Решайся! (гет)

Мне снился сон… Я стою перед воротами лагеря, в абсолютной тишине, нет ни ветерка, словно все замерло вокруг… Я поднимаю голову, ищу солнце, но его нет, хотя на небе ни облачка…

— Как отдыхается, Семен?

Я опускаю глаза. Передо мной стоит Юля. Теперь я могу её хорошо рассмотреть. На голове настоящие кошачьи уши, за спиной дергается хвост. Одета она в короткое коричневое платье, стоит босиком на асфальте. Наклонила голову набок, улыбается, смотрит из-под ресниц своими невероятными, меняющими цвет глазами.

— Где я?

— В пионерлагере “Совёнок”.

— Я сморщился, словно откусил половину лимона:

— Не идиотничай, что это за место?!

— Ух, как мы заговорили, — она прижала ладошку ко рту в притворном испуге.

— Зачем, почему я?!, — во мне снова зарождалась истерика.

— Зачем? Чтобы попытаться изменить то, что ты хотел. Почему? Потому что ты согласился.

— Что за бред ты несешь, что это за место?!, — я уже кричал, — Верни меня домой!!!

Окончательно потеряв самообладание, я рванулся к ней, с намерением схватить и, если понадобится, силой заставить вернуть меня обратно. Однако, произошло что-то совершенно запредельное — я застыл на месте, не в силах пошевелиться. Юля приблизила свое лицо к моему. Милая её улыбка, словно у довольной кошки, слопавшей банку сметаны, превратилась в оскал хищника:

— Семен, ты мне правда приглянулся, ты так искренне хотел изменить свою жизнь, исправить свои ошибки... Я иногда даю людям такую возможность… Ты решился вступить на этот путь, а теперь струсил… Тебе , — придётся пройти этот путь, а чего ты сможешь достичь, зависит только от тебя…

Она вновь улыбнулась, теперь уже чуть грустной улыбкой и сделала шаг в сторону. Я, вновь почувствовал способность двигаться, обессиленно сел на асфальт, вытянув ноги и пробормотал:

— Да кто ты такая?

Она обошла меня, присела за спиной на корточки, обняла и, потеревшись щекой о мою щеку, зашептала на ухо:

— Давай так, ты прекращаешь истерику, принимаешь то что видишь, слышишь и чувствуешь, как должное, и начинаешь жить. Жить так, как тебе хотелось, а я, позже, всё тебе расскажу, идёт?

— Легко сказать…

— Семё-ё-ён…, — она перетекла вперёд из-за моей спины, усевшись на меня верхом, — Неужели тебе не нравится здесь?

— Нравится..., — я непроизвольно положил руки ей на талию и моё внимание привлек машущий из стороны в сторону хвост…

— Даже не думай..., — улыбнулась она, — Так мы договорились?

— Я попробую…

— Семен…, — она уставилась мне в глаза не мигая.

— А?

— Семен!…

— Что?

— Семен!!!…, — она начала трясти меня за плечи.

— Да что ещё?!

Лицо Юли изменилось, глаза приобрели изумрудный оттенок, кошачьи уши пропали… Надо мной стояла Ольга Дмитриевна и трясла меня за плечи:

— Семен, вставай!

Я резко сел на кровати, едва не стукнувшись лбами с вожатой. Поняв, что обнимаю её за талию, резко отдёрнул руки и прижался к стене, ошалело глядя на неё.

— Проснулся наконец! Тебя из пушки не разбудишь…

На задворках сознания, в отголосках уходящего сна, слышался заливистый хохот Юли. Я покачал головой, улыбнувшись про себя: “Вот стерва…”.

— Семен!, — вожатая отступила на шаг, уперев руки в бока, — Так ты собираешься быть примером для младших отрядов?

— Я?…

— Существует распорядок дня, который пионеры должны неукоснительно соблюдать! Сколько сейчас времени?!

Я автоматически поднял к глазам левую руку и, поняв, что часов у меня нет, лишь пожал плечами:

— Не знаю...

— Уже 9 утра! Зарядку проспал, линейку проспал, завтрак проспал… Я помню, что вчера тебе было плохо, поэтому сегодня закрою глаза на это вопиющее, — она подняла палец вверх, — нарушение дисциплины. Но, если это повторится — я переселю тебя к Борису Александровичу, он быстро привьет тебе привычку соблюдать распорядок дня.

— Борис Александрович?

— Наш физрук.

Она сменила гнев на милость:

— Вставай, одевайся, умывайся. Завтрак на столе, посуду вернешь в столовую. Вот ещё, — она помахала каким-то разлинованным листком и положила его на стол, — Обходной.

— Обходной?

— Да, пройдешь по лагерю, там отмечены все места, которые ты обязан посетить… И запишись куда-нибудь! Вопросы?

— Пока нет…

Подойдя к дверям, Ольга снова развернулась ко мне:

— Будильник есть?

— Нет

— Спроси у кибернетиков, они что-нибудь придумают, — и за ней захлопнулась дверь.

Я немного посидел, приходя в себя, встал, надел форму, взял кулек с мыльно-рыльными принадлежностями, вышел из домика и понял, что не знаю, куда идти… Попытался восстановить в памяти карту лагеря, но не смог вспомнить ничего, связанного с умывальниками…

Оглядевшись по сторонам, увидел на ближайшем “перекрестке” идущую по дорожке пионерку и рванул к ней:

— Извини!

Она остановилась и развернулась, оглядывая меня. Лет 16-17, рыжие волосы, собранные в два торчащих хвостика, с золотистыми заколками в форме то ли сердечка, то ли яблока, тонкие брови, нахальный взгляд янтарных глаз, симпатичное лицо, форменная рубашка завязана на груди узлом, оголяя подтянутый животик, пионерский галстук завязан на запястье. Этакий образ бунтарки-хулиганки. Она изогнула бровь, подбоченясь и, вызывающе дернув подбородком, спросила:

— Ты кто?

— Я — Семен, — я несколько опешил.

— Что хотел?

— Ты не подскажешь, где умывальники? Я вчера приехал, мне плохо было, а никто не объяснил…

Она посмотрела на меня прищурившись, вдруг распахнула глаза и широко улыбнулась:

— Конечно покажу, пойдём!

То, с каким воодушевлением, она согласилась помочь, заставляло сомневаться в искренности её намерений, но других вариантов не было. Я пошёл за ней.

Проведя меня по дорожке, вышла на центральную, и, немного пройдя по ней, свернула влево, остановившись у одноэтажного здания с трубой. Табличка у входа гласила: “Душевые. Котельная”. Подергав за дверь, она сокрушенно вздохнула и повернулась ко мне:

— Ты поздно собрался, видимо закрыли, — в глазах её так и скакали озорные искорки, — О! Точно!

— М?

Она показала рукой дальше по дорожке, в конце которой стояло двухэтажное здание с флагом над входом:

— Надо взять ключи.

— Где?

— В администрации же, — она нетерпеливо притопнула ногой.

— У кого?

— Да там на входе у секретаря, пойдём.

Мы подошли ко входу. Бело-коричневое оштукатуренное здание, красная черепичная крыша, у входа табличка “Административный корпус”. Девушка, медленно раскрыла передо мной дверь, сделав приглашающий жест рукой:

— Заходи.

Я вошел. Внутри отделанного деревянными панелями холла было прохладно. Паркет “ёлочкой”, ковровая дорожка, ведущая к лестнице, стенд “наши передовики” на стене. Всё выдержано в стандартном советском стиле казённых учреждений. Прямо перед входом стоял письменный стол, заваленный папками бумаг, освещаемый лампой-грибком. За столом сидела дама лет 60, с бледно-фиолетовыми волосами уложенными в форме шара. Яркие фиолетовые тени на глазах. Каплевидные очки на кончике длинного носа. Ярко накрашенные губы. Белая блузка с монструозной брошью, украшенной бордовым камнем. Дама что-то печатала на печатной машинке и абсолютно не обратила на меня внимания…

За спиной хлопнула дверь. Я дернулся от неожиданности и обернулся… Ну да, чего я ждал… Рыжей девчонки не было, я оказался один…

— Что хотел?, — раздался скрипучий голос.

— Я… Это…, — я обернулся.

Дама подняла голову, свет настольной лампы отражался в очках, из-за чего глаз не было видно.

— Что хотел?, — с нажимом повторила она.

— Я… проспал… умыться… хотел…, — я потряс полотенцем, — а душевые закрыты… Ну... Где котельная ещё... И… ключи можно?

— Кх…, — дама начала мелко трясти плечами, затем губы расползлись в улыбке и она засмеялась в голос. Отсмеявшись, наклонилась к столу и промокнув глаза пальцами, засунув их под очки, выпрямилась и вздохнула:

— Это ты вчера приехал?

Я кивнул.

— Кто ж тебя надоумил-то?, — и, всё ещё улыбаясь, продолжила, не дожидаясь ответа, — Эти душевые на ремонте, а умываются все в умывальниках, “На плане обозначенными буквами эм и жо”, — спародировала она какой-то фильм, — Ступай, на площади карта висит…

— Спасибо..., — я выскочил из здания.

Рыжей, естественно, нигде не было видно… Зашагал по дорожке к площади, кипя от злости и сгорая от стыда. Так глупо повестись… Изучив карту, чуть не взвыл — искомый умывальник был прямо за моим домиком…

Чуть ли не бегом влетел на полянку с умывальниками, огляделся. Ну да, из-за кустов их не видно, если не знаешь — никогда не заметишь. Умывальники представляли из себя вытянутое строение, облицованное бордовой керамической мозаикой, с несколькими кранами и одним водосточным желобом, накрытое крышей из металлического листа. С торца, стоял прислоненный таз из нержавейки, видимо для постирушек.

Я открыл воду в одном из кранов, сунул ладони под струю и тут же отдёрнул — вода была ледяная. Подождал и осторожно потрогал струйку воды вновь — температура и не думала меняться… Глубоко вдохнув, набрал воды в ладони и плеснул в лицо несколько раз. Несколько капель, стекли по шее под рубашку и я задергался от холода. Кое-как умывшись, посмотрел на зубную щетку. Как зубы-то чистить? Меленькими глоточками набирая воду в рот, с удивлением обнаружил, что зубы не ноют... Закончив, вернулся в свой домик.

На столе была тарелка с давно остывшей кашей, бутерброд с сыром и стакан какао. Наскоро проглотив всё, не почувствовав даже вкуса, взял со стола листочек и пробежался по нему глазами: медпункт, спортивные секции, библиотека, кружок рисования, кружок кибернетики, музыкальный клуб. Сунул листок в карман, кое-как намотал галстук, собрал посуду и вышел из домика. Перво-наперво, решил отнести посуду, а дальше свериться еще раз с картой.

Когда я проходил мимо домика с пиратским флагом, его дверь открылась и на пороге показалась та самая рыжая девчонка. Встретившись со мной взглядом, она захохотала:

— Умылся?

Хотелось ответить ей что-нибудь, но годы, проведенные в затворничестве, давали о себе знать, я лишь демонстративно проигнорировал её, продолжив свой путь.

— Да ты бы видел своё лицо, когда вышел, — она сбежала по ступенькам и догнала меня, не прекращая смеяться.

— Обойдусь, — как можно ядовитее произнес я, — Повеселилась?

Рыжая обогнала меня, и встала, загораживая путь. Я остановился, стараясь не смотреть в её сторону.

— Мда… Ну ты и тормоз…, — она, толкнув меня плечом, зашагала обратно, в сторону домика...

Вернув в столовую посуду и выйдя на площадь, я увидел Славяну, занятую подметанием площади. Подошёл, поздоровался:

— Доброе утро!

— Привет Семен, что, проспал?

— Да, будильника у меня нет, Ольга Дмитриевна сказала у кибернетиков спросить, да и с обходным к ним заглянуть надо. Этим и займусь.

Составить тебе компанию?

Мне хотелось побыть одному, поэтому я отрицательно покачал головой:

— Спасибо, не буду отрывать тебя от работы.

— Как хочешь…, — Славя немного расстроенно пожала плечами и вернулась к подметанию.

Я внимательно изучил карту — начнем со знакомых мест — с медпункта.

Подойдя ко входной двери и внутренне поежившись, в ожидании очередной порции двусмысленностей, постучал и, услышав: “Войдите!”, зашел внутрь. Виолетта Церновна сидела за столом и откровенно скучала, увидев меня, сделала приглашающий жест:

— Ты проходи, пионЭр…, — она похлопала по стоящей рядом кушетке, — сюда, присаживайся на кушеточку, с чем пожаловал?

— Я… вот…, — я протянул бегунок.

— Как самочувствие?

— Всё хорошо, спасибо…

— Ага…, — она листала свой гроссбух и, найдя нужную страницу, удовлетворенно хмыкнула, — Ну пойдём, — встала и пошла куда-то в другой конец комнаты.

— З-за-чем?, — я опять занервничал.

— Чтобы нас никто не увидел… пионЭр, ну же, иди сюда…

— М-м-может не надо?, — я повернул голову.

Медсестра, ухмыляясь, стояла около весов:

— Я должна взвесить… и… измерить…, — она многозначительно подмигнула и показала на линейку, для измерения роста.

Шумно выдохнув, я подошёл к ней и встал на весы. Подвигав гирьки, Виола удовлетворенно кивнула:

— Теперь сюда, только обувь скинь.

Измерив рост, бросила: “Обувайся” и вернулась за стол, что-то записывая в журнал. Поставив росчерк в бегунке, протянула его мне.

— И всё?

— Ты хочешь ещё что-то измерить, пионЭр?, — она облизнула губы.

— Нет-нет, спасибо, до свидания, хорошего вам дня…, — я пулей вылетел из медпункта…

Вспомнив карту, прикинул, что ближайшим зданием будет библиотека, туда и направился.

Библиотека, как и все остальные строения, утопала в зелени. Одноэтажное здание с односкатной крышей, выкрашенное в желтый цвет, белая скамеечка у входа, да пристройка из белого кирпича с закрепленными на ней предметами пожарного инвентаря. Открыв дверь, я зашёл внутрь, здесь было прохладно и, после яркого солнца на улице, царил полумрак. Дверь за спиной, возвращаемая пружиной, громко хлопнула:

— Дома так дверями хлопать будешь, — раздался сварливый голос, — Чего встал?

Я осмотрелся — ряды полок с книгами по правую руку, на торцах полок алфавитные указатели и плакаты, уже с Лениным, призывающие учиться, учиться и что-то там ещё… В центре стол, на столе табличка “соблюдайте тишину” и настольная лампа. За столом сидела девушка, положив на него локти и смотрела на меня:

— Чего встал?, — повторила она недовольным тоном.

Я подошёл к столу, разглядывая её — тоже лет 16-17, иссиня-черные волосы до плеч, чуть растрепанные, на макушке — непослушный локон, торчащий в форме вопросительного знака, большие овальные очки в тонкой оправе, которые ничуть её не портили, наоборот придавая очарования и без того симпатичному лицу, желтые тигриные глаза, напоминающие Юлины. Судя по бордовой полосе на щеке, до моего прихода она спала. Я робко протянул обходной:

— Мне бы бегунок…

— Читательский билет заводить будешь?, — она потянулась, зевнув.

— Читательский?

— Книги брать будешь?

Читать я любил, иногда погружаясь в интересную книгу, пропуская завтрак обед и ужин. Я кивнул:

— Давай, читать я люблю…

Библиотекарша встала из-за стола, оказавшись чуть ли не на пол-головы ниже меня. Отошла к картотеке, выдвинула ящик и, наклонившись, копалась в нём, что-то ища. Стройная, длинноногая… Похоже Юля подобрала здесь девушек исключительно в моём вкусе... Вернувшись за стол с картонной книжечкой в руках, она достала из ящика стола ручку:

— Фамилия, имя, номер отряда?

— Персунов Семён… А номер отряда я не знаю…

Она посмотрела на меня поверх очков:

— Первый.

— Почему первый?

— Потому что нашего возраста здесь только один отряд — первый.

— Так мы из одного отряда?

— Догадливый…, — она хихикнула, — Евгения.

— Семен…

— Значит, говоришь, читать любишь?, — Женя немного оживилась.

— М?

— Не хочешь в литературный кружок вступить?

— В литературный? И что в нем делают?

— Читают книги, делятся впечатлениями от прочитанного...

— А сколько в нём народу?

— Я одна…, — она подпёрла щеку рукой, улыбаясь и смотря на меня искоса.

— Да я пока ещё не все посмотрел, — протянул я, — Я пройдусь, может надумаю…

— Держи, — она, разочарованно вздохнув, поставила подпись на бегунке и протянула его мне, — Кружок рисования там, — Женя указала рукой на дверь в углу, зевнула, и снова улеглась на руки, закрыв глаза, — Только дверьми не хлопай…

Я прошёл к указанной двери, потянул за ручку и, пройдя в комнату, аккуратно прикрыл дверь за собой. Небольшая комнатка, залитая светом из большого, практически во всю стену, окна. На столе, в центре комнаты, навалены карандаши, кисти и скрученные листы бумаги. У стены — огромный стеллаж, на котором стоят книги, папки, пара вазочек причудливой формы. У окна, на высоком табурете, перед мольбертом, сидела еще одна красавица — так же примерно моего нынешнего возраста, короткие фиолетовые волосы с хвостиками, затянутыми желтыми резинками, огромные грустные зеленые глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, аккуратный носик, пухлые губки, женская, сформировавшаяся фигура с приятными округлостями. Она держала в длинных тонких пальцах карандаш, нанося штрихи на лист, закрепленный на мольберте, с отсутствующим взглядом, словно была где-то в мире своих грёз…

— Кхм… здрасте...

Девушка сфокусировала на мне взгляд, покраснела, рот приоткрылся. Взгляд её заметался, она прижала ладошку ко рту и, уставившись в пол, прошептала:

— Д-да?...

— Я с обходным, это же кружок рисования?

— Д-да…

Она украдкой бросала на меня взгляды из-под опущенных ресниц. Я улыбнулся:

— Семен.

— Д-да…

— Извини, но ты не могла бы подписать бегунок?

— Д-да…

Девушка наконец спустилась с табуретки и подошла к столу, оставляя его между мной и собой. Посмотрев мне прямо в глаза, протянула руку:

— Лена…

Я, наклонившись через стол, пожал протянутые пальцы:

— Семен, очень приятно.

Пискнув и отдёрнув руку, Лена покраснела так, что мне самому стало дико неловко:

— Б-бег-гу-нок, — едва слышно сказала она.

Я протянул бегунок и, положив его на стол, отошёл на шаг назад. Лена вывела на листке каллиграфическую подпись и внезапно подняла голову, серьёзно разглядывая меня:

— Семён, тебе нравится рисование?, — нормальным голосом спросила она.

— Эээ... В детстве пробовал, но как-то не пошло, — я оторопел от такой перемены в поведении Лены.

— Не хочешь записаться в кружок рисования?, — она снова покраснела, но продолжила, правда уже на полтона тише, — Мы могли бы…, — замолчав, уткнулась взглядом в пол.

— Я ещё не всё обошел, хочу посмотреть остальные кружки, но обязательно подумаю над твоим предложением…

— Д-да…, — Лена вздохнула и отвернулась к окну.

Забрав бегунок, я вышел из кружка рисования, тихо прошёл мимо спящей Жени и вышел на улицу. Интересно, почему все так пытаются заманить меня в кружки?

На улице уже ощутимо припекало, хотелось найти тенёк или вернуться в прохладу библиотеки, но в обходном значились ещё 3 пункта, которые необходимо было посетить до обеда, чтобы не вызвать гнев вожатой. Во сколько, кстати, обед?

На спортплощадке стоял гомон, малышня гоняла в футбол. Я осмотрелся, но не увидел никого, хоть отдаленно напоминающего физрука. Ко мне подкатился мячик:

— Подай!, — крикнула с поля девчонка, лет 13-14, с рыжими, почти красными волосами, собранными в два хвоста по бокам, напоминающими своей формой сопла ракеты. Одета она была в красную футболку с надписью “СССР”, красные шорты и кеды.

В юности, я часто играл в футбол с пацанами, вроде даже неплохо играл, интересно, Юля вернула навыки вместе с телом? Приняв катящийся мяч на носок ноги, подкинул его в воздух и, с лёта, отправил по дуге ребятам, стоявшим на краю поля.

— А ты неплох!, — девчонка оценила мою подачу, — Давай с нами?

— Может потом, мне физрук нужен, — я достал обходной и помахал им, — Не знаешь где он может быть?

— Пойдем, покажу!, — она двинулась в сторону крытого спортзала, — Ульяна!

— Семен.

— И чего на тебя Алиска ругалась?, — она шла вприпрыжку, разглядывая меня, — Вроде и не тормоз совсем…

— Алиска?

— Моя соседка по домику. Пришла сегодня, говорит над новеньким пошутила, а он обиделся, тормоз какой-то…, — она хитро улыбнулась, — А ты вон какой… длинный… как жираф… До тебя просто доходит долго…

Доставая мне ростом, едва ли до плеча, распахнув голубые глазищи, морща веснушчатый носик, она растянулась в улыбке от уха до уха, создавая впечатление мелкой пакостливой младшей сестры. Я только махнул рукой:

— Да-да, давайте, издевайтесь надо мной…

— Ну ты чего?, — она заботливо заглянула мне в глаза, повиснув на плече.

— Да ничего, наверное шутки до меня действительно долго доходят…, — я потрепал её по голове и она вновь засияла.

— А Алиса — это рыжая такая, ты с ней в домике с пиратским флагом живешь?

— Да! Здорово, правда? Это Алиска его привезла, мы даже хотели этот флаг на площади поднять, но нас вожатая заметила. Ругалась конечно… но ничего, Ольга Дмитриевна добрая, быстро отходит…

— Подожди, а ты в каком отряде?

— В первом!

— В первом? Лет-то тебе сколько?…

— 14!… ну почти… А я в эту смену одна такая, остальные либо старше, либо младше, а вожатая меня, ну в смысле родителей моих, знает, поэтому меня в старший отряд взяли, — она гордо выпятила грудь.

— Ясно…, — мы подошли к залу.

В зале, развалившись на матах, храпел физрук. Возрастом лет около 40, глубокие залысины, бордовая майка “Олимпиада-80”, синие спортивные штаны, плотное, но не толстое телосложение, свойственное тяжелоатлету или штангисту... Ульяна рванула вперед:

— Борис Саныч! Борис Саныч!

— Шо?!, — он сел на матах, тряся головой, — Шо хотела малАя?

Ульяна ткнула в меня пальцем:

— Вот!

— Здравствуйте, мне бы обходной подписать.

— Ааа… Очухался ужо?

— Простите?

— Та я вчера твою тушку-то с остановки, к Виолетте свет Церновне и нёс, когда ты, малахольный, в обморок грохнулся. Так-то вроде оглобля длинная, а весишь всего ничего… Надо тебя к спорту приобщить…

— Да, Борис Саныч, он так классно мячик подал!, — Ульянка замахала руками и повернулась ко мне, — Давай к нам, в футбол?

Нет, положительно они имеют с этого какой-то профит, иначе почему все пытаются записать меня в свои кружки?

— Да я как бы и не против, но хочу сначала всё обойти и посмотреть, а потом уже выбрать…

— Нуу… колхоз — дело добровольное, — прогудел физрук, доставая из кармана штанов ручку, подышал на нее и поставил в бегунок закорючку, — Но на зарядке шоб был як штык!

Мы вышли на улицу. Опечаленная было моим отказом Ульянка, снова заулыбалась:

— Давай к нам, Сёмка, мы с тобой в нападении…

— Я обязательно подумаю. Подскажи а где клуб кибернетики?

— У ворот, там клубы написано, давай, не пропадай!, — Ульяна помахала мне рукой и бегом рванула обратно на футбольное поле.

Оставались музыкальный клуб и клуб кибернетики. Я снова вышел на площадь, где встретил Ольгу Дмитриевну:

— Персунов!

— Да?

— Обход закончил?

— В процессе.

— Поторопись, — она посмотрела на часы, — До обеда уже немного времени осталось.

— А во сколько он?

Вожатая подошла к какому-то плакату, жестом пригласив за собой:

— Изучай!... Да что опять на тебе надето?!

— Что?, — я оглядел себя, — Форма же.

Она молча развязала на мне галстук, перевязала его заново и спросила:

— Тебя что, галстук не учили завязывать?

— Эээ…

— Ещё раз увижу такое, будем тренироваться до конца смены, понятно?

— Да…

— Всё, вперед!, — она развернулась и ушла. Я же повернулся к плакату.

Распорядок дня…

Подъем — 7:30?! Я в своей обычной жизни только-только спать ложился… Сам я в такое время ни за что не встану, надо раздобыть будильник, Ольга говорила спросить у кибернетиков...

Так… Зарядка… Линейка…

Завтрак — 8:20…

Общественно-полезные работы…

Обед — 13:00… Интересно, сколько сейчас времени?...

Тихий час…

Полдник 16:00…

Кружки…

Ужин — 19:00…

Свободное время...

Отбой — 22:00

Пройдя дальше по центральной дорожке к воротам, я остановился у здания клубов. Одноэтажное, выкрашенное серой краской, с крылечком и небольшим навесом над ним. На табличке у двери, под надписью “Клубы”, висел обтрепанный листок, видимо когда-то бывший расписанием работы. Поднявшись на небольшое крылечко, я смог разобрать только “Шашки с 11:00 до…”, дернул дверь и вошел внутрь. Внутри царил творческий беспорядок. На столе рассыпаны какие-то провода, радиодетали, микросхемы, баночки, мотки изоленты. Тут же стоял паяльник, испускающий сизый дымок от жала, наполняя комнату запахом канифоли. Два пионера, склонившись над столом и глядя на тестер, тыкали щупами в какую-то плату. О! Тут и парни есть:

— Привет!

Они синхронно подняли головы и выпрямились. Оба блондины, ростом чуть ниже меня, синхронно протянули руки:

— Александр, — представился первый, в очках, внешностью очень напоминающий персонажа советских фильмов, про приключения Шурика.

— Сергей, — второй тоже кого-то напоминал, но кого?, — Электроник… Настоящий…

— Электроник?

— Фамилия — Сыроежкин, поэтому Электроник.

Я по очереди пожал им руки:

— Семен. Я тут с обходным…, — я достал листок.

— Семен, не хочешь к нам записаться?, — спросил Шурик, беря бегунок.

Я, уже заученно, произнёс мантру о том, что-де я очень бы рад, но хочу всё посмотреть. Пожав плечами, Шурик нашёл на столе ручку и подписав, протянул мне листок, вновь беря в руки щупы тестера и наклоняясь над платой.

— Тут такой вопрос, — вспомнил я, — Ольга Дмитриевна сказала узнать у Вас насчет будильника…

— Будильника?, — Шурик выпрямился, посмотрел на Электроника. Кивнув и дождавшись ответного кивка, снова повернулся ко мне, — Лишнего будильника у нас нет, но можем спаять.

— Серьезно?

— Ну да, там схема простая, Только вот запчасти для циферблата…, — он посмотрел на Электроника. Тот вытащил из шкафа, стоявшего за спиной коробку и покопавшись в ней, кивнул, — Есть. Корпус простенький соберем… К вечеру вполне успеем.

— Вы серьезно?!, — электроника всегда была для меня чем-то за гранью понимания, а тут два пионера, за несколько часов, буквально из ничего, готовы собрать будильник.

— Абсолютно, — пожал плечами Шурик, — записывайся к нам, ещё и не такому научишься.

— Я подумаю…

Отложив в сторону плату, Шурик достал из под стола другую, пустую. Электроник начал выбирать на столе какие-то детали. Процесс пошел и, не желая мешать, я вышел наружу.

Последним пунктом оставался музыкальный клуб, находившийся, судя по карте, неподалеку от кибернетиков. Свернув с основной дорожки и немного пройдя, я вышел к очередному домику, который разительно отличался от остальных построек. Правая половина здания, светло-бежевая, с фасадом, занятым на всю площадь, огромным, завешенным лёгкими занавесками, окном. Левую половину занимала просторная веранда под крышей, огороженная перилами. На веранде, в тени лавочка, идеальное место для отдыха в такое пекло. За домиком сплошной стеной густые зелёные кроны деревьев, создающие тень, частично падающую на сам домик. Поднявшись на веранду, я открыл дверь и зашел внутрь, оглядываясь по сторонам. За счёт окна во всю стену комната была залита светом и создавала ощущение воздушности. На противоположной от входа стене, висела зеленая школьная доска, исписанная нотами. Под ней, на полу разнообразные музыкальные инструменты: электро и акустическая гитары, барабаны и что-то духовое. Сверху, под самым потолком, прикреплены портреты композиторов, придавая комнате сходство со школьной аудиторией. В центре стоял величественный черный рояль с нотной партитурой на подставке, занимающий наверное половину комнаты. Из-под рояля торчали стройные ноги в черных чулках и… нет, юбки у пионерок всё же коротковаты… Я деликатно отвел взгляд, ухмыльнувшись про себя: "полосатенькие". Под роялем, девушка, стоя на четвереньках, что-то искала…

Подойдя к роялю, постучал по крышке. “Бум!”, — послышался глухой звук удара.

— А, kuso!, — раздалось из-под рояля и наружу вылезла девушка, потирая ушибленную голову.

— Извини, не хотел напугать.

— Да ничего, — она улыбнулась, — Губную гармошку уронила, полезла доставать, а ты давно стоишь?, — фразу она выстрелила мелодичной скороговоркой и явно не собиралась сбавлять темп, — Ты же тот новенький, который вчера приехал? А как тебя зовут?

— Семен.

— А меня Мику зовут. Нет, честно-честно! Никто не верит, а меня правда так зовут. Просто у меня мама из Японии. Папа с ней познакомился, когда строил там… Ну, то есть не строил — он у меня советский инженер… Короче, атомную станцию! Или плотину… Или мост… Ну, неважно!...

Потерявшись в обрушенном на меня словесном потоке, я, рассеянно кивая, разглядывал её: примерно моего нынешнего возраста, на полголовы ниже меня, бирюзовые волосы нереальной длины, собранные в два хвоста, удерживаемые большими заколками с черно-розовыми лентами. Эти хвосты словно плыли в воздухе в такт её движениям, гипнотизируя. Большие, широко распахнутые глаза цвета морской волны. Миловидное личико, с тонкими азиатскими чертами. Точеная фигурка… Где я мог её видеть? Вдруг меня пронзила догадка, я выставил перед собой ладонь.

— А?, — она прервала свой рассказ и вопросительно смотрела на меня.

— Мику?

— Да!, — она быстро закивала, отчего хвосты волос опять поплыли в воздухе.

— Хатсуне?

— Да!, — еще более радостно сказала она, сложив ладошки у щеки и наклонив голову.

— Вокалоид?

Она распахнула глаза и порозовев, прижала ладошку ко рту:

— Ты знаешь про Вокалоид?!

— Косплеерша?

Мику нахмурилась:

— Косплеерша чего?

— Ну… Хатсуне Мику… Вокалоида…

Она ткнула себя большим пальцем в грудь и отчеканила по словам:

— Я Хатсуне Мику! У меня в паспорте так и записано! Я — одна из вокалоидов!

Меня снова замутило. Конечно, я вчера во сне пообещал Юле принимать всё происходящее, как должное, но всему же есть предел… Голова закружилась и картинка перед глазами поплыла, теряя краски и темнея по краям, оставляя только по центру размытую обесцвеченную картинку. Холодный липкий пот заструился по спине. Происходящее больше было похоже на какой-то сон с температурой под 40 или наркотический бред... Гендо, вокалоиды во плоти... Может всё-таки сдаться Виоле?... Я завалился на пол…

— Семен! Семен, тебе плохо?

Я закрыл глаза, не отвечая, в ожидании, когда сознание оставит меня, как вдруг почувствовал на ухе тонкие пальчики и… боль взорвала голову…

— Аааааааа!!!, — заорал я подскакивая и хватаясь за ухо.

— Семен, не кричи, — Мику сидела напротив меня, подогнув под себя ноги, — как еще я могла быстро привести тебя в сознание? Ты на солнце перегрелся, да? Тепловой удар?

— Ты… Ты что сделала?!

— Я… знаю некоторые точки на теле человека… Типа как акупунктура… Понимаешь?

Я поднялся на ноги. Несколько раз глубоко вздохнул. Надо разбираться:

— Так, расскажи-ка мне свою версию про вокалоид?

— Вокалоид? У нас, в Японии, есть компания, занимающаяся производством и раскруткой шоу и исполнителей, я была сама по себе, с детства занималась музыкой, выступала на школьных и местных фестивалях с песнями собственного сочинения, а ещё у нас есть национальное шоу для молодых исполнителей, которое как раз проводит Криптон Медиа и вот я как раз выступила на местном фестивале, ко мне подошли агенты Криптон и предложили участвовать в их шоу, только я не была уверена, что меня возьмут, но мама уговорила меня попробовать, а шоу даже по телевидению показывают, это как у вас “Утренняя почта” или “Утренняя звезда”, а у нас оно называ...

— Мику, стой! Я в целом понял, ты пошла на шоу и, видимо его выиграла, так?

— Да, а потом нас...

— Стоп. Давай про Вокалоид.

Мику грустно вздохнула, поджав губы и опустив глаза:

— Я тараторю, да?

— Просто давно со мной так много никто не разговаривал, я отвык, постарайся не отвлекаться от основной мысли рассказа, — я попытался улыбнуться, — А про шоу ты мне в следующий раз расскажешь, договорились?

— Так ты ещё придёшь?, — Мику расплылась в улыбке, поднимая взгляд на меня.

— …Не понял?

— Ну…, — она опять погрустнела, — Здесь все от меня сбегают... Алиса только за гитарой заходит.

— Так ты одна в клубе?

— Да…

— Я приду, если ты не против.

— Ну конечно заходи, может и в клуб запишешься? А ты на чем нибудь играешь? Или может поёшь? У тебя такой голос красивый... А я на всех инструментах играть умею и тебя могу нау...

Как только я хотел ее притормозить, Мику, снова разогнавшись, внезапно оборвала себя на полуслове и, прикрыв глаза, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов:

— Да… Вокалоид… Из финалистов шоу Криптон сделал проект, назвав его Вокалоид, создав нам сценические образы, программу, костюмы, аранжировки… В общем, полностью шоу…

— Хорошо… Я понял…, — я порылся в карманах и достал смятую бумажку, — Подпишешь обходной?

— Давай, — Мику нашла ручку и оставила на листке пару иероглифов, — Так что ты думаешь, насчет вступления в клуб?

— Да знаешь, — я почесал голову. Музыкальный клуб казался не самым плохим вариантом, тем более с такой необычной и симпатичной руководительницей, — Я согласен, записывай.

— Да!, — захлопала в ладоши Мику, — Arigato! Ima wa hitori janai.

— Аригато я понял, а дальше?

— Я… Я очень тебе благодарна..., — Мику слегка покраснела и протянула мне разлинованный журнал, в котором было выведено:

“ II смена. 1989 “

1. Мику Хатсуне, 1-й отр……………ミク

2.

Мику вопросительно посмотрела на меня:

— Семен Персунов, первый отряд.

Она старательно вывела мои имя и фамилию в журнале, подождала, пока я распишусь и отложив журнал, полезла в нагрудный карман:

— А у нас подпись почти не используют, пользуются личными штампами, а здесь я даже не знала, как мне расписаться, по-этому просто пишу свое имя катаканой, — она достала связку ключей с такой же, как у меня, алюминиевой биркой с номером “13”, отцепила один из ключей и протянула мне.

— Ключик от твоего домика? В гости приглашаешь?, — я протянул руку, глядя Мику в глаза.

Она залилась краской и дернулась, отвернувшись, ключик со звоном улетел под рояль:

— Baka… Это от клуба… У нас, когда ты даешь ключ от своего дома, ты впускаешь человека в свой близкий круг, всё равно, что предложение руки и сердца…

— Настала моя очередь краснеть… Мику опять полезла под рояль:

— Стой!, — я, опережая её, нырнул под рояль, чтобы не стать свидетелем очередного случайного стриптиза. Взял ключ и выбравшись, прицепил его к своей связке.

— Так на чем ты будешь играть?, — спросила Мику.

Нас прервал звук горна, исполняющий “Бери ложку, бери хлеб”:

— Обед?, — Мику кивнула,

— Давай после разберемся, кто на чем играть будет.

Мы вышли из клуба и двинулись в сторону столовой, куда со всех сторон лагеря стекались пионеры. На крыльце, я был остановлен вожатой:

— Персунов!

— Да?

— Обходной заполнил?

— Так точно, — я протянул ей листок. Она пробежалась глазами по нему и удовлетворенно кивнув, спрятала к себе в карман.

— Куда записался?

— Музклуб.

— Любишь музыку?

— Да.

— На чем играешь?

— Пока ни на чем. Может научусь... Я пойду?

— Да-да, проходи…

В столовой стоял гвалт. Кое-как пробившись к раздаче и взяв поднос, я развернулся, в поисках свободного столика. Нашёл место напротив какого-то пионера из младшего отряда, уточнил свободно ли и сел, приступив к трапезе. Помешал ложкой суп и, отставив его в сторону, принялся за второе. Пионер, сидевший напротив меня, посмотрел мне за спину, вскочил и, не доев до конца, залпом выпил компот и, подхватив поднос, убежал. Я обернулся — ко мне подходила Алиса. Грохнув подносом о стол, она уселась напротив и, пристально посмотрев на меня, взяла ложку и улыбнулась:

— Приятного аппетита, тормоз…

— Двачевская!, — голос Ольги Дмитриевны из-за спины заставил нас с Алисой подпрыгнуть, — Ты во что форму превратила!? Быстро вышла и привела форму в порядок!

Алиса, на удивление, не стала спорить, лишь, скривившись, поднялась и пошла к выходу. Я посмотрел на оставленный ей обед, на входную дверь… Тормоз значит? Какой великолепный шанс на отмщение мне предоставила судьба…

Хотя… Отвечать на ее шутки подобными… Мне уже далеко не 16 лет. Пошутила и пошутила, от меня не убудет…

Спустя минуту, Алиса, уже в нормально одетой форме, снова плюхнулась напротив.

Обед прошел в молчании. Я старательно смотрел куда угодно, только не на рыжую, которая, казалось, наоборот, буравила меня взглядом. Даже ставя поднос на стол грязной посуды и выходя из столовой, я чувствовал спиной Алисин взгляд.

Добравшись до своего домика, завалился на кровать. Спать не хотелось, делать было решительно нечего. Надо было хотя бы книжку взять в библиотеке…

— Семён, ты здесь?, — Вожатая заявилась с проверкой.

— Да Ольга Дмитриевна.

— Хорошо…

Оставшись наедине сам с собой и прикрыв глаза, я почувствовал небольшое облегчение — после стольких лет, проведенных в одиночестве, любые социальные взаимодействия давались мне с большим трудом, а общение с таким количеством людей оказалось особенно изнуряющим...

Из полудремы меня выдернул звук горна. Потянувшись, встал, закрыл домик и направился в столовую. Получив порцию, развернулся и оглядел зал. Заприметив свободное местечко, сел напротив Мику.

— Итадакимас

— Мику на секунду прекратив жевать, ответила сдержанным наклоном головы.

— После полдника в клуб?

— Мику наконец прожевала и проглотила кусок сдобной булки:

— Конечно-конечно! Ты правда придёшь?

— Я же записался.

— Да! Точно! Хорошо, тогда приходи сразу после полдника, мы сможем поиграть, но если ты не умеешь — то ничего страшного, ты можешь послушать, а я поиграю или спою…

Мику снова утопила меня в словесном цунами. До конца полдника я так и не смог вставить ни слова. Закончив и помахав все ещё что-то болтающей Мику, я вышел из столовой. В клуб я всегда успею, может пройтись до библиотеки и разжиться книжкой?

— Привет, Семён, о чем задумался?, — Славя появилась рядом, совершенно незаметно, и улыбалась, теребя свою косу.

— Да я… Так, ни о чем…

— Мы вчера вечером говорили, по поводу стирки твоих вещей. Я сейчас на складе буду, если хочешь — можешь занести.

— А… Да… Спасибо…

— Ну пока.

Славя развернулась и ушла в сторону склада.

Удивительный человек, сама напомнила про прачечную, о которой, естественно, я бы вспомнил, одевая свои вещи перед выездом… А кстати, когда выезд?... Надо будет спросить… Размышляя обо всем этом, я дошел до домика, взял джинсы, футболку и направился на склад:

— Славя, я пришел!, — тишина была мне ответом. Я пошел между полок, — Славя!

В проход передо мной, высунулась Славя, запыхавшаяся, растрёпанная:

— Ой! Семён! Погоди, я сейчас!, — она скрылась за стеллажом.

— Тебе помочь?, — я сделал ещё шаг вперёд.

— Нет!, — крикнула Славя, снова высунувшись. Она раскраснелась, глаза бегали, на лбу, в свете висящей над ее головой лампы, блестела испарина.

Да что там у неё происходит?

Хотя… В любом случае, это не мое дело. Я вернулся ко входу, ожидая ее у стола.

Спустя пару минут, Славя подошла, приняла у меня вещи, бросив их в холщовый мешок, затянула тот бечевкой, с прикрепленной на ней дощечкой с каким-то номером. Открыла гроссбух и вписала в него номер дощечки и напротив — Персунов С., 1 отр.:

— Послезавтра будет готово. Или меня поймаешь, или, если я не забуду, я тебе занесу в домик.

— Спасибо... Подожди, а до отъезда успеют постирать?

— В воскресенье же уезжаем, сегодня — вторник, послезавтра — это четверг, Сём, — она улыбнулась.

— А... Ну да..., — я сделал вид что запутался в днях, — Спасибо Славя, что напомнила про стирку, я бы вспомнил только перед выездом, ты мне очень помогла.

Славя улыбнулась:

— Я вообще люблю помогать окружающим. В помощницы вожатой записалась. Дома, как старшая, родителям с младшими помогаю и по хозяйству…

— Не устаешь?

— Нет, меня наоборот, как будто заряжает энергией.

— Отдыхать-то тоже надо

— Да я не перетруждаюсь, но за заботу спасибо. Ты сейчас куда?

— Да хотел в библиотеку за книжкой заглянуть

— Ну увидимся тогда, — Славя помахала мне рукой и зашагала по дорожке в сторону площади.

Я же направился в библиотеку. Зашёл внутрь, придержав дверь. У стола библиотекаря стояла Лена, я поздоровался:

— Добрый день, а я за книжкой.

Они с Женей синхронно повернулись в мою сторону. Лена судорожно кивнула и, схватив со стола какую-то книгу, скрылась за дверью кружка рисования

— Что брать будешь?, — Женя скрестила руки на груди.

— Да не знаю, что-нибудь в тихий час почитать…

— Жанр, автор?

— На твой вкус.

Она прищурилась, изучающе разглядывая меня несколько секунд. Повернулась к стоящему рядом стеллажу, поводила пальцем по корешкам книг и вытащила одну, кладя передо мной на стол:

— Вот, Данте, “Божественная комедия”

Я скривился

— Я от бессонницы не страдаю...

— Тогда скажи жанр или автора.

— Ладно, давай Данте...

— Так, книгу не мять, страницы не вырывать, в книжке не рисовать, понятно?

— Да.

Женя воевала с ящиком картотеки, который ни в какую не хотел выдвигаться.

Я ждал, листая книжку.

Грохнула дверь. я повернулся. На пороге стоял Электроник:

— Эээ… Ааа… Я…

— Что ты там мычишь? Я сколько раз вас просила мне картотеку починить?, — Женя развернулась.

— Ааа... Нуу…

— Ой, иди уже…, — она махнула рукой и наконец выдернула ящик. Электроник вздохнул и вышел из библиотеки.

— Что это с ним?, — я повернулся к Жене.

Она, заполнила карточку, вложила ее в читательский билет и пожала плечами:

— Не знаю. Всю смену ходит, мычит чего-то. То книжку возьмёт, то просто придёт… Вот твоя книга, если ты закончил, то я не задерживаю.

— И тебе не хворать, — я вышел на улицу.

Добрался до домика, оставил книжку и уже было собирался пойти в музыкальный клуб, как горн возвестил об ужине. Значит посещение клуба придется отложить.

На входе в столовую толпились пионеры. Дождавшись своей очереди и получив порцию, я сел рядом с Мику:

— Итадакимас.

Она молча взглянула на меня, фыркнула, кивнула и продолжила есть. Молча. Явно было что-то не так. Я отложил вилку и уставился на Мику:

— Мику?

Она упорно продолжала молча жевать, уставившись в тарелку.

— Мику, всё в порядке?

Тишина…

— Мику, ты на меня за что-то обиделась?

Мику отложила вилку и подняла на меня взгляд:

— Семён, я очень не люблю необязательных людей. Ты обещал после полдника прийти в клуб, я пришла — тебя нет, я просидела все время до ужина, но ты так и не появился. Ты мог сразу сказать, что не придешь.

— Я честно хотел прийти, но сначала на склад ходил, потом в библиотеку.

— Да-да, делай что хочешь, ты не обязан передо мной отчитываться…, — она помахала рукой и вернулась к еде.

Остаток ужина прошел в тягостном молчании. После ужина надо обязательно зайти к Мику, она и так все время сидит одна... Я дождался, пока она доест и перехватил ее на крыльце столовой:

— Ну, в клуб?

— Как хочешь…

— Ты сейчас в клуб?

— А куда мне ещё идти…

Мику вздохнула, ссутулилась, спустилась с крыльца и пошла по центральной дорожке в сторону клубов, я пристроился рядом, не зная, как начать разговор. За площадью, нас догнали кибернетики:

— О! Семён! Мы доделали будильник, надо подключить и показать, как он работает, — Шурик поправил очки, — Необходимо только забрать его из клуба. Мы сейчас можем зайти к тебе в домик?

— Да, конечно. Спасибо парни.

Я остановился на развилке, ведущей к музыкальному клубу, кибернетики ушли дальше. Мику, взглянув на меня, вздохнула и повернула в сторону музклуба.

— Мику, подожди!, — я сделал несколько шагов и схватил ее за руку, — Что ты там будешь опять одна сидеть? Пойдем пройдемся до меня, а потом уже в клуб?

— Семен, ты не обязан меня развлекать, — Мику выдернула руку, — Я спокойно посижу в клубе.

— Ты хочешь опять одна сидеть в клубе или пройтись в компании?

— ...

— Я приглашаю тебя на прогулку, с посещением моего домика и произвольной дальнейшей программой, — я чуть поклонился, заложив левую руку за спину.

Мику сделала вид, что раздумывает, подняв взгляд в небо и постукивая указательным пальцем себя по подбородку:

— Что ж, так и быть, на первый раз прощаю, — она взяла меня под руку, — Идем!

Я дернулся было освободиться, но быстро совладал с собой, позволяя ей держаться за мой локоть. Добравшись до отворотки к моему домику, я остановился. Мику вопросительно посмотрела на меня:

— Нам необходимо дождаться двух ронинов, которые будут сопровождать нас, моя госпожа.

— Семен, прекрати, — захихикала она.

Подошли кибернетики. Электроник озадаченно посмотрел на меня, на Мику, держащую меня под руку, но ничего не сказал. Придя к домику и открыв его, я пропустил всех вперёд и вошёл. Шурик с Электроником полезли под стол в поисках розетки, Мику оглядывалась по сторонам:

— Первый раз у мальчика в комнате…

— Как ощущения?

Она осуждающе посмотрела на меня, покачав головой, вздохнув, и закатив глаза. Шурик вылез из-под стола:

— Так, Семён, смотри.

На столе стоял небольшой ящик, собранный из фанеры, сверху торчали четыре лампы, на которых мигали оранжевым цветом нули. С боков были расположены какие-то кнопки, переключатель с индикаторной лампой. Спереди красовалась большая блестящая красная кнопка, выглядящая настолько вызывающе, что я не смог устоять перед соблазном и нажал её.

— Да, этой кнопкой выключается звонок, — Шурик поправил очки и продолжил, — Зажимаешь эту кнопку, — он показал на кнопку на торце, — Выставляешь время. Переключаешь вот этим переключателем и предыдущей самой кнопкой выставляешь время будильника. Когда светится этот индикатор — включена настройка времени срабатывания будильника. Длительность сигнала..., — он посмотрел на Электроника:

— 27 секунд, — подсказал тот, — 7 повторов. Шурик кивнул и продолжил:

— Будильник работает от сети, поэтому, если отключат свет или ты вынешь его из розетки — все сбросится. Понятно?

Я оглядывал монстра, стоявшего на столе:

— Да, понятно. А будильник можно отключить, чтобы только часы работали?

Кибернетики переглянулись:

— Честно говоря, такой функционал мы не закладывали, не думали что пригодится… Но если надо, мы доработаем…

— Не надо, парни, все нормально, он же мне только до конца недели, лучше скажите, будильник громкий? А то я плохо просыпаюсь…

— Тут динамик стоит, достаточно громко получилось, если надо будет сделать потише, занеси к нам, мы допаяем сопротивление, — подал голос Электроник.

— Давайте сразу время выставим…, — попросил я.

Шурик кивнул, сверился с наручными часами и, понажимав на кнопку, выставил текущее время. Обернулся ко мне:

— Будильник на сколько ставить?

— На 7:30

Шурик набрал нужное время, переключил обратно на часы и встал:

— Все, Семён, пользуйся.

— Спасибо! Я всё ещё не верю, что вы за несколько часов смогли из ничего собрать вот это, — я показал рукой на будильник.

— Я же говорю, записывайся к нам, ещё и не такое сможешь сделать.

— Я уже записался, — я повернулся в сторону Мику, которая с любопытством выглядывала из-за меня, пытаясь рассмотреть будильник.

— Да-да, Семен уже в музклубе…

— Ну ладно, мы пойдем, — Шурик протянул руку

— Спасибо ещё раз, парни, — я по очереди пожал им руки и мы все вышли на улицу. Я закрыл домик, спрятал ключи в карман и обернулся к ожидавшей меня Мику, — Ну что, в клуб?

Она опять взяла меня под руку, я уже даже не попытался вырваться:

— Пойдем…

Дневная жара спала, с реки тянуло свежестью, заходящее солнце окрашивало небо в золото. Мы неспешно шли по дорожке в сторону музклуба. Я покосился на Мику. На удивление молчаливая, но улыбающаяся и довольная, она шла, изредка прищуривая глаза, в которых вспыхивали яркие аквамариновые искорки, когда солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву придорожных кустов, касались их. Я залюбовался, и только когда заметил, как её губы двигаются, до меня дошло, что Мику что-то говорит. Её голос был словно далёкий, мягкий колокольчик, едва доносящийся сквозь пелену моих мыслей:

— Семен, прекрати меня так пристально разглядывать.

— Да я… Ну…

— А ведь я на тебя серьезно обиделась, — Мику вновь затараторила, — Я после полдника пришла, тебя в клубе нет, хотя ты раньше ушел, я села тебя ждать и сидела там одна, как и все время до этого. Я думала, что в лагере буду не одна, не так, как дома, но здесь все то же самое…

— Дома? А почему ты дома одна?

Мы подошли к клубу, я вытянул из кармана ключ и открыл дверь, пропуская Мику первой. Она села на табурет перед роялем, я встал рядом.

— Я — хафу, а японцы очень трепетно относятся к чистоте нации. Тебе ненавязчиво, но постоянно дают понять, что ты человек второго сорта.

— Подожди, ты же вроде знаменитость, звезда?

— Да… У меня есть фанаты, поклонники, но не у меня лично, а у моего сценического образа. А в обычной жизни — я просто школьница-полукровка, почти без друзей и подруг, — она грустно вздохнула, ссутулив плечи.

— А как ты вообще сюда попала?

— Папа уговорил. Он в детстве всегда ездил в пионерские лагеря, ему очень нравилось, говорил, что здесь ко мне будут относиться нормально, что здесь я смогу найти настоящих друзей… Потом я поссорилась в школе с девочкой, мы поругались, почти подрались. Практически все встали на ее сторону. Я в тот же вечер попросила папу отправить меня в лагерь... А здесь все так же. Вначале на меня посмотрели, как на диковинку, даже вроде пытались общаться, а потом запихнули с глаз подальше, в музыкальный клуб, где я до сих пор и сижу. Одна. Со своей музыкой и песнями...

Мику откинула крышку с клавиш и тихо заперебирала клавиши, играя какую-то грустную мелодию. Я потоптался на месте, не зная, что сказать, обошел рояль, зайдя ей за спину, положил ладони на плечи, наклонился к уху и зашептал:

— Теперь не одна…

Мелодия оборвалась. Кожа на ее шее покрылась мурашками. Мику подскочила с табуретки и отпрыгнула в сторону, укоризненно глядя на меня:

— Семен, нельзя же так вторгаться в личное пространство…

— Извини, — я развел руками, — Просто хотел поддержать.

— Ммм…, — Мику нахмурилась

— Обычно я и сам никого не пускаю в свое личное пространство, но для тебя сделал исключение, так что извини еще раз.

— Ладно…, — Мику повела плечами, — Ты играть на чем будешь?

— Может гитара?

Она взяла со стойки акустическую гитару и протянула мне:

— Давай посмотрим твой уровень, чтобы понимать с чего начать.

Пройдя через комнату и усевшись на одно из кресел с откидным сиденьем, которые стояли вдоль стены, попытался вспомнить хоть один аккорд…

Через несколько минут минут моих потуг, Мику, стоявшая передо мной, села на кресло рядом и начала ставить мне пальцы на грифе:

— Вот, это Am, это G, это D. Семен, ты же вообще не умеешь играть.

— Ну почему, — возразил я и коряво сыграл на одной струне “В траве сидел кузнечик”, сбившись раза три.

— Ааа… Хватит!, — Мику схватилась за голову, — Дай сюда инструмент. Смотри.

Она сыграла какую-то простенькую мелодию и передала гитару мне:

— Повтори…

Через несколько десятков неудачных попыток, Мику забрала у меня гитару:

— Семен, может тебе правда в другой кружок записаться? Я до конца смены не смогу тебя чему-то научить…

— Нет, учи меня, ты хотела моего общества — теперь не жалуйся, — я скрестил руки на груди и картинно надул губы.

Мику рассмеялась:

— Хорошо, но можно на сегодня мы закончим?

— По домам?

— Я бы прошлась ещё, если ты не возражаешь?, — она взглянула на часы, висящие на стене, — Время до отбоя ещё есть.

— Не возражаю, — я встал с кресла и открыл дверь, ожидая, пока Мику поставит гитару обратно в стойку. Закрыл дверь, убрал ключ в карман и повернулся к Мику, отставляя согнутый локоть, — Куда пойдём?

Она посмотрела на мой локоть, захихикала, беря меня под руку:

— А что там про личное пространство?

— Я же сказал, для тебя сделал исключение… Так куда мы идём?

— Да просто кружок по лагерю, тут есть прямая тропинка к моему домику, но…

— Ни слова больше.

На лагерь опустились густые сумерки. За пределами освещенных дорожек царила темнота. На небе виднелись первые звёзды. Мику прекратила тараторить и шла, рассказывая о себе, о своей жизни в Японии, о приезде в СССР, как ее принимали в пионеры… Я отмалчивался, стараясь больше спрашивать, давая обтекаемые ответы на задаваемые мне вопросы...

Пройдя через площадь, свернули налево и вскоре оказались у домика за номером “13”:

— Спасибо Сеня, — Мику чуть поклонилась.

— Да не за что. Тебе спасибо, что взялась меня учить, несмотря на мою абсолютную бесперспективность

— Что ты!, — она замахала руками, — Мне не сложно.

— А кто советовал мне сменить клуб?, — я прищурился.

— Baka!, — она надулась, — Во-первых, мне, приятно твое общество. Во-вторых, если я начну тебя учить всерьез, то ты сбежишь... Так что. Приходи завтра. Спасибо. Спокойной ночи, — протараторила Мику и одним прыжком оказалась на крыльце, притормозила на мгновение, кинула на меня мимолетный взгляд и исчезла за дверью.

— А?..., — спросил я у закрытой двери.

Постоял немного, засунув руки в карманы и покачиваясь на пятках. Развернулся и побрел к себе, раздумывая. Я прекрасно понимаю, что Мику чувствует, с той лишь разницей, что я погрузился в это одиночество по собственной воле, а она — по воле социума. Она, считай, всю жизнь, борется с непониманием и отторжением, с презрительными взглядами и шепотом за спиной, тем не менее, не закрылась в раковине, как я, а наоборот, несет свою улыбку людям, выступает, поет... И в то же время, настолько одинока, что готова общаться с любым, кто не сбежит от неё, даже с таким, как я... На безрыбье, как говорится… Конечно, когда появится кто-то, кто искренне будет готов принять её боль и избавить от одиночества, она, оставит меня. Я для неё — лишь временное утешение, дежурная жилетка, в которую можно поплакаться, пока не найдётся кто-то «настоящий». Но мне не привыкать быть тем, кто остаётся в стороне. Я ничего не потеряю... наверное. Это, конечно, не повод вести себя как остальные, отталкивать её и убегать, и... В её взгляде, в её голосе, есть что-то, что трогает меня, но... Я должен держать дистанцию, между нами, к сожалению, пропасть…

Погруженный в мрачные мысли, я миновал площадь, вышел на свою “улицу”...

— Персунов!, — меня догоняла вожатая, — почему ещё не в домике?

— Как раз иду туда, Ольга Дмитриевна.

Она поравнялась со мной, пошла рядом:

— Ну как, Семён, все посмотрел?

— На пляже и на сцене пока не удалось побывать, а так вроде уже везде.

— На пляже завтра побываешь, у нас будет день Нептуна для младших отрядов, а на сцене, наверное на прощальном концерте только… Как тебе в лагере?

— Нормально…

— Что-то ты приуныл, Семен, случилось чего?

— Нет, все нормально, мои личные тараканы…

Вожатая похлопала меня по плечу:

— Не унывай… Вон твой домик, завтра чтобы без опозданий, понятно?

— Да-да, мне кибернетики будильник сделали. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

В домике, я разделся и завалился на кровать, уставившись в потолок. Чертовски насыщенный день… За 2 дня количество людей, с кем мне пришлось познакомиться и пообщаться, превысило количество за предыдущие 2 года. Столько событий, столько эмоций… И словно хочется стать ближе к окружающим, но чем ближе я подхожу, тем сильнее чувствую эту непреодолимую пропасть. Она тянется между мной и всеми остальными, с каждым днём становясь только шире. Как бы я не хотел, чтобы она исчезла, не будет этого чудесного момента. Реальность неизбежно вернёт меня к тому, что сам я не смогу ее преодолеть…

Я закрыл глаза, мгновенно проваливаясь в сон.

* * *

А, kuso! — Восклицание, ругательство, аналогичное русскому "бл@дь!"

Arigato! Ima wa hitori janai. — Спасибо! Теперь я не одинока.

Baka — Дурак.