Вместо пустоты (гет)

Драко даже не удивился, когда она снова присоединилась к нему на завтраке. В этот раз гораздо более позднем — он, двигаясь словно по инерции, спустился на первый этаж и сел за «свой» столик у окна только к одиннадцати. Этот столик, кроме них, за полторы недели никто больше не занимал. Постояльцев и так было немного, но сегодня утром Драко заметил только пожилую пару — судя по всему, маглов. Они закончили завтракать еще до того, как он успел сделать первый глоток кофе, и вышли на улицу с чемоданами.

Весь отель, весь город пропитался запахом хвои, цитрусовых, пряностей и праздничной выпечки с изюмом и цукатами.

Наступил сочельник. А это значило, что сегодня Драко коснется последней узорчатой тарелки с надписью «Малфой-мэнор» и окажется дома.

Есть совершенно не хотелось.

Бездумно разломав посеребренной десертной вилкой панеттоне, который подали по случаю Рождества, Драко уставился в тарелку. Не таким манерам его учили. Нужно съесть хотя бы что-нибудь, иначе после перемещения на голодный желудок может вывернуть прямо на начищенный до блеска паркет гостиной — и в списке преступлений против этикета это однозначно опередит истерзанный панеттоне.

На самом деле, Драко уже немного подташнивало.

Грейнджер тоже вернется в Британию сегодня. В последний момент.

— Когда сработает твой портал? — спросила она, нарушив молчание. Они даже не здоровались, просто кивнули друг другу, когда Грейнджер села за стол.

Драко взглянул на нее: складывалось впечатление, что есть она тоже не особенно хочет. На тарелке перед ней лежал нетронутый кусок панеттоне и — разумеется — маритоцци. При виде этих булочек теперь всегда придется вспоминать восторженно поедающую их Грейнджер.

Но сейчас от восторга в ней осталось мало. Неудивительно. Каждый день она выглядела беззаветно влюбленной в Рим. Наверняка ей стало тоскливо из-за того, что приходится уезжать.

Это быстро пройдет: уже вечером, когда она будет ужинать с семьей Уизли. Да, точно с ними.

У них, думал Драко, должен быть ужасный бардак, галдеж, разномастные столовые приборы и дурацкие подарки, но…

У них должно быть уютно. Не пусто.

К завтрашнему утру у Грейнджер из воспоминаний о Риме останутся: сувениры, если она не все раздарит, кипа исторических фактов и фотография. Ее она, может быть, стыдливо спрячет в какой-нибудь редкоиспользуемой книге или вовсе уничтожит, чтобы Уизли не увидел.

Интересно, она расскажет кому-нибудь, с кем исходила весь город?

— В полдень.

— Мой тоже.

У Халлидея все поставлено на поток. Куда проще и дешевле изготавливать порталы, у которых совпадает время активации и — хотя бы примерно, хотя бы в пределах одной страны — место назначения. Грейнджер все-таки обмолвилась, что действительно купила тур у агентства. Сказала, что у нее не было желания планировать поездку. Что так оказалось проще.

Учитывая, как она любила планировать все что только можно и постоянно пыталась контролировать даже план, составленный Фарадеем, в это было сложно поверить.

— Я немного поговорила с мистером Фарнезе: кроме нас постояльцев не осталось. Как только мы активируем порталы, отель закроется на Рождество. Так что все оставшиеся ждут, пока мы уедем, чтобы начать отдыхать…

Этот сквиб, владелец отеля, каждый раз лебезил перед Грейнджер и стремился завязать с ней беседу.

— Очевидно, здесь не Министерство, которое своим работникам со скрипом дает отпуск даже на праздники.

Грейнджер хмыкнула и зачем-то размешала кофе, в который не добавила сахара. Она никогда его не добавляла.

— Я заместитель руководителя Отдела магического правопорядка, — произнесла она почти строго. — В праздничное время работы у нас даже больше обычного.

— Признайся честно, Грейнджер, это твой первый отпуск за несколько лет?

Она насупилась.

— Вообще-то я отдыхала каждое Рождество… кроме первого, когда только перешла в свой отдел.

Ну да. Пару дней в год.

Настроение у Драко портилось с каждой секундой.

— И как ты проведешь его в этом году?

Грейнджер опустила голову, рассматривая оставшуюся в чашке ложку. Вынула ее, положила на тарелку. Сделала глоток.

— Как обычно.

Драко сложно было понять, почему ему так нужно это услышать: конкретный ответ. Он и так его знал. Но хотел, чтобы она сказала сама. Он бы после этого посидел еще немного — пару минут, для вида, а затем попрощался бы.

В следующий раз они увиделись бы через полгода. Или год. Вряд ли прошло бы больше времени: уж где-нибудь их пути пересеклись бы. Ровно настолько, чтобы можно было успеть поздороваться и снова разойтись в разные стороны.

— Как обычно — это как?

Грейнджер наконец подняла на него глаза и выгнула бровь.

Ее глаза…

— К чему этот допрос?

…были такими огромными — и казались еще больше из-за длинных густых ресниц.

— Допросы больше по твоей части. А это простой вопрос. Я же не знаю, как обычно ты проводишь Рождество.

— В «Норе». Это дом Уизли.

Да. Отлично. Очень, очень хорошо. Именно то, что Драко требовалось услышать.

— А ты?

Драко не ожидал ответного вопроса. Даже почему-то не подумал, что он может последовать.

— В поместье.

С родителями, Асторией и ее семьей.

Астория писала накануне, и он получил ее письмо вечером, когда вернулся с последней экскурсии по городу.

Драко не смог себя заставить даже вчитаться в ее убористый почерк: взглянул, выхватил отдельные слова и понял — все в порядке, ничего срочного, очередной пустой разговор. Что-то о том, как она ждет, что Драко вернется, и они наконец отправятся на прогулку по зимнему лесу у поместья.

Все это казалось теперь… каким-то далеким, нереальным, и он старался представить лицо Астории в деталях, чтобы взять себя в руки. Ничего не получалось. Ее светлые глаза меркли на фоне карих, ее холодная красота плавилась при мысли о…

— В поместье, — повторил Драко. — С родителями, а еще с Гринграссами и их дочерью.

Грейнджер всегда отлично соображала. Вот и сейчас — все поняла и кивнула.

Выждала пару минут для вида и сказала, оставляя в покое выпечку и аккуратно опустив на блюдце чашку:

— Что ж, Малфой… Хочу поблагодарить тебя за компанию. Признаться, даже не ожидала, что…

Драко не сдержал усмешки, и Грейнджер мгновенно вспыхнула.

— …что оказаться с тобой в одной группе будет не так уж ужасно!

— О, Грейнджер, я уверен: ты едва не сбежала, когда увидела меня.

— Я об этом даже не подумала. А вот ты определенно хотел спрятаться за какой-нибудь из колонн на Римском форуме и аппарировать подальше отсюда.

— Меня бы могли заметить маглы. Потом еще пришлось бы иметь дело с местным Министерством магии…

— Значит, ты все же думал об этом!

— Слизеринцы просчитывают все варианты.

Грейнджер фыркнула. Драко заулыбался тоже — но теперь уже нормально.

— Ладно. Я пойду. И ты тоже… не опоздай. Счастливого тебе Рождества.

Драко глядел на них обоих словно со стороны: вот сидит он, с очень прямой спиной и приклеившейся к губам улыбке, и смотрит, как она встает из-за стола. Плечи у нее напряжены, и она передергивает ими, откидывая за спину копну волос. Поправляет простое короткое синее платье, отворачивается…

— Эй, Грейнджер! — Драко не намеревался ничего больше говорить. Это было сильнее его; ему нужно было, чтобы она обернулась — и она обернулась, снова сверкнув своими глазищами. — Было весело. Ради этого… стоило отправиться в Гран-тур.

Ради впечатлений. Ради Рима. Ради ощущения, что в этом городе смотришь только на искусство и им же дышишь.

Ради того, чтобы встретить здесь тебя, Грейнджер.

Она ушла так быстро, словно боялась, что он окликнет ее еще раз.

Дурак — ну какой же Драко был дурак.

Вытаскивая из чемодана тарелку-портал, он наткнулся на футляр с кольцом, и в это же мгновение осознал: не сейчас. Это будет попросту нечестно. Прежде всего — по отношению к себе.

Он должен справиться иначе.

* * *

Когда Драко зажмурился, готовый к отвратительному ощущению перемещения на сотни миль, и ничего не произошло, он не смог в это поверить.

Посмотрел на часы, стоящие на каминной полке. Проследил за секундной стрелкой, пока не прошла сначала одна минута, а затем вторая.

Он продолжал сжимать портал, вцепился в него так, что тарелка, наверное, чудом не треснула.

Мысли сменяли одна другую: ошибка? несработавшая формула?

И что в таком случае делать?

Для начала — спуститься вниз, пока Фарнезе еще на месте.

— …но должен же быть какой-то выход!

Разозленная Грейнджер мигом потеряла все свое скромное очарование. Хотя поверить в него мог только тот, кто нисколько ее не знал.

Сердце у Драко забилось в предательской радости.

— Значит, порталы не сработали. — Он положил тарелку на стойку перед растерянным Фарнезе. — Думаю, их создали одновременно, чтобы сэкономить, и ошибка в формуле распространилась на оба. Скажи спасибо, Грейнджер, что мы не оказались на каком-нибудь необитаемом острове.

Она смотрела на него со смесью шока и раздражения, предназначенного не ему.

— Ну конечно! Как только я вернусь… этот Халлидей у меня попляшет… Существуют правила, существуют стандарты качества!..

— Подобное происходит не впервые, — залепетал Фарнезе так виновато, будто неисправные порталы были на его совести. — Мы сотрудничаем с мистером Халлидеем уже второй год, и за это время порталы не срабатывали добрый десяток раз. Обычно я связывался с местным Министерством и получал разрешение на изготовление новых порталов или отправлял путешественников через каминную сеть… Не лучший способ для больших расстояний, но не все, знаете ли, могли ждать…

— Каминная сеть подойдет, — уверенно кивнула Грейнджер, и у Драко внутри что-то оборвалось.

— Мне тоже.

— Но это исключено! — всплеснул руками Фарнезе. — Итальянское Министерство магии блокирует каминную сеть по всей стране каждое двадцать четвертое декабря, чтобы избежать перегрузки. Итальянцы — неважно, маглы или маги — просто обожают собираться вместе по праздникам. Вы же понимаете, что может произойти, когда тысячи людей одновременно пытаются воспользоваться каминами, чтобы попасть друг к другу в гости… У нас бывали несчастные случаи…

— С кем я должна связаться, чтобы получить разрешение на изготовление портала?

Драко просто наблюдал за развернувшейся сценой.

— Мне очень жаль, мисс Грейнджер, но сегодня сочельник… Вряд ли мы сможем получить разрешение до того, как закончатся праздники.

Грейнджер стукнула по стойке кулаком с такой силой, что сухонький Фарнезе подскочил едва ли не до потолка.

— Я даже не могу предупредить, что не успею на Рождество — сова до Британии будет лететь целую вечность!

— Синьор Фарнезе, — произнес Драко подчеркнуто спокойно, — скажите, пожалуйста, когда каминная сеть заработает вновь?

— Утром двадцать пятого. Примерно через сутки, — пропищал тот.

— И мы можем остаться здесь до утра? — уточнил Драко. Рим был прекрасен, но провести рождественскую ночь на улице ему не особенно хотелось.

— Разумеется! Правда, я уже отпустил горничных, но повар…

Грейнджер, очнувшись, замотала головой.

— Нам не нужен будет повар. Мы прекрасно справимся сами, если вы разрешите нам заходить на кухню. Пожалуйста, закройте отель, как и планировали, и позвольте своим работникам отдохнуть. Мы переночуем, а утром воспользуемся камином.

— Конечно, конечно кухня будет в вашем распоряжении! Продукты, вино: вы можете брать все, что захотите. Мне очень жаль, что так вышло, мисс Грейнджер, мистер Малфой… Да еще и в Рождество… Очень неприятная ситуация…

— А что, если… — начала Грейнджер, но Драко ее мгновенно перебил:

— Серия аппарационных прыжков? Через весь континент, а потом и через Английский канал? Ты в своем уме, Грейнджер? Даже если у нас получится, то к моменту, когда мы попадем домой, наши лица будут зеленее этой елки.

Она вздохнула.

— Ты прав.

Драко хмыкнул, решив не поддевать, но признание его правоты из ее уст прозвучало превосходно.

Осознав, что скандала не будет, Фарнезе явно воспрял духом.

— Мы можем отправить вашим близким наших самых быстрых сов — к вечеру они должны будут доставить письма.

Грейнджер сначала что-то невнятно пробормотала, а затем сказала отчетливее:

— Меня хватятся, но вряд ли будут искать… Может быть, решат, что я передумала отмечать у них… Но все-таки отправить письмо стоит.

Глядя на то, как она быстро пишет адрес на выданном ей конверте, Драко сказал:

— Когда ровно в полдень я не появился в гостиной Малфой-мэнора, моя матушка помчалась к Халлидею. Поверьте, она нашла бы его везде: и на рабочем месте, и в доме, скрытым Заклятием ненаносимости. Думаю, раз подобное случалось не раз, Халлидею пришлось признаться ей, что портал мог не сработать.

И все же, как любящий сын, Драко тоже должен был ей написать. Выводя вежливые слова, он почти ненавидел себя за то, насколько легче ему стало дышать.

В меньшей степени — потому, что Асторию он сегодня не увидит. Необходимость объясниться не отменялась, просто откладывалась.

В большей — из-за всего остального. Он проведет еще целые сутки в Риме, и…

— Ключи от «Палацетто», — с некоторой торжественностью возвестил Фарнезе, оставляя на стойке связку. — Я понимаю: чтобы отпереть двери, ключи вам не нужны, но все же… Советую погулять по городу: если и до того он казался вам праздничным, то сегодня ваше воображение будет поражено. Честно говоря, хотя так говорить неуместно, можете даже успокоить себя тем, что вам повезло… Да, повезло, мисс Грейнджер! Вы и сами так решите, когда окажетесь на Пьяцца-дель-Пополо и увидите рождественский вертеп, попробуете жареные каштаны…

Вместе с нарастающим восторгом Драко начал ощущать и подступающее беспокойство: как только Фарнезе, не прекращая раскланиваться, покинул отель, и они с Грейнджер остались вдвоем, она ни разу не подняла на него взгляд.

— Пойдем гулять, — сказала она, — как нам посоветовали. Не сидеть же в своих номерах.

Драко почувствовал себя так, словно украл у нее праздник. Она должна была бы оказаться в доме, где не прекращала бы улыбаться, а не здесь, с ним.

В Риме они ориентировались интуитивно, или, может, успели немного запомнить город. Они ходили, ходили и ходили по улицам, улочкам, площадям и даже церквям до самого вечера. Фарнезе был прав: праздник в Риме только начался.

Перед глазами мелькали массивные фасады с арочными окнами, барельефами и венками из свежих еловых веток; корзинки с нугой-торроне; гирлянды, даже днем мерцающие тысячами огней. На каждом шагу встречались маленькие лавочки с сувенирами, их словно стало еще больше: фигурки ангелов, вертепы из дерева и глины, расписные свечи. Витрины магазинов переливались золотом и серебром. Отовсюду доносился гул итальянских рождественских песен.

Воздух на Пьяцца-дель-Пополо пах сладким миндалем, горячим шоколадом и жареными каштанами, которые продавали прямо с передвижных жаровен. Грейнджер остановилась у прилавка, где стояли крохотные керамические фигурки. Она взяла одну в руки — маленького пастуха с овечкой. Заметив, что Драко за ней наблюдает, она сразу же положила ее на место и отошла от прилавка — словно ей стало стыдно, что сейчас ее что-нибудь заинтересовало.

С наступлением вечера Рим погрузился в мягкое сияние. Вертепы, установленные почти на каждом углу, рассказывали историю: в церквях они были пышными, украшенными фигурами в натуральную величину, а на улицах — скромными, сделанными руками местных жителей. У церкви Санта-Мария-ин-Арачели на Капитолийском холме стоял огромный вертеп, где каждую деталь хотелось рассматривать подолгу: деревянные ясли, золотистую солому, фигуры волхвов и пастухов, искусно вырезанные вручную.

Они остановились перед одной из таких композиций. Свет от лампочек и свечей падал на фигуры, окруженные игрушечными волами и овцами.

— Впечатляет, — негромко сказал Драко, разглядывая детали.

Грейнджер посмотрела на него, слегка удивленная.

— Рада, что ты можешь это оценить, Малфой. Это ведь не только о религии, но и о вере в добро.

Драко промолчал.

Они пошли вдоль Тибра, мимо оживленных кафе, где люди с бокалами красного вина сидели прямо на улицах, несмотря на декабрьскую прохладу. Мост Святого Ангела был украшен гирляндами, свет которых отражался в реке.

В этот момент Рим — с его звуками колоколов, запахом пряностей и воска, свечами и красочными декорациями — как будто замкнул их в своем вечном движении, в этом особенном мгновении, где все было на своем месте.

Все было правильно. Так должно было произойти.

— Скажи, Грейнджер. — Драко остановился. — Почему Уизли могут решить, что ты передумала с ними праздновать?

Она едва не споткнулась. К вечеру похолодало, и у нее замерз, покраснев, кончик носа.

— О чем ты?

— Когда Фарнезе предложил отправить сов нашим близким, ты так и сказала: что Уизли решат, будто ты передумала встречать с ними Рождество.

Грейнджер отвела взгляд.

— Ты поэтому оказалась в Риме? Поссорилась с… ним? И у тебя не было даже времени спланировать поездку, вот ты и обратилась к Халлидею…

— Это не твое дело, — отрезала она таким тоном, словно не было всех лет после школьных. Словно не было последних десяти дней.

На Драко эти слова подействовали как оплеуха. Заметив, видимо, как изменилось его лицо, Грейнджер быстро сказала:

— Извини. Я просто…

Не было сил слышать, как она это произносит. За что Грейнджер может просить прощения у него?

— Все нормально.

Она покачала головой и отвернулась к воде.

— Мы с Роном расстались еще пару месяцев назад. Он замечательный, он потрясающий человек, но… нам лучше быть друзьями, чем парой. Мы не ссорились. Хотя, конечно, сначала он болезненно воспринял это решение. — Грейнджер принялась нервно накручивать на палец прядь волос. — Но, в конце концов, мы столько пережили вместе. Расставание не должно повлиять на нашу дружбу.

Она, вроде бы, утверждала — но Драко показалось, что скорее спрашивала. Он продолжал молчать, а слова из Грейнджер все сыпались:

— Меня позвали отметить Рождество в «Норе», и я согласилась. Как я могла отказаться? К тому же, мои родители сейчас в Америке. Ну не осталась бы я в Рождество одна, в самом деле? Одна я решила съездить в Рим. А вот праздник… Сегодня вечером мы собрались бы за ужином, Молли наготовила бы кучу всего, она изумительно готовит, не то что я… Но… я бы все равно чувствовала себя лишней. «Простите, я разбила вашему сыну сердце. Передайте, пожалуйста, соль. И вот еще вам подарок из поездки, в которую я отправилась одна, хотя Рональд два года уговаривал меня отправиться в отпуск вместе».

С каждым словом в голос Грейнджер просачивалось все больше горечи. Драко не мог понять, осознает ли она, что откровенничает именно с ним, или он просто надавил на больное, потревожил ее рану — и теперь она не может не рассказать.

— Это было бы ужасно неловкое Рождество, — продолжила Грейнджер. — И я отвратительная трусиха, мне противно от самой себя: я ведь обрадовалась, когда портал не сработал. До чего малодушная…

— Хватит, — наконец прервал ее Драко. Сердце у него билось так, что шумело в ушах. — Ты не трусиха и не малодушная. Уж точно не ты. Не нужно винить себя за то, что тебе не хочется отмечать Рождество в компании бывшего и его семьи. Даже если они все — твои друзья, вы с Уизли только что расстались. Потребуется время, чтобы все успокоилось.

Грейнджер посмотрела на него так, словно сама не могла додуматься до этой простой мысли. Но, скорее, она повторяла себе это множество раз, просто то же самое, услышанное из чужих уст, прозвучало убедительнее.

— Впрочем, — продолжил Драко, криво улыбнувшись, — если хочешь посмотреть на настоящего труса, то любуйся — вот он я. Весь Гран-тур я размышлял над тем, смогу ли сделать сегодня Астории предложение. Еще пару недель назад мне сложно было ответить на этот вопрос… Но я понял, что должен все ей объяснить, чтобы она не надеялась зря. Сочельник, который она проводит вместе с моей семьей — столь же неподходящее время для такого разговора, сколь прекрасное для того, чтобы обручиться. Когда портал не сработал и я понял, что объяснения откладываются, у меня было ощущение, словно гора с плеч свалилась.

Грейнджер внимательно на него посмотрела и плотнее закуталась в шарф.

— Я не думаю, что ты трус.

— Тогда и себя так не называй.

Развернувшись, они пошли обратно в сторону «Палацетто Фарнезе», а празднование вокруг, казалось, становилось только ярче.

— Ты хочешь есть? — спросил Драко, когда они проходили мимо очередного прилавка с жареными каштанами.

— Я ужасно голодная! Но мне хотелось бы приготовить ужин, когда мы вернемся…

Все-таки Драко купил и каштаны, и миндаль, который продавцы насыпали в конусы из яркой бумаги. Грейнджер больше не замыкалась в себе и словно оттаяла: с аппетитом ела, много говорила, с живым интересом смотрела на разыгрываемые тут и там представления, улыбалась и пританцовывала, когда слышала особенно красивую мелодию. Гирлянды отбрасывали на ее лицо мягкие золотистые блики, подчеркивая каждую линию: стрелки ресниц, скулы, аккуратный, все еще покрасневший, нос. Из-под теплого шарфа выбилось несколько непослушных прядей, и Драко успевал остановить движение руки, чтобы не поправить их.

В отеле они оказались поздним вечером, но Грейнджер, несмотря на то количество уличной еды, которую они успели поглотить, была непреклонна: обязательно, заявила она, нужно устроить ужин.

— Сегодня я буду шеф-поваром, — предупредила она. — И никакой магии!

Драко и без магии почти никогда не готовил, поэтому возмущению его не было предела.

— Ты что, испугался сковороды и кастрюли? — посмеиваясь, спросила Грейнджер.

— Да я!..

— Вот именно. Не волнуйся, под моим руководством кухня почти наверняка уцелеет. Конечно, хорошо было бы запечь индейку, но мы вряд ли успеем…

— А ты точно умеешь готовить? Ты же говорила, что…

— Главное, что у нас есть инструкция — если следовать инструкции, то все должно получиться хорошо!

Инструкцией она назвала большую старую поваренную книгу, которую они нашли на кухне.

— Что ты думаешь о ризотто с розмарином и апельсиновой цедрой? Можем еще добавить туда… — Грейнджер еще раз заглянула в огромный холодильник, — ну, например, креветок.

Драко пожал плечами и закатал рукава рубашки. Что бы ни получилось, он все равно это съест, да еще и похвалит. А потом скажет, что было вкусно только потому, что это он принял участие в готовке.

Грейнджер попросила его сдать палочку, чтобы он не жульничал, где-то раздобыла фартук и вообще развила бурную деятельность.

— Фу!

— Ты что, никогда не чистил креветок?

— Я не знал, что для этого нужно откручивать им головы!

При первой же возможности Драко избежал этой отвратительной задачи и занялся тем, в чем понимал больше: выборе вина. Для приготовления ризотто сгодиться могло любое, а вот для того, чтобы выпить… Фарнезе так и сказал: можете брать какие пожелаете продукты и вино. Если что, сам виноват.

— Грейнджер, ты спалишь не только кухню, но и весь отель! Срочно верни мне палочку!

— Это называется фламбирование. Не кричи мне под руку!

— Ты сожгла себе прядь волос…

— Что? Где?! — Она осторожно ощупала голову и убедилась, что из собранных перед готовкой волос не выбилось ни волоска. — Это я тебе сейчас что-нибудь подожгу!

В общем-то, после их набега на кухню беспорядок не вышел за пределы разумного. Грейнджер даже смилостивилась и разрешила Драко убрать все магией. Бытовые заклинания не были его сильной стороной, но раньше он даже подумать не мог, что в его голове когда-нибудь оформится мысль: как хорошо, что мне не пришлось мыть посуду руками.

Они решили поужинать за своим столиком — тем же, что занимали за завтраком все предыдущие дни. Посреди зала стояла украшенная стеклянными игрушками елка; за окном светились витрины магазинов и сновали прохожие. Грейнджер притащила радио (кажется, Драко видел его за стойкой Фарнезе) и настроила его на какую-то магловскую волну. Зазвучала негромкая музыка, похожая на ту, что они слышали во время прогулки.

Сервировать же вызвался Драко. Он привык, что подобные вещи делают другие, но все же знал, как должен выглядеть стол. Для начала он перестелил скатерть: выбрал такую же белоснежную, но более торжественную, с жаккардовым узором, шероховатую на ощупь. Ее он нашел в одном из ящиков. Оттуда же он взял льняные кремового оттенка салфетки, перевязанные шелковыми лентами. Еще фарфоровую посуду, бокалы тонкого стекла, сверкающие приборы и два небольших стеклянных подсвечника с высокими свечами. Уверившись, что никто из прохожих не смотрит, Драко зажег их заклинанием.

Когда Грейнджер приблизилась к столу, то слегка замерла, оценивая результаты его стараний.

— Малфой, ты меня удивляешь, — сказала она, разглядывая узор на скатерти.

— Мелочи, — сухо отозвался он, выпрямившись. — Хотя, если тебе есть что добавить, Грейнджер, я не против критики.

Добавлять она ничего не стала.

И вот они вдвоем — в совершенно пустом отеле — сели ужинать в полумраке. На свиданиях Драко никогда не волновался, а сейчас это даже не было свиданием — и его сердце было готово выпрыгнуть из груди. Он всегда легко краснел, поэтому надеялся, что Грейнджер, если и заметит, все спишет на игру света. Это гирлянды такие. Разноцветные. Что поделать?

Драко налил вино в хрустальные бокалы с золотым кантом и, подняв свой, посмотрел Грейнджер в глаза.

— За прекрасный рождественский Рим. И за то, что кухня все-таки уцелела… Иначе спрос был бы с тебя, как с шеф-повара.

Грейнджер хмыкнула.

— Мне к ответственности не привыкать. С наступающим Рождеством, Драко.

Наверное, она сама не поняла, как у нее вырвалось его имя. Чтобы спрятать смущение, Грейнджер сразу же сделала несколько глотков, и Драко последовал ее примеру.

— Довольно неплохо, — отметила она, попробовав ризотто. — Даже креветки получились вкусными.

— Еще бы! — воскликнул Драко, едва успев прожевать. — Правда, как вспомню их глаза…

— Малфой, ты бы лучше помолчал!

Вместо того, чтобы помолчать, он расхохотался. Даже если она больше не назовет его по имени, тот единственный раз Драко запомнит навсегда.

— Расскажи, как ты отмечала Рождество раньше, до «Норы»?

Грейнджер отложила вилку и, сделав небольшой глоток вина, ответила:

— Знаешь, это всегда был мой любимый праздник. С самого детства.

Драко неспешно опустил бокал и откинулся на спинку стула.

— Как же, Грейнджер, неужели у вас были эти... магловские вертепы? Или вы пели у камина?

Она закатила глаза, но улыбнулась.

— Мы не особо религиозны, так что вертепов у нас не было. Но я любила украшать дом. Мы с родителями всегда покупали елку, самую большую, какую могли унести, и наряжали ее вместе. Набор украшений достался еще от моей прабабушки. Они немного облезли от времени, но я их обожала. Иногда я делала звезду из бумаги. Все это казалось таким волшебным…

— Бумажная звезда? — протянул Драко. — Очаровательное зрелище.

— Я хотя бы что-нибудь умею делать руками, Малфой, — парировала она. — А как праздновали у тебя в семье?

Драко на мгновение задумался, снова крутя бокал в руках.

— У нас дома все было... безупречно. Большая елка, наряженная эльфами. Позолоченные украшения. Стол, ломящийся от угощений, а утром — горы подарков. Весь дом словно сиял.

Гермиона чуть прищурилась.

— И это было весело?

Драко усмехнулся.

— Смотря кому. Родители устраивали пышный прием для гостей. Дом заполнялся людьми, которых я с трудом терпел. Отец считал своим долгом показывать, насколько мы... идеальны. А для меня это означало целый вечер сидеть с прямой спиной и вести светские беседы.

— Ты был ребенком! — Грейнджер рассмеялась, но в ее голосе звучало сочувствие. — Разве тебе не разрешали хотя бы немного веселиться?

— Конечно, мы веселились, — его усмешка стала горьковатой. — Нет, правда. Я могу рассказать тебе с десяток смешных случаев, когда мы с Пэнси и Тео вносили в показную идеальность такой хаос, что волосы дыбом вставали даже у портретов. Но для Малфоев праздники всегда были скорее... инструментом, чем поводом собраться вместе, чтобы насладиться моментом.

Улыбка Грейнджер исчезла.

— Знаешь, это грустно.

— Я бы сказал, что это просто традиция. Вот и все.

Помолчав, она осторожно спросила:

— Но разве не было чего-то, что в этих праздниках ты по-настоящему любил?

— Иногда мама разрешала мне принимать участие в украшении елки. Однажды отец был в отъезде и не видел, как я делаю то, что он назвал бы работой только для домашних эльфов. Я помню, как уговорил маму оставить одно уродливое стеклянное украшение в виде совы — не знаю, откуда оно взялось среди остальных. Кажется, на нем даже были трещины, но мне оно казалось... забавным.

— И она согласилась?

— Да, — ответил Драко. — Оно провисело на елке все праздники. Наверное, мама заколдовала его, чтобы отец не заметил этого уродства и не заставил эльфов снять.

— Это мило.

— А что насчет тебя? Что ты любила больше всего?

— Наверное, тот момент, когда мы сидели всей семьей за ужином. Мы рассказывали истории, смеялись... Мне всегда казалось, что так создаются воспоминания, которые будут с нами всю жизнь. Из таких воспоминаний и сотворяют Патронуса, понимаешь?

Драко кивнул, но ничего не сказал. Когда они замолкли, музыка из радио полилась словно бы громче, и у него даже получалось разобрать отдельные слова.

На этот раз молчание не было давящим. И все же Драко не знал, как продолжить разговор. Да и стоит ли? Они оба устали и уже покончили и с ужином, и с вином. У каждого оставалось буквально пара глотков. Грейнджер, наверное, не привыкла пить больше бокала на каких-нибудь мероприятиях — да и в таких случаях, думалось Драко, не отказывалась от шампанского или вина только для вида, предпочитая сохранять трезвый ум. В конце концов, там, как и на официальных совещаниях, решались самые важные вопросы. Дома же или во время дружеских посиделок она вряд ли напивалась — слишком правильной и ответственной была для этого. Драко охотно мог представить, что именно Грейнджер следит, чтобы веселье не вышло из-под контроля, и приводит в чувство тех, кто переборщил.

Но сейчас Грейнджер явно захмелела. Она провела пальцем по краю своего бокала, словно не решаясь что-то сказать. Драко не стал ей помогать — просто ждал.

— Знаешь, — начала она наконец, — я слышала, что после войны ты помог семье Престонов восстановить дом.

Драко вздохнул. Престоны были магловской семьей, чей дом разрушили Пожиратели. Отпираться не было смысла — как и хвалиться этим. Как можно хвалиться подобным? Если бы не война, то и восстанавливать ничего не понадобилось бы.

Он даже не предполагал, что этот случай может заинтересовать Министерство. Очевидно, они расследовали все, связанное с бывшими Пожирателями, что только могли.

— Откуда ты знаешь?

— Это было несложно узнать, — уклончиво ответила она. — Мне сказали, что кто-то анонимно профинансировал восстановление, но я выяснила, что это был ты.

Существовали большие проекты, развернутые на деньги Малфоев. Об этом требовалось говорить при любом удобном случае, т об этом обязательно писали в газетах. Но Драко хотелось хоть что-нибудь сделать просто так, чтобы не оставалось ощущения выставленного напоказ искусственного искупления.

— Ничего особенного, — сказал Драко, чуть пожав плечами. — Просто деньги.

— Деньги, которые могли быть потрачены на что угодно, — возразила Грейнджер, не отрывая от него взгляда. — Но не на помощь, о которой ты нигде не рассказал. Ты ведь сделал это, потому что действительно раскаялся.

Он должен был ответить: разумеется, я раскаялся. Повторить то, что говорил на суде, в интервью, где угодно.

— С чего ты взяла? — спросил он почти устало.

Грейнджер улыбнулась и залпом допила вино.

— Потому что ты хочешь стать лучше, — ответила она спокойно, но твердо.

Он замер.

— Ты слишком уверена в своих выводах, Грейнджер.

— Возможно, — ответила она с легким смешком. — Но это не отменяет правды.

Драко отвел взгляд.

— А если я скажу, что это неискренне? Что это просто попытка заглушить... то, что было?

— Тогда это все равно что-то. Иногда действие важнее намерения. И потом... — она слегка наклонилась вперед. — Я думаю, ты не просто заглушаешь. Ты пытаешься что-то исправить.

Он не смог подобрать слов для ответа.

Свеча между ними продолжала мерцать, отбрасывая мягкие тени, а где-то за окном послышался приглушенный звон колоколов.

Всю ночь Драко ворочался без сна. У него было ощущение, что произошло нечто чрезвычайно важное, и теперь он не может просто так уйти. Не после этих разговоров; не после ее взгляда; не после того, как он узнал: она больше не вместе с Уизли (хотя правда ли это ему помешало бы?).

Для того, чтобы покинуть Рим, они договорились воспользоваться одним камином на первом этаже. Утром, заметно нервничая, Грейнджер листала справочник по каминной сети Европы: нужно было запомнить названия всех точек для перемещения.

— Я пойду первым, — сразу же сказал Драко, спустившись по лестнице.

— Но мы не можем быть уверены, что камины уже разблокированы, — с сомнением отозвалась Грейнджер.

Если каминная сеть еще не работает, то результат будет таким же, как при попытке аппарировать там, где стоит ограничение на аппарацию. Ощущения, мягко говоря, не из приятных.

— Именно поэтому я и сказал, что пойду первым.

Грейнджер захлопнула справочник и взяла чемодан, стиснув ручку.

— Ты уверен, что запомнил названия и сможешь произнести их правильно?

Драко не очень-то хотелось сейчас выделываться, но он не удержался:

— У меня французские корни. Как ты можешь сомневаться в правильности моего произношения?

Грейнджер слабо улыбнулась.

— Это не передается генетическим или магическим способом, знаешь ли…

Отточенным движением Драко зачерпнул летучего пороха и собрал все свою решимость. Если вдруг, войдя в камин, он окажется не во Франции, а его снова выплюнет сюда, всего растрепанного, в саже…

Ничего страшного.

Значит, так тоже должно было бы произойти.

Будь что будет.

— Грейнджер, — сказал он, улыбнувшись. В одной руке — пригоршня летучего пороха, в другой — чемодан. — Это было лучшее Рождество в моей жизни. Надеюсь, и для тебя оно было… не самым скучным.

Глаза у Грейнджер расширились, как от удивления, и она открыла рот, чтобы что-то ответить, но Драко подошел к ней еще ближе.

Не было ничего естественнее, чем сокращать дистанцию — и именно с ней.

Драко не дал ей времени на слова. Одно движение — чтобы наклониться и поцеловать. Это был не тот быстрый, легкий жест, который можно было бы списать на импульс, помутнение рассудка, магию Рима. Это был поцелуй, в который Драко вложил все: смятение, нежность, обещание.

Грейнджер замерла, но только на мгновение. Затем она ответила, мягко, но уверенно, и ее пальцы чуть коснулись его руки. Драко надеялся только, что не просыпал на пол весь порох.

Он был счастлив, счастлив, так счастлив, что едва мог заставить себя прекратить улыбаться, чтобы четко произнести название очередного места и не попасть куда-нибудь, откуда выбираться ему пришлось бы еще пару дней.

* * *

В гостиной небольшой квартиры Гермионы, которую она снимала в магловской части Лондона, царил хаос. На диване валялись куртки, шарфы и перчатки, хотя большая часть вещей уже была уложена в чемодан. В этом году в Риме на Рождество обещали небывалые снегопады — впервые за много-много лет.

Драко сидел в кресле с видом на этот переполох и лениво перелистывал «Ведьмин досуг». Гермиона утверждала, что выписывает его для того, чтобы за чтением желтых новостей и выполнением дурацких тестов разгрузить мозг после работы, но Драко не видел в чтении этого журнала ничего постыдного. Иногда там писали настолько вдохновенный бред, что было не оторваться.

— Драко!— воскликнула Гермиона из спальни, появляясь в дверях с решительным видом. — Ты в курсе, что наш портал активируется через полчаса? Мог бы поторопиться!

— Грейнджер, я собрался час назад. Все, что осталось, — это наблюдать за тем, как ты бегаешь из угла в угол в попытках все успеть.

Гермиона уперла руки в бока. Выглядела она воинственно.

— Час назад я только закончила работу. Чудо, что мне вообще дали этот отпуск!

— Учитывая твои успехи, в этом нет ничего удивительного. Лет через пять ты станешь министром магии, и отпусков у тебя не будет вообще. Так что нам нужно использовать оставшиеся возможности по максимуму и не терять ни дня. К тому же, если что-нибудь случится, пока ты в Риме, никто не сможет вырвать тебя на работу…

Гермиона фыркнула и снова скрылась в спальне.

Положив «Ведьмин досуг» на кофейный столик, Драко взглянул на рамку с фотографией, умостившуюся там между высоких книжных стопок.

На ней — они двое. Улыбающаяся Гермиона и скорчивший гримасу Драко на фоне храма Эскулапа. Тогда их миры только-только пересеклись; тогда они еще не знали, что спустя год вернутся в Рим, и — снова для того, чтобы их жизни бесповоротно изменились.

Во внутреннем кармане пиджака лежал, дожидаясь своего часа, лиловый бархатный футляр.

Теперь Драко точно знал, что ему хочется сделать.