Призрачные путы (гет)

Антонин Долохов

Трансгрессировать было плохой идеей, но тащить неожиданно свалившуюся на него Лавгуд, перекинув через плечо, пусть даже и по Лютному переулку, было верхом безрассудства. Долохов надеялся, что обезболивающее снимет часть симптомов, потому как по его личной десятибалльной шкале боли заклинание трансгрессии тянуло примерно на пятнадцать. Они оба свалились на пол, стоило только перенестись в богом забытый домишко в недрах Северо-Шотландского нагорья. Судя по количеству пыли и свисавшей отовсюду паутине, здесь никто не жил уже долгое время. Это было одно из его тайных убежищ, и он очень надеялся, что никто больше о нём не знает. Комната в доме была одна, с камином и небольшой кроватью. Вмурованные в фундамент несколько артефактов поддерживали дом скрытым и обеспечивали некоторые бытовые удобства, вроде горячей воды.

Рана на груди горела и кровоточила. Девчонка валялась кулём и не подавала признаков жизни. Выругавшись, Антонин поднялся на колени и стал перебирать зелья в своём свёртке. Найдя восстанавливающее, он подполз к ней и, разжав зубы, влил половину бутылька в рот, а остаток допил сам. Девчонка резко вдохнула и закашлялась. Она то открывала глаза, то жмурилась, пытаясь осмотреться, но взгляд её оставался блуждающим. Наконец, зелье подействовало, девчонка закрыла глаза и затихла, а Долохова кинуло в жар, закружилась голова. Сбросив пальто прямо на пол, он подхватил девчонку и сделал несколько шагов в сторону кровати. Покачнувшись на последнем шаге, он рухнул на кровать прямо со своей ношей. Прижав Полумну к себе, Долохов, в конце концов, отключился.

Забытьё, вызванное истощением, кровопотерей и зельем, не было благостным. Антонин мёрз и крепче прижимал к себе единственный источник тепла. Кто-то то и дело пихал его в бок, шею щекотали чужие волосы, а проснулся он и вовсе от укуса в нос. Распахнув глаза и смахнув с лица не то белку, не то крысу с зеленовато-голубым мехом (ну здравствуйте, зрительные галлюцинации), Долохов рывком сел в постели. Неведома зверушка обиженно зашипела и взобралась по стене к потолку. Антонин равнодушно проводил её взглядом и поднялся с кровати. Покачнувшись, он опёрся об изголовье и замер. Тело не слушалось и активно протестовало против вертикального положения. Кровь, пропитавшая свитер, подсохла, частично прилипнув к ране, и каждое движение раздражало. Потянув за край одежды, Долохов поморщился. В былые времена он сдёрнул бы с себя свитер одним рывком, вновь открывая рану. Но сейчас ему была дорога каждая капля собственной крови, а безрассудным поступкам в его жизни больше не было места.

Подняв голову, он посмотрел на фигуру, скрючившуюся на постели. Волосы девчонки и её одежда были в крови, непонятно, правда, его это кровь или её. Дышала она ровно и глубоко, ну хоть помирать в ближайшее время не собиралась. Девчонка заворочалась и съёжилась ещё больше. Долохов поднял с пола пальто и, встряхнув, укрыл им Полумну.

В доме было ненамного теплее, чем на улице. Активировать артефакт, отвечающий за обогрев, следовало ещё вчера, но сил на это уже не оставалось. Долохов добрёл до камина и положил обе руки на камни портала. Символ, высеченный на одном из камней, засветился мягким оранжевым светом, и сложенные колодцем дрова вспыхнули. Огонь затрещал, охватывая дерево, повеяло теплом. Вместе с камином активировался и артефакт в фундаменте. Теперь нужно позаботиться о ране.

Полумна Лавгуд

Сон был тревожным. К спине прижимался какой-то зверь. Он по-медвежьи сопел ей в макушку и по-хозяйски закинул на неё свои лапы. Но, несмотря на это, Полумне было уютно. Казалось, что такой зверюга уж точно не даст её в обиду. К тому же ей было тепло, а когда становилось совсем уж жарко, она пыталась отодвинуться или хотя бы сбросить с себя одну из лап. Правда, почти всегда безуспешно. Проснулась Полумна от холода, зверь ушёл, оставив её одну. Пахло кровью и дымом, слышались приглушённые ругательства на незнакомом языке.

Полумна села на постели, разглядывая маленькую комнатку. Кровать, стол с парой стульев, шкаф и сундук — вот и вся обстановка. Напротив горел камин. За окном начались сумерки, непонятно только утренние или вечерние. Полумна не знала, сколько времени провела в беспамятстве. С плеч соскользнула тёмная ткань, и она с интересом рассмотрела пальто, странно похожее на одежду человека в переулке. Он помог ей? Отнёс в безопасное место? То, как кто-то поил её зельем, Полумна помнила, но кем был этот человек, ещё предстояло разобраться. На кровать спрыгнул Трикси, тревожно запищал и взобрался по рукаву на плечо, а потом и вовсе на голову. Со стороны закрытой двери вновь послышались ругательства. Трикси стал активно зарываться в волосы Луны, путая их ещё больше.

Голос доносился из-за неплотно прикрытой двери. Луна точно знала, что человеку за дверью очень больно, а ещё знала, что может это исправить. Она сползла с кровати, оставив на постели чужое пальто, поискала палочку, но не нашла её ни в карманах, ни в своей сумке, обнаруженной рядом. Решив позже обследовать свои вещи более тщательно, она двинулась в ту сторону, откуда доносился голос. Опасности она не чувствовала, а чутьё нечасто её подводило, если не считать столкновения в Лютном.

Осторожно толкнув дверь, она замерла на пороге. Комнатка оказалась ванной с небольшим окошком. Прислонившись к раковине, там стоял мужчина в одних брюках и по миллиметру отдирал чёрную ткань от раны на груди. Он в очередной раз выругался и поднял глаза. Полумна, испуганно сжавшись, сделала шаг назад. Перед ней стоял Антонин Долохов, один из Пожирателей Смерти. И даже если бы она не знала его в лицо, татуировка на предплечье выглядела весьма красноречиво.