Парадокс вращающейся монеты (гет)

Примечания:

Автор данного фика пишет также стихи и прозу. И ему вдруг пришло в голову, что начать вставлять в начало глав тематические стихотворные эпиграфы собственного сочинения… ему ничего не мешает.

Вот.

Не будет спасенья, не видно исхода.

Реальность сурова, реальность — одна...

В паденьи инерции полного хода

Алиса сбегает до самого дна.Елена Гончарова. ЛеZвиЕВ настоящем будущем:

Джинкс сидит на краю стола, свесив ноги, среди разрухи и пыли.

— Хей, подруга, чего такая грустная?

Джинкс даже не поворачивает головы, продолжая сидеть на столе и обнимать колени. Неоновое Око Зауна, самая ранняя выдумка Джинкс, ставшая ни много ни мало визитной карточкой и бара, и его хозяина, грустно мигает.

Майло обиженно дуется:

— Что тебе опять не так? Мы же обсуждаем это каждую встречу, и я оказываю тебе гребаную поддержку, как настоящий друг! Тебе надоело? А мне кажется, тема животрепещущая. Мы снова вернулись обратно, и у нас прежняя актуалочка, крошка! Ну же, давай припомним, что последний год он изменил к тебе отношение. Ну же, Пау-Пау, разве нет? Разве ты не преуспела в прошлом году, когда взялась доказывать, что уже не малышка? Ты облажалась, детка, да-да, потому что ты была ему интересна, только пока о тебе можно было заботиться. Это же здорово расслабляет после тяжелого трудового дня, правда? Ну, помогает переключиться с бандитских разборок на глупую девчонку и её мелкие проделки, а взрослая Джинкс…

— Отвянь, я в курсе.

— Нет, Пау-Пау, так не пойдет. Мы и так слишком редко видимся. Сколько лет прошло с прошлого раза? Почему ты выбрала видеть какие-то скучные жуткие воспоминания вместо нас?

Воображаемый Майло, как всегда, проявлял себя вездесущим и назойливым. Он осыпал её язвительными издевательскими замечаниями, маскируя их заботливым тоном:

— Давай, Паудер, давай поговорим. Расскажи мне, что ты хочешь своего нового «папашу», на которого променяла Вандера. Убеди меня снова, что никогда не считала его отцом. Расскажи, что он думает иначе, и даже не видит в тебе женщину. Давай обсудим до кучи, что ни один мужик в здравом уме не разрешит девушке, которую не собирается трахнуть прямо сейчас, сесть к себе на колени. И что-то я не видел, чтобы тебя кто-то трахал. Я что-то упустил?

Глубоко вздохнув, Джинкс закрывает глаза.

Она знает, что это сон. Знает изначально, ничего при этом не ощущает, и от того ей грустно.

— Пау-Пау, если ты не будешь отвечать, мы так ни к чему не придем. Я начинаю чувствовать себя неловко.

— Ты просто мой внутренний конфликт, который… что-то там ещё говорил Синджед, и я не слушала. — Джинкс старается задуматься над этим, припомнить, но чувствует только усталость.

— Много он тебе помог. — Фыркает Майло. — Толк с его слов был?

— Не-а. — Соглашается Джинкс.

— Сгинь, Майло.

Резкий голос Вай посылает безысходную дрожь по спине, и Джинкс обреченно утыкается любом в колени:

— Ты же жива, какого хера ты забыла в моей голове?

— Только я скажу тебе правду. — Резкий тон сестры не предвещает ничего хорошего. — Лучше бы Экко отправился сюда сам, потому что ты опять облажаешься. У тебя в голове только мусор и грязь! Ты используешь наши голоса, чтобы говорить с собой. И не просто используешь — ты обсуждаешь того, кто убил нашего отца, ты думаешь про то, как хочешь его, и всё это — спустя несколько часов после смерти Иши! Ты отвратительна!

—Он был в своём праве. — Мрачно уточняет Джинкс. По остальным высказываниям у неё замечаний нет. В конце концов, Вай права: и в своих обвинениях, и в том, что Джинкс действительно использует ИХ, чтобы создать иллюзию чужого присутствия.

Устранить одиночество изнутри.

— Ты опять облажаешься, — повторяет Вай. — И толку, что ты ему всё расскажешь? Время всё равно пойдет по другому пути, как только ты, неловкая и неуклюжая, хоть чуть-чуть вмешаешься.

— Значит, придется всё повторить.

— И каким же образом? Ты же не понимаешь основных принципов устройства переноса! Ты без Экко — ничто!

— Да чего ты ко мне привязалась... нормально же последний раз общались. Тебе Варвика жалко? Так мне — нет. Он слетел с катушек, а мы с тобой — Джинкс недобро ухмыляется — такое не уважаем, правда?

— ТЫ ЗАСТАВИЛА МЕНЯ ДУМАТЬ, ЧТО МОЯ СЕСТРА МЕРТВА!

— А тут не поспоришь, — с горечью отвечает Джинкс — себе самой — затягиваясь сигарой и заходясь в кашле.

Дым дерет глотку.

Проснулась Джинкс там же, где и уснула: сидя на полу у раковины. В горле сушило и скрежетало, словно она дремала не полчаса, а никак не меньше месяца.

Ей казалось, что она пьет так долго, что в трубах должна закончиться вода.

Ты облажаешься, облажаешься, ничего не исправишь…

Вкус железа оседал на языке. Вода Зауна оставляла желать лучшего, и алкоголь пить было в разы безопасней.Сам окружающий мир, впрочем, казался отвратителен не менее, и также горек на вкус: горечь его отдавала ржавым цепным железом и склизлой жижей.

* * *

Узел, оборот, петля.

Еще один узел, последний.

Краска, краска, больше неона.

Джинкс примостила маленькую куклу из одеял и веревок на видном месте и аккуратно водрузила касочку на композицию с грустными крестиками вместо глаз.

Головной убор погибшей девочки вновь стал цветным.

«Раскрась.

Иша повторяет жест и решительно протягивает Джинкс свою единственную реликвию, и Джинкс кажется, что та тем самым признаёт ее семьей. От этой мысли странно и страшно: все члены семьи Джинкс — так или иначе — умирают от её рук.

В тот день, рисуя по жести нелепые яркие рожицы, девушка обещает себе, что ни за что не ввяжется в неприятности и сохранит жизнь хотя бы этой девочке.

Она не учитывает, что в неприятности может ввязаться Иша...»

— Я попробую все сделать правильно, Иша. Будет так, как ты хотела — Заун перестанет подчиняться Пилтоверу, и больше миротворцы не будут убивать чужих отцов. — Джинкс знает, что Иша ей не ответит, — конечно, она же немая, глупая Джинкс — и по сути, как ни зови, она разговаривает сама с собой.

— А для этого нам нужен Силко. Ты ведь знаешь, я… Я не способна на то, что ты от меня требовала. Так что давай надеяться, что он ещё в своем уме, и в состоянии сделать выбор в свою пользу. Нам с тобой нужно его спасти, мелкая, мы здесь за этим. И теперь стоимость его жизни кратно увеличивается твоей смертью. — Серьезно объясняет кукле Джинкс. — И, если все получится, мы с тобой сбежим и больше никогда сюда не вернемся.

Никто не возвращался.

* * *

Влюблённый человек — это сумасшедший человек. Он такое будет делать, что вы охренеете. Да он сам от себя охренеет.

Потом.

Если выживет.

Джинкс сверлила взглядом дверь, подпирая стену у узкой лесенки и прислушиваясь к гулу голосов: на улице, в баре внизу, за дверью...

Говорят, люди идеализируют своих мертвецов, а при встрече их ждало бы разочарование. Джинкс — проверила. И не согласна.

Ее мертвец всё также идеален, и она готова следовать за ним с маниакальной преданностью. Он идеален уже тем, что жив. И так этому и быть. Вопреки её любви или впоследствии неё — но это будет той переменой в свершившемся, которая останется навсегда.

Голоса за дверью становились экспрессивнее, и громче всего звучала Севика.

Последнее одинокое десятилетие кое-чему научило Джинкс: не шаришь за задачу — не выделывайся, отойди в сторонку, наслаждайся видом, и жить станет проще.

Она вписалась в проект Экко лишь потому, что могла помочь воплотить мечту в жизнь. Идея была увлекательна, манила пьянящей надеждой и огромными перспективами, но… Джинкс ни за что бы не отправилась обратно сама. Даже больше: она без проблем позволила бы это сделать рассудительному Экко, десять лет писавшему письменные конспекты по теории вероятности и разбиравшему прошлое на детальки и их совокупности.

Если бы не…

«Избавиться от химбаронов до того, как Пилтовер стабилизирует хекс-кристаллы в самоцветы»

Заметки на полях, разбросанные тут и там чернильные варианты того, что в конце всё приходит в один конец: Джинкс опять должна остаться одна.

Она с самого начала понимала, что Экко и не подумает мыслить иначе. И ей придется отправиться в прошлое лично.

Даже если для этого придется его убить.

Но теперь всё иначе: она знает в разы более опытного человека, которому можно перепоручить свои задачи без опасения, и он точно будет действовать в её интересах.

Он точно не позволит Силко умереть.

Однако, за прошедшую ночь она пришла к выводу, что для того, чтобы облегчить ему эту задачу, от неё потребуется нечто большее, чем подробный рассказ: ей нужно будет также устранить вероятность спонтанной катастрофы в своём лице.

О, у Джинкс было множество идей на этот счёт. Например, можно было попросить Севику подняться в кабинет в какое-то определённое время. Больше ничего и не требовалось: если та увидит, как сумасшедшая девчонка нападает на босса, — а уж Джинкс постарается, чтоб так и выглядело — то рефлексы сработают, и Севика -выстрелит на поражение прежде, чем задумается о причинах происходящего.

Да, Джинкс легко могла бы пойти на такой шаг, но последствия... не для неё, а для этой женщины... Подставлять Севику не хотелось.

Наконец щёлкнул замок, и Севика вышла в коридорчик.

— Доложилась?

— Свали на полчаса и раньше не возвращайся, — неприязненно буркнула женщина. Джинкс никогда не могла отказать той в соблюдении баланса: Севика всегда интуитивно понимала, когда стоит «завалить рот» и по сей день не теряла надежды вколотить это знание в Джинкс.

— Злой?

— А ты угадай, — наклонившись к девушке, Севика мрачно пообещала: — Ещё раз вынудишь меня бегать за тобой по Зауну, я выломаю тебе ноги. И босс одобрит.

— Кайф, — кивнула Джинкс, не двигаясь с места. Значит, он и правда бесится… тем лучше.

Севика оценивающе оглядела собеседницу, будто примеряясь, как сподручней ту спустить с лестницы. Джинкс хорошо знала этот взгляд, но уходить не собиралась: наоборот, планировала попасть под раздачу, и старалась выглядеть как можно более решительно.

Женщина, поняв собеседницу без слов, неприятно ухмыльнулась:

— Как хочешь. Не буду делать вид, что сочувствую, шмакодявка.

* * *

Джинкс входит в кабинет. Джинкс запирает за собой дверь, зная, что за ней внимательно наблюдают. Она осознаёт, что ему уже в красках доложили о произошедшем ночью, и, возможно, наёмники даже приукрасили её выходку... Ну, Севика — так точно.

Силко откидывается назад в кресле, смотрит и молчит. Он, кажется, не спешит осуждать её заранее и ждёт объяснений, вероятно, где-то глубоко в душе всё же лелея надежду, что её оправдания его устроят.

Девушка не рискует смотреть ему в глаза, боясь растерять решимость.

Ты всё портишь.

Перестань трусить.

Ты не имеешь права.

Джинкс подходит к столу, медленно огибая его. Выхватывает массивный пистолет, кладёт заряженное оружие на стол рукоятью к мужчине, двигавшему кресло так, чтобы то встало боком, краем глаза замечая его удивлённый взгляд. Поза Силко становится напряжённой, и он замирает на месте: Око Зауна имеет отменную интуицию на неприятности.

«Молодой наёмник входит в кабинет в сопровождении Севики. Решительный, молодой, отчаянный... Джинкс напрягается, сама не понимая, почему, и теперь уже не так беззаботно лежит на потолочной балке, как минуту назад, доставая одну из своих кусак... Просто на всякий случай.

Парень судорожно сжимает кулаки:

— Я не выполнил задание, босс.

— Вот как? И почему?

— Он мой друг. Я не смог.

Ноздри юноши раздуваются, грудная клетка вздымается...

— Похвальная честность, — голос Ока Зауна равнодушен. — Я даю тебе шанс всё исправить. Больше не беспокой меня.

— Нет. Я этого не сделал, и делать не стану. И вы — не сможете. Вчера я помог ему уехать из города.

Силко медлит. Ему явно все еще может пригодиться подобный человек. Да, он не прощает никого, но может… избежать радикальных мер воздействия.

Пощадить.

Однако парень, возможно сознательно, закапывает себя окончательно:

— Я согласен с его идеями. Я хочу сказать вам, босс, что прошу расчёт.

Наёмник решительно выдерживает взгляд нанимателя.

Они оба знают, что сейчас произойдёт: Силко медленно кивает Севике.

Раздаётся выстрел».

Что же… Джинкс тоже пора получить расчёт.

Джинкс садится на пол у его ног, обхватив колени руками так, чтобы ладони были на виду. Она медленно отворачивает голову, уставившись на витражное стекло. Её затылок теперь беззащитен, и в него легко можно выпустить всю обойму безо всякого опасения: Джинкс ровно в той позе, из которой очевидно, что успеть увернуться почти невозможно.

Она собирается рассказать ему всё. А в конце своей истории... она сообщит о том, что произошло на их последнем семейном ужине. Без... подробностей и истинных причин. Никаких воображаемых фигур, никаких голосов, никакой спонтанной реакции на щелчок затвора…

«- Я убила тебя. Возможно, я сделаю это опять, потому что я защищала Вай. Между вами двумя я выбрала её, и — выберу снова».

Он готов ей простить всё. Он простил ей — тогда - даже собственную смерть. Но того, что она предпочла сторону Вай... Снесет очень вряд ли.

Лгать не так уж и сложно, главное — говорить уверенно. И, если после этого он её не застрелит... Она просто уедет.

Без неё всем будет лучше.

Пожалуйста, пожалуйста, выстрели. Пожалуйста, осознай, что держать рядом сумасшедшую — опасно. Не допусти, чтобы все рухнуло, я не хочу повторить это путешествие снова, не хочу ждать и смотреть, как все происходит опять…

Примечания:

Автор (на всякий случай) не просто намекает, а прямым текстом говорит, что ему важна любая, в том числе и негативная, обратная связь. Для себя он писал бы в стол, а ваши реакции и замечания его мотивируют и помогают совершенствоваться. Спасибо.