты его только что отпустил.

— Почему я не мог использовать способность? — отозвался Накахара, вжав детектива лицом в подушку, чтоб не ерничал. — Что-что ты говоришь? — ухмыльнулся Чуя на невнятное мычание, но руку убрал.

— Потому что ее блокировал страх, — глотнув воздуха, ответил Дазай. — И рассказывать никому не хотел тоже из-за этого.

— Тогда, эксперт по бессмысленным затеям, как будем искать? Куда пойдем на этот раз, в страну чудес или в сказочный лес?

Осаму не ответил, в отместку резко столкнув друга с кровати. Мафиози не растерялся, ухватившись за бежевый плащ и утянув его хозяина с собой на пол. Пока напарники соревновались, кто кому сильнее отобьёт ребра, в прихожей раздался грохот выломанной двери. Чуя успел только на ноги подскочить, в отличие от Осаму, который даже бровью не повел. В комнату буквально ввалились запыхавшиеся, словно бежали с другого конца города, Акутагава и Накаджима. Учитывая, что в связи с затопленным общежитием Ацуши временно обосновался у Рюноске, который буквально за шкирку притащил горе-напарника, из-за недосыпа пропустившего несколько пуль, в свою квартиру, они скорее всего всерьез добирались до них бегом.

— Дазай-сан, Накахара-сан, — учтиво поклонился Акутагава, тут же закашлявшись.

Тигр, повторивший было за ним, кинулся к напарнику, но его грубо оттолкнули к соседней стене, прохрипев что-то нелицеприятное. Ацуши явно оскорбился, но бросив опасливый взгляд на рыжего мафиози, отвечать не стал, выжидающе уставившись на Дазая.

— А вот ответ на твой вопрос, — ухмыльнулся Дазай.

— Вы в порядке? — всё-таки обеспокоенно выдавил Накаджима, пробежавшись взглядом по комнате, где о следах драки свидетельствовал только потрёпанный вид их наставников.

— Конечно! — наконец отмер Чуя. — Что вы вообще здесь забыли?! И нахрена дверь выбили, придурки?! Вы ее ставили, чтобы выбивать!

Детектив поспешно ухватил за локоть разгневанного напарника, грозно двинувшегося на учеников. Те испуганно сбились в кучку, понурив головы.

— Дазай-сан позвонил и сказал, что на вас напали, — робко отозвался Акутагава.

— Сказал, что вас тут почти убивают, — с волнением поддержал Тигр, как болванчик закивав головой.

Чуя удивленно обернулся на Дазая.

— Я хотел, чтобы они поторопились, — поднял руки Осаму, улыбнувшись.

Рюноске вскинул куцую бровь, переглянувшись с опешившим Ацуши.

— А теперь, сделайте одолжение, найдите эспера, побывавшего здесь. Ацуши-кун?

— Пять утра, — обречённо пробормотал Тигр, — только пять утра, — но послушно повел носом по воздуху, как собака ловя запах.

Акутагава не двинулся с места, только привычно прикрыл рот ладонью, наблюдая за действиями напарника. Увлекшись, Ацуши закрыл глаза, обошел по периметру всю комнату, особенно задержавшись в одном из углов, и даже ткнулся носом Чуе в плечо, испуганно отскочив.Но след все же поймал. Резко замер, словно хищник на охоте. Зрачки в пожелтевших глазах расширились и, следуя звериному инстинкту, Ацуши целенаправленно выпрыгнул в окно. Рюноске сиганул за ним. А Чуя, вспомнив, что живёт на десятом этаже, кинулся к подоконнику, но никого не обнаружил.

— Думаю, к вечеру управятся.

— Я смотрю, ты как обычно все продумал, — протянул Чуя.

— А кто ещё будет этим заниматься? Не твой же крошечный мозг.

Дазай успел увернуться от удара и убежать в сторону зала, пока Накахара способностью швырялся в него попадавшимися под руку вещами. Дазай узнал себе много лестного и получил по голове необычно тяжелым будильником, поцеловавшись с дверным косяком и разбив нос.

Но ровно через час Чуя, ворча себе под нос, почти заботливо стирал с лица напарника кровь, пока тот предусмотрительно молчал, прижимая к макушке замороженную курицу, обернутую полотенцем. У них не принято было благодарить словами, открыто извиняться и вообще вести себя адекватно вдвоем. Со стороны они на самом деле выглядели как люди, искренне ненавидящие друг друга и пытающиеся побольнее уколоть своего оппонента, посильнее задеть или набить побольше синяков. Но правда в том, что когда между собакой и кошкой вдруг возникает дружба, то это ни что иное, как союз против повара. Если кто-то хоть пальцем тронет одного, второй без раздумий достанет пистолет. Когда один влипает в неприятности, второй присоединяется, чтобы помочь довести ситуацию до абсурда. Помочь спрятать труп? Без проблем. Зачем еще нужны друзья. Нападать, когда они вдвоем — самоубийство. Подерутся и поругаются, но от врага не оставят и пустого места, во время драки сметя все с лица земли.