Страсть (гет)

Услышав стук колёс и визг, Итачи тут же почувствовав лёгкую дрожь под ногами, взглянув на длинный тоннель метрополитена и толпы людей, он ухмыльнувшись, с отвращением вспомнил то время, когда приходил сюда поздно ночью, расстилал тонкий картон и, прижавшись к холодной стене, спал, вытянув ноющие ноги. Об этом времени он не рассказывал никому, даже Изуми, ему было стыдно за свою нищету. Казалось, если она узнает об этом, то уже никогда не посмотрит на него влюблёнными глазами. Словно эта нищета была чем-то постыдным и грязным.

«Однажды у нас будет всё, Итачи! Они больше не будут смотреть на нас с высока. Нужно только набраться терпения. Скоро мы заживём, вот увидишь», — мечтательно говорил ему отец, хлопая по спине, когда они проходили по улице мимо роскошных домов, где закованным забором раскидывалась зелёная лужайка с идеально постриженным газоном и клумбами синих гортензий.

Повзрослев, Итачи стал задумываться над словами отца: правда ли тот верил в то, что говорил, или же пытался спрятать своё разочарование в жизни за красивой, но несбыточной мечтой?

Гордыня не давала отцу признать собственные ошибки, и с каждым годом их жизнь становилась всё хуже и хуже: он влезал в долги, утягивая их на дно. Денег на детский сад не было, поэтому мать присматривала за Саске, пока отец пытался реализовать очередной бизнес-проект. А он, возвращаясь после школы, оставлял в узком коридоре рюкзак и спешил сменить мать, которая тут же уходила убирать чужие дома, те самые — идеальные.

«Итачи учись, пожалуйста», — говорила она, растирая спину пахучими мазями, и её лицо кривилось от боли. И он учился, упорно зубря материал. Как только он пошёл в старшую школу, а Саске в среднюю, банк забрал их скромную квартиру, и им пришлось мыкаться по родственникам, которые не особо радовались их появлению на пороге дома. Затем начались скитания по съёмным квартирам в неблагополучных районах города: вечно грязные засанные подъезды, запах канализации и крысы на улицах. Отец стал брать его на стройку по вечерам. Он складывал арматуру и кирпичи в тележку, отвозил их к мусорным бакам, откуда утром, уже рабочие грузили весь этот хлам в грузовик. Учиться стало сложнее, физически измотанный Итачи часто клевал носом на уроках, а иногда и вовсе вырубался, уснув на последней парте. Он был благодарен учителям, которые задерживались после занятий и объясняли ему материал, что не мог освоить сам. Итачи по сей день отчислял некоторую сумму в старую школу и отправлял открытки с благодарностью и деньгами учителям, на Новый год.

Не удовлетворённый жизнью отец начал выпивать и окончательно спился, теряя человеческий облик после внезапной смерти матери. Случайно порезавшись, она занесла инфекцию (сгорела за два дня, они даже не успели осознать). Однажды ночью отец упал на рельсы, и Итачи по сей день задавался вопросом, был ли это действительно несчастный случай?

Времени на скорбь тогда не было: Саске забрали в детский дом, а ему, только окончившему школу, указали на дверь во взрослую жизнь. Единственной надеждой была выигранная стипендия, покрывающая обучение и проживание в общежитии при условии хорошей успеваемости. Стипендия вступала в силу с началом учебного года — оставался ещё месяц. Снять комнату в интернет-кафе было бы лучшим бюджетным решением, но ему хотелось сэкономить, поэтому он решил, что будет ночевать в метро, как делают местные бомжи. Весь день он проводил на стройке, таская тяжёлые мешки, и питался одной лапшой, которая до сих пор вызывала у него тошноту. Умывался он в общественных туалетах, и лишь когда от него начинал исходить кислый запах пота, то ехал к братишке в детский дом и, навещая его, принимал тайком душ. Тот забирал грязную одежду и давал взамен новую, выглаженную. Мысль, что его младший брат может столкнуться с теми же трудностями, заставила его содрогнуться, и он зарёкся, что сделает всё возможное, чтобы обеспечить брату достойную жизнь.

Вынырнув из шумного метро, Итачи бросил несколько купюр уличному музыканту, игравшему на скрипке у выхода. Миновав красивую улицу, он свернул за угол и зашёл в аптеку за успокоительным. Он уже собирался перейти дорогу, как заметил ювелирный магазин. Изуми обожала украшения, и ему захотелось её как-нибудь порадовать. В последнее время он был слишком занят работой и уделял им мало внимания. Окинув взглядом браслеты, Итачи выбрал тонкий, золотой с перламутровым цветком в центре — на её изящном запястье он смотрелся бы идеально.

Изуми, как всегда, сидела у окна, ни на что не обращая внимания. Подперев рукой подбородок, она задумчиво смотрела на картину напротив. Ей очень нравился этот неизменный пейзаж: спокойное море, барханы белого песка и жёлтая, почти соломенная зелень, пробивающая из-под толстого слоя. «В ней столько света, такого тёплого и манящего… Настоящая магия. Только посмотри как тут переданы цвета и эти крупные мазки… Удивительно» — говорила она, мечтательно вздыхая. Не решаясь подойти, он залюбовался её красивым профилем и плавным изгибом спины. Когда жена резко обернулась и, завидев его, мягко улыбнулась, Итачи смутился и покрылся красными пятнами.

— Как прошло, рассказывай? — нетерпеливо спросила она, слегка дотронувшись до его руки.

Итачи не любил демонстрировать свои чувства на людях, и Изуми, зная это, никогда не позволяла себе публичных проявлений нежности. Он понимал, как тяжело ей сдерживать себя, и ценил её за чуткость и уважение к его личным границам. Они были разными: она — открытая, местами наивная, верящая в доброту людей, а он — сдержанный и осторожный, повидавший за свою жизнь многое. Ему совсем не хотелось, чтобы она видела изнанку этого мира, или прошла через все трудности, что и он. Однако порой, он осуждал её за слепоту к некоторым вещам.

— Почти все за. Господин Мидзуки, как всегда, был недоволен и расспрашивал о тебе. Кажется, он считает меня узурпатором.

— Да брось! Он не плохой, просто бывает резок, или ляпнет что-то грубое…но он не со зла. Ты предвзято к нему относишься из-за Юты. Зря я тебе о нём рассказала, — Изуми усмехнулась, повертев в руках перечницу.

— Хорошо, что рассказала. Иначе чувствовал бы себя идиотом, если бы он на что-то намекал, — сказал он, слегка постучав пальцами по столу. «Интересно, как бы быстро Томо забрал бы у неё компанию, не будь его. Оставил бы ни с чем и даже не посмотрел, что она дочь его друга».

— Надо, наверное, его навестить, — задумчиво произнесло она, постав перечницу обратно на стол.

— Кого?

— Господина Мидзуки, конечно. Развеять все недопонимания. И повод есть: Юта пригласил нас на ужин.

— Тебя, наверное? — не скрывая злой ухмылки, произнёс он.

— Нет, нас, Итачи. Юта давно женат, и скоро станет отцом. Он как раз устраивает гендер-пати, — Изуми заглянула в телефон, пробежала пальцами по экрану и продолжила: — в среду в восемь вечера. Пойдём?

— На следующей неделе мне нужно лететь в Эйко. Я думал, ты полетишь со мной.

— В Эйко?! Что я там буду делать? Ты будешь занят делами, а я? Торчать в номере и помирать со скуки!

— Почему сразу в номере? Прогуляешься по городу, посетишь какую-нибудь выставку.

— Выставку в Эйко? Ты шутишь? Скучнее города не сыскать, — пробурчала она и тут же улыбнулась официантке, что поставила две чашки кофе и еду на стол. — Там ничего не происходит и нечего смотреть.

— Уговаривать не стану. Просто решил предложить. Так ты пойдёшь на вечеринку?

— Если не хочешь, я могу не идти, — подвинув к себе салат с тунцом, она ковырнула его вилкой и с неохотой отправила в рот.

— Ты серьёзно? Кофе и салат с тунцом? — недовольно нахмурился он, скептически смотря на тарелку.

— Да, мне правда кусок в горло не лезет.

— Ты понимаешь, что целый день будешь на ногах.

— Знаю, но не могу же я насильно впихнуть в себя, — запротестовала Изуми. Он поставил пузырёк с успокоительным на стол. — Спасибо, — улыбнувшись, она тут же спрятала его в своей миниатюрной сумочке. — Я заказала сэндвичи с собой. Поэтому не беспокойся. Если проголодаюсь, съем в подсобке.

— Не то, чтобы я не хотел, — Итачи вернулся к разговору, разрезая стейк. — Мне не нравится, что ты пересекаешься или общаешься с Ютой. Но… вы друзья, и твоё решение не должно зависеть от меня. Если ты действительно хочешь туда пойти, иди. Я тебе доверяю.

— Но тебя это расстроит?

— Нет, — медленно разжевав мясо, он проглотил кусок и потёр переносицу, — я буду представлять, как вы где-то в закутке зажимаетесь и вспоминаете своё прошлое.

— А говоришь, что доверяешь, — лукаво стрельнув глазами, Изуми тихо улыбнулась.

— Доверяю. Я знаю, что этого не будет, но ничего не могу с собой поделать, — он пожал плечами.

— Тогда пойду. Я правда рада за Юту. И… — она кокетливо подмигнула, а затем провела своей ногой вверх по лодыжке до колена. Он тут же напрягся, отложив столовые приборы в сторону. Коварная улыбка заиграла на её лице и наклонившись, Изуми полушёпотом произнесла, — может, как вернёшься, ты меня накажешь, эм?

Он поперхнулся, осуждающе посмотрел на неё, отчего она тут же убрала ногу и упёрла взгляд в тарелку. Он до сих пор не понимал, почему её так заводила грубость.

— Извини, я пошутила. У нас в последнее время не было, то ты занят, то я, — жена посмотрела в окно на прохожих, не решаясь взглянуть на него, — я иногда вспоминаю то время...у тебя в кабинете. Было всё по-другому.

Вспомнив то время, Итачи поёжился. Он вёл себя как мудак, использующий её для удовлетворения своих потребностей. И он не хотел возвращаться к этому. Она заслуживала большего, чем быстрый секс в кабинете.

Не в его принципах было иметь отношения с сотрудниками, и уж тем более спать с практикантками на стажировке. Всё, что он творил, не поддавалось логическому объяснению и раздевая её в своём кабинете, Итачи рисковал потерять всё, к чему он стремился. Головой-то он осознавал, что такой риск не оправдан, но ничего не мог поделать с собой: при виде Изуми в облегающей чёрной юбке и на высоких каблуках его охватывало болезненное, почти невыносимое напряжение в паху. Тогда он мог думать лишь о завершении рабочего дня, о том, как повалит её на письменный стол, проведёт по стройным ногам и войдёт в неё до основания, выбив толи крик, то ли всхлип. Было что-то в этом неправильное — животное, но её заводило так, что она почти хлюпала, пачкая бёдра. После, он застёгивал штаны и наблюдал, как она натягивает спущенные до щиколоток кружевные трусики, поправляет чулки и тянется к туфлям, что слетели с её ног.

— Со временем всё меняется, и это нормально. Это тебе… — Итачи протянул бархатную коробочку изумрудного цвета. — Просто проходил мимо и подумал, что тебе подойдёт.

Изуми открыла, и её большие глаза заблестели. Она извлекла браслет и тут же надела его, покрутив рукой. Перламутр переливался от нежно розового до кремового.

— Спасибо, он чудесный! Я тоже тебе кое-что приготовила, — Изуми достала из сумочки небольшую чёрную коробку. Внутри лежали часы, явно выполненные на заказ: сдержанные и элегантные, но в то же время в них ощущалась мужская сила и напористость. — Я хотела поздравить тебя с началом нового этапа в компании. Не знаю, понравятся ли… Если нет, я верну и ты сможешь выбрать любые другие.

— Они превосходны...я не знаю, что ещё сказать, — искренне и немного растерянно произнёс он. Сталь приятно холодила кожу.

— Я так рада! Долго работала над эскизом… И ещё кое-что.

— У меня сегодня не день рождения.

— Я решила передать тебе свой контрольный пакет акций.

— Зачем? Я ведь и так работаю по доверенности, — Итачи нахмурился.

— Я хочу, чтобы компания принадлежала тебе. Я всё равно ничего не понимаю в управлении. Это будет честно.

— Изуми, по завещанию твоего отца это невозможно.

— Я знаю. Поэтому поговорила с юристом. Этот пункт можно обойти, если…

— Это твоя компания, а я — всего лишь твоё доверенное лицо. На этом тему закроем. — отрезал он, строго на неё посмотрев. Он дал обещание её отцу и не собирался нарушать слово. — Во сколько у тебя выставка?

— Только не говори, что придёшь. Я не хочу весь вечер наблюдать за твоей кислой миной.

— С меня хватило прошлой выставки. Больше я на это не подпишусь. Хотел прислать цветы к открытию, — они вышли на улицу, Изуми тут же поёжилась и набросила тёмно-синий пиджак на плечи.

— Цветы! Боже, я о них совсем забыла.Не дай бог, привезут не те, — спохватилась она, тут же засуетившись. — Их должны скоро привести, я побежала.

— Подожди, — улыбнувшись, произнёс он, успев схватить её за руку. Он сократил между ними расстояние и провёл нежно большим пальцем по щеке, — Во сколько закончиться?

— В восемь уже все разойдутся.

— Я заеду за тобой, и мы вместе поужинаем в нашем любимом ресторане.

Изуми кивнула и улыбнулась, на прощанье помахав ему рукой.

Если бы он только знал, что их ждёт впереди, он бы посетил эту чёртову выставку в тот день.