Дело пирата Острозуба или приключение в Карибском море (гет)

В этот раз до каюты Гермиону проводил сам Люцерон де Малфоли, если не считать двух солдат, которые, как верные телохранители, следовали чуть позади. Опираясь о свою шикарную трость, маркиз остановился у дверей и, разглядывая Грейнджер в свете качающегося фонаря, произнёс:

— Надеюсь, ужин в нашей тёплой компании хоть немного стёр ужас последних событий, герцог?

Она слабо улыбнулась, не зная, что и ответить на его вопрос. Малфоли понял её реакцию по-своему.

— Люблю слушать истории, знаете ли, мой дорогой Герман, — пояснил он. — И с удовольствием бы услышал вашу. Вижу, вы мальчик воспитанный и честный…

Гермиона опустила взгляд, чуть не подавившись воздухом — слишком уж мягким был с ней маркиз. Это показалось ей странным, интуиция зазвонила в колокольчик, предупреждая, что всё неспроста.

— Очень хочется верить, что способность говорить как раньше к вам скоро вернётся и вы поделитесь со мною всеми деталями, — маркиз осторожно погладил её плечо кончиками пальцев. — Я готов поддержать вас, выслушать, помочь… Стать вашим наставником.

Ого, да у него далеко идущие планы на несчастного юного сироту! Насколько было известно Гермионе о монаршей иерархии — герцог считался на ступень выше, чем маркиз. И общение с родственником короля автоматически давало некоторые поблажки и выгоду на высшем уровне. Ох уж этот Люцерон-тире-Люциус, он и в этом мире совсем не промах, выгоду никогда не упустит, хитрый лис. Грейнджер сглотнула и, качнув головой, сказала то, что скорее всего и сказал бы семнадцатилетний парень, оставшийся без родителей:

— М-мне оч-чень цен-но в-ваше ж-желание п-помочь, с-сэр. Я, э-э, п-подумаю, н-н-над в-вашим п-пре-предложением…

Она выдохнула, с трудом закончив свою невнятную речь. А Малфоли вдруг склонился чуть ближе к ведьме, словно заметил паука на её подбородке и теперь пытался его разглядеть. Маркиз обладал высоким ростом и поэтому казалось, что он опасно навис над Грейнджер тёмной тенью. Его серые глаза загорелись странным огнём, отблёскивая в полумраке коридора серебром.

Гермиона удивлённо отпрянула, не выдерживая такой близости:

— Э-э… С-сэр?

— Нет… — Малфоли выпрямился, задумчиво отводя взгляд и хмурясь. — Ничего. Просто показалось. Спокойной ночи, мой дорогой…

Неужели он догадался, что она не та, за кого себя выдаёт?!

Гермиона вздохнула свободно только когда оказалась в каюте и услышала, как за ней закрывается засов. Как предупредил её Люцерон: «Это для того, чтобы юный герцог не вышел на ночную прогулку и случайно не выпал за борт. А то в темноте может случиться что угодно».

Грейнджер же поняла, что маркиз всё ещё не доверяет ей, но это ни капли не расстроило её. Она уселась за стол и приоткрыла окно, прислушиваясь к звукам снаружи. В ночной тиши, несмотря на плеск волн, было отлично слышно, как разговаривают солдаты и капитан отчитывает кого-то грубым голосом, не сдерживая себя в выражениях. Оставалось надеяться, что это всё говорится не Северусу. Сверху слева доносился монотонный бубнёж, похожий на молитву. Скорее всего, отец Томас перечитывал вслух какие-нибудь свои католические талмуды или сочинял проповедь на завтра.

Шум на корабле в скором времени стих. Лишь мерный плеск волн, скрип мачт и трепет парусов нарушал тишину.

Гермиона наконец-то осмелилась выглянуть в иллюминатор и изучить обстановку. Окно было круглым и даже очень подходящим, чтобы спокойно вылезти наружу. Как раз её размерчик — нужно только снять громоздкий камзол и эти дурацкие тяжёлые сапоги. Сбросив лишнее, ведьма бесстрашно полезла в ночную мглу головой вперёд. Уселась на узком подоконнике, поглядывая вверх. Руки привычно ощупали деревянную поверхность корабля, ища выступы или верёвки, и сегодня ей повезло. С борта свисала пара канатов, а чуть выше оказалась натянутая сетка, по которой было бы нетрудно перелезть наверх. Грейнджер воспользовалась удачей и уже минут через десять пряталась на палубе у бочек, восстанавливая дыхание.

Удача на этом сказала ей «Адьёс» и повернулась задом, ведь чтобы попасть в каюту маркиза, нужно пройти через охрану из тех же двоих солдат.

— Чёрт! — в сердцах выплюнула Грейнджер, рассматривая две крупные фигуры с мушкетами, перекрывшие ей проход к цели. — Вот ведь хрень какая…

— Согласен, хрень ещё та, — неожиданно подтвердил юношеский баритон за спиной и Гермиона, нервно вздрогнув всем телом, обернулась.

Немного дальше от бочек на последней ступеньке, ведущей к рулевой площадке, расслабленно сидел Драко, то бишь Данте, и что-то пил из запотевшей коричневой бутылки. Увидев, что Грейнджер с встревоженным удивлением смотрит на него, горько и как-то даже обречённо усмехнулся:

— Так вы и есть тот самый герцог, которого мой папочка решил усыновить?

— Я? — Грейнджер замотала головой и, забыв, что должна изображать заикание, поспешила его разуверить: — Вы ошибаетесь, сэр. Ваш отец предложил мне лишь покровительство, об усыновлении не было и речи…

— Ха-ха, — тихо отреагировал парень и сделал ещё один глоток. — Он будет рад заменить меня на более послушного, умного и правильного мальчишку… Присоединяйтесь, — он протянул ведьме свою бутыль. — Это кубинский ром, стащил у кока…

Гермиона слышала непривычную печаль в голосе человека, которого вообще-то в своём мире терпеть не могла. Но в этом мире он ничего плохого ей не сделал, и поэтому она могла бы выслушать его. Главное, чтобы Данте не поднял тревогу, заметив, что ночная прогулка «герцога» босиком выглядит странновато.

Грейнджер натянула жабо пониже, прикрывая грудь, и, скрываясь от света луны, переместилась к парню. Взяв из его рук прохладную тару, ведьма сделала глоток. Пойло было забористым. Она сморщилась и несколько раз чихнула. Юный Малфоли усмехнулся, наблюдая за ней искоса, а потом забрал свою бутыль.

— А говорят, вы жили с пиратами весь этот месяц. Неужели не пробовали с ними ром и не трогали загорелые тела туземок? — насмешливо, но без злости спросил он.

— Э-м-м… — Грейнджер даже покраснела, представив такое непотребство. — Как-то не пришлось…

— Отец хотел, чтобы я стал мужчиной в объятиях этих самых туземок на любой вкус и цвет, но я… — он с тяжёлым вздохом откинулся на ступеньки спиной, подставляя лицо свету бледной луны. — Моё сердце, тело и душа давно отданы лишь одной девушке… Одной, самой прекрасной и недосягаемой.

Кажется, Данте был уже пьян и очень хотел выговориться. Гермиона решила, что, возможно, это шанс. Парню нужен друг и она станет им на время, а там, глядишь, он поможет добраться до заветной цели.

— Э-э, вы любите её? — поинтересовалась ведьма и забрала у него бутылку, чтобы сделать ещё один глоток — так сказать, поддержать товарища.

Вторая порция алкоголя зашла уже мягче, а в голове чуть помутилось.

— Осторожнее, герцог, это коварный напиток, он может разбудить в вас дикаря, — хмыкнул Данте и, блаженно вдохнув морской воздух, ответил на вопрос: — Я мог бы сказать проще, но это не выразит всех моих чувств… Я жить без неё не могу. Моё сердце не стучит и дышать больно, когда она не рядом.

— Так почему же она не рядом? — Грейнджер встряхнула головой, пытаясь вернуть чёткость мыслям.

— Потому что моя прекрасная роза, мой самый прекрасный цветок всего лишь дочь нашего садовника, — Данте сердито фыркнул и вновь приложился к рому. — Единственная девушка, что оставила отпечаток в моём сердце, оказывается, совсем не подходит мне. Она ничто для моего отца и общества, что окружает нашу семью… — он тихо зарычал. — Чёрт возьми, я бы с радостью стал пиратом, свободным от дурацких предрассудков и выкрал её у этого несправедливого мира, чтобы быть с ней всегда! Я хочу с ней вечность, понимаешь, герцог?

Данте жёстко потёр лицо, словно тоже желая выдернуть себя из дымки опьянения. Гермиона не ответила на его крик души. Она шумно выдохнула и похлопала страдальца по плечу, словно в утешение. Ей и правда было жаль юношу, ведь в его действительности дочь садовника и сын маркиза не могли быть вместе. Такое возможно лишь в статусе любовников, но это, видимо, не устраивало несчастного сына Малфоли.

— У меня было лишь два выбора, — с горечью выговорил Данте. — Либо она умрёт, если я останусь в Англии. Либо я уеду… Чтобы помогать отцу, познавать морскую науку, насаждать католическую веру тем, кто прекрасно жил без неё сотни лет… И постараюсь забыть её, мою прекрасную Глорию. Ну, вы видите, что в итоге я выбрал.

— Это ужасно, — цокнула Грейнджер, качая головой.

Они снова выпили по глотку, разглядывая задумчивыми взглядами тёмный горизонт.

— Что это вы здесь делаете, молодые люди, в столь поздний час? — неожиданно услышали они строгий голос из тени у бочек.

Гермиона сглотнула, в ужасе понимая, что совсем забылась и расслабилась. Обернувшись в темноту, она увидела серебристый отблеск креста.

Священник. Какого чёрта он разгуливает ночью? Грейнджер замерла, ожидая его дальнейших действий.

Данте медленно поднялся со ступеней, косясь на отца Томаса исподлобья. По злобе, вспыхнувшей в серых глазах парня, Грейнджер поняла, что они скорее враги, нежели добрые друзья.

— Ваше святейшество, — сухо поздоровался он. — Не спится? А может, хотите пригубить вашего любимого кубинского пойла, чтобы лучше спалось? Или и это не поможет, чтобы усыпить вашу совесть?

Шурша длинными чёрными одеждами, священник вышел на свет и смерил того снисходительным взглядом:

— Маркиз всенепременно узнает, чем вы занимаетесь ночью и как дерзко, без уважения разговариваете с тем, кто несёт слово божье по свету.

— Ваше слово частенько попахивает насилием, кровью и огнём, — припечатал Данте. — Говорите отцу, что хотите, мне плевать.

Юноша развернулся, отдал бутылку Гермионе и, коротко усмехнувшись, попрощался:

— Хорошей ночи, герцог, и будьте осторожны с этим…посланником божьим, — последние два слова он словно выплюнул и, скользнув за бочки, исчез во тьме.

Священник прикрыл на миг веки, словно пытаясь усмирить вспыхнувшую в нём ярость, и через секунду уже сверлил Грейнджер колючим взглядом:

— Видимо, время, проведённое с пиратами, всё-таки оставило след на вашем разуме, сэр. Пьёте ром в компании человека, который совсем отбился от рук и хает католическую веру. Да ещё и босиком…

Синие глаза осуждающе метнулись вниз, к её ступням, и Грейнджер поджала пальцы.

— Вы же герцог, а не какое-то отребье! — припечатал он, сводя брови на переносице.

— Я-а… Э-эээ… — она закусила губу, пряча бутыль в карман.

— А я вот что вам скажу, герцог. — Отец Томас, по-отечески положив руку на плечо Грейнджер, медленно повёл её в сторону кают, разговаривая тихим гипнотизирующим голосом: — Данте избалованный богатенький мальчишка, который никогда и ни в чём не знал отказа… Я молюсь за него и его душу. Он захотел то, что по статусу ему положено лишь брать и портить, но никак не тащить под венец. Вы же понимаете меня, Герман? Все мы люди подневольные. Нельзя вот так просто взять и наплевать на ценности, нравственные правила, которые, да, строились через кровь и пот веками… Нельзя делать, что хочется, если на тебя с рождения возложены огромные надежды всей семьи. Ну, а кому легко живётся в этом жестоком мире? Каждый из нас проходит через ад и не каждый достоин рая.

Гермионе захотелось сбросить тяжёлую руку святого отца, чтобы та не придавливала её к полу. А ещё — плюнуть ему в лицо, потому что она совсем не поддерживала его философию.

— Все люди имеют право на счастье, — ведьма попыталась вывернуться из навязанного ей полуобъятия.

— Вы очень молоды, герцог, очень, и многого не понимаете или слишком романтизируете… — мужская рука ещё крепче ухватила её за плечо, а шаг ускорился.

— Мне надо… — она заметила, что они направляются прямо к опочивальне Люцерона.

— Пойдёмте, сэр, я провожу вас до кровати. Мне кажется, вы не в себе, надо вызвать вам врача, надо полечить вас… — приговаривал святой человек, уже нескромно и даже по-хамски грубо таща её за собой. Солдаты без слов позволили ему распахнуть дверь и ворваться в каюту Малфоли.

— Я поймал шпионку! — закричал отец Томас, затаскивая её внутрь почти за шкирку. — Она девушка, сэр! Ведьма! Чертовка! Грязная пиратка!

Гермиона чертыхнулась, понимая, что её раскрыли, и принялась что есть сил отбиваться от рук священника, которые резко превратились в железные тиски.

— В-вам показалось! Это н-не правда! — закричала она, пытаясь выиграть время.

Люцерон появился откуда-то сбоку в зелёном парчовом халате и с пером в руке, словно они отвлекли его от написания письма.

— Что случилось? Что за крики? Оу… — он с изумлением воззрился на то, как падре лапает за грудь извивающуюся Грейнджер, при этом держа её на весу за талию.

— Она девчонка! Девчонка, ваше сиятельство! Я слышал её разговор с вашим сыном! Её голос, голос настоящей сирены!

Дьявол, кажется, алкоголь уж слишком расслабил её.

— А ещё тело! Женственное! У неё есть эти… Женские прелести!

Ну вот, заметили и сиськи, как же не вовремя!

— И маленькие ступни!

Ч-ё-ё-ё-рт!

— Я-я п-парень! — Грейнджер удалось пихнуть святого отца в бок локтем и тот, наконец, с громким ругательством выпустил её из рук.

— Чёртова ведьма! — он хотел снова броситься к ней, чтобы, скорее всего, ударить кулаком, но Люцерон оказался быстрее.

— Отец Томас, выйдите на воздух. Успокойтесь, не устраивайте бучу на ровном месте! — гаркнул он, распахивая дверь перед взбешённым мужчиной. — Мы сами разберёмся с… Германом.

— Но… Она девчонка Острозуба! — у того аж зубы заскрипели от негодования. — Поверьте мне! Я не могу оставить вас наедине! А вдруг…

— Идите, отец Томас, я сам разберусь, — настойчиво попросил Малфоли и отец Томас, гневно дыша, широкими шагом вышел из каюты.

— Он ош-шибся, — попыталась оправдаться Грейнджер, когда двери закрылись.

Люцерон в тот же миг развернулся к Гермионе, отчего полы его халата распахнулись, показывая полосатую пижаму, и лицо сэра осветила коварная улыбочка. Перо выпало из бледных пальцев.

— А я чувствовал, что вы, Герман, что-то от меня скрываете. Что-то очень важное. Что вы какой-то не такой. Слишком уж мягкий и нежный… — он сделал осторожный шаг. — Для парня.

— С-сэр, это ош-шибка, — Грейнджер замотала головой, отступая назад.

— Вы не так просты, да? Мисс Сюрприз. Умная. Хитрая, — с каждым словом он становился всё ближе, заставляя Грейнджер двигаться спиной. — В вас чувствуется порода и сила. А ваше заикание… Это притворство. Игра. Право слово, оставьте этот фарс, моя дорогая. Признайтесь, кто вы и что задумали?

— Я н-не п-понимаю… — она и не заметила, как уперлась спиной в шкаф: тот самый, очень нужный ей шкаф. — В-всё не так, сэр…

— Не врать! — Люцерон резко развернул её лицом к деревянной поверхности и прижался всем телом, дыша ей в ухо. Одна его ладонь осторожно огладила её грудь, заставляя Гермиону подавиться воздухом. — М-м-м… Какое блаженство… Я думал, что вы милый юноша, выросший в тепличных условиях, но, как оказалось, вы очень хитроумная девушка… Как вам беседа с моим сыном? Насколько сильно он меня ненавидит?

— Зачем вы так с Данте? — выдохнула Гермиона, когда рука сэра скользнула на её живот.

— Затем, — хрипло заговорил маркиз, — что он давно помолвлен и эта интрижка могла испортить его жизнь и карьеру.

— Думаю, с первым вы уже справились… — Она опять почти перестала дышать, чувствуя наглые пальцы Люцерона на коже под рубашкой.

— П-ф-ф, моя дорогая, он ещё так молод… Переживёт.

— А как же любовь? Ай… — она вздрогнула всем телом, когда Малфоли углубился под пояс панталон.

— Любовь проходит… И всё-таки, как мне называть вас? — он ласково укусил её за ухо.

— Ох… Моё имя вам ничего не даст…

— Скажите… — тёплые нахальные пальцы скользнули туда, где их не ждали. — Или я назову вас сам, мисс Сюрприз… Кошечка? Малышка? Сладость?

— Меня зовут Гермиона, — прорычала Грейнджер, испытывая раздражение от настойчивости маркиза.

Она дёрнулась, отталкивая сэра спиной. Тот только рассмеялся, продолжая гладить её лобок и удерживать впритирку к твёрдой поверхности.

Как бы избавиться от этого блондинистого клеща без помощи магии? И успеть открыть шкаф? И найти то, не знаю что?!

Грейнджер часто задышала, чуть ли не ругаясь в голос.

— Красивое имя, мисс… Гер-ми-она… Прелестно, как и вы вся… Карие глаза, полные солнечных бликов, губы, розовые, словно восход над океаном, и эти милые кудряшки… — он жёстко захватил её за волосы. — М-м-м…

Горячие губы Люцерона прошлись влажной дорожкой по основанию её шеи.

— Какая вкусная девочка, о мой Бог! — причмокивал он.

— Не богохульствуйте, сэр! Отпустите! Вы женаты! — забарахталась и запищала она, чувствуя, как по телу побежали предательские мурашки — шея всегда была её самой эрогенной зоной.

Эх, жаль, Северус не видит происходящего. Он хоть и делает обычно вид, что не ревнует её, но Гермиона была уверена, что за такие щупания оторвал бы маркизу обе руки и засунул их ему… А впрочем, сейчас его здесь нет и ей надо было самой как-то избавляться от неудержимого внимания Малфоли.

— О, право слово, под покровом ночи это совсем неважно, тем более, что моя жена очень любит меня и желает мне счастья. А я буду счастлив, если вы скажете мне: «Да, ваше сиятельство, обладайте мной!» — Он резко развернул Грейнджер к себе лицом и уткнулся носом в её волосы на виске, продолжая гладить её тело.

Ведьма отчётливо ощутила шаловливые пальцы на своих ягодицах и попыталась оттолкнуть наглого аристократа, ударив его по плечам.

— Я этого вам ни за что не скажу, я же честная девушка! Перестаньте, сэр!

— Честная девушка, которая притворилась парнем и перемигивается с самым кровожадным пиратом? — мужские губы нежно прошлись по коже её щеки, сползая к губам. — Может быть, вы спите с ним? Не знал, что Острозуб наконец остепенился… Ни за что не поверю, что вы, столь юное и нежное создание, греете постель такому мерзкому типу.

— Сэр, как вам не совестно! — она вдруг почувствовала бутылку в кармане, ударяющуюся о бедро каждый раз, когда маркиз тряс её. — Оставьте меня!

Соображая очень быстро, Гермиона вытащила бутыль и, замахнувшись, безжалостно ударила по светловолосой голове. В этот миг снаружи раздался сильный грохот. Люцерон ошеломлённо оторвался от Грейнджер и попятился, держась за затылок.

— Э-э… Вы… Вы ударили меня? — не веря своим ощущениям, прошептал он и тут раздался ещё один громкий взрыв.

Там, на палубе что-то происходило. Послышался топот, крики и звук выстрелов. Корабль дёрнулся и накренился, и всё в каюте Люцерона задребезжало, мелкие вещи попадали на пол, некоторые свечи потухли, попугай в клетке, прятавшийся под тряпкой, заверещал, как будто его ударили:

— Спасайся, кто может! Пир-раты! Пир-раты! Пол-лундра!

Малфоли заторможенно смотрел на свои пальцы, окрашенные кровью.

— П-простите… — Гермиона скривилась, тоже испытывая небольшой шок от своих действий и от царящего хаоса.

Но, видимо, удар бутылкой не так уж сильно подействовал на маркиза, потому что он молниеносно бросился к ней. И в тот момент, когда двери в его каюту с мощным грохотом открылись, он уже держал Грейнджер за шею, прикрываясь, как щитом от заходящих внутрь пиратов.

Гермиона ахнула, когда её подбородка коснулось холодное лезвие ножа.

— Не двигайтесь! Или ваш «герцог» лишится головы! — угрожающе прошипел маркиз.

— Ха-ха-ха, Малфоли! — вперёд выдвинулась одна из фигур, похожая на Снейпа. — А ты умеешь обращаться с ножом? Резал хоть что-то кроме стейка?

Голос показался Гермионе странным. Слишком грубым, будто прокуренный. Она прищурилась, чтобы разглядеть, кто это, и удивлённо вытаращила глаза — это был вроде бы Северус, а вроде бы и нет…

— Убей его, он мне не нужен, — единственная свеча осветила обросшие скулы и глубокие, чёрные, как бездны, глаза. — И этого самозванца можешь заодно порешить!

Он сплюнул и щёлкнул пальцами. Из толпы сразу же вытолкнули прямо под ноги Грейнджер двойника Острозуба — её Северуса Снейпа. Ещё более избитого и недовольно ворчащего.

Чёрт возьми, вот это они попали…