Один билет до чуда (гет)

Они поднялись по короткой парадной лестнице и оказались в широком холле. Виктор Петрович шёл слегка сутулясь, но бодро и уверено, словно знал каждый сантиметр этого старого здания. Его голос звучал слегка недовольно, но тепло, будто он беседовал с давним другом.

— Вот тут, с левой стороны, раньше стоял огромный открытый гардероб для пальто, — объяснял он, указывая на пустое пространство возле двери. — Настоящий колосс, массивный, дубовый. Шуму всегда было! Кто-то пальто потеряет, кто-то перчатки или шарф… А сейчас — шкафчики для вещей с отдельными вешалками. Прогресс и функциональность, понимаете ли.

Анна улыбнулась краешком губ, глядя на голую стену с кое-где облупившейся краской.

— А тут, — продолжал он, указывая на витрину, — развешивали афиши ручной работы. Вот, смотрите.

Он провёл рукой по тусклому стеклу, стирая толстый слой пыли, за которым скрывались старые плакаты с пожелтевшими краями. Одни были почти профессиональными, другие — простенькими, с грубоватыми, но весьма очаровательными изображениями, выполненными явно от руки.

— Впечатляет, не правда ли? — спросил он, обернувшись. — Раньше такие только делали. И каждый раз — новое полотно. Художник был тут свой, местный, ему даже прозвище дали: Мастер Кисть.

Анна подошла ближе, разглядывая детали. На одной из афиш была нарисована красивая женщина в ярко-красном платье на фоне блёклого, практически лишённого цвета города. От картины веяло какой-то неясной ностальгической меланхолией.

— Это… восхитительно, — пробормотала она.

Виктор Петрович одобрительно хмыкнул:

— Вижу, начинаете проникаться. Даже быстрее, чем я предполагал. Что ж, тогда продолжим.

Они повернули за угол и прошли в длинный и узкий коридор, где по одной стороне были развешаны черно-белые фотографии в простых рамаках. Анна огляделась. Пространство было очень тихим: обитые тканью стены и толстый ковёр на полу складывали все звуки, даже стук её каблуков и слегка шаркающие шаги Виктор Петрович, идущего чуть впереди.

— Смотрите сюда. Это наши первые зрители.

Анна остановилась у снимков. На одном была молодая пара, девушка с короткой стрижкой в стиле 50-х годов и мужчина в элегантном костюме. Они смеялись, обнимаясь на фоне открытых дверей этого самого кинотеатра, и смотрели друг на друга с такой нежностью, что сердце защемило.

— Эта моя любимая, — вдруг сказал Виктор Петрович, проследив направление взгляда Анны. — Они познакомились здесь, представляете? Говорили, что это был фильм про любовь. Потом они ещё часто возвращались.

— И что с ними стало? — прошептала она.

— Этого я не знаю, — он слегка пожал плечами. — Но предпочитаю думать, что они были счастливы. Вроде как, у каждого, кто сюда приходит, есть шанс найти нечто для себя.

Анна вцепилась пальцами в край шарфа. Она не знала почему, но её внезапно охватило странное и невероятно сильное ощущение потери.

— А вот, — продолжал Виктор Петрович, не замечая её состояния и указывая на следующую фотографию, — это наши первые работники. Видите? Это мой отец.

Анна удивлённо повернулась к нему.

— Ваш отец?

— Да, он работал здесь киномехаником, а я за ним следом. Практически семейная традиция.

Он ненадолго замолчал, а затем добавил с улыбкой:

— Говорил мне, что кино — это не просто мелькающие картинки. Это мост между реальностями. Тогда я смеялся, а сейчас... наверное, даже и верю.

Анна скользнула глазами дальше. Остановившись на фотографии, на которой была запечатлена группа детей. Мальчики и девочки сидели на полу с огромными коробками попкорна в руках, их круглые личики буквально светились от счастья.

— А это? — спросила она, указывая на снимок.

Виктор Петрович улыбнулся.

— Детские сеансы. Раньше каждые выходные обязательно показывали мультфильмы. Целый зал малышни, представляете? Шум, смех… — его голос вдруг стал тише. — Хорошее было время.

Анна задумалась, глядя на фото. В детстве мама водила её в похожий кинотеатр. Тогда, обнимая пакет с попкорном, она впервые увидела большой экран, и решила, что попала в сказку. Воспоминания, возникшие словно ниоткуда, окутали её теплом и уютом.

— Дальше ещё интереснее, — пообещал Виктор Петрович, открывая тяжёлую дверь в боковую комнату. — Вы уж извините за беспорядок. Руки всё никак не доходят разобрать всё тут. Но, знаете, есть в хаосе своё очарование.

Анна вошла следом и замерла, ошеломлённая открывшимся зрелищем. Маленькое помещение было забито различными предметами. На стеллажах громоздились плёнки в металлических коробках, потёртые буклеты и журналы, кинокамеры из прошлых лет. На столе, заваленном стопками фотографий и билетов, стоял старый проектор. В углу примостилась деревянная вешалка, на которой висели два пальто, какие уже давно никто не носит.

На стенах опять же висели афиши и плакаты. Их цвета потускнели, а на некоторых бумага была порвана по краям, словно само время пыталось стереть следы прожитых дней. Одно из изображений показалось Анне знакомым. На нём актёры кружились в танце, подсвеченные золотистым светом прожекторов. Вдруг перед глазами встала сцена из прошлого: она с мамой сидит в зале, вцепившись в её руку от волнения. Этот фильм они смотрели вместе, а потом долго обсуждали его за ужином.

— Что это такое? — спросила она, проводя пальцем по пыльному ободку коробки с киноплёнкой.

— А это наш склад вещей, — заявил Виктор Петрович с мягкой усмешкой. — Люди столько всего оставляют, когда заходят сюда! Кто-то забыл, кто-то подарил, — он вытащил пожелтевший от времени постер. — Вот, проходила у нас премьера какого-то фильма. Даже не вспомню, какого года. Видите, здесь автограф актрисы.

Присмотревшись, Анна заметила выцветшую надпись, сделанную узким изящным почерком: "Будьте счастливы!" — и неразборчивая подпись. Что-то кольнуло, как будто слова были обращены к ней лично. Анна дёрнула плечом, отгоняя глупую идею.

— Это настоящие артефакты, — продолжал Виктор Петрович, пододвигая к ней стопку использованных немного измятых билетов с показов. — Тут столько историй. Люди ведь раньше не просто смотрели фильмы, они жили ими. Вот, к примеру, — он вытащил один, — после этого фильма зрители очень долго не расходились. Они даже хлопали. Можете представить такое, юная леди?

Анна растерянно покачала головой и осторожно прикоснулась к бумаге, ощущая её хрупкую шероховатость. Это было странное, почти осязаемое прикосновение к прошлому.

— А это? — спросила она, показывая на коробку с потёртыми открытками и письмами.

— Ах, пожелания от зрителей! Мы когда-то проводили конкурсы, просили оставлять отзывы. Иногда такие вещи писали… Только послушайте, — он развернул один из листов. — "Этот фильм напомнил мне о том, как важно уметь мечтать". Трогательно, вы не находите?

Анна лишь молча кивнула. Она вспомнила, как в юности сама писала что-то подобное в анкетах школьных подружек. У неё тоже было любимое кино, которое вдохновляло грезить о большем… Но что это был за фильм? Она не могла вспомнить.

— Или вот… — Виктор Петрович показал маленького плюшевого медведя с оторванным ухом. — Он валялся в зале лет десять. Наверное, чей-то любимый друг. Или…

Он достал перчатку и передал её Анне.

— Дамская, судя по всему. Кино всегда привлекало романтиков. Может, какая-то мечтательная особа специально оставила, чтобы прийти вновь. Но нет, не вернулась.

Анна протянула руку и взяла перчатку. Её пальцы скользнули по мягкой пыльной коже.

— Люди теряют вещи, — вдумчиво заметил Виктор Петрович, — как и многое другое. Иногда совсем мелочи, иногда что-то ценное. И вроде всё хотят забрать, но так и не находят возможности. Но наш кинотеатр всё бережёт: предметы, лица, звуки — вот и копятся нерассказанные рассказы, неразгаданные загадки, непрожитые жизни. У каждой вещи — своя.

На мгновение Анну захлестнуло какое-то странное чувство, нечто среднее между тоской и томлением. Совершенно непонятное, выбивающее почву из-под ног.

— В этом месте есть что-то особенное, — признала она, сама не ожидая от себя этих слов.

— Разумеется, — отозвался Виктор Петрович, хитро прищурившись. — Кинотеатр — это не только стены. Это люди. Истории. Это смех и слёзы. Здесь время не просто идёт. Оно оставляет следы.

Анна в замешательстве посмотрела на него. Слова будто проникали под кожу. Она хотела ещё что-то спросить, но тут внимание привлёк свет, льющийся сквозь небольшое окошко. Тот самый тусклый, молочно-белый свет, который она заметила, когда входила.

— Что это? — Анна указала в его направлении.

— О, а это главное. Наш зал, — откликнулся Виктор Петрович с лёгкой таинственностью. — Хотите увидеть кино, какое ещё никто не видел?

— Как это — "никто не видел"? — она слегка нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.

— Это наша особенность, — ответил он с лёгкой улыбкой. — Здесь показывают фильмы, которые уже давно исчезли из проката. Или которые так и не вышли. Или те, что существуют только в чьих-то фантазиях. В общем, кино для избранных. Ну, или для тех, кто забрёл к нам из-за непогоды.

— Вы шутите? — Анна недоверчиво нахмурилась, чувства её метались от скептицизма к любопытству.

— Ни капли. О, вот же он! — вдруг оживился Виктор Петрович, вытаскивая большую катушку плёнки. — Так что, барышня, желаете сами убедиться? Этот фильм вам понравится, уж доверьтесь старику.

Он подмигнул и жестом

пригласил её следовать за ним. Тяжёлая дверь мягко и абсолютно беззвучно распахнулась, как будто

сама по себе. Анна сделала шаг внутрь и застыла.