За гранью отражений (гет)

Следующие несколько недель пролетели в странном калейдоскопе событий. Я смогла узнать несколько вещей: трехголовый пёс носил имя Пушок, он охранял тот сверток, что Хагрид забирал со мной из Гринготса. И последнее: я никогда не доверю нашему лесничему ни одной даже самой мало-мальски важной тайны. Он совершенно не умеет держать язык за зубами, но обижаться на него за это почему-то все равно не получалось.

— Ну и куда вы? Все дети уже это, собираются на рождество домой, — тяжело пробасил великан, таща за собой пихту по снегу. Для такого ему не нужно было даже волшебство. Думаю, это одна из причин, почему у Хагрида не было настоящих врагов. Да и не умел он действительно на кого-то злиться.

— В библиотеку, искать кто такой этот твой Николас Фламель, — радостно ответила я, чувствуя себя при этом действительно счастливым ребенком. Приключения, азарт — все это разжигало кровь, а я уже порядком заскучала на уроках.

Лесничий уронил дерево.

-Вы это… вы это мне прекращайте! Говорю вам, не лезьте в это! Нечего детям во взрослых делах копаться. Профессор Дамблдор бы не одобрил, — увещевал нас Хагрид, но наше неожиданное трио в лице Тео Нотта, Гермионы Грейнджер и меня любимой уже не смог бы остановить никто.

Гриффиндорка так и вовсе воспылала к нам страстной любовью после того, как узнала, что мы собираемся погрузиться во все фолианты местной библиотеки.

Она первая бежала туда, после каждой пары, и последняя уходила, перед отбоем. Я не уверена, что ее вообще волновало, зачем мы этим занимаемся, ее интересовал сам процесс. И эта тяга к познанию пугала уже не только меня, но даже Тео, а он, между прочим, тоже тот еще книжный червь.

— Если ты так против, чтобы мы искали, кто это, то можешь сам нам ответить. И мы сразу же прекратим, — пыталась я сбить с пути истинного, но ответом мне стало только недовольное бурчание, взмах руки и вот пихта уже исчезла вместе со своим проводником.

Поиски отнимали у нас все свободное время, но это были только перемены и несколько часов, после занятий, а ведь нам еще надо было готовить домашние задания. Так что, поиски наши имели абсолютно нулевой результат. Проблема заключалась в том, что мы не представляли, с чего начать, и не знали, чем прославился Фламель, чтобы попасть в книгу. В «Великих волшебниках двадцатого века» он не упоминался, в «Выдающихся именах нашей эпохи» — тоже, равно как и в «Важных магических открытиях последнего времени» и «Новых направлениях магических наук». Еще одной проблемой были размеры самой библиотеки — тысячи полок вытянулись в сотни рядов, а на них стояли десятки тысяч томов.

Гермиона вытащила из кармана список книг, которые она запланировала просмотреть, Тео пошел вдоль рядов, время от времени останавливаясь, наугад вытаскивая ту или иную книгу и начиная ее листать. Я же побрела в сторону Запретной секции, думая о том, нет ли там чего-нибудь о Николасе Фламеле.

К сожалению, для того чтобы попасть в эту секцию, надо было иметь специальное разрешение, которое мне никто не дал бы. Пришлось бы придумывать что-то убедительное, а мне ничего на ум не приходило, да подозрительно это было, тем более, что Снейп за мной следил куда успешнее меня самой. Плюс ко всему, в этой секции хранились книги, посвященные высшим разделам Темной магии. Доступ к ним имели только учителя и студенты старших курсов, выбравшие в качестве специализации ЗОТИ.

— Что ты здесь ищешь, мальчик?

Передо мной стояла библиотекарь мадам Пинс, угрожающе размахивая перьевой метелкой, предназначенной для стряхивания пыли с книг. Я не нашлась что ответить.

— Тебе лучше уйти отсюда, — строго произнесла мадам Пинс. — Давай, уходи, кому сказала!

Мне пришлось выйти из библиотеки, жалея о том, что я не смогла придумать какое-нибудь оправдание. Мы давно решили не обращаться к мадам Пинс с этим вопросом, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. А то, что она точно знает, где искать Фламеля и кто это такой, мы были уверены.

Через пять минут из библиотеки вышли Тео с Гермионой, но взглянув на меня, покачали головами. И мы отправились на обед.

— Вы ведь продолжите поиски, когда я уеду на каникулы? — с надеждой спросила Гермиона, пока мы шли в зал. — Если что-нибудь найдете, пришлите мне сову.

— Между прочим, ты вполне могла бы поинтересоваться у своих родителей, не знают ли они, кто такой Николас Фламель, — понизила я голос, склоняясь ближе к ее плечу. — Это же родители — так что риска никакого.

— Абсолютно никакого, — согласилась Гермиона. — Особенно, если учесть, что мои родители — стоматологи.

* * *

Рождество я встречала в полнейшем одиночестве. На факультете слизерина не осталось ни одного студента — все они разъехались по домам. Было очень непривычно ходить одной, когда уже привыкла, что за мной всегда следовал Нотт, куда бы я ни пошла. Тем не менее, я не чувствовала пустоту, мне было уютно в этой тишине комнат, с потрескивающим камином в гостиной. В углу стояла небольшая ель, под которой я нашла несколько подарков.

Я распаковала верхний сверток. Подарок был упакован в толстую коричневую оберточную бумагу, на которой было написано неровным почерком: «Гарри от Хагрида». Внутри была флейта грубой работы, скорее всего, тот сам ее вырезал из дерева. Я попыталась исполнить пару нот, но звук получился похожим на уханье совы.

Следующим был подарок от Дурслей. Тонкий конверт с плотным листом бумаги внутри. «Получили твои поздравления, посылаем тебе рождественский подарок. Дядя Вернон и тетя Петунья», — было написано на листе. К бумаге скотчем была приклеена мелкая монетка. Дурсли остались верны себе — более щедрый подарок придумать было сложно.

— Удивительно, что вообще ответили, — хмыкнула я себе под нос, забрасывая монету в карман. Она мне точно пригодится не скоро.

А вот следующий подарок ввел меня в состояние ступора. Это был вязаный свитер крупной вязки изумрудно-зеленого цвета, с большой заглавной буквой моего имени на груди. Но странным было не это, а то, что подарок этот был от миссис Уизли. Внутри так же была записка, не оставляющая мне надежд, что это ошибка.

«Гарри, я узнала, что ты остался на рождество один. В подземельях слизерина наверняка очень холодно. С рождеством.»

Я не знала, как на это реагировать, но свитер все же натянула. В нем и впрямь было теплее. На душе тоже стало тепло. Никогда обо мне еще так не заботились, тем более совершенно незнакомые люди. Я еще пару минут трогала ткань в районе живота, пока не добралась до последнего подарка. Так странно, что кто-то дарил мне что-то на рождество, когда до этого у меня не было подарков вообще. Только Мор, в прошлом году подарил мне заколку, которую я постоянно вплетала в волосы. Небольшая серебряная змейка полностью скрывалась за резинкой, и только я знала, что она вообще там есть.

— Она предупредит тебя об опасности. Никогда не снимай ее, — сказал он тогда, и это был самый ценный для меня подарок до этого момента. До момента, пока в мои руки не выпала мантия.

Нечто воздушное, серебристо-серое. Она складками свалилась на пол, переливаясь и поблескивая в огне камина.

Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне.

Пришло время вернуть ее его сыну.

Используй ее с умом.

Желаю тебе счастливого Рождества.

Подписи не было. Я еще долго рассматривала вещицу, пока не накинула ее на себя. Взглянув на свои ноги, я не поверила своим глазам и тут же метнулась в сторону зеркала. Лицо, разумеется, было на месте, но оно плавало в воздухе, поскольку тело полностью отсутствовало, и его отражение исчезло целиком.

Я скинула с себя мантию и долго смотрела на нее в своих руках. Мысли о всех подарках попросту померкли на фоне этого сокровища. Неужели она действительно принадлежала отцу? Это на самом деле?

Я прижала ее к своей груди и попросту свалилась в кресло, зарываясь носом в подарок, которого никогда не надеялась получить. Мои родители. У меня теперь было что-то от них. Из глаз покатились слезы, но я не заметила их. Я больше не замечала уже ничего, как и то, что в комнате я была уже не одна.

* * *

Уже следующим вечером, я решила испытать свой новый подарок в деле.

«Используй ее с умом».

Сон как рукой сняло, пока я брела по коридорам, укрывшись мантией отца. О каком сне могла идти речь, когда меня переполняло возбуждение. С этой мантией я могла обойти весь замок, не боясь попасться на глаза Филчу. Первым делом, я решила навестить Секретную секцию в библиотеке.

Сердце мое громко стучало, пока я кралась по коридорам. Не смотря на то что я знала, что меня никто не увидит, я все равно старалась двигаться бесшумно. Мало ли что умеют эти маги, а попадаться на глаза Снейпу, чтобы проверить уникальность мантии-невидимки, мне совсем не хотелось. Почему-то мне казалось, что этот мужчина найдет меня даже под ней.

В библиотеке было абсолютно темно и очень страшно. Я зажгла, стоявшую на входе, лампу и пошла вглубь помещения, освещая себе путь. Представила, как это выглядит со стороны, — лампа, сама по себе плывущая в воздухе. И хоть я знала, что это моя рука держит лампу, мне все равно стало жутковато.

Особая секция находилась в самом конце. Аккуратно переступив перегородку, я стала подсвечивать себе полки. Честно говоря, названия книг мне ни о чем не говорили. Тут было ужасно пыльно, словно никто не был тут уже пару лет. Некоторые книги овевали цепи, подобно узникам. Я открыла первую попавшуюся, и ничего не поняла. Книга была написана на неизвестном мне языке, а пара страниц покрыта пятнами, подозрительно напоминающими кровь.

По спине у меня бежали мурашки, но я стойко опустила лампу на пол, вытаскивая темный том, покрытый серебряными узорами. Стоило только открыть книгу, как тишину библиотеки прорезал душераздирающий крик, от которого в жилах стыла кровь. Это кричала книга! Я свалилась на пятую точку, одновременно отбрасывая от себя книгу. Та попала точно в лампу, но захлопнулась.

Не разбираясь, я бросилась наутек, чуть не столкнувшись с Филчем в дверях. Его выцветшие глаза, вылезшие из орбит, смотрели сквозь меня. Поднырнув под его руку, я вылетела в коридор. В ушах все еще стояли вопли книги.

Прошло какое-то время, прежде чем я остановилась, прижавшись к стене возле рыцарских доспехов. Такие же стояли возле кухни, а кухня была вообще-то на пятом этаже…

— Вы сказали, профессор, что, если кто-то будет бродить по школе среди ночи, я должен прийти прямо к вам. Так вот, кто-то был в библиотеке. В Особой секции.

Я почувствовала, как кровь отлила от моего лица. Я так долго бежала незнамо куда, но Филч оказался здесь почти одновременно со мной. И хуже всего было то, что он шел вместе с профессором Снейпом. Они шли прямо на меня!

— Значит, в Особой секции? Что ж, они не могли уйти далеко, мы их поймаем.

Мои ноги приросли к полу, и я еле смогла двинуться места, пятясь назад. Пусть я и была невидимой, но далеко не бесплотной. В этом узком коридоре, мы обязательно врежемся!

От такого ужаса, я забыла все на свете. Мне уже было абсолютно все равно, кто такой этот Николас Фламель. Единственное, чего я желала, это оказаться отсюда как можно дальше.

Мужчины были уже близко, еще пару шагов и мне наступит конец. И вот рядом оказалась приоткрытая дверь. Моля Мерлина и всех его родных, я протиснулась в эту щель, боясь, что дверь скрипнет, но сделав глубокий вдох, смогла пролезть незаметно. Снейп и Филч прошли мимо.

Тяжело дыша, я прижалась к стене. По спине у меня струился пот, а от волнения я была готова расплакаться. Так несколько минут я провела с закрытыми глазами, восстанавливая душевное равновесие. Только потом, когда стало совсем тихо, решила вернуться обратно в гостиную, но мой взгляд зацепился за зеркало в середине комнаты. Собственно, в этой комнате вообще больше ничего и не было.

Это было красивое зеркало, высотой до потолка в золотой раме, украшенной орнаментом. Зеркало стояло на подставках, похожих на две ноги с впившимися в пол длинными когтями. На верхней части рамы была выгравирована надпись: «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя».

Мне пришлось прикрыть рот рукой, когда я увидела отражение. Сердце билось яростнее, чем когда в моих руках закричала книга. Из зеркала на меня смотрела не только я, но и еще два человека. Обернувшись, проверила, что в комнате я все еще одна, а после посмотрела в свое отражение вновь.

Женщина, стоявшая справа от меня, улыбалась и махала рукой. Она была очень красива. У нее были темно-рыжие волосы, а глаза… совсем как у меня. Я даже сделала шаг вперед. Глаза ярко-зеленые, и разрез такой же. Она плакала, смотря на меня, а мужчина с ней рядом, обнимал ее за плечи. Он был худой, черноволосый. Его непослушные волосы торчали во все стороны…

— Мама? — внезапно прошептала я, все поняв. — Папа?

Мужчина и женщина только улыбались мне, а я стояла так близко, опершись руками в стекло, словно надеялась, что смогу перевалиться за него и оказаться с ними рядом. Меня окутала радость, смешанная с дикой грустью.

Не знаю, сколько я простояла так, люди из зеркала не исчезали, а я все смотрела и смотрела, пока меня не отвлек шум из коридора. Рисковать было нельзя, поэтому мне пришлось оторвать ладони от поверхности, отрывая попутно и часть своего сердца.

— Я вернусь, — шепнула я отражениям, выскальзывая из комнаты, чтобы отправиться в гостиную.

* * *

Весь следующий день я думала только о зеркале, забывая есть и пить. Пару раз я ловила на себе странный взгляд декана, но даже об этом я не могла думать дольше пары мгновений. Я так боялась, что больше не смогу найти ту комнату, что мне просто не лез в горло ком, а стоило только прийти времени отбоя, как я вылетела из подземелий, едва не забыв про мантию.

Я искала комнату больше часа, потому что сегодня она оказалась уже на восьмом этаже. Стоило только войти, как я бросилась к зеркалу, словно пытаясь обнять так людей в нем. Я боялась разговаривать, чтобы на шум не пришел Филч или Снейп, но это совсем меня не пугало, наоборот — так было даже спокойнее, — стоять в тишине, рядом со своей семьей. Мама продолжала ласково мне улыбаться, а отец касался моих лохматых волос. Мне казалось, что я чувствую их прикосновения, их близость, и время постепенно перестает для меня существовать. Все вокруг перестает существовать.

Я собираюсь остаться тут до утра. А потом приду снова завтра. И после завтра. И…

И ничто не может помешать мне. Ничто и никто.

Кроме…

— Итак, ты снова здесь, Гарри?

Я почувствовала, как мои внутренности превратились в лед. Я медленно оглянулась. На одной из парт у стены сидел не кто иной, как Альбус Дамблдор. Получалось, что я так спешила увидеть родителей, что прошла мимо него, даже не заметив.

— Я… я не видел вас, сэр, — пробормотала я.

— Странно, каким близоруким делает человека невидимость, — произнес Дамблдор, и я с облегчением заметила, что профессор улыбался.

— Итак, — Дамблдор слез с парты и подошел ко мне. — Итак, ты, как и сотни других до тебя, обнаружил источник наслаждения, скрытый в зеркале Еиналеж.

— Я не знал, что оно так называется.

— Но я надеюсь ты уже знаешь, что показывает это зеркало? — поинтересовался Дамблдор.

— Оно… ну, оно показывает моих родителей, — неуверенно ответила я.

— Я попробую натолкнуть тебя на мысль, послушай вот что, — начал Дамблдор. — Счастливый человек увидеть в этом зеркале только себя, каков он есть. То есть, это будет самое обыкновенное зеркало. Ты меня понял?

— Он показывает то что мы хотим увидеть, — медленно проговорила я, -что бы это ни было.

— И да, и нет. Оно показывает нам не больше и не меньше, как наши самые сокровенные, самые отчаянные желания. Ты, не знающий своих родителей, увидел их вокруг себя. Однако зеркало не дает нам ни знаний, ни правды. Многие люди, стоя перед зеркалом, ломали свою жизнь. Одни, потому что были зачарованы увиденным, другие — сходили с ума оттого, что не могли понять, сбудется ли то, что предрекло им зеркало.

Дамблдор замолчал, давая мне время на размышления.

— Завтра зеркало перенесут в другое помещение, Гарри, — продолжил он. — И я прошу тебя больше не искать его. Но если, ты еще раз, когда-нибудь с ним столкнешься, я хочу, чтобы ты был готов к встрече с ним. Запомни, что я скажу тебе сейчас. Нельзя цепляться за мечты и сны, забывая о настоящем, забывая свою жизнь. А теперь, почему бы тебе не надеть эту восхитительную мантию и не вернуться в свою спальню?

Я кивнула.

— Сэр… профессор Дамблдор. А что вы видите, когда смотрите в зеркало?

— Я? — переспросил Дамблдор. — Я вижу себя, держащего в руке пару толстых шерстяных носков.

Я недоуменно на него уставилась.

— У человека не может быть слишком много носков, — пояснил Дамблдор. — Вот прошло еще одно рождество, а я не получил в подарок ни одной пары. Люди почему-то дарят мне только книги.

* * *

Но на следующий вечер, я вновь отправилась на поиски зеркала под мантией-невидимкой. Желание увидеть родителей в последний раз оказалось сильнее меня и всех данных обещаний профессору Дамблдору. Но, как только я нашла то, что искала, во мне что-то сломалось.

Я замерла в дверях. Перед зеркалом стоял профессор Снейп. Его фигура казалась напряжённой, будто он с трудом сдерживал в себе что-то большее, чем простая печаль. Свет от зеркала отражался на его лице, освещая усталые черты, которые мне вдруг показались невыносимо одинокими.

— Лили, — шептал профессор, нежно касаясь поверхности зеркала, не обращая внимания ни на что вокруг. Он смотрел в зеркало так, будто ничего другого в мире больше не существовало.

Я смотрела на него из-под мантии, и сердце мое сжималось от непередаваемой тоски по той Лили, которую звал Снейп. Я чувствовала себя нарушительницей. Это был момент, который я не должна была видеть. Что-то глубоко личное, такое уязвимое, что смотреть на него было почти невыносимо. По щекам сами собой потекли слезы, и я больше не смогла оставаться в той комнате, словно только что я совершила самый страшный грех в своей жизни.

Тихо, стараясь не издать ни звука, я отступила к двери. На миг оглянулась. Снейп стоял там же, не замечая меня, поглощённый своим отражением в зеркале. Его лицо было разбито тоской, как будто всё, что он любил, навсегда осталось за тонким стеклом.

— Никогда… — прошептала я себе, выходя из комнаты. — Никогда больше я не буду искать это зеркало.

Мантия невидимки тяжело лежала на плечах, но гораздо тяжелее было чувство, которое я унесла с собой.