Дорога ветра (гет)

— А ты? — после долгой паузы бесстрастно спросил Какаши. — Ты пойдешь за мной?

— Я... — задумчиво проговорил Таучи, — достаточно пожил на свете и многое повидал, чтобы перестать быть яростным служителем Закона. И верить предпочитаю в то, что вижу сам. — Большой палец его уперся в грудь, обмотанную грязными тряпками. В этот момент двое седоволосых мужчин, стоявших напротив друг друга, казались отражением в волшебном зеркале. Ёсиёси смотрел на обоих широко раскрытыми глазами. — Ты достойный шиноби... — продолжил Таучи, — кем бы ни был твой отец. И отличный наставник: воспитал замечательную куноичи, которая однажды спасла жизнь моему сыну, а теперь рискуешь собственной жизнью и спасаешь нас. Это то, что я вижу. Мне этого достаточно. — На лице пожилого Хатаке появилась едва заметная, но искренняя улыбка. — Пока живу на этом свете, я буду идти твоей дорогой, родич Какаши.

— Спасибо, — ответил одноглазый мужчина, кивнул и нарочито громко хмыкнул, прочищая горло. — Ну, раз мы все уладили, думаю, пора решать, как будем отсюда выбираться. Кстати, что тут вообще произошло, и как вы все оказались в руках... этих?

— В песчаную бурю накрыли, — первым отозвался Ёсиёси. — Наша команда до этого не бывала в Суне. Не знали мы, как тут бывает. Только, вроде, небо синее, солнце в камешках-голышах отражается, над дорогой горячий воздух, как река, плывет — и, бац, буря налетела. Темно, как у биджу в заднице. Песок этот проклятущий откуда-то взялся, целое море. Хлещет со всех сторон — сверху, и снизу, и сбоку — острый, как стекло. Кажется, совсем без шкуры останешься, до костей обглодает, или от удушья помрешь. Ну мы и забились в какую-то ямку... Там нас и повязали, как слепых кутят⁽¹⁾. — Яманака виновато отвел взгляд и утер нос. Весь его вид кричал о том, как сильно этому подростку шиноби сейчас стыдно.

Какаши развернулся и вопросительно поглядел на старую женщину.

— Я из клана Акаю⁽²⁾, — с гордостью проговорила Кохаку, но запнулась и тише добавила: — Возможно, последняя...

Высушенное пустынными ветрами угловатое лицо смягчилось от затаенного страдания, и Какаши вдруг понял, что эта женщина, на первый взгляд показавшаяся ему глубокой старухой, едва ли на десять лет его старше.

— Наши земли лежат к югу от страны Рек и к северу от залива Акулы, — продолжила она свой рассказ. — В широкой долине меж скалами, где бьют подземные родники. Вода в них горячая и красная, как кровь, — на картах наши земли иногда обозначают «Чиноикэдзигоку»⁽³⁾. — Старейшина Кохаку прикрыла глаза, вспоминая и заново переживая произошедшее. — Почти месяц назад на наше селение напали охотники за кеккегенкаем. Их было много, и они привели с собой блестящих тварей... Мы проиграли. Всем, кто хорошо сражался и сумел хоть сколько-то продержаться, поставили клеймо и забрали сюда, остальных убили. Когда нас уводили, мы видели, как огонь пожирал тела наших родных и наши дома...

На несколько долгих мгновений в каменной нише установилась тишина. Все шестеро — и взрослые, и дети — слишком хорошо знали, что такое потери и смерть.

Кохаку резко открыла глаза и выпрямилась, словно не привыкла искать у других снисхождения. Сухие лопатки расправились, вытягивая длинное тело в жесткую прямую линию, а смуглое лицо с высоким лбом, острыми скулами и орлиным носом отвердело, напомнив Какаши потрясающей красоты бронзовую маску, которую он когда-то видел в одном из позабытых древних храмов...

Таучи, стоявший рядом, молча и пристально вглядывался в чеканный женский профиль, словно тоже узнал что-то из своего далекого прошлого, затем, почти нехотя, отвернулся, обвел взглядом тех, с кем свела его судьба, и начал рассказ о собственных злоключениях.

— Нас захватили вскоре после того, как началось восстание крестьян в стране Рек. Мы с сыном возвращались с задания и пытались пробраться в страну Огня. Случайно наткнулись на разоренное повстанцами селение. В схроне, под одним из домов, нашли их. — Таучи махнул рукой в сторону близнецов. — Забрали с собой. А на следующий день нас выследили охотники за кеккегенкаем... Как я понял из разговоров — новички, иначе в эту крепость из нас четверых забрали бы только Куву⁽⁴⁾, а меня с мальчиками добили на месте. — Старший Хатаке покосился на сломанную руку. — Еще пару лет назад эта дрянь гребла всех, кто умеет обращаться с чакрой, а теперь забирают только сильных и способных сражаться.

— Зачем? — коротко спросил Какаши.

Старший шиноби задумался и пожал плечами.

— Мне не известно, куда и зачем уводят пленников. Знаю только, что здесь, на границе нескольких стран, была перевалочная база. Вероятно, хозяева не справились со своими... «сасори», и кто-то из них оказался на свободе. Пытались и до нас добраться. За эти дни мы часто слышали их скрежет, но ход, по которому ты пришел, слишком узкий и длинный, поэтому мы все еще живы.

— Их? — спросил Какаши. — Значит, все-таки больше одной?

— Я видел четырех, — ответил Таучи.

— Я дольше всех здесь, — окончательно придя в себя, проговорила старейшина Кохаку, — и внимательно слушала, о чем болтали разбойники. Всего было четыре команды охотников. — В темных глазах на мгновение плеснула жгучая ненависть. — Обычно две охотятся, две отдыхают и охраняют. Еще одна команда — конвой. И двоих тварей оставляли здесь, в той большой пещере, в отдельной клетке, для устрашения. Раз в две-три недели из пленников выбирали несколько человек и уводили куда-то на юг, в сердце пустыни. Если очередную партию забрали до того, как все случилось... тогда в пещерах оставалось четверо «сасори». Если конвой не успел уйти — пятеро... Или еще на две больше, если вернулись обе команды и не успели смениться.

— А может, они все в пустыню уползли? — проворчал Ёсиёси. — И там подохли. От жары.

Двое седоволосых мужчин переглянулись и почти синхронно ухмыльнулись.

— Думаю, не стоит на такое рассчитывать, — проговорил старший Хатаке. — Если сильно повезет, и тварей осталось трое, этого все равно окажется слишком много. — Таучи покосился на детей, сидевших в углу, как мышки, и настороженно переводивших взгляд с одного взрослого на другого. — Даже будь мы все в полной силе и без необходимости кого-то прикрывать. Вспомни. На тварей почти не действуют стихийные техники. Ты сам рассказывал, как вы пытались отбиться. Ваша команда использовала оружие, огонь и воздух? — Ёсиёси кивнул. — Мы с сыном — оружие и землю. Клан Акаю — оружие, яд, огонь и воду. Я сломал меч и руку, когда попытался разрубить тварь танто, усиленным хакко-чакрой⁽⁵⁾. Кунаи и сюрикены от нее отскакивают, а один из наших псов умер, когда тварь его ужалила.

— Дядька Какаши, а как вы?.. Ну... эта... Мы слышали грохот... — Ёсиёси не договорил, с надеждой поглядев на одноглазого шиноби.

— Обрушил на нее потолок, — хмыкнул Какаши, потер седой затылок, нащупав корку засохшей крови под волосами, и честно признался: — Хотя и этого оказалось маловато. В общем-то, она добила себя сама, когда своими ударами вызвала серьезный обвал на многие дзё от прохода, где я ее придавил.

Ёсиёси едва слышно выругался и отчаянно замотал головой:

— Да не может такое страшилище родиться на свет от живой матери! Не бывает такого!

— Может, и не бывает... может, и не живое... — задумчиво протянул Какаши.

— Марионетка? — напрягшись, спросил Таучи и поглядел на старейшину Кохаку.

— Красные Пески находятся в двух ночных переходах от границы наших земель, это большая территория, на ней живут несколько родственных кланов, и я мало знаю об их секретах. Тем более, что такого никто никогда для войны не использовал. По поведению тварей и звукам, которые они издают, я бы сказала, что это живые существа, но чудовища слишком совершенны.

— Тварь не пахла живым. — Какаши покачал головой и переглянулся с Таучи, старший мужчина мигом все понял.

— Да, я тоже учуял. Травленый металл и еще что-то едкое.

— Чесночный запах фосфора, — подтвердил высокий мужчина. — И эти радужные пятна на хитиновой оболочке, вместе с фосфорным запахом... Голыми руками лучше не трогать.

— Дядя Какаши... — робко потянул за рукав одноглазого шиноби один из близнецов — тот, что был более щуплым и серьезным. — Дядя Какаши. А если веревочки обрезать?

— Веревочки?

— У кукол всегда есть веревочки — мы с Шиничи на ярмарке видели. За них дергают, а они пляшут.

— Значит, веревочки...

— Как обрезать-то? Их же не видно! — взвыл Яманака, развернулся к Какаши и нахмурил белесые брови.

— А вот это нам и предстоит узнать, если хотим выжить. — Единственный серый глаз иронически прищурился...

* * *

Из узкого хода в просторную галерею тихо скользнула одинокая тень.

Одноглазый мужчина настороженно замер, приготовившись отпрыгнуть назад при малейшем намеке на опасность. Внимательно оглядел проход перед собою, затем стены, потолок и неровные колонны, которые поддерживали свод. Принюхался, пытаясь уловить в мешанине запахов только один, нужный, — непривычный и едкий запах фосфора.

Тянулись бесконечные мгновения...

Из проемов в галерею наползали длинные косые тени. Единственный фонарь, будто обессилев от неравной схватки, тусклым охристым светом отталкивал тьму обратно под арки, в то тяжелое, невидимое и непроницаемое пространство, которое таилось за пределами каменных стен.

Плотная, густая тишина царила в убежище под горой.

Какаши прошел чуть дальше, обернулся и махнул рукой. Пятеро теней, крадучись, вышли за ним: Таучи и Кохаку впереди, за ними — светловолосый Яманака и двое мальчиков-близнецов, один из которых — тот, что был повыше и покрепче, — нес на спине маленькую Момо.

Одноглазый шиноби присел, поднял правую руку, складывая сложную печать, которую когда-то подсмотрел у шиноби страны Звука, приложил вторую руку ладонью к полу и почти беззвучно свистнул, вкладывая в технику свою чакру.

Невидимая волна чего-то, за пределами человеческого слуха, волной ударила следом, распространяясь на полтора ри⁽⁶⁾ вокруг по запутанным ходам.

Пару минут спустя Какаши поднялся и обернулся.

— Я знаю, куда идти.

* * *

Хатаке вел своих спутников отдаленными боковыми тоннелями, по широкой дуге огибая центральные коридоры. Объемная карта убежища, созданная при помощи украденной когда-то техники, мерцала перед внутренним взором, стоило закрыть глаза, помогая ориентироваться в изрытой ходами горе. Какаши выбирал самые узкие и тесные из них, пытаясь как можно дольше избегать встречи с блестящими тварями.

Однако бесконечно везти не могло.

Впереди была первая большая зала, куда выводило большинство тоннелей. И, рано или поздно, им пришлось бы выйти на открытое пространство. Нужно было пересечь ее почти по диагонали, чтобы вновь оказаться в безопасном коридоре.

Какаши медлил, пытаясь найти иной способ, но наконец вся группа оказалась именно там, у выхода в большую залу, и, не прошли они и десятка шагов, как сквозь мертвую тишину раздался многочисленный дробный перестук и сердитое шипение.

Из противоположных арок выскочили три длинные, чудовищные на вид твари, окружая беглецов и перекрывая дорогу к спасительному коридору...

* * *

Время замерло, а потом помчало вперед, будто сорвавшийся со сворки⁽⁷⁾ пес.

Яркие фиолетовые молнии осветили зал. Электрические разряды на ладони одноглазого шиноби трещали, свистели и пели, как стая встревоженных птиц. Какаши метнул гудящий комок в одну из тварей, та проворно изогнулась — молнии расплескались по одной из стен, проделывая в камне круглую дыру. Многочисленные ноги снова заскрежетали по полу, разворачиваясь...

Кохаку, тем временем, пригнулась в какой-то необычной стойке, разводя руки в стороны, как разъяренная медведица. Старший Хатаке легким текучим шагом отошел вправо, поднимая левую руку.

Мужская и женская ладони соприкоснулись, пальцы переплелись, объединяя две техники и стихии, и пол перед ними потек, как жидкое тесто, поглощая два длинных блестящих тела, оказавшихся на пути, и тут же застывая прочным раствором.

Ёсиёси немедля подхватил обоих близнецов, что было сил швырнул к нужному проходу и пару мгновений спустя прыгнул следом.

Каменный раствор не выдержал, затрещал, разлетелся осколками, и одна из тварей, как стальное ядро, рванула вверх.

Голубоглазый Яманака зажмурился, пролетев в полутора ладонях над щелкнувшими жвалами, упал позади, ловко увернулся от удара сегментированного хвоста с игольно-острым жалом и рыбкой нырнул в проем за детьми.

В то же самое время продолжалась битва Какаши с еще одной тварью.

Они кружили вокруг центральной колонны, как в детских салочках, пока удар огромного хвоста не разбил камень в мелкое крошево. Какаши пригнулся и закрылся рукой, защищая лицо от обломков. На ладони, затянутой в обрезанную перчатку, сформировался новый фиолетовый сгусток, сорвался и с гудением влепился прямо в раскрытую пасть твари, рванувшей на него. Ту на мгновение ослепило, развернуло и отбросило далеко назад, в один из проходов. Многочисленные ноги бессильно заскребли по воздуху...

Цепочка печатей, сложенная умелой рукой, — и выход оказался затянут блестящей, как мыльный шарик, пленкой барьера. Тварь перевернулась на ноги, ударила в такую хрупкую на вид преграду, но барьер спружинил и снова оттолкнул ее в сторону.

В глубине хода раздался недовольный скрежет, эхом прокатился по большому залу...

Какаши развернулся к напарникам.

В этот миг освободившаяся от каменного плена тварь неслась на Кохаку. Таучи толкнул женщину в сторону, та отлетела на одну из стен, как кошка припадая на полусогнутые руки и ноги.

Старший Хатаке подпрыгнул, повторяя прием сородича и пропуская разъяренную тварь под собою. Сложил печать концентрации — треугольные камни, похожие на звериные клыки, последовательно возникли под длинным блестящим телом, используя импульс чужого движения, направляя и отбрасывая тварь под другую арку.

Мгновение — и Какаши начал создавать новый запечатывающий барьер, не заметив в горячке боя, как к нему летит третья тварь.

Последняя из «сасори» окончательно освободилась от каменного раствора и прыгнула на одноглазого шиноби со спины, но, не достав половины дзё, внезапно упала и закружилась на месте — голубоглазый подросток в узком проходе медленно оседал на пол.

Двое седоволосых мальчиков подхватили безвольное тело под руки и затащили поглубже в тоннель.

Тварь недовольно скрипела, щелкала жвалами и кружила, кружила, кружила на одном месте, перебирая сотней ног и судорожно дергаясь, как гиена с перебитым хребтом.

Хвост с ядовитым жалом хлестал по полу, оставляя глубокие дымящие полосы...

1) Разг., щенок, собачонка.

Вернуться к тексту

2) Красный кипяток.

Вернуться к тексту

3) Досл., ад в кровавом пруду.

Вернуться к тексту

4) Мотыга, классическая форма лезвия представляет собой простой прямоугольник из стали с острой передней кромкой. Кува относится к холодному оружию, входит в арсенал кобудо, в свое время являлась достаточно эффективным и популярным оружием, ввиду того, что ее ношение не вызывало каких-либо подозрений

Вернуться к тексту

5) Луч чакры белого цвета, благодаря которому Сакумо получил прозвище "Коноха но Широй Киба".

Вернуться к тексту

6) 1 ри — 3,927 км

Вернуться к тексту

7) Особый длинный поводок из прочного ремня или тесьмы, предназначенный для вождения одной, двух или трех борзых на охоте и позволяющий мгновенно отпустить их при виде добычи

Вернуться к тексту