Правила поведения тёмных лордов (Всякий раз…) (гет)

Примечания:

Атеншн!!!

Есть секс ?

От Ласки Шаресс по коже бегали мурашки. Даже дворец Зарр так не нервировал, как это место истинных удовольствий. Лилит тяжело вздохнула. В городе творилась неразбериха. След культистов Баала обрывался так же быстро, как и обнаруживался. Но хуже всего то, что в самом городе именем Абсолют и лично желаниями Орин Красной творился форменный хаос. Львиная доля преступлений совершалась без какой-либо логической связи и прямого влияния культистов. И тем труднее было найти ту самую дорогу к храму папочки.

Мерзкий дворецкий исчез после того, как она «обидела» его своим упрямством. Теперь, как он сказал на прощание, они встретятся у её отца. Намёк был более чем понятен. Тёмный Соблазн знает, как добраться до храма Баала. Нужно всего лишь позволить своей худшей стороне выйти наружу и она сама приведёт их куда надо. Но проще сказать, чем сделать. Даже если бы Лилит хотела позвать свою худшую часть, после Лунных Башен та сидела тихо-тихо где-то внутри. Иногда её шевеление удавалось почувствовать, но не более того. Лилит будто посадила своего монстра в клетку и потеряла от неё ключи. Всё, что той оставалось — это рычать в темноте.

Впрочем, Джахейра и Астарион единым фронтом заявили, что прибегать к такой помощи — это худшее из возможных решений. Мудрая друидка и вознесённый вампир впервые согласились друг с другом и противостоять такому союзу не было ни единого шанса. Хуже всего, что в городе не нашлось безопасного места для них. По возвращению в эльфийскую песнь, Лилит регулярно находила в своей постели письма, криво написанные красными чернилами. Орин передавала «привет» и жаждала поскорее встретиться. А ещё намекала, что компания у Лилит подобралась на зависть славная, не будет ли «сестрёнка» против поделиться хотя бы одним…

После этого было приказано держаться группами. Благо, союзников набралось немало. Родители Шедоухарт оставались следить за Йенной, зверинцем, Иссохшим и комнатой в таверне. Здоровье им не позволяло делать что-то большее. Иссохший заверил Лилит, что семья Святолист не пострадает, пока он рядом. И всё же культистов требовалось отыскать.

Большой отряд разделился. Джахейра, Минск и пляшущая от восторга Карлах отправились в самые мрачные катакомбы города. Туда, где правили теневые гильдии, сила сделок и договоров. Говоря на одном языке с гильдиями, можно было выйти на след тех, кто прогнулся под Абсолют или баалистов. А там и вытянуть тонкую ниточку до храма. В конце концов, где ещё быть такому месту, как не под землёй?

Гейл, Уилл, Шедоухарт и Лаэзель взяли на себя расследования череды убийств, взявшее старт в Ривингтоне. Бедолага клоун, беженец-тифлинг, служитель храма — убийства не имели никакого общего зерна, но совершались одной рукой. Следовало только пойти по кровавому следу и определить, кто и для чего это делает.

Астарион, Хальсин и Лилит взяли на себя самое странное место в городе, откуда можно было начинать поиски. Самое изысканное здание на Драконьем Перекрёстке. Три этажа похоти, разврата и тайных желаний, которые превращались в реальность за звон монет. Цветные козырьки на внешней стороне здания всех радостных цветов, музыка, которую слышно даже с улицы, и общая атмосфера праздности в любое время дня и ночи. Своего рода храм богини Шаресс, воплощающий идеи праздников, гедонизма и чувственного удовлетворения. А простыми словами — бордель.

От красных страстных оттенков интерьера немного мутило. Рабочий персонал в откровенной униформе смущал. Смотреть на все эти зоны, разделённые по вкусам и запросам, было почти физически неприятно. Лилит с первого взгляда поняла, что ей здесь не нравится. Даже музыканты, проявляющие истинный талант, никак не восхищали её. Дом продажного секса. Обитель арендованных на ночь тел. Перед глазами то и дело возникало лицо Астариона, когда он признавался ей в своём прошлом у Лунных Башен. Касадор заставлял его продавать тело любому подходящему незнакомцу, но не за звон монет, роскошь с красивыми драпировками, дорогими духами и манящей музыкой, а за крысу и день без пыток. В Ласке Шаресс воплощалось в романтизации и воспевании худшее из того, что может происходить в близости. Принуждение. Продажность. Предоставление тела без истинного желания.

Лилит немедленно ушла бы из этого места, но зацепка вышла слишком уж явной. Пропала «строгая библиотекарша», она же Фиона Златобедрая. С одной стороны, мало ли куртизанок сбегают, понимая, что подобная жизнь не для них. Если не брать в расчёт, что Фиона была совсем немолодой дварфийкой и пахала, как ломовая лошадь на ферме. Такие даже после долгих лет не уходят. Отчего-то Лилит была в этом уверена. Внутри что-то упорно талдычило — это тот самый хвостик, который они искали. Надо лишь вцепиться, и следы донесут их до храма Баала.

День упорных поисков и возвращение в ночлежку Фрейго дали свои результаты. Хвост. И не просто хвост, а почти путеводная звезда прямо до храма. Фиона Златобедрая стала жертвой собственного сына, незадолго до смерти вскрыв его страшный секретик. Дневники и записи женщины, её собственное посмертное признание и самый настоящий список грядущих жертв выстроили золотой путь до цели. Джекпот, как сказал бы хранитель лотереи из цирка. Убийца, за которым шла чудовищная тропинка из трупов, обрёл имя и точный маршрут. А финиш ждал его в объятиях Баала. Оставалось всего лишь найти этого амбициозного кандидата на звание Нечестивого Убийцы. Он шёл ровно по списку. Имена самого начала уже имели собственные некрологи в Балдурском Вестнике.

Но имелись те, кого можно было предупредить. Собственно, детективная линия, взявшая старт в Ривингтоне, скоро присоединилась к ним, чтобы вновь разделиться. Следовало предупредить всех без исключения жертв списка и одновременно остановить злодея. Погоня длилась до самого заката. Они почти поймали его на винном фестивале, лишь чудом избежав смертей мирных горожан. А следом сильно пострадал магазин «Бутик Многоликого», когда пришлось одновременно спасать его владельца и жестко загонять в угол убийцу. Некий Долор был хорошим бойцом. Не в то русло он пустил свои таланты. И всё же, его кровавая тропа дала им всё необходимое. Словесную карту до храма Баала, пароль и «гостинцы» для божества. Всё необходимое, чтобы устроить встречу с названной сестрицей и жестоким папочкой. Или не только с ними.

Но день был слишком тяжёлым, чтобы немедленно бросаться в катакомбы города и устраивать воссоединение семьи. Компаньоны были вымотаны и жаждали вернуться в Эльфийскую песнь, чтобы, после короткого ужина, спать до самого утра беспробудным сном. Лилит отправила всех отдыхать, но сама решила зайти в пренеприятное заведение, чтобы сообщить Мамзель Амире, что её самая популярная работница не пропала, а умерла. Хотя «сама решила» громко сказано. Заглянуть в обитель разврата вдруг пожелал Астарион, невинным голосом пояснив, что спит крепче, когда все дела за день сделаны. Хальсин не захотел расставаться с ними, хоть и ворчал на каменный город, обласканный солнцем.

Владелица борделя грустно вздыхала в ответ на исчерпывающую информацию о её строгой библиотекарше. Острый глаз Лилит отмечал, что та действительно расстроена. Вот только чем? Самой смертью несчастной дварфийки или потерей прибыли, которую та обеспечивала? Впрочем, Мамзель Амира оказалась настолько мила, что подарила ночь с любым из её цветочков бесплатно. В счёт оказанной помощи.

Заинтересованный блеск в глазах одновременно Астариона и Хальсина вызывал лёгкое недоумение. Лилит изо всех сил старалась не быть ханжой и принимать специфические вкусы всех вокруг себя. В конце концов, она никогда не спрашивала, как развлекаются гиты, размножаясь при этом яйцекладом. Но после признаний Астариона о том, что он чувствовал всякий раз, когда дело доходило до близости, подобные места она начала презирать. Примерно так же сильно, как белокурый эльф презирал смертных слуг Касадора, готовых на всё ради надежды на укус, дарующий вечное рабство.

Разумеется, все работники выглядели счастливыми, жаждущими утех и восторженными от своего места работы. Вот только Астарион тоже не выглядел мучеником, когда всякий раз вёл её в лес. И едва ли он честно показывал свои эмоции, когда приманивал очередную жертву для хозяина. Лилит прекрасно помнила, что не настаивала на близости, более того, ей меньше всего хотелось сближаться с кем-то настолько интимно. Инициатива шла от него и только от него. Тем тяжелее было принять правду. На протяжении двухсот лет он был вынужден идти на самоизнасилование. Иначе Лилит не могла назвать то, чем он занимался. Проституция? Да, но одно от другого недалече. И хуже всего то, что в самом начале их отношений, она была частью этого.

И вот они в борделе.

Лилит непонимающе смотрела по сторонам, больше всего на свете желая уйти из этого места и уже не возвращаться. Никогда. Но Астарион был в таком восторге. Она так давно не видела его настолько радостным, что уступила. Он страдал две сотни лет, да и последние деньки не назвать хорошими. Она может немного потерпеть ради него.

Эта мысль звенела в её голове, когда они познакомились с близнецами дроу. Сорн и Ним Орлис. Брат и сестра. Они почти успешно притворялись дроу Ллос, им даже все верили, только Лилит усмехнулась, решив не раскрывать их маленький секретик. В конце концов, реальные дроу Ллос могли бы стать большой проблемой для мирных жителей Балдура. Близнецы казались даже милыми. Их игра выглядела приятной и естественной, они будто невзначай продавали секс под видом милого уединения. Идеально выверенный спектакль дрогнул лишь на моменте, когда Сорн деловым тоном сообщил, что сначала оплата, а потом наслаждение.

Лилит и не думала соглашаться. Ни на предложение Сорна о чём-то ярком и безудержном, ни на слова о нежном и восхитительном от Ним. Но близнецы сразу разглядели в них с Астарионом пару. И тогда прозвучало куда более непристойное предложение, на которое вампир ответил бурным восторженным согласием. Лилит растерянно молчала. Хальсин скромно предложил свою кандидатуру, чтобы сделать весёлый вечер ещё более ярким. Дело оставалось за ней.

Лилит могла сказать «нет», но слово застряло в горле.

Столько времени прошло после его признания у Лунных Башен. Казалось, это было вечность назад, когда она предложила ему быть вместе без секса и он с заметным облегчением согласился. Порой ей хотелось быть чуть ближе, но она не настаивала. Ни разу. Она решила, что будет ждать столько, сколько ему потребуется, чтобы перешагнуть через свою боль и двигаться дальше. Даст ему со своей стороны полное доверие и поддержку. И вот, когда ритуал нечестивого вознесения прогремел и окончательно стих, Астарион встретил идею провести время впятером с ненаигранным восторгом. Могла ли она сейчас сказать нет, встать поперёк его преодоления прошлого? Могла посметь разрушить этот хрупкий прогресс? Она сжала зубы и кивнула, растягивая губы в улыбке.

«По нашим традициям подобные сборища, в которых не менее пяти участников, могут официально считаться оргиями! Если же их четыре или меньше — то просто встреча. С точки зрения законности, во всяком случае…»

Кажется, это произнёс Сорн. Лилит криво улыбнулась, стараясь выглядеть заинтересованной. Внутри всё сжималось от крика «не хочу», но она шла за близнецами дроу в их особенную комнату удовольствий. Она почти ничего не замечала на своём пути, лишь убеждала себя сделать ещё один шаг. Ради Астариона. Ведь ему так захотелось. Неужели она разок не уступит? Ради его удовольствия.

Комната пахла, как Подземье. Украшения в виде живых грибов, взятых с земли дроу, щекотали ноздри своим специфическим ароматом. Это даже расслабляло. Жаль, что среди грибов не нашлось тиммаска. С его спорами многое воспринималось бы проще. Немного дурмана, и естественная эйфория вкупе с глупым смехом сделала бы напряжённый момент приятным. По крайней мере, для Лилит.

Двери закрылись.

Никто не войдёт.

А Лилит не уйдёт, пока они не закончат.

Это должно было стать наслаждением. Так почему она чувствует себя пленницей куда сильнее, чем дроу, для которых это работа без шанса отказать?

— Надеюсь, ты не боишься темноты, радость моя? Прежде чем мы начнём, я должна погасить свет. Это очень важно. В нашей комнате будет полная темнота, чтобы ничего не отвлекало тебя от удовольствия, — ласково улыбнулась Ним, явно замечая её выражение лица.

Лилит взяла её за руку. С темнотой стало чуть легче. Одежда слетела с них почти мгновенно. Эти близнецы были мастерами своего дела. Ним едва касалась её, обнажая и телом, и мятежным сердцем. Лилит едва сдерживала дрожь. Она не хотела. Ей не нравились чужие прикосновения. Даже сквозь темноту она запросто отличала родные руки от чужих. Ним почувствовала её напряжение и старалась не тревожить, перейдя к Хальсину.

— Ну что ж, дорогие мои… Решили потанцевать с профессионалом? Получите и распишитесь!

Его кожа ощущалась как жемчуг, почти прозрачная, невероятно гладкая и нежная. Прикосновение к ней даровало покой. Обещание удовольствия. Но вокруг слишком много рук, желающих коснуться.

«Он само совершенство! Даже самый бесчувственный мужлан и тот бы прослезился!» — восклицал Сорн, отравляя сердце Лилит незнакомым раньше чувством.

«Хм… Природа, определённо, очень постаралась, когда сотворила тебя, Астарион!» — согласился с дроу Хальсин, лишь подливая яду в сердце Лилит.

Астарион охотно стал центром внимания их компании, и все старались ублажить его. Рядом с ним было спокойнее. Но сердце заходилось в бешеном бое. И не от волнения. Не от желания. От нервозности. От стремления поскорее сбежать. Напряжение совсем иного толка скапливалось в ней, угрожая вырваться плачем и криком. Во всеобщем веселье звучал флирт Хальсина, Сорна и Астариона. Они заметно получали удовольствие от происходящего. Ним выглядела сосредоточенной на собственном внутреннем мире. Она воплощала собой создание не от мира сего. И только она старалась не трогать Лилит. Возможно, относительно неё догадки были верными.

«Я не хочу. Пожалуйста, оставьте меня. Не трогайте» — зажимала она внутренний крик.

Хальсин явно получал удовольствие, загребая когтистой лапой всех, кто попадался ему. Лилит старалась быть терпеливой и относиться ко всему, как к тому, что требуется перетерпеть. Она растягивала губы в улыбке, старалась выглядеть естественно. И считала минуты, когда наконец всё закончится.

Прикосновения, множество прикосновений. Ароматное масло, помогающее расслабиться и компенсирующее отсутствие желания. Шёпот дроу. Шутливые перепалки Астариона и Хальсина. Дразнящие укусы и смазанные поцелуи тех единственных губ, которые она хотела на себе ощущать. Это могло бы быть приятно. Это должно было приносить наслаждение. Но Лилит чувствовала, что в этой постели трое лишних. Сердце едко горело от вида Астариона в объятиях Сорна, Ним и Хальсина по очереди. Мысли травили её воспоминаниями, как вампир высмеивал таких, как Уилл, не желающих делить свою пару с кем-то ещё. Таких, как Лилит. Ханжей, шикающих на разнообразие удовольствий.

Лилит почувствовала себя чуть лучше, когда Хальсин занялся близнецами, а она оказалась на коленях Астариона. Она заглянула в его глаза, и по спине поползли мурашки. В рубиновых глазах не было ни единой искорки радости, лишь пугающая напряжённость.

Она стыдливо отвела взгляд, прикусив губу и чувствуя себя виноватой. Она всё испортила, это очевидно. Он раскусил её неумелую игру и недоволен, как всё прошло.

По телу вновь пробежала дрожь. Вдоль горла к сердцу спускалось чувство вины. Он доверил ей свою слабость, он решился вместе с ней перешагнуть через горечь прошлого, но она не смогла сделать самую малость — притвориться, что ей нравится. Хотя бы разок уступить ему с искренней улыбкой. От собственного эгоизма стало тошно. С болью в голову пришла совсем чудовищная мысль — если она такая ханжа, то они с Астарионом просто не пара. Быть может, ей стоит проявить свою любовь чуть более самоотверженно и отпустить его? Не терзать своими оковами?

Всё закончилось.

Близнецы уснули в крепких объятиях Хальсина. Лилит лежала поодаль, сжавшись в комочек. Она обнимала себя за плечи, стараясь удержать себя. Астарион выждал момент и встал с кровати. Она встрепенулась, поднявшись за ним. Страх сжал горло и толкнул немедленно пойти за ним.

— Что-то не так? Ты был сам не свой, — прошептала она, чувствуя себя отвратительно. Она будто позволила себе пройти сквозь унижение, да ещё и не получила ничего взамен за свою жертву.

— Не бери в голову дорогая, всё прекрасно, — отмахнулся он, отступая от неё ещё больше.

Сердце сдавила ледяная хватка вины.

— Не надо так, — прошептала она, отгоняя подступающие слёзы. — Не отстраняйся, пожалуйста. Я всё испортила, да?

Последние слова вырвались против воли. Она хотела бы поговорить о чём-то другом. Быть может, перевести разговор на другую тему, но просто не смогла и теперь стояла перед ним нагая и телом и душой, безуспешно пытаясь обнять себя руками. Она стыдливо опустила взгляд. Всё идёт совсем не так. Почему выстроенный мир так запросто крошится в руках?! Она подняла взгляд, решившись встретить негодование возлюбленного, но вместо этого увидела шок в рубиновых глазах.

— Что?! — непонимающе выдохнул он.

Убивать врагов несложно. Бороться со своей тёмной стороной не слишком трудно. Порой давать волю худшим своим качествам легко. Но удержать самые первые в своей жизни взаимоотношения невозможно. Словно пытаться поймать ветер голыми руками.

— Я… я привыкну, если тебе так нравится, — едва слышно пролепетала она, почувствовав робость. — Я просто, в следующий раз я буду стараться лучше.

— Стараться?! — переспросил он, демонстрируя совсем не те эмоции, которые она ожидала. — Подожди… Бусинка, тебе не понравилось?

Она осеклась. Конечно, ей ни капли не понравилось. Это было ужасно. Она бы предпочла откусить собственную правую руку и съесть, чем повторять подобное. Но он был в таком восторге от идеи. Не говоря о том, что впервые, после ритуала, он казался целиком и полностью собой. Даже сейчас. Никакой золотой маски, никакого властного тона с особым придыханием. Могла ли она сказать правду и разрушить всё?

— Понравилось, конечно, всё было… так… ну… невероятно… бурно, — сбивчиво попыталась она нарисовать на лице радость, но краски не получилось подобрать. — Теперь я понимаю, что ты имел в виду, когда…

— Ты даже не стараешься меня обмануть! Тебе не понравилось! — тяжело вздохнул он, с долей обреченности в голосе подытоживая услышанное.

Лилит нервно сглотнула. Этого она боялась. Момента истины. Но раз уж он настал, то не было никакого смысла скрывать.

— Нет. Мне не нравится, когда меня трогает кто-то другой. Ощущение после этого такое… хочется помыться. Соскрести кожу в тех местах, где меня трогали.

Астарион издал странный смешок, хотя в глазах его не плескалось ни капли радости. Напротив, только напряжение и самая горькая улыбка из всех. Будто ему вновь напомнили о болезненном прошлом. Он сделал было ещё один шаг подальше от неё, но остановился и рывком приблизился, заключая в клетку объятий. Ладонями он приподнял её лицо, не позволяя опустить или отвести взгляд.

— Почему ты не сказала сразу? — глухо прошептал он.

— Ты был в таком восторге. Всё это время, что мы вместе, ты впервые проявил бурный интерес к близости, — на глаза наворачивались слёзы от её попыток оправдаться. Она позволила себе выдохнуть и продолжила шёпотом: — Я хотела, чтобы ты был счастлив. Я подумала, что это ерунда, если ты так хочешь, то я приму это. Я не ханжа и если у тебя такие пожелания, то пусть будет так. Потом привыкну. Может быть, мне понравится когда-нибудь…

— Значит, ты терпела ради меня?! — в его тихом шёпоте свистело так много злости, что она подалась назад, но его руки не позволили. Он приблизился к ней вплотную. Их губы почти соприкасались, когда он приказал: — Больше так не делай!

— Прости… — вырвалась робкая, почти детская, просьба.

— Тебе не за что извиняться, милая. Это всё просто… — он почти позволил себе снять свою вечную броню, но в последний момент словно осёкся и, покачал головой, отстранившись. — Ничего.

Он отошёл от неё на несколько шагов и рывком достал рубаху. Не особенно разбираясь, чья она, он набросил её на голое тело. Вампир не скрывал намерения поскорее уйти. Лилит остановила его, когда он уже поправлял штаны. Она обхватила его за пояс, обнимая со спины. Уткнувшись лбом в его лопатки, она зашептала:

— Не закрывайся от меня. Если ты хочешь ежедневные оргии, то я привыкну. Если ты не хочешь заниматься сексом до конца своих дней, то я приму это. Я просто не хочу, чтобы у тебя был такой взгляд, как сегодня. Ты будто… будто мы тебя заставили это делать.

— А на самом деле заставили тебя, — вздохнул он и расцепил её руки, чтобы обернуться и обнять.

— Ерунда… — попыталась было отмахнуться она, но в его объятиях было так тепло и уютно.

Внутри словно начала разжиматься пружина. Всё это — вечер с близнецами дроу — показался дурной ошибкой. Неприятным и неудачным экспериментом, о котором следовало поскорее забыть, как только запах грибов сойдёт с кожи. Лилит прикрыла глаза и прижалась теснее к Астариону, чувствуя себя наконец правильно. В его объятиях. Под его защитой. Когда можно сложить с себя бремя невыносимого лидерства и не делать вид, что она не боится каждой грядущей минуты.

— Не ерунда, — прошептал он, мягко перебирая рукой её влажные от испарины волосы. — Твоё удовольствие не ерунда. Не для меня. Не надо привыкать к тому, что тебе не нравится. И… не только тебе.

— Ты?.. — она подняла на него удивлённый взгляд.

Неужели он?.. То есть дело было не в том, что она всё испортила? Ему самому не понравилось происходящее? Значит, только Хальсин и близнецы этой ночью повеселились? Впрочем, близнецы тоже были под вопросом.

— Я… тоже хочу отмыться от этого, — признался Астарион и игриво подмигнул ей, — Кстати, думаю, что комнату библиотекарши ещё не убирали и уж точно там сейчас никого нет, а вода в чане была свежей. Немного огня и она будет идеальной для нас температуры. Что скажешь?

Она посмотрела на Хальсина и близнецов. Судя по всеобщей усталости, они не собирались просыпаться в ближайшие пару часов. Оставалось только надеяться, что с друидом ничего не случится. Астарион протянул ладонь, в которую легла её рука.

— Веди.

Комнату они нашли сразу. Этаж был тихим с этой стороны. Сказывалось время. Люди или расходились после попойки, или уединялись в других комнатах. Место работы Фионы, которое они осматривали днём, всё ещё было нетронутым. Мёртвым ванна ни к чему, а живым она очень пригодится.

Немного заклинания горящих рук, и от холодной воды пошёл пар. Лилит повела плечами. Отмыться хотелось немедленно. Она подошла к полочке с мыльными принадлежностями Фионы. Совесть на секунду куснула мыслями о воровстве, но едва ли эти вещи оставят, когда комнату подготовят для новой труженицы. Или, если ничего не изменится кроме личности строгой библиотекарши, то щепетильная Мамзель наверняка выбросит все эти мелочи. А если нет, то как гости они вполне могут ими пользоваться.

Замершая было рука смело взяла всё. Мыло приятно пахло лавандой. Мочалка казалась совсем новой. От солевых порошков вода приобрела приятный голубой оттенок и начала пахнуть минералами. Астарион с интересом рассматривал засыпающий город за окном, когда Лилит сбросила с себя надетый халат и забралась в горячую воду.

Купаться в тишине казалось странно и непривычно. На всю компанию у них была всего одна ванна, и вечером желающих помыться набиралось так много, что у каждого было минут десять, чтобы привести себя в порядок. Девушки мылись особенно быстро, смывая засохшую кровь с длинных волос. Теперь можно было просто сесть, обнять коленки и позволить себе не думать абсолютно ни о чём. Просто расслабиться. Она откинулась спиной на высокий борт круглой ванны и прикрыла глаза. Хорошо.

— Позволишь мне позаботиться о тебе, милая? — прошептал у самого её уха Астарион, как-то незаметно оказавшись рядом.

В его руках уже пенилась от лавандового мыла мочалка, а его намерения были как никогда прозрачными. Лилит с улыбкой повернулась к нему спиной, позволяя отмыть её везде, где его душенька пожелает.

Вампир не торопился. Его ухаживания даже сейчас исходили из флирта. Из игр, пробуждающих желание. Он взбудоражил её плечи дорожкой тёплых поцелуев, прежде чем тщательно намылить их. Медленно-медленно. Тягучими круговыми движениями он покрывал всё больше её тела ароматной пеной. Прежде мочалки, его длинные пальцы скользили по её разгорячённой коже, касаясь самых чувствительных мест. Казалось, это его новая игра. Он наигранно отмывал её от неприятного опыта с дроу, но в то же время дразнил её долгими музыкальными прикосновениями. Осторожно прочерченной дорожкой кончиками пальцев от её плеч по ключицам вниз. Он будто настраивал музыкальный инструмент. Он дразнил невесомыми прикосновениями её шею, мягко проводя губами по заживающим ранкам от укусов. И сразу после вступала мягкая мочалка, словно обещая смыть всю излишнюю похоть этого дня.

Всё ниже и ниже.

— Бусинка, ты такая отзывчивая, что я могу потерять с тобой контроль… — негромко произнёс он довольным тоном, прикусив клыками кончик её уха. — Я думал, ты не в настроении.

— М-м-м, — простонала она, когда его пальцы игриво коснулись её груди, вызывая даже сквозь горячую воду волны мурашек. — Для тебя я всегда в настроении.

Тело, словно послушный музыкальный инструмент, было готово петь в его руках. Астариону ничего не стоило поднять сквозь гранит неприятного опыта её первозданное желание принадлежать ему. Принадлежать так, как он этого захочет. Последний раз они были близки так давно. Она настолько соскучилась, что уже чувствовала, как между ног становится влажно. Её желание читалось невооружённым взглядом. Астарион не торопился замечать её состояние. Напротив, он наигранно продолжал намыливать её кожу, будто бы случайно дразня чувствительные места.

— Неплохое место, чтобы смыть все неприятные впечатления от прошедшего дня? — промурлыкал он ей в ухо, пока его рука спускалась всё ниже.

Истома наполнила лёгкие. Отобрала способность внятно говорить. Оставила лишь возможность выгибаться в спине от каждого притворно невинного движения. Она прижалась лопатками к его груди и положила голову на его плечо. Даже сидя в ванной, она чувствовала, как нарастающий голод кружит голову, угрожая опрокинуть.

— Я мог бы исправить некоторые неприятные впечатления это вечера… — прошептал он, когда его рука продолжала кружить по её животу снова и снова. — Но при одном условии.

— Астарион, — она смутилась, припоминая сквозь дурман, что впечатления были у них обоих не слишком приятными. — Я…

— Да, это моё условие, бусинка, — знойно добавил он, вновь прикусывая её ухо, пока его рука спускалась всё ниже. Ровно туда, где Лилит очень хотела бы ощутить его. — Я хочу, чтобы твои губки повторяли моё имя. И хочу слышать его каждый раз, когда извлекаю звук из твоего маленького сладкого рта.

Его пальцы спустились чуть ниже, заскользили между ног и дразнили едва ощутимыми прикосновениями, от которых желание перерастало в безумную похоть.

— Астарион, — сдавленно прошептала она, когда он немного задержался на точке, собирающей всё удовольствие.

— Хорошее начало, дорогая, продолжай, — его шёпот стал хриплым, похожим на рык.

Лилит невольно давала волю рукам, за что была немедленно наказана укусами. На плече и шее появилось несколько алеющих меток, свидетельствующих о её несдержанности. В голове с шумом крови звучали его слова «ты моя, маленькая любовь, и только я разрешу тебе сегодня кончить». Плавное движение, обводящее напряжённый бугорок, сорвало с неё ещё один всхлип с его именем. Томительная ласка полностью лишила опоры — теперь Лилит не падала на дно ванны, только опираясь на Астариона.

От его шёпота напрочь отключался рассудок. Свободной рукой он накрыл грудь, сжимая между пальцев сосок. Его улыбку она ощущала своей кожей. Чувствовала всеми фибрами души, каждым волоском, как она становится не просто плотоядной — хищной. Длинное ласкающее плоть движение пальцев сорвало с губ его имя почти криком. От былого подавленного настроения не осталось и следа. Один… два пальца проникли в тело. Ещё один стон, в котором потерялась половина его имени. Непорядок. В наказание ощутимый укус, от которого похоть стала ещё сильнее. Пальцы продолжили проникать в тело. Глубоко и резко. В том ритме, когда она судорожно продолжала повторять его имя, забывая собственное. Но недостаточно. Почти приближаясь к краю. Почти… Мучительно близко. Удовольствие смешалось с лёгкой болью. Так, чтобы чувствовала каждую секунду острее предыдущей.

— Ты плохо стараешься, любовь моя… — прошептал он, оттягивая её голову за волосы так, чтобы оголить шею. Губы смазано заскользили по разгорячённой коже.

Три пальца. Безумие волной поднималось от промежности всё выше. Проникновение стало ещё жёстче. Ещё сильнее. Всё тело пылало бездумной похотью. Колени невольно разошлись шире, желая ощутить уже не пальцы, а всего его. Так, как он захочет, но только, пожалуйста, немедленно. Пока есть ещё остатки связных мыслей. Его клыки нашли незажившие ранки и остро пронзили кожу. Укус сошёлся в моменте с особым движением пальцев, ласкающих стенки плоти. Последний крик прервал имя Астариона на первом долгом гортанном слоге.

Потусторонний восторг жертвы вампира слился со вспышкой разрядки. Два экстаза смешались в один, пронзая тело почти забытой безумной волной оргазма, проносящего в божественный план сразу после мира фей. Бытие послушно ушло, пока радостно опустошённый разум пульсировал, полностью находясь во власти Астариона. Довольного, как самый сытый кот.

— Мы вернулись к началу? — сонно поинтересовалась она, когда голова обрела способность связывать мысли. — Снова всё вкусное мне, а себе ничего не оставил?

— Милая, ночь только началась, — промурлыкал он, продолжая улыбаться и удерживать её в своих руках.

Лилит чувствовала себя бескостной рыбёхой в его руках. Если бы он отпустил, она бы плюхнулась всем своим удовлетворённым телом на дно ванны. Вампир продолжал держать её в объятиях, когда выбирался из ванны. Он бережно обернул её в полотенце, обнимая, словно ребенка. Заботливо, по-родительски, он вытер их обоих от воды, продолжая гладить её по волосам и по спине, пока его губы не растянулись в похотливой улыбке.

— На-ко-ле-ни, милая, — выдохнул он властным голосом.

Он бросила на него робкий взгляд. Но столкнулась с рубиновым огнём желания, почти подавляющим её волю на всех уровнях. Ноги сами подгибались. По шее стекала капелька крови от встревоженной ранки. Глядя в его глаза, как в бездонные омуты, она послушно встала перед ним на колени.

— Открой свой замечательный ротик, — прошептал он, коснулся рукой её лица, проводя кончиками пальцев по губам.

Лилит почувствовала, что краснеет. Ничего такого они ещё не практиковали. Повреждённая память издевательски подсказывала, как можно ублажить мужчину ртом, но на практике она пробовала впервые. Или помнила это, как впервые. Это было так пошло и грязно. Но хотелось, по-настоящему хотелось, чтобы Астарион почувствовал от близости что-то большее, чем отвращение. Ей очень хотелось изменить его мнение, доказать себе или ему, что у них всё может быть во взаимном удовольствии. Даже забылось, что на колени она встала не совсем по своей воле.

Кончиком языка она коснулась возбуждённой плоти, пытаясь понять, насколько пошлые и возмутительные действия она может себе позволить. Ответом ей стал судорожный вздох на грани змеиного шипения. Опыта не ощущалось, движения робкие, наполненные нежностью. Изучением. Не разрывая зрительного контакта.

— Будь хорошей девочкой для меня и продолжай смотреть мне в глаза. Я хочу видеть твоё смущённое личико… — хрипло прошептал он тем самым тоном, от которого по коже бежали особые мурашки, а низ живота сладко ёкал. На её затылок легла его рука, сжимая волосы в пригоршню.

Один лишь его взгляд вызывал бурный отклик во всём её теле. Даже после пережитого яркого экстаза он зажёг её за несколько коротких секунд. Зажёг так ярко, что она сама себе удивилась. Для него в этот момент хотелось стать страстной, развратной и смелой. Подарить ему эту ночь. И все прочие. Всё, что он пожелает. Губы обхватили стремительно наливающуюся желанием плоть. Астарион вёл её своим плотоядным взглядом, подталкивал дальше тихими стонами и управлял ею, когда вновь возвращал себе способность говорить. Горящие глаза и показательная реакция говорили без слов — её покорность и отзывчивость на каждый приказ распаляли его не меньше, чем движения её губ и влажный жар её рта.

— Ах… Да, дорогая, вот так, хорошая девочка… Просто продолжай… Не останавливайся…

Рука на затылке чуть сжималась. Немного подталкивала вперёд, направляла. Поощрительно поглаживала, когда юркий язычок обводил его во рту. Лилит чувствовала себя невероятно порочной. Ощущение его контроля заводило и разжигало в ней ответный азарт. Так безумно хотелось увидеть, как Астарион забудется в витке неконтролируемого экстаза, потеряет себя от наслаждения. И это будет только её одной заслуга. В каждом нервном вздохе, несдержанном стоне и невольном движении его бёдер она чувствовала свою маленькую победу. И старалась для него ещё больше. Впускала его в свой рот ещё глубже, сжимала губами сильнее, до сдавленного довольного шипения и ощутимой дрожи удовольствия.

Лилит почти поверила, что победит его, когда взгляд рубиновых глаз показал ей, как сильно она ошибалась. Едва дыхание Астариона стало рваным, а стоны почти отчаянными, как он резко отстранил её и вздёрнул на ноги. Губы немедленно столкнулись в безумном поцелуе. В исступленной страсти вновь проступил солоноватый вкус крови. Каждый новый поцелуй Астариона звучал почти как предупреждение, граничащее с наказанием. Как предложение испугаться его окончательно и бежать. Не травить душу частичным принятием, оставить его до того, как он уже не сможет пережить расставание.

Отчего-то сейчас подтекст каждого его прикосновения стал проступать остро, врезаясь каждым словом ей под кожу. Больно, до слёз и сжавшегося в отчаянии сердца. Невыносимо до нисходящих в хрип проклятий. Властный рывок на кровать почти не отпечатался в памяти. Их слишком занимал тот разговор, что разжигался где-то под кожей. Последнее предупреждение. Не просачиваться в сердце вознесённого вампира, не забирать себе все цвета его мира, не становиться для него желаннее и слаще любой крови. Остановиться здесь и сейчас.

Никак.

Неторопливая ласка вновь срывалась на нечто судорожное, как тогда, в лесу, когда он утратил контроль и стал собой. Сбросил все маски и вложил в её руки своё измученное сердце, не до конца понимая, что она больше никогда не выпустит его из рук. Тело выгибалось, встречая его тёплые ладони, скользящие от шеи к груди, сжимая её до жадных стонов. Лилит судорожно цеплялась за его плечи, неумело пытаясь показать, что давно заблудилась где-то в его чёрном сердце и не может выбраться наружу. Не может. И не хочет. Отогревая его изнутри, она отогревалась в нём сама и давно потеряла смысл искать свободу.

Две сцепленные вместе колючки — прозвучало зло внутри, там где пряталась её худшая сторона.

— Смотри на меня, моя маленькая любовь, — обжёг её уши его отчаянный рык.

И вновь прогремело столкновение взглядов, столкновение губ, столкновение тел. Вновь диалог, шелестящий где-то под кожей, покуда похоть диктовала свои правила. Отчаянное требование уйти, пока есть возможность и последовавший пламенный отказ. Возможности уйти давно нет. Её и не было с того самого момента, когда Лилит позволила себе влюбиться в белокурого эльфа. Она отдала ему своё неокрепшее сердце, отринув все страхи о последствиях. Его любовь — ледяная крепость, которую она превратила в бушующий вулкан. Её любовь — прыжок в бездну, в которой он её подхватил, чтобы они летели дальше вместе.

Два пьяных от похоти взгляда поймали одинаковые мысли друг друга. Решительное и плавное движение внутрь до упора. Долгий чувственный стон. Изогнутое дугой тело под вампиром, который обрёл теплоту живых, и уже давно пылал сердцем к одной-единственной душе. Объятия столь же страстные, сколько отчаянные, словно силы всех их врагов вот-вот сомкнутся над ними и разлучат. Упрямое желание быть вместе. Телами, мыслями и чувствами. Всем. До самого конца. И пусть мир сгорит и облетит пеплом…

От рваного шёпота в шею из глаз отчего-то пошли слёзы. Поцелуи с привкусом крови достигли предела отчаяния. Когда все чувства сцепляются хвостами, подобно крысиному королю, и уже не отделить восторг от паники, а любовь от страха. Каждое движение внутрь разбивало что-то в рассудке, переполняя и опустошая одновременно. Стоны казались естественной музыкой этой комнаты, уже не важно, чьи. Хаос и гармония сплелись совместно и сцепили их обоих в единой странной точке существования. Скрученные в сплошной канат чувства, начавшиеся после совместного падения на пыльной дороге с ножом у горла, оплели их обоих и сомкнулись нерушимой цепью.

Никогда.

Пальцы вцепились в его плечи. Плавность движений рассыпалась. Как и все остатки нежности. В безумной буре страсти проступила боль, окончательно завершая калейдоскоп похоти, отчаяния, надежды и самой чистой любви, на которую они были способны. Скорость нарастала. Звонкие удары тела о тело дополнили музыку обоюдных стонов. Все чувства, слова, страхи и надежды, всё былое и грядущее сомкнулось над ними тяжёлыми свинцовыми тучами и сгорело в одном финальном аккорде, распадаясь белым пеплом вокруг двух возлюбленных, опутавших друг друга так, что им уже никогда не освободиться друг от друга.

Но кому вообще нужна такая свобода?

Гул после пережитой кульминации никак не хотел стихнуть. Эта близость вышла совершенно необычной. С Астарионом, разумеется, обычных и так не существовало. Но этот уровень казался за гранью реальности. Такие переливы мироздания не могла бы повторить даже астральная призма. Лилит пыталась восстановить дыхание, находя себя лежащей на кровати полностью без сил в объятиях притихшего возлюбленного. Она осторожно взглянула на него, со страхом ожидая того же тяжёлого напряженного взгляда, но к своему облегчению увидела в его глазах блаженную пустоту.

Астарион будто на время выпал в мир фей. Его голова покоилась у неё на животе. Безмятежность, царящая между ними, добавляла его внешности что-то невинное и хрупкое, почти детское. Он продолжал крепко обнимать её и рассеянно водил кончиками пальцев по её бёдрам, рисуя узоры. Лилит улыбнулась, не желая разрушать восхитительный момент. Тишина настолько пронзительная, словно весь город стих ради них.

— Кажется, пора пересмотреть моё мнение о ханжестве, — едва слышно проговорил он с улыбкой. — Мне нравится, когда тебя касаюсь только я. А меня — только ты.

Лилит погрузила пальцы в его волосы, наслаждаясь шёлковыми прядями. Каким-то чудом этот великолепный мерзавец выглядел отлично, даже когда полностью терял с ней контроль.

— Думаю, мы вполне можем уступить все оргии Хальсину. Пусть развлекается с близнецами дроу и радуется жизни, — прошептала она с усмешкой.

— Мне казалось, что после ритуала всё изменится по щелчку пальцев, — ответил он на невысказанный вопрос и тяжело выдохнул: — Я ошибся.

Два слова вновь сжали горло Лилит холодной хваткой вины, напоминая о его признании под Лунными Башнями. Не всё, что отобрал Касадор, получилось вернуть с его смертью. Возможно, вернуть удалось куда меньше, чем хотелось бы.

— Боюсь, что даже Мефистофель не в силах создать такой ритуал, — негромко отметила она и мягко произнесла, продолжая перебирать в пальцах пряди его волос: — Дай себе время. В конце концов, нигде не прописано, что все тёмные лорды обязаны регулярно устраивать оргии.

Ритуал нечестивого вознесения мог сделать немыслимо многое для вампира, но не вернуть всё утраченное.

— Нет, но… — он хотел было продолжить, но осёкся и посмотрел на неё с хитрой улыбкой: — Подожди, ты только что назвала меня тёмным лордом?

— Назвала. После ритуала ты… отдалился. Стал отчуждённым, — призналась она в тревожащих моментах и позволила себе подсластить пилюлю: — Сменил гардероб. А ещё ты стал вести себя как какой-нибудь тёмный лорд из героических эпосов, в которых тебе должен будет бросить вызов некий герой в сияющих доспехах.

— Боюсь, если ко мне придёт герой в сияющих доспехах, да ещё и будет претендовать на тебя как на даму сердца, то героический эпос закончится смертью самого героя и жаркой страстью между тёмным лордом и его прекрасной пленницей! — зловеще заявил Астарион, приподнимаясь на локтях, чтобы притянуть её в объятия лицом к лицу.

— Значит, я теперь твоя пленница, — возмутилась Лилит.

— Это же героический эпос! — развёл он руками с чертенятами в глазах. — Если я тёмный лорд, то ты моя прекрасная опороченная пленница, которую я никогда не позволю спасти. Ты останешься со мной навсегда.

— Хм, а плохие стороны в этом есть?

— Даже не знаю. Я буду заботиться о тебе. Холить и лелеять. Исполнять все твои желания. Разделю с тобой всё. И каждую ночь буду доказывать, что для меня нет никого желаннее тебя, моя милая. Думаю, из плохого будет очень уж короткий сон.

— Какой ужас! Думаю, что мы как-нибудь с этим разберёмся. И, если подумать, я согласна быть твоей опороченной пленницей.

Не я это сказал, моя милая. Но я это исполню. И уничтожу всех, кто попытается отобрать тебя.