Общак Гитлерюгенда (джен)

Не успел погаснуть последний фонарь, как Подколёдный был во дворе дома Ильина. Дабы не палиться, свою машину он оставил дома и добрался на метро.

— Так, и как же мне за ними шпионить? — облокотившись на машину Ильина, задумался прокурор

Погрузившись в свои мысли, Подколёдный потянул руку, и дверь багажника неожиданно открылась.

— Какое легкомыслие — оставить незапертым багажник! — возмутился он

И тут Подколёдный придумал, что делать. Убедившись, что рядом никого нет, он залез в багажник, закрыл дверь и завернулся в лежавшее в багажнике одеяло.

В шесть часов из подъезда вышли прокуроры. Они загрузили вещи и поехали.

— Повезло нам, Паш — сказал Белоногов — Все ещё спят, пробок нет.

— Согласен, Дим — ответил Ильин — Дай, что ли, радио включу. Так побыстрее взбодримся.

Тут заиграла песня.

Я тебя бум-бум-бум, ты меня бум-бум-бум

— Это чего ещё за дребедень? — возмутился Белоногов

— А такое, увы, сейчас в моде — сказал Ильин

Он переключил радиостанцию и попал на Высоцкого.

Вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре

Бодрость духа, грация и пластика

— О, вот это хорошая песня — улыбнулся Белоногов

— Вот кого надо почаще крутить — согласился Ильин

И друзья запели: "Общеукрепляющая, утром отрезвляющая, если жив пока ещё, гимнастика".

Лежавший в багажнике Подколёдный зажал между зубами краешек одеяла, чтобы не подпеть.

Через три часа прокуроры приехали на место.

— Вот и доехали — вдыхая свежий воздух, сказал Ильин

— Красивая природа — Белоногов осмотрел окрестности

— Так, сейчас ставим палатку — проворковал Ильин

— А потом купаться — добавил Белоногов

Тем временем в лагере...

Недалеко от футбольного поля сидели четверо подростков: высокий озорной черноволосый юноша, рыжеволосая девчушка в очках, крепкий мальчик с тёмно-русыми волосами и блондиночка в розовом платье.

— Гриш, ну когда ты уже дашь нам поиграть? — спрашивала рыженькая

— Да, ты ещё вчера обещал — добавил шатен

— Ок, ждите — сказал брюнет и пошёл к себе в палату.

— Ох, ребят, мне бы эту игру — мечтательно промурлыкала блондинка

— А плюшевые птицы тебя уже не устраивают, Юль? — спросила рыжая

В эту же секунду показался Гриша. Вид у него был взволнованный.

— Ребята, у меня игру украли — прошептал он

— А ты точно хорошо искал? — с тревогой уточнил русоволосый Никита.

— Да чего искать, всё время в чемодане лежала, под полотенцем… Я же её не доставал с тех пор, как отец мне подарки привёз.

— Значит, свистнули… — нахмурилась вторая девочка — Наташа. — Как кошелёк позавчера у Светки.

— Тогда кто это? — приоткрыв рот, прошептала Юля.

— Так самое хреновое, что кто угодно. В нашу палату даже девчонки днём заходят. Вот хотя бы Разина, — Гриша мрачно кивнул в сторону Зинки, дефилировавшей мимо в коротких чёрных шортиках, из которых, как две зубочистки, торчали её тощие ноги. Выглядело это смешно, если не сказать — жалко, однако Зина этого не замечала и самодовольно именовала себя модным эпитетом «стройняшка». — Эй, Зинка, ты в нашу палату сегодня не заглядывала?

— А чего я там забыла? — торопливо огрызнулась та. — Я ж не фетишистка, чтобы у пацанов носки тырить.

— А не видела, чтобы туда кто-то заходил?

— Не, точно, псих! — Разина пронзительно захихикала. — Совсем на этом деле рехнулся! Поищи какую-нибудь уродину прыщавую, а мне некогда! — и побежала на баскетбольную площадку, где её уже ждали Игнат и Ленка.

— Кто тут первый о фетишизме заговорил, — прокомментировала ей вслед Наташа.

— Вот что, — Никита встал. — Надо вожатой сказать. А ещё лучше Виктории Богдановне.

Лагерному сторожу Егору Трофимычу уже минуло девяносто, но выглядел он крепким и держался бодро. У него была седая окладистая борода и лукавые серые глаза, окружённые морщинками, а на лацкане ветровки поблёскивал неизменный значок ворошиловского стрелка. Дети уважали его больше, чем всех воспитателей и вожатых, и днём старик ни на минуту, пожалуй, не оставался один. Вот и сейчас, окружённый стайкой малышей лет по девяти-десяти, он сидел в саду под яблоней и, неторопливо выстругивая биту для городков, рассказывал:

— … А с нами был один парнишка из второго батальона — тоже, как я, совсем молодой. Фамилию не помню, а прозвище у него было Пашка-городошник. До войны он в эти самые городки всех сверстников в колхозе обыгрывал, — тут Трофимыч поднял уже наполовину обструганную биту. — И вот идут на нас немцы, а патронов-то у нас на троих — кот наплакал, да и граната всего одна осталась. Вот тут Пашка и говорит: «Товарищ лейтенант, я их остановлю». Выбежал он на взгорок — немцы, понятно, за автоматы — хвать гранату и прямо в самую серёдку толпы кинул! Немцы и разбежаться не успели… Вот вам и Пашка-городошник!

Ребята слушали рассказ с разинутыми ртами.

— Дедушка Егор, — наконец спросил розовощёкий пацанёнок, — а наши фашистов всех-всех победили? Насовсем?

— Победить-то победили, — вздохнул сторож, — да вот сейчас эта нечисть опять откуда-то повылезла… Только по-другому себя называет, чтоб сразу не погнали поганой метлой.

По тропинке между яблонь подошла заведующая лагерем Даниленко Виктория Богдановна — ладная, полнотелая женщина с кудрявыми светлыми волосами, сколотыми на затылке «крабом».

— Непорядок у нас, Егор Трофимыч, — вздохнула она. — Опять пропажа. Точно не мог никто посторонний в сад пробраться?

— Да кому сюда надо? — ответил старик. — Деревенским, что ли? Так далеко деревня. Я вечером ещё раз забор обойду — может, где доски отстали…

— Виктория Богдановна! — послышался крик вожатой Ани. — Большаков приехал!

— Ещё и палатка! — заскулил в багажнике Подколёдный. — Это же три часа, не меньше!..

Дело в том, что некая часть организма младшего советника юстиции уже весьма отчётливо о себе напоминала. Точнее, даже две части. И если с желудком ещё можно было хоть как-то договориться, то та, что было пониже желудка, уже не признавала никаких компромиссов.

Однако со времён первого и единственного похода Подколёдного (в восьмом классе, когда на третий день по единодушному решению пионерского отряда его отправили домой на электричке) прогресс шагнул далеко вперёд. Ильин и Белоногов распаковали палатку, потянули с двух сторон за шнурки — и над полянкой вырос нарядный оранжевый домик.

— Цивилизация! — одобрил Ильин. — Мангал потом соберём.

— Поторапливайся! — Белоногов расстегнул рубашку. — Кто последний, тот заберёт себе первую проверку!

Друзья разделись и спустились к воде.

— Тёплая какая, — Ильин попробовал ногой воду. — Как в тропиках. А пираньи тут часом не живут?

— Не боись, — хмыкнул Белоногов. — Я их сам съем! Мы в детстве таких пираний на прутиках над костром жарили. Да с печёной картошечкой, м-м-м… — Он блаженно зажмурился и упустил тот момент, когда Ильин обрызгал его водой. — Пашка, ты чем думаешь?

— Кто-то что-то говорил насчёт проверки! — расхохотался Ильин.

— Ну, я тебя…! — завопил Белоногов и бросился за товарищем.

— Снять бы вас на телефон, — бухтел себе под нос Подколодный, выбираясь из багажника, — да показать, чтоб совестно было… — Он огляделся по сторонам и рысью припустил в направлении ближайшего орешника.

Через минуту берег огласился таким невиданным воплем, что Ильин и Белоногов в два прыжка выскочили на сушу.

— Это что? — близоруко огляделся Дмитрий Сергеевич. — Тебе Сашка новый звонок поставил?

— Я бы ему за такие шуточки уши надрал, — фыркнул Ильин. — Это там, в орешнике.

— Лось, что ли?

— Лоси осенью ревут, — обеспокоенно возразил Ильин. — Больше на ишака похоже.

И тут прямо на них из кустов вывалился Подколодный со спущенными штанами.

— Какого лешего? — не сговариваясь, выпалили прокуроры.

— А-а! Больно! — не своим голосом завывал Подколодный.

Друзья заглянули в кусты и тут же поняли, что стало причиной такого ишачьего концерта. Во всём лесу Подколёдный ухитрился выбрать для своих естественных нужд громадный муравейник.

— Владимир Анатольевич, как Вы здесь оказались? — удивился Ильин

— Решил за вами проследить! — прыгая на месте, ответил Подколёдный — А то натворите дел... Блин, больно!

— Только этого нам не хватало... — понурил голову Белоногов — Паш, чего делать-то будем?

— Даже не знаю, Дим... — задумался Ильин — Давай сначала поможем бедолаге, а там посмотрим.

— Что верно, то верно — согласился Белоногов — Владимир Анатольевич, Вам помощь нужна?

— Неужели не видно! — провопил Подколёдный

Ильин взял ведро и набрал в него воды.

— Владимир Анатольевич, опустите свою пятую точку в ведро с водой — поможет.

— Ни за что! — заверещал Подколёдный — Она у вас не дистиллированная!

— Ну уж извините, у нас не цивилизация — еле сдерживая смех, сказал Белоногов — Хотя, если Вам больше нравится ходить с зудящим от укусов задом...

— Ну уж нет! — взвыл Подколёдный

Действительно, после того, как пострадавший прокурор опустил свои ягодицы в ведро, ему заметно полегчало.

— А теперь, слушайте нас, Владимир Анатольевич — начал Белоногов — Мы тут с Пашкой посовещались по поводу того, что же нам с Вами делать. И решили — мы готовы оставить Вас здесь.

— Но при одном условии — продолжил Ильин — Если Вы не будете нас доставать. Иначе мы с Димкой отправим Вас домой. Вы нас поняли?

От злость и негодования у Подколёдного аж задёргалась губа. Как это — ему ставят условия?! Но делать было нечего.

— Понял — буркнул он

К территории лагеря подъехал вишнёвый "Лексус", из которого вышел солидный крепкий мужчина средних лет в дорогом костюме. Даниленко вышла ему навстречу.

— Здравствуйте, Руслан Дмитриевич. Мы так рады Вас видеть.

— И Вам не хворать, Виктория Богданова — Большаков поздоровался с заведующей — Как там дела в лагере?

— Всё хорошо, никаких происшествий. Дети все довольны — ответила Даниленко

О краже она решила пока не говорить, попробовав для начала разобраться самой.

— А как там мой сорванец поживает? Могу я его увидеть? — спросил Большаков

— Лёшку-то? Конечно, сейчас позову.

Дождавшись, пока Даниленко отойдёт, Большаков засунул голову в машину и проверил лежавшую там барсетку.

— Ну вот и договорились — улыбнулся Ильин — Ну, чем теперь займёмся?

— Чего-то мне есть так захотелось — Белоногов погладил себя по животу — Давайте так, мы с Пашкой соберём мангал, а Вы, Владимир Анатольевич, можете пока собрать дрова.

— Пусть будет так — Подколёдный с важным видом вскинул голову — Я покажу, что такое походная жизнь.

Он встал и пошёл вглубь леса.

Прокуроры, хихикая, стали собирать мангал.

— Помнишь, Паш, как я с ним тогда возился, а ты взял и и скомуниздил его? — улыбаясь, сказал Белоногов

— Такое не забыть — рассмеялася Ильин — Интересно, справится ли наш подколодный?

Под одной из берёз собрались Игнат, Денис, Ленка и Зинка. Дело в том, что именно в дупле этого дерева они спрятали свой общак, и сейчас они его достали, чтобы пересчитать собранные деньги.

— Я же говорил, что получить бабло в лагере нам не составит никакого труда — сказал Игнат

— Да, не думала, что всё будет чики-пики — проворковала Ленка.

На ней были джинсовая мини-юбка и микроскопический топик (на все вопросы по поводу столь вульгарного вида девочка отвечала, что ей жарко). Благодаря этому прикиду стало ясно, что пупок девушки проколот, а на правой стороне живота виднелась татуировка в виде свастики.

— Осталось нам ещё игру на вокзале загнать — сказала Зинка

— Вот завтра во время тихого часа мы это и сделаем — ответил Игнат

— Кстати, народ, я вот чего вспомнил — начал рассказ Денис — Дело в том, что я видел, как в лесу припарковалась машина с двумя кренделями. Один такой толстый, а второй бородатый.

— А ещё сегодня к территории лагеря подъехала дорогая тачка, а внутри лежала барсетка с баблом — добавил Игнат

— Во, будет чем поживиться! — обрадованно воскликнула Зинка

— Ага! Обворуем и тех, и других ночью, пока все спят — сказала Лена

Порешив на этом, ребята пошли на обед.

Подколёдный не появлялся подозрительно долго. За это время Ильин успел собрать и разжечь мангал, а Белоногов нанизал на все шампуры куски свинины вперемешку с луком, хлебом и помидорами. Положив мясо на угли, друзья присели передохнуть и только тут заметили отсутствие незваного гостя.

— Куда это он запропал? — удивился Белоногов.

— Небось в город пешком подался, — зевнул Ильин. — Надеюсь, его в лесу никто не сожрёт.

— А сожрёт — мы плакать не станем, — Белоногов встал, чтобы перевернуть шпажки с шипящим шашлыком.

И тут из машины Ильина донеслось тоненькое, но отчётливое урчанье.

— Это ещё кто? — Ильин даже подпрыгнул. — Не дай бог, второй Подколодный!

— Хуже уже не будет, — философически прокомментировал Белоногов, облизывая пальцы.

Ильин приоткрыл дверь и вдруг покатился со смеху:

— Димка, смотри! Ну ни фига себе сюрприз!

Из рюкзака, лежащего на заднем сиденье, высунулась мохнатая серая мордочка с острыми ушами и смешной бородой. Мордочка зевнула, разинув маленькую розовую пасть, и приветливо тявкнула.

— Белка! — захохотал подбежавший Белоногов. — И ты здесь!

— Я её не звал, — пробормотал Ильин, — она сама в мой рюкзак забралась…

— Да чего ты оправдываешься, — Белоногов вытащил Белку из рюкзака и взял на руки, — с ней веселее. К тому же, подозреваю, Подколодный ох и не любит собак…

А Подколёдный в это время брёл по лесу в поисках хвороста. Однако сколько он ни таращился по сторонам, но аккуратных коричневых палочек, которые он представлял себе по рисункам в книгах, поблизости не валялось. Ветки в основном были кривые, серые, да ещё и не слишком чистые.

— Ну нашли куда приехать, — бурчал он себе под нос, — даже хворост здесь не растёт… А я из-за вас помирай с голоду!

Оглядевшись ещё раз, он вдруг заметил в стороне от дороги круглую полянку, поросшую каким-то кустарничком. Подойдя поближе, горе-прокурор увидел, что кустарнички усеяны ягодами — мелкими зелёными, а кое-где и крупными сизыми.

Даже Подколёдный, чей единственный поход в лес продлился три дня, знал, что такое черника (хотя и видел её главным образом в стаканах на базаре, а чаще в банках с маминым вареньем). И уж, конечно, знал её вкус.

— Всё равно нормального обеда не получится, — проворчал он, сорвал горсть ягод и запихал в рот. — Вкусно!

На минутку мелькнула мысль об Ильине и Белоногове, но Подколёдный тут же отмахнулся от неё.

— Ещё чего, — бурчал он, набивая рот ягодами — спелыми и неспелыми, без разбору, — Белоногов всю эту полянку сожрёт и не поморщится. Да и Ильину только подавай! Никакого уважения к коллегам.

Уплетая пригоршню за пригоршней, он и не заметил, что удаляется от тропинки. Но тут под ногой что-то хрустнуло. Подколёдный поскользнулся, заорал дурным голосом и полетел куда-то вниз. Через несколько секунд его многострадальный зад снова приложился обо что-то твёрдое. Подколёдный задрал голову и увидел высоко над головой небо и черничные кустики.

— Кажется, я упал в яму, — прокомментировал он.

Скажем прямо — сделать правильный вывод на его месте было нетрудно.

Подколёдный кое-как поднялся на ноги, брезгливо отряхнул штаны и тут убедился, что небо и кустики стали не намного ближе. Похоже, яма ему попалась изрядная.

Первой мыслью любителя черники было позвать на помощь. Однако представив себе, как Ильин с Белоноговым будут вытаскивать его с ворчанием, а то и с подначками, отпуская комментарии по поводу его компетенции во всех вопросах, от профессиональных до, не дай бог, личной жизни (а с них станется!), ему стало не по себе.

— Ещё чего, — сердито процедил он сквозь зубы. — Сам выберусь!

— А всё-таки, куда подевался Подколодный? — лениво осведомился Белоногов, лёжа на траве и обгладывая второй по счёту шампур. Белка пристроилась рядом и терзала зубками большой кусок жареного мяса.

— И правда, — почесал бороду Ильин. — Этот дурак во что угодно мог вляпаться.

— А как мы его найдём?

— Ну точно, мозги в отпуске, — хмыкнул бородач. — У нас же Белка есть! Белка, ко мне, — он подозвал собаку и ткнул её носом в приоткрытый багажник. — Ищи!

Умная маленькая собачонка спрыгнула с его рук и, уткнув нос в землю, уверенно засеменила в ореховые кусты к муравейнику. Покрутилась там, звонко чихнула на муравьёв и потрусила по тропинке, по которой два часа назад ушёл Подколёдный.

— Не, ну ты смотри, — восхищался Павел Валентиныч, — прямо «Ко мне, Мухтар»!

«Мухтар» ростом не выше травы бодро чапал вперёд. Вслед за собачкой прокуроры вышли на черничную поляну.

— Будто медведь похозяйничал, — не без тревоги прокомментировал Дмитрий Сергеич, увидев целую полосу ободранных и кое-где обломанных кустичков черники. — Нам ничего не оставил.

— Я бы сказал, здесь один прокурор похозяйничал, — привычно скроил насмешливую гримасу Ильин, но, покосившись на товарища, быстро поправился: — Тот самый, которого мы ищем.

— Ягоды-то ещё не все вызрели, — Белоногов на ходу сорвал горсточку. — Это кто же их без разбору лопал?

— Он, видно, думал, что ягоды на кустах как жвачки, с разными вкусами растут, — хихикнул Ильин. — Хорошо, что тут вороньего глаза нет. А то Сашка как-то рассказывал, как у его бабки в деревне дачники этой дрянью потравились. Одного ведь так и не откачали.

Он говорил достаточно громко, чтобы Подколёдный, сидевший в яме, расслышал его слова. Его тут же прошиб холодный пот.

— А вдруг я тоже съел этот, как его, вороной глаз? — прошептал он, лязгая зубами. — И что я, младший советник юстиции, так и помру в этой вонючей яме? А как же без меня прокуратура? Я только-только их вразумлять начал!

Мысль о том, чтобы окончить свою бесценную жизнь раньше времени, Подколёдного решительно не устраивала. Из двух зол приходилось выбирать меньшее.

— Помогите! — жалобно заскулил он.

Через полминуты над краем ямы появились физиономии Ильина и Белоногова.

— А вы здесь неплохо сохранились, товарищ Подколёдный, — съязвил Ильин.

Постояв немного (явно дольше, чем если бы в яму угодили, скажем, Макс или Оля), Белоногов притащил толстый сук, и вдвоём с Ильиным они извлекли Подколёдного на поверхность земного шара.

— А кстати, — давясь от плохо сдерживаемого смеха, нежно поинтересовался толстячок, — что это вы тут делали?

— Я? — небрежно уточнил Подколёдный, отряхивая колени. — За кабаном наблюдал. Здесь толь-ко что вот такой кабанище прошёл! Я, конечно, спрыгнул в яму, чтобы зря не тревожить зверя. Вон, видите, — он показал на широкую полосу разорённого черничника, — тут он и проходил.

— Странно, что следы заканчиваются возле ямы, — разыгрывая удивление, заметил Ильин.

— А это… а это он прыгнул. Во-он в те кусты, — Подколёдный наугад ткнул пальцем, как выяснилось, в сторону лагеря. — Лоси — они знаете как прыгают?

— А разве это не кабан был? — невинно уточнил Павел Валентиныч, а Белоногов за его спиной хрюкал, прыскал и отчаянно зажимал руками рот, притворяясь, что ест чернику.

— Кабан?.. Ах, да! Кабан вспугнул лося, лось как прыгнет в кусты, а кабан… а кабана я потерял из виду, — скороговоркой закончил Подколёдный, пряча глаза.

— Ясно, — Ильин вздохнул. — Ну раз так, пошли в лагерь. А то тут небезопасно, знаете ли. Лоси вон, кабаны…

— Того и гляди, ещё медведь ночью явится, — промычал Белоногов.

— Медведя бояться нельзя, — важно принялся рассуждать Подколёдный, — а то съест. Лучше всего притвориться мёртвым. Только тут выдержка нужна, и немалая, — он бросил на спутников самодовольный взгляд. — Потому что медведь может и обнюхать… аааааааааа!

Тут младший советник юстиции издал вопль, будто его цапнула гадюка, и подпрыгнул в воздух на добрых полметра. Причиной тому была Белка, неосмотрительно ткнувшаяся мордой в ноги новому знакомому.

— Уберите это животное! — вопил Подколёдный. — У меня на собак аллергия!

— От аллергии чихают, а не пляшут, — пожал плечами Ильин. — Белка, давай ко мне, а то и вправду чем-нибудь от него заразишься.

Белка неодобрительно тявкнула на Подколёдного, после чего бросилась на руки Ильину.

— Только собаки тут не хватало — буркнул прокурор

— Так, а кто-то обещал не капризничать — напомнил Белоногов

Подойдя к лагерю, Подколёдный почуял аппетитный запах.

— Чем это там у вас вкусно пахнет? — спросил он

— А это мы, пока Вас не было, начали заниматься шашлыками — ответил Ильин

— Что же вы сразу не сказали про шашлыки! — воскликнул Подколёдный

Он сразу же подбежал к мангалу и схватил шампуру.

— Мммм, очень вкусно — довольно сказал Подколёдный — Уж в чём, но в шашлыках вы, коллеги, знаете толк.

— Надо же, Дим, наш Подколодный в кое-то веки доволен — насмешливо прошептал Ильин

— И не говори, Паш — согласился Белоногов — Может хоть после шашлыков он оставит нас в покое.

Но мечтам друзей не суждено было сбыться.

— Блин, как больно! — держась за живот, прохрипел Подколёдный — Что вы такого в шашлык добавили? Отравить меня решили?

— Типун Вам на язык, Владимир Анатольевич! — сказал Ильин — Это, наверное, у Вас от ягод.

— Что стоите? Выручайте! — от боли Подколёдный аж присел — Есть "Ношпа"?

— "Ношпы" нет — ответил Белоногов — Есть только активированный уголь.

— Несите уже сюда!

Ильин слазил в машину за аптечкой. Подколёдный трясущимися руками разорвал бумажную упаковку, высыпал в рот полную горсть таблеток и захрустел.

— Не много ли? — обеспокоенно сощурился Белоногов.

— Фафыфесь х фьяфову, — неразборчиво промычал больной, дотянулся до бутылки с квасом и стал жадно пить.

— Э! — прикрикнул Ильин. — Ты смотри, угольков к нам в бутылку не напусти!

— Я сказал, катитесь к дьяволу, — проскулил Подколёдный, отбрасывая наполовину опустошённую бутылку.

— Вот тебе и благодарность, — не сговариваясь, вздохнули оба.

Лёше Большакову было тринадцать лет. Он был похож на отца — такие же чёрные кудрявые волосы и квадратный подбородок, но выглядел более подтянутым и спортивным, в то время как у Большакова-старшего уже вырисовывалось пивное брюшко.

— Ну как, не скучаешь здесь? — поинтересовался отец.

— Да ничего так… — рассеянно ответил подросток. — А мама скоро вернётся?

— Не знаю, — Большаков покачал головой. О том, что у мамы в Милане, как водится, очередная неземная любовь, здесь рассказывать как-то не хотелось. — Ты лучше про себя расскажи. Как ребята, не наезжают?

— Попробовали бы, — лаконично усмехнулся сын, пожав крепкими плечами. — Хотя есть тут один отморозок… Шарипов его фамилия. По-моему, пап, он настоящий скинхед.

— И как такую сволочь сюда пустили? Хорошо же, поговорю с начальством.

— Да не надо, — возразил Лёша. — Ещё скажут, что я стукач.

— И скажем, — процедил сквозь зубы сидевший в кустах сирени Игнат. — Мы тебе ещё устроим тёмную… — он проводил глазами обоих Большаковых и на цыпочках вернулся к машине.

Ещё полчаса назад возле «Лексуса» бдительно маячил охранник Слава — рослый жилистый парень с перебитым носом и татуировками на пальцах. Но Большаков, прикинув обратный путь до города, отпустил его в столовку пообедать, и теперь машина осталась без надзора. Конечно, справиться с хитроумным замком Игнату было бы не под силу, но пока он не собирался этого делать. Из кармана юного экспроприатора появилось шило, украденное из ящика Егора Трофимыча. Игнат на четвереньках подполз к машине и проколол одно за другим все четыре колеса.

— Вот так-то, — хихикнул он, отползая в кусты под свист вырывающегося их проколов воздуха и вопли сигнализации, — щас вы мне сами сигнализацию отрубите.

Через пять минут к машине уже бежали Большаков и Слава.

— Твою мать, — рычал бизнесмен, — где твои гляделки были?

— Шеф, вы же сами сказали… — виновато напомнил Слава.

— А подумать в падлу было? Что тут всякое отребье шарится? Блин, чего я Лёшку в Англию не отправил! — Большаков топнул ногой. — Что стоишь, запаску ставь!

— Шеф, у нас одна запаска, — напомнил Слава.

— Да без тебя вижу! — рявкнул Большаков. — Позови кого есть, чтоб заплатки на шины поставил, что ли!

Пока Слава бегал за дедом Егором, Игнат всё так же, на четвереньках, отполз на порядочное расстояние и во весь дух припустил к корпусу — уже пришло время ужина.

— Ну как? — шёпотом спросил его Денис.

— Застрял он тут надолго, — торжествующе хихикнул Шарипов. — Ночью попробуем.

Как говорил прокурорам один знакомый токсиколог, «отравиться можно и активированным углём, если съесть целый мешок». По поводу действия половины пачки он ничего не говорил, но скулить, во всяком случае, Подколёдный перестал. Друзья плюнули на него, вытащили спиннинг и отправились, как выразился Белоногов, «на ловлю пираний».

К вечеру в ведре набралось около дюжины окушков, которых Белоногов, обсыпав всеми, какие нашлись, приправами, изжарил на мангале с ломтиками картофеля. Над поляной поплыл вкусный запах. Ильин открыл бутылку тёмного пива. Подколёдного мутило от одного вида еды, и он уполз в машину.

— Доставай-ка, Дим, гитару, — предложил Ильин, отвалившись от импровизированного стола. — Сейчас самое время.

Над лесом садилось солнце. В сиреневом небе уже виднелись бледные вечерние звёзды. Плеснула в озере рыба. Даже Подколёдный притих.

— Что петь будем? — спросил Белоногов, вынимая гитару из чехла.

— Давай сначала нашу любимую, — предложил Павел Валентиныч.

Дмитрий Сергеич прислонился спиной к дереву и взял первый аккорд:

Если друг оказался вдруг,

И не друг, и не враг, а так,

Если сразу не разберёшь…

Подколёдный поначалу не очень-то прислушивался к тому, что поют коллеги. Но второй куплет Белоногов как будто невзначай (а может, и в самом деле невзначай, что вы так сразу?) запел громче:

Если парень в горах — не ах,

Если сразу раскис — и вниз,

Шаг ступил на ледник — и сник,

Оступился — и в крик…

Владимир Анатольевич высунулся из машины. Хитрые огоньки в глазах Ильина не обманывали.

— Это вы нарочно? — хмурым начальственным тоном поинтересовался он.

Белоногов перестал играть.

— А мы что? Мы ничего. Мы эту песню ещё в пионерском лагере выучили, — невинно проворковал Павел Валентиныч. — А вы что-то имеете против Высоцкого?

Подколодный был бы и рад сказать какую-то гадость, но в голову, где песни Высоцкого гостили редко, ничего не приходило.

— Несолидно всё-таки, — вывернулся он наконец, — он блатные песни писал.

— По-вашему, это блатная песня? — искренне удивился Белоногов.

Подколодный снова залез в машину, завернулся в одеяло и включил радио, где передавали новости валютной биржи.