Побег с берега океана неисчислимых вселенных (джен)

Спок был в ужасе. И вовсе не от того, что его каким-то неизвестным образом занесло на совершенно чужую планету, хотя он всего лишь поддался уговорам капитана и главного бортового врача, и отправился с землянами на весьма странный отдых земных мужчин — рыбалку.

С одной стороны — это было вполне себе медитативное занятие, вполне достойное вулканца, позволяющее поразмышлять… Но с другой — к созерцанию плавающего на поверхности воды поплавка прилагалась собственно ловля рыбы и обязательное, даже если ничего не удалось поймать пиршество на природе. С алкоголем, с шумными песнями и нелепыми признаниями под воздействиями отравляющих спиртовых паров.

Вот этого Спок никак не мог понять.

И не мог понять, как же он очутился в совершенно другом месте, и как он этого не помнил. Неужели Маккой с Кирком подлили ему что-то, что всё-таки смогло свалить вулканца?

Всё же не стоило соглашаться и лететь с друзьями-сослуживцами в дебри Амазонки, лучше бы он блуждал из угла в угол в своей каюте и пытался подобать слова для сложного разговора с Ухурой. Но нет же: «не парься», «слова придут сами», — и Кирк, словно тот гигантский паук на одной из планет уволок своего старпома в совершенно бессмысленную, по мнению самого Спока, авантюру.

И вот Спок здесь.

С человеком, чётко убеждённым, что он с Земли, признающем себя землянином, но называющим себя ещё при этом и неким иным словом, таури, и несущим совершенную околесицу, словно вышедшую из плохих бульварных фантастических романов пару вековой давности с родины Кирка.

А ещё, и это жутко раздражало Спока, то сообщество разных разумных видов, покоривших межзвёздные перелёты, было совершенно безответственным и про первую директиву не то что не знало, но и словно бы демонстративно действовало ей наперекор. Даже относительно примитивные, уровня развития двадцатого века известного Споку человечества люди той Земли, которую новый знакомый, Джек О’Нилл считал своим домом, активно вмешивались в развитие других сообществ, особенно более примитивных, чем они сами.

И ведь у Джека было весомое обоснование действий своего человечества: их развитие само пострадало от вмешательства иной космической расы, и люди той Земли хоть и вмешивались в ход развития других цивилизаций, но на тех ранее уже повлияли другие виды, искусственно затормозив и исказив их ход эволюции. Даже те самые невероятные врата, упомянутые человеком, сами по себе являлись серьёзным нарушением первой директивы, если бы она существовала в том мире. И спорить на тему стоит ли вмешиваться или нет, и на каком стадии развития или экстренных условиях «уже можно» можно было бесконечно, но всё же стоило найти хоть какую-то пищу и осмотреться.

Последнее Спок и сделал.

Уже знакомое побережье при дневном свете выглядело вполне безмятежным, а ещё гораздо более вдающимся в море. Судя по всему, Спока и Джека принёс прилив, и чуть не потопил вулканца. А теперь вода отступила, обнажив песчаный пляж. Песок разного цвета: и ярко жёлтый, и почти лунно-бесцветный белый. И даже словно вулканическая пыль чёрный был не перемешан друг с другом до полной однородности, а словно цветными разводами, смешанными. Но раздельными, стекал с побережья в водные глубины. Да и сама вода на свету словно переливалась тусклыми огоньками и в какой-то миг могла показаться и лазурно-небесной, и глубинно-зелёной, и даже закатно-розоватой.

Камни под ногами, одетыми в потрёпанные резиновые сандалии-сланцы, удивительно, как они не потерялись, были все как на подбор округлыми и разных оттенков серого и коричневого цвета.

Стоило пройти вглубь суши чуть дальше, среди камней и пыльной серой земли под ними стали пробиваться чахлые полупрозрачные травинки и даже ветви кустарников. Чем дальше от побережья при этом трава и кусты становились крепче, выше и обретали цвет. Местами Спок даже углядел на кустах отдельные цветы, и, кажется даже, ягоды.

Но хоть побережье и море выглядели причудливо, но всё же в рамках возможного, то Спока угнетала необходимость смотреть выше линии горизонта. Если запрокинуть голову, то можно было полюбоваться совершенно невообразимым видом словно пульсирующей звезды, покрытой огромными пузырями плазмы. Или же чего-то слишком подозрительно напоминающим ядро атома неизвестного элемента с условного схематичного рисунка в учебнике для младших классов. И в небе, были ли это действительно небом, такая «звезда» была не одна.

Да и само небо словно бы было соткано из множества полупрозрачных сфер или полусфер, бывших в постоянном движении и окрашенных хоть чуть-чуть, но разно.

Это было поистине завораживающим, но крайне странным и пугающим зрелищем, так как Спок знал, что ничего подобного не может существовать априори.

О’Нил же был куда спокойней. Человек успел повидать много странного за свою службу в ЗВ, как Спок понял из разговора и вынужденного единения разумов чтобы выучить язык. И при этом не был учёным, скорее простым бойцом из команд высадки, и совершенно не представляя себе, как работают даже простейшие технологии. Да, как кто-то сказал, возможно, Маккой после очередной передряги, «проще впечатлить и ввести в когнитивный диссонанс человека образованного, из двадцать третьего века, чем его далёкого пещерного предка».

Наконец Спок нашёл что-то напоминающее хоть что-то съедобное. Только те плоды висели на довольно высоком уже не кустарника, а вполне полноценном дереве со светло-серебристыми мелкими листьями и разветвлённым красным стволом.

Можно было попробовать залезть или сбить плоды чем-то. Или же сначала найти О’Нилла, который зачем-то вернулся к берегу и безнадёжно надеялся найти хоть какие-то дары местного моря.