Призрачные путы (гет)

Полумна Лавгуд

Косая Аллея преобразилась. Отремонтированные за последние годы магазинчики красовались свежевыкрашенными фасадами и новыми витринами. Рождественские украшения и разноцветные магические огоньки радовали глаз. Ароматы хвои, корицы и цитрусов окутывали уютом и наполняли предвкушением праздника.

Только вот Полумну всё это не трогало. Вежливо улыбаясь одними губами, она кивала приветствовавшим её волшебникам. Заставляя своё напряжённое тело медленно шагать по тротуару вдоль витрин, Полумна сжимала палочку в кармане пальто, держась за неё, как за спасательный круг. Другая рука пряталась в перекинутой через плечо сумке. Иногда раскрытой ладони касался любопытный нос, а иногда неизвестное существо, обитатель сумки, подставляло под пальцы пушистый бочок и тихо сопело, принимая ласку. Полумну это немного успокаивало и отвлекало от давно затаившегося внутри страха. Именно этот страх заставил её сбежать из Британии сразу после выпуска. Джунгли Амазонки, куда отправлялась исследовательская экспедиция магозоологов, стала для Луны настоящим спасением. Там она впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Смогла, наконец, засыпать без зелий и спать без кошмаров. Не вздрагивать от случайных прикосновений и громких звуков. Не пугаться темноты и ограниченных пространств.

И теперь, спустя год, она решила вернуться и попытаться побороть свои страхи, обитающие на улицах Лондона и в стенах Хогвартса. О её возвращении не знали ни отец, ни друзья. Не то чтобы ей хотелось сделать кому-то сюрприз, скорее иметь возможность уехать обратно, если не удастся совладать с эмоциями. Именно потому она оделась в неприметное твидовое пальто и скрыла волосы шарфом. Никаких вызывающих украшений и ярких деталей. Одна из многих, сливающихся с толпой.

Остановившись у лавки Оливандера, она замерла на несколько мгновений, раздумывая, стоит ли войти. Но решив, что сделает это позже, двинулась дальше. Луне не хотелось тревожить воспоминания о заточении в Малфой-мэноре, надёжно упрятанные внутри. Ей хотелось, чтобы всего, что случилось с момента возвращения Воландеморта, не происходило вовсе. Ладонь в сумке дрогнула, и её обитатель недовольно пискнул, зажатый случайным движением пальцев. Полумна опомнилась и погладила мягкую шёрстку, успокаивая существо. Глубоко вздохнув и собравшись с духом, девушка шагнула в лавку, на вывеске которой красовалась кружка с дымящимся глинтвейном.

Полумна заняла небольшой столик и, кивнув официантке, заказала кружку пряного рождественского напитка и яблочный штрудель. Палочку не хотелось выпускать из рук, но, переборов себя, Полумна положила её на стол и с усилием разжала пальцы. Еда немного успокоила, а горячее вино согрело так, что Луна расстегнула пальто и стянула с головы шарф. Отламывая небольшие кусочки штруделя, она прятала руку в сумку, подкармливая её обитателя. Прикосновение шершавого языка, собирающего с пальцев остатки сладкой начинки, заставляли Луну улыбаться почти как раньше. До.

В сумке зашуршали письма от друзей. Обитатель, съевший угощение до последней крошки, требовал ещё, ворочаясь и задевая лапками бумагу. Эти длинные письма были её связью с домом. Друзья писали о своих успехах и неудачах, интересовались жизнью в джунглях и настойчиво приглашали в гости. Отец писал, что почти восстановил их старый дом, и предлагал Луне, как и раньше, разрисовать стены в его комнатах.

За окном пошёл снег. Выйдя на улицу, Полумна, словно опомнилась, застегнула пальто, скрывая ярко-оранжевую блузку, но шарф накидывать на волосы не стала. Вместо этого, чуть отойдя в сторону, чтобы не мешать прохожим, запрокинула голову, ощущая, как лица касаются холодные снежинки. Она смотрела в тёмное вечернее небо, вдыхала ароматы Рождества, слышала радостный смех прохожих и шелест подарочных упаковок, и вдруг поняла, что абсолютно искренне улыбается. Луна решила заночевать сегодня в Дырявом Котле, а завтра отправиться за рождественскими подарками для друзей и отца.

— …Сбежали?.. Азкабан… Вчера… Видели в городе… иратели сме…

Обрывки слов донеслись откуда-то справа. Сердце Полумны ухнуло в живот и затрепетало от страха. Она заозиралась, выискивая говоривших, но их поглотила толпа. Луна сжала палочку и вся подобралась, как для прыжка, но уже в следующее мгновение обругала себя и попыталась чуть расслабится. Каковы шансы встретить беглых преступников на Косой Аллее? А может, обрывки услышанного ею разговора и вовсе были обычными сплетнями. Однако тревожность никуда не исчезла, и Луна едва ли не вприпрыжку бросилась к заднему двору Дырявого Котла.

Полумна никогда не была неуклюжей, но в темноте, едва разгоняемой светильником над задней дверью паба, налетела на человека. Мужчина подхватил её за плечи и вернул в вертикальное положение. Луна рефлекторно попыталась оттолкнуть его, но, подняв глаза, оцепенела от ужаса. Все звуки разом затихли. Она лишь видела, как двигаются губы мужчины, чувствовала, как под рукой нагревается и начинает тлеть его одежда, а потом отскочила в сторону, взмахивая палочкой. Спустя несколько мгновений задний двор Дырявого Котла заполонили мракоборцы.

Антонин Долохов

Ничто на свете не заставило бы Антонина появится на Косой Аллее, кроме необходимости забрать из схрона волшебную палочку, портальный камень, да ещё несколько необходимых для дальнейшего пути артефактов. И теперь, наложив на себя дезиллюминационные чары, он лавировал между прохожими, направляясь в Дырявый Котёл.

Обогнув странную девушку, застывшую на тротуаре с запрокинутой головой, он выругался и едва успел отскочить в сторону во избежание столкновения. Мимо пронеслась стайка юных волшебников, взрывающих хлопушки и разбрасывающих серпантин. Захотелось выхватить палочку и наложить на мелких засранцев парочку заклинаний.

На заднем дворе Дырявого Котла Антонин отошёл в тень, поджидая очередного посетителя, чтобы незаметно проскользнуть в паб. С улицы доносилась предрождественская суета. Шум он не очень жаловал, но после заключения в Азкабане уличный гвалт казался ангельским пением. Ему прекрасно виден был край тротуара и идущая по нему девчонка, ещё недавно преграждавшая дорогу. Кого-то она напоминала, эта нахохлившаяся, словно испуганная птица, девушка.

Он сражался с ней? Убивал её родных?

Белые спутанные волосы трепал ветер, а она прятала нос в огромный шарф и затравленно озиралась по сторонам. Кто успел напугать её настолько, что счастливая улыбка сменилась страхом? Девушка почти вбежала на задний двор паба, но вдруг оступилась и стала падать. Он едва успел выругаться, а руки уже подхватили девчонку и поставили на ноги. Чары развеялись. Удивлённо пискнув, она подняла взгляд, и её глаза остекленели от ужаса.

Узнала.

Долохов выхватил палочку.

«Инкарцеро».

Нужно выиграть всего несколько мгновений для трансгрессии. Он едва успел закончить формулу, как грудь стало нестерпимо жечь. Ровно под ладонью девчонки. Более того, заклинание не сработало. Долохов оттолкнул её и попытался руками погасить тлеющую одежду. Боль становилась почти нестерпимой. Стиснув зубы, он попробовал трансгрессировать вновь, но заклинание опять не сработало. Рядом появился мракоборец, девчонка всё же успела поднять тревогу. Но Долохов не собирался продавать свою жизнь за дёшево. Ударив мракоборца под дых, Антонин оттолкнул следующего нападавшего. Магия не откликалась, а каждое заклинание отдавалось нестерпимой болью в обожжённой груди. И тем не менее в Азкабан он возвращаться не планировал. Со стороны улицы послышались звуки взрывающихся петард и весёлый смех.

«Полумна, — промелькнуло в голове. — Девчонку зовут Полумна Лавгуд. Дочка Ксенофилиуса».

Антонин Долохов

Лондон вовсю готовился к Рождеству. Запах хвои смешивался с ароматами выпечки и пряных напитков. Антонин предпочёл бы сегодня водку, но она закончилась ещё вчера, как и обезболивающее зелье. А сегодня приходилось тащиться к проверенному человеку, чтобы пополнить запас зелий и узнать новости. Люди, спешащие за подарками в предпраздничные дни, сновали по тротуарам, то и дело задевая его плечами. Каждый такой толчок отзывался болью в незаживающей ране на груди.

К боли он давно привык, теперь она была его верной спутницей. А ещё раньше научился скрываться без помощи магии. Умело сливался с толпой, пониже опуская капюшон. Выбирал неприметные тропы и тёмные переулки. И ни за что не покинул бы своё убежище перед Рождеством, если бы запас зелий и алкоголя не иссяк.

Ещё год назад он планировал покинуть Британию. Сбежать на родину и затеряться в лесах Сибири было отличным решением, если бы не случай. Удача, несомненно, отвернулась от него год назад в дни перед Рождеством. Проклятие, сделавшее его почти сквибом, и боль, постоянно напоминавшая, что из сильного волшебника он превратился в ничтожество. В тот день его спас лишь портключ, который он успел сжать в руке в последний момент.

Белобрысая девчонка Лавгуд ровно год назад каким-то образом пробила его защиту, не сделав ни единого взмаха палочкой. Простым прикосновением прокляла его, да ещё так изощрённо.

Проклятие срабатывало своеобразно. Сила никуда не делась, Долохов мог свободно призывать магию, наполняя её магические формулы, как и раньше. Вот только при каждой такой попытке на груди открывалась рана, причиняющая нестерпимую боль. И чем сложнее было заклинание, тем сильнее болело. Сам он о таком эффекте никогда не слышал, как и почти все волшебники, к которым он обращался. Те крохи информации, что ему удалось собрать по крупицам, почти ничего не объясняли и уж точно не могли помочь. И как вишенка на торте, над ним постоянно нависала угроза быть схваченным мракоборцами.

Так, скрываясь в тени, он добрался до Лютного переулка, места, в котором хоть и не чувствовал себя в безопасности, но ориентировался как рыба в воде. Неприметная дверь в подворотне скрывала нелегальную лавочку с редкими ингредиентами и вполне стандартным набором зелий. С ними соседствовали амулеты, простенькие артефакты и пыльные, а местами и покрытые плесенью книги.

Здесь было безлюдно. Посетители никогда не сталкивались, покидая лавку через другую дверь, а все вопросы решались в отдельной комнате, отгороженной плотными шторами и пологом тишины от торгового зала. В ожидании Долохов мерил шагами крошечную комнатёнку без окон с неприметной дверью на улицу. Затхлый воздух с резким запахом ингредиентов для зелий и декоктов впитывался в одежду. Штора отлетела в сторону, и Долохов развернулся всем телом, готовый к атаке. Хозяин вздрогнул, но спустя мгновение вновь придал лицу выражение безразличия и протянул ему свёрток.

Покинув лавку, Антонин вдохнул полной грудью, но смрад отходов и сточных вод были немногим лучше затхлой духоты помещения. Однако продолжить путь скрытно ему не удалось. За углом, в паре метров от выхода послышались звуки битвы. В отражении луж замелькали цветные вспышки. Кого-то теснили в переулок, и Антонин мог уже различить голоса, выкрикивающие заклинания.

День сегодня не задался с утра. Вмешиваться в чужие разборки он не собирался, пока прямо перед ним, отброшенная атакующим заклинанием, о стену не ударилась тоненькая фигурка в тёмном пальто. Шарф сполз с головы, явив миру встрёпанные белокурые волосы. Рождественский подарок упал прямо к его ногам.

Долохов опомнился, только когда срывал зубами пробку с обезболивающего зелья. Топот пока невидимых противников девчонки заставил его действовать быстрее. Выпрыгнув из-за угла, он мгновенно оценил обстановку: Лавгуд сражалась сразу с тремя нападавшими, и они, почуяв, что добыча уже не может сопротивляться, потеряли бдительность. Он застал их врасплох и, не позволив опомниться, свалил с ног первого ударом в челюсть. Вихрем налетев на второго, он мимоходом махнул в сторону третьего палочкой. Грудь обожгло, но Долохов не обратил на это внимания, припечатав второго нападавшего к стене. Если не действует палочка, всегда поможет старый добрый апперкот.

Полумна Лавгуд

Вся эта каша заварилась, когда Трикси сбежал. Редкий магический зверёк, привезённый Полумной из экспедиции в Южную Америку, был лакомым кусочком для торговцев запрещёнными ингредиентами. Его замечали в разных местах, пока не изловили и не доставили в один из неприметных магазинчиков в Лютном переулке. Гарри предупреждал Луну, что соваться в Лютный — плохая идея. Да она и сама это прекрасно знала. Но ей совсем не хотелось, чтобы Трикси освежевали и пустили на ингредиенты для зелий. Поэтому пришлось явиться в одну из лавок, торгующую нелегальными ингредиентами. Сначала она хотела просто выкупить Трикси, но продавец запросил совсем уж непомерную цену, и Луна решилась на воровство. Сбив заклинанием замок с клетки, Луна едва успела сунуть зверька в сумку и выскользнуть за дверь, как её настигли охранники лавки и стали теснить в тупик.

Нападать она не могла, раз за разом ставя щиты, отбивая заклинания и уворачиваясь, пока не пропустила одну из атак. Уже сползая по стене, безуспешно пытаясь сохранить ускользающее сознание, она увидела мужчину, стоявшего почти напротив. Он показался ей знакомым, но что-то подсказывало, что помощи от него ждать не следует.

Следующее, что Полумна почувствовала, был удар. Её тело, лишённое поддержки, безвольно рухнуло на деревянный пол. Приоткрыв глаза, она застонала, всё было как в тумане. Она успела разглядеть лишь дощатый потолок с нависающими балками, давно потухший камин, оплетённый паутиной, пока обзор не заслонила тёмная фигура. Запахло кровью и зельями. Как Полумна ни старалась, лицо разглядеть не могла. Холодные пальцы схватили её за подбородок, приоткрывая рот. Склянка с зельем звякнула о зубы, и в горло полилось вязкое варево.

— Не вздумай мне только сдохнуть! — недовольно прохрипел незнакомец.

Луна закашлялась. От действия зелья тело налилось свинцовой тяжестью, а веки закрылись, словно сами собой. Сознание опять стало ускользать, но она успела сунуть руку в сумку и нащупать тёплый мех дрожащего зверька.

Сквозь надвигающуюся тьму Луна почувствовала, как её бесцеремонно поднимают с пола, как подрагивают чужие руки на спине и под коленями. Запах крови, пропитывающей одежду, прижатую к чужому телу, сделался резче. Короткое падение на что-то мягкое и ругательства на незнакомом языке. Тяжёлое хриплое дыхание коснулось уха. А потом сознание окончательно покинуло её.

Антонин Долохов

Трансгрессировать было плохой идеей, но тащить неожиданно свалившуюся на него Лавгуд, перекинув через плечо, пусть даже и по Лютному переулку, было верхом безрассудства. Долохов надеялся, что обезболивающее снимет часть симптомов, потому как по его личной десятибалльной шкале боли заклинание трансгрессии тянуло примерно на пятнадцать. Они оба свалились на пол, стоило только перенестись в богом забытый домишко в недрах Северо-Шотландского нагорья. Судя по количеству пыли и свисавшей отовсюду паутине, здесь никто не жил уже долгое время. Это было одно из его тайных убежищ, и он очень надеялся, что никто больше о нём не знает. Комната в доме была одна, с камином и небольшой кроватью. Вмурованные в фундамент несколько артефактов поддерживали дом скрытым и обеспечивали некоторые бытовые удобства, вроде горячей воды.

Рана на груди горела и кровоточила. Девчонка валялась кулём и не подавала признаков жизни. Выругавшись, Антонин поднялся на колени и стал перебирать зелья в своём свёртке. Найдя восстанавливающее, он подполз к ней и, разжав зубы, влил половину бутылька в рот, а остаток допил сам. Девчонка резко вдохнула и закашлялась. Она то открывала глаза, то жмурилась, пытаясь осмотреться, но взгляд её оставался блуждающим. Наконец, зелье подействовало, девчонка закрыла глаза и затихла, а Долохова кинуло в жар, закружилась голова. Сбросив пальто прямо на пол, он подхватил девчонку и сделал несколько шагов в сторону кровати. Покачнувшись на последнем шаге, он рухнул на кровать прямо со своей ношей. Прижав Полумну к себе, Долохов, в конце концов, отключился.

Забытьё, вызванное истощением, кровопотерей и зельем, не было благостным. Антонин мёрз и крепче прижимал к себе единственный источник тепла. Кто-то то и дело пихал его в бок, шею щекотали чужие волосы, а проснулся он и вовсе от укуса в нос. Распахнув глаза и смахнув с лица не то белку, не то крысу с зеленовато-голубым мехом (ну здравствуйте, зрительные галлюцинации), Долохов рывком сел в постели. Неведома зверушка обиженно зашипела и взобралась по стене к потолку. Антонин равнодушно проводил её взглядом и поднялся с кровати. Покачнувшись, он опёрся об изголовье и замер. Тело не слушалось и активно протестовало против вертикального положения. Кровь, пропитавшая свитер, подсохла, частично прилипнув к ране, и каждое движение раздражало. Потянув за край одежды, Долохов поморщился. В былые времена он сдёрнул бы с себя свитер одним рывком, вновь открывая рану. Но сейчас ему была дорога каждая капля собственной крови, а безрассудным поступкам в его жизни больше не было места.

Подняв голову, он посмотрел на фигуру, скрючившуюся на постели. Волосы девчонки и её одежда были в крови, непонятно, правда, его это кровь или её. Дышала она ровно и глубоко, ну хоть помирать в ближайшее время не собиралась. Девчонка заворочалась и съёжилась ещё больше. Долохов поднял с пола пальто и, встряхнув, укрыл им Полумну.

В доме было ненамного теплее, чем на улице. Активировать артефакт, отвечающий за обогрев, следовало ещё вчера, но сил на это уже не оставалось. Долохов добрёл до камина и положил обе руки на камни портала. Символ, высеченный на одном из камней, засветился мягким оранжевым светом, и сложенные колодцем дрова вспыхнули. Огонь затрещал, охватывая дерево, повеяло теплом. Вместе с камином активировался и артефакт в фундаменте. Теперь нужно позаботиться о ране.

Полумна Лавгуд

Сон был тревожным. К спине прижимался какой-то зверь. Он по-медвежьи сопел ей в макушку и по-хозяйски закинул на неё свои лапы. Но, несмотря на это, Полумне было уютно. Казалось, что такой зверюга уж точно не даст её в обиду. К тому же ей было тепло, а когда становилось совсем уж жарко, она пыталась отодвинуться или хотя бы сбросить с себя одну из лап. Правда, почти всегда безуспешно. Проснулась Полумна от холода, зверь ушёл, оставив её одну. Пахло кровью и дымом, слышались приглушённые ругательства на незнакомом языке.

Полумна села на постели, разглядывая маленькую комнатку. Кровать, стол с парой стульев, шкаф и сундук — вот и вся обстановка. Напротив горел камин. За окном начались сумерки, непонятно только утренние или вечерние. Полумна не знала, сколько времени провела в беспамятстве. С плеч соскользнула тёмная ткань, и она с интересом рассмотрела пальто, странно похожее на одежду человека в переулке. Он помог ей? Отнёс в безопасное место? То, как кто-то поил её зельем, Полумна помнила, но кем был этот человек, ещё предстояло разобраться. На кровать спрыгнул Трикси, тревожно запищал и взобрался по рукаву на плечо, а потом и вовсе на голову. Со стороны закрытой двери вновь послышались ругательства. Трикси стал активно зарываться в волосы Луны, путая их ещё больше.

Голос доносился из-за неплотно прикрытой двери. Луна точно знала, что человеку за дверью очень больно, а ещё знала, что может это исправить. Она сползла с кровати, оставив на постели чужое пальто, поискала палочку, но не нашла её ни в карманах, ни в своей сумке, обнаруженной рядом. Решив позже обследовать свои вещи более тщательно, она двинулась в ту сторону, откуда доносился голос. Опасности она не чувствовала, а чутьё нечасто её подводило, если не считать столкновения в Лютном.

Осторожно толкнув дверь, она замерла на пороге. Комнатка оказалась ванной с небольшим окошком. Прислонившись к раковине, там стоял мужчина в одних брюках и по миллиметру отдирал чёрную ткань от раны на груди. Он в очередной раз выругался и поднял глаза. Полумна, испуганно сжавшись, сделала шаг назад. Перед ней стоял Антонин Долохов, один из Пожирателей Смерти. И даже если бы она не знала его в лицо, татуировка на предплечье выглядела весьма красноречиво.

Антонин Долохов

Девчонка так и застыла на пороге. Долохов не знал, что её разбудило, да и плевать ему было — с ней можно разобраться и после, а вот присохшая к ране одежда никак не желала сдаваться без боя. Когда она шагнула в ванную, настала его очередь удивляться. Зверёк на её голове истерично заверещал, но она спокойно подошла ближе и, выкрутив кран с горячей водой, сунула туда полотенце. Долохов готов был согласиться со зверьком: таких, как он, стоило опасаться. Но то ли Лавгуд была не в себе, то ли и вправду такая бесстрашная.

Она помогла ему. Молча. Оттолкнув его руки от раны, приложила к одежде полотенце и посмотрела ему в глаза.

— Ты убивал моих друзей, — это не звучало как упрёк, скорее как скучный факт.

— Смелое заявление, — усмехнулся Антонин, поражённый её прямолинейностью. — А ты моих.

— Нет, — твёрдо ответила Луна.

— Нет? — он почти не чувствовал боли от её прикосновений.

— Разве у тебя были друзья? — Луна бросила полотенце в раковину, аккуратно отделила от раны чёрную ткань и отправила следом.

— Тебя сейчас волнует именно это? — Он смотрел, как Полумна вскрывает баночку с заживляющей мазью и набирает немного на пальцы.

— Занятная рана, — она наносила мазь, едва касаясь кожи. — Заклинание или проклятие?

— Тебе ли не знать? — Антонин поймал руку Полумны и притянул так, чтобы ладонь почти касалась тела. — Ничего не припоминаешь?

— Ты отвлёк меня в прошлом году, и я забыла купить подарки, — Луна замерла, не делая попыток вырваться.

— Зато мне преподнесла преотличнейший «подарок», — Долохов оттолкнул её руку и вышел вон.

Девчонка осталась в ванной. Антонин услышал шум воды и верещание зверька. Утопить она его задумала, что ли? Он эту крысу уж точно жалеть не стал бы. Потерев укушенный нос, Долохов подошёл к шкафу и, распахнув створки, занялся поисками одежды и бинтов. А ещё стоило подумать о еде. Какой-то запас непортящихся продуктов тут был, но надолго их не хватит, а до ближайшего магловского поселения почти день пешего пути.

— Моя палочка у тебя?

От неожиданности Антонин резко развернулся на пятках и выбросил руку вперёд. Пальцы замерли, так и не коснувшись горла Полумны. Она стояла чуть дальше, чем он мог дотянуться, и даже не дёрнулась. Зато зверушка воинственно зашипела.

— Тебе она сейчас не пригодится, — он вновь отвернулся к шкафу. — Ты умеешь готовить?

— Ты не будешь есть то, что я готовлю. — Он заметил, что девчонка даже не сняла окровавленное пальто, не иначе думала сбежать. — Чаще всего это несъедобно, независимо от моих усилий.

— Как будто одного проклятия мне мало, — Антонин достал из шкафа маггловскую аптечку.

— Верни мне палочку. Я смогу привести в порядок одежду и, пожалуй, даже прибраться тут, — Луна осмотрела помещение и слегка поморщилась.

— Неужели я выгляжу таким идиотом? — он замер, удивлённо её разглядывая. — Поверь, собственная жизнь мне дороже, чем чистота одежды.

— Стоило попытаться. — Полумна подошла к двери и подёргала за ручку. — Заклинание?

— Артефакт.

Антонин разложил на столе бинты. Рану стоило перевязать.

— Зачем я здесь? — Луна по-прежнему стояла к нему спиной, разглядывая запертую дверь. Руки она сложила на груди и вообще выглядела подозрительно спокойной. А вот зверушка, наоборот, развернулась к Антонину и следила за каждым его движением. — Дело в проклятии или тебе зачем-то нужен заложник?

— Заложник? — Антонин достал из шкафа чистую одежду и швырнул рядом с бинтами. — Идея свежа и интересна, но нет. Проклятие. И чем дольше ты будешь с ним возиться, тем больше времени проведёшь здесь.

Луна развернулась и посмотрела ему в глаза. Непривычно пристально, он бы даже сказал, оценивающе.

— Ты вовсе не злой. Я чувствую.

Антонина позабавили её слова. Это что же? Уловка?

— И много таких «не злых» пытали тебя в поместье Малфоев? — Он подошел к девчонке вплотную.

Луна вздрогнула. Взгляд её стал пустым и отрешенным, тело обмякло, и она забормотала что-то быстро-быстро и неразборчиво. Долохов пытался прислушаться, но разобрал только «это не смерть, это не смерть».

— Эй, — Антонин слегка встряхнул её. — Я не съем тебя. Снимешь своё проклятие и можешь катиться на все четыре стороны.

Луна зажмурилась и с силой надавила на веки. Иногда это помогало прекратить видеть искажённые лица, перестать слышать их голоса и смех, не чувствовать чужого дыхания, забыть о боли. Нет. Там от каждого исходила опасность. От каждого, кто вытаскивал её на «допросы», исходила чёрная аура намерения.

Долохов крепко сжал скатывающуюся в истерику девушку. Пришлось прижать её к себе, смазывая заживляющий бальзам о ткань пальто. Он поморщился, но стерпел дискомфорт, уговаривая себя, что делает это для своей же пользы.

— Отпусти, — прошептала Луна, приходя в себя. И Антонин послушался.

— Я чувствую тебя по-другому, — заговорила Луна после нескольких минут молчания. — Я знаю, кто ты. Знаю, насколько силён и что можешь быть опасен. Ты вполне способен убить меня даже без магии. Но сейчас это тебе не нужно. Ты многого не хочешь мне говорить из опасения стать уязвимым. И даже рассматривал варианты моего убийства после.

Подняв голову, Луна посмотрела ему прямо в глаза.

— Если хочешь разобраться с этим, — она указала на его рану, — то придётся ответить на все мои вопросы, хочется тебе того или нет.

— А ты не так проста, — Долохов усмехнулся. — Что ж, ведьма, задавай свои вопросы, но после я задам тебе свои.

Полумна Лавгуд

Луна прекрасно понимала, что Долохов вряд ли переместил её сюда из альтруистических побуждений, но чего от него ожидать не знала. Запертая дверь не напугала, скорее это было ожидаемо. Как и отсутствующая палочка. Луна пару раз шепнула: «Акцио», медленно обходя помещение, но безрезультатно. Магия рассеивалась, не находя цели. В комнате становилось теплее, и потяжелевшее от крови пальто мешало. Она расстегнула несколько пуговиц и стянула с шеи шарф.

Долохов пытался перебинтовать рану, но повязка получалась неаккуратной и норовила сползти. Его показное безразличие к своей пленнице не обмануло Луну, но и явной агрессии или злого умысла она не ощущала. Скинув мешающее пальто на пол, Полумна подошла к мужчине и, отобрав бинты, в очередной раз оттолкнула его руки от раны.

— Нужно всё очистить и заново нанести бальзам. — Она аккуратно промокнула рану куском бинта. — Моё пальто пережило множество приключений за сегодня, и я сомневаюсь в его чистоте.

Долохов принимал её внезапную заботу молча, сначала пристально наблюдал, а после и вовсе расслабленно прикрыл глаза, позволяя наносить бальзам и накладывать повязку. Луне пришлось подойти вплотную, почти прижаться к нему, чтобы переложить бинт из руки в руку за его спиной. Он стоял, не шелохнувшись, не предлагая помощи, но и не мешая. А когда она закончила, пробормотал странное слово на незнакомом языке. Оно было какое-то смешное и похожее одновременно на бурчание и тихий рык, и Луна непроизвольно улыбнулась, вспоминая, как несколько минут назад ей опять почудился огромный зверь, сжимающий её в медвежьих объятьях. От этого становилось спокойнее. Защищал ли он её от самой себя или так только казалось, Луна теперь бы не ответила.

— Спасибо, — произнёс Долохов уже на английском и махнул в сторону шкафа рукой. — Подбери одежду. Твои тряпки в крови.

В крови была не только одежда. Волосы слиплись на затылке, и Луна подозревала, что найдёт там пару ссадин. Но даже оставшись одна в ванной, она смогла только вымыть руки и ополоснуть лицо. Сейчас же Антонин предлагал ей переодеться, но делать этого совсем не хотелось.

Луна замерла, скованная накатившим страхом. Ещё минуту назад она бесстрашно бинтовала Пожирателя Смерти, а теперь не могла пошевелиться. В ушах зашумело. Долохов натянул на себя свитер и обернулся к замершей Лавгуд. Его губы шевельнулись, но Луна не услышала или не разобрала слов. Только когда Антонин подошёл ближе, она очнулась и попыталась сделать шаг назад. Долохов посмотрел на неё, поморщившись, выругался, а потом, развернувшись, бросил через плечо: «У тебя полчаса». Сдёрнув с крючка у двери верхнюю одежду, вышел на улицу.

Первым делом Луна ещё раз проверила дверь. Надежда не покидала её, но дверь так и не поддалась. Потом, раскинув руки в стороны, она несколько раз попыталась призвать палочку, произнося заклинание в полный голос. Эти действия были заведомо обречены на провал, но так ей стало спокойнее.

Оставшееся время она провела в ванной, старательно вымывая кровь из волос и обрабатывая синяки и ссадины. План в голове никак не желал складываться. Нужно бежать, это ясно. Но как?

Одежда оказалась ей велика, но была чистой и тёплой. Луна подвязала брюки своим ремнём, закатала рукава свитера и обернула мокрые волосы полотенцем, на которое тут же взобрался Трикси. Теперь она была вполне готова противостоять Пожирателю Смерти.

Но стоило только выйти из ванны, как вся воинственность испарилась. Пожиратель Смерти стоял у небольшой плитки и помешивал что-то, бодро булькающее в кастрюльке. Он опять снял свитер, и белый бинт выделялся на его коже ярким пятном. Это было до того странно и по-домашнему, что Луна растерялась. Она думала, что до сих пор находится одна в доме, и никак не ожидала увидеть такую картину. Аромат еды щекотнул ноздри, и в животе заурчало.

Антонин Долохов

Девчонка точно двинутая, и это ещё мягко сказано. Её то трясло от одного его взгляда, то она бесстрашно говорила слова, которые ни один человек в здравом уме сказать бы ему не решился. Она бралась обрабатывать его рану, а потом вдруг шарахалась в сторону, испугавшись. Бормотала очередной бред, а потом совершенно осознанно бинтовала его, порой прижимаясь всем телом. А через минуту застывала, парализованная страхом от безобидного предложения сменить испорченную одежду.

Антонину это порядком надоело, и он оставил девчонку одну, в надежде, что она успокоится как-нибудь без его участия. Теперь нужно добиться того, чтобы она сняла своё проклятие или, на худой конец, объяснила, что же такое сотворила. И чем быстрее это произойдёт, тем лучше.

Утренний туман, обволакивающий долину, был таким плотным, что стоило чуть отдалиться от дома, и он пропал из виду. Недалеко шумел ручей, в дождливую погоду разливавшийся и подтачивающий обрывистый берег. Вода там была ледяной в любую погоду, но при этом кристально чистой и вкусной. Долохов обошёл вокруг сторожки, вдыхая прохладный декабрьский воздух, а потом, наплевав на всё, вернулся в дом.

Внутри было жарко — артефакт быстро прогрел комнату, и теперь огонь в камине казался лишним. Пыли на полу стало гораздо меньше, пропал запах затхлости, и появилось ощущение уюта.

Разувшись у порога, Антонин снял пальто, а подумав несколько секунд, стянул следом и свитер. Повязка не сбилась и держалась надёжно. Как бы там ни было, девчонка отлично его перевязала.

В ванной шумела вода. Белкокрысы нигде не было видно, скорее всего, хозяйка не отпускала от себя питомца. А если девчонка не снимет проклятие? Не сможет или не захочет. Развеется ли проклятие с её смертью, или это будет бесполезно? Антонин не раз задавался такими вопросами, но до сегодняшнего дня гипотез не строил. Непонятно, как поступишь, пока не окажешься в моделируемой ситуации. Всё может перевернуться с ног на голову в одночасье.

Хотелось есть, — это хороший знак. Часто после использования заклинаний такой силы Антонин мог проваляться пару дней в беспамятстве и потом ещё день приходить в себя. А тут всего ночь, да и рана почти не болела. Это было необычно, но скорее радовало. Может, присутствие девчонки смягчало действие проклятия? А может, обезболивающие зелья были на этот раз забористее.

Набор продуктов оказался скудным, поэтому через несколько минут в кастрюле уже вовсю булькала каша, а открытая банка тушёнки, стоявшая рядом, дожидаясь своего часа.

Девчонка появилась внезапно. Мгновение назад в комнате никого не было, и вот уже она стоит рядом в нелепом тюрбане и одежде, сползающей с плеча. Как это он так увлёкся, что пропустил её появление?

— Что это? — Полумна уже успела сунуть нос в кастрюлю. — Пахнет съедобно.

Долохов выругался и осуждающе посмотрел на Лавгуд. В голове зароились неуместные сравнения с нахохлившейся мокрой птицей, даже вспомнилась пара строк старинной песни. Девчонка же, как ни в чём не бывало, отошла и уселась прямо на пол напротив камина. Стянула полотенце с волос и принялась разбирать свой колтун пальцами. Белкокрыса заверещала, недовольная тем, что её потревожили, но потом устроилась у девчонки на коленях и замерла.

Взгляд Антонина раз за разом возвращался к фигуре у камина, иногда казалось, что стоит девчонке чуть сильнее наклонится вперёд, её волосы вспыхнут. Каша не простила такого наплевательского к себе отношения и пригорела.

К столу он её не приглашал — вот ещё. Но ведьма оказалась рядом, стоило только снять кастрюлю с огня. Недовольно на неё посмотрев, Долохов всё же протянул девчонке наполненную тарелку. Она забрала еду и, не поднимая головы, вернулась к камину. Так, они и не разговаривали до конца дня. Еда и тёплое помещение разморили, накопленная за последние дни усталость взяла верх. Долохов устроился на кровати, стараясь не выпустить из виду так и сидящую у камина Полумну. Незаметно для себя он уснул. Кажется, только закрыл глаза, а когда открыл, в комнате стояла кромешная тьма.

Его разбудила непонятная возня. Потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, где он находится и что происходит, после чего Антонин вскочил и выхватил палочку. Магические светильники медленно разгорелись и осветили девчонку на полу у камина, бьющуюся в припадке.

Полумна Лавгуд

Еда оказалась вполне сносной. Луну за стол никто не приглашал, да и вообще собирался ли Долохов её кормить? Но силы ей нужны, чтобы пережить очередной день, чтобы бороться, чтобы дать отпор, если придётся. Жар, исходивший от камина, высушил волосы, однако Луна так и осталась на своём месте, исподволь наблюдая за Долоховым. Его движения становились неспешными, он всё чаще зевал и в итоге растянулся на кровати. Ещё несколько минут он наблюдал за ней, а потом уснул.

Луна не двигалась с места. Она думала. Бинтовала Долохова она вовсе не из-за человеколюбия. Внимательно рассматривала рану, касаясь пальцами здоровой кожи, накладывала бальзам и силилась ощутить под пальцами хоть малейшее колебание магии. Вряд ли что-то, кроме угрозы собственной жизни, заставило бы её прикоснуться к Пожирателю Смерти. Но она касалась. Сжав зубы, отключив разум, вопивший об опасности, пыталась понять, с чем же она имеет дело. Внезапно накатывающие мгновения покоя и умиротворённости она не брала в расчёт, осознавая, что это самообман.

Она говорила ему о друзьях, пытаясь уловить его эмоции, понять по колебанию магии её неповторимый рисунок. Но то ли магия была надёжно скрыта заклинаниями и амулетами, то ли странное проклятие не давало ей высвободится — ничего. Абсолютно ничего. Без палочки она не многое могла, но ощутить лёгкие, как трепетание крыльев бабочки, потоки, она была в силах. Важно было уметь чувствовать.

Сейчас, сидя у камина, она опустила руки, прикоснувшись к отполированным тёплым доскам пола, и почувствовала едва уловимые колебания магии дома. Артефакты направляли её тоненькие ручейки по замысловатому кружеву. Одни прогревали дом, другие очищали воздух, третьи заставляли воду нужной температуры течь из крана, четвёртые не позволяли ей покинуть дом. Полумна их только чувствола, но как-то повлиять не могла.

Она легла прямо у камина. Тепло окутывало и расслабляло. Разомлевший от плотного ужина Трикси растянулся у неё на животе. Полумна закрыла глаза и погрузилась в размышления, но мысли отчаянно путались, и она полвалилась в сон.

Холод. Лютый холод — единственный её спутник в каменном мешке с зарешёченной дверью. А ещё боль. Никогда раньше она даже не подозревала, сколько боли способно выдержать человеческое тело, её тело. Она думала, что умрёт после первого же допроса прямо на полу тёмной камеры, но и здесь её не оставили в покое. Из болезненного забытья её выдернуло ощущение опасности. Прежде чем заскрипела решётка, она почувствовала, как вокруг разлилось грязно багровое марево похоти. Она пыталась отбиваться, насколько позволяло израненное тело. А потом просто повторяла про себя: «Не смерть. Это не смерть».

Щёку обожгло. Потом вторую. Полумна распахнула глаза и в тот же момент попыталась отползти от нависшей над ней внушительной фигуры. Долохов лишь лениво проследил за ней взглядом, а затем вернулся на кровать, проворчав что-то на незнакомом ей языке. И только сейчас Полумна почувствовала, что опасности нет. Ей спокойно и уютно, и нет ничего естественней, чем уснуть прямо здесь, у тёплого камина. А кошмары забудутся, нужно только время. Сквозь полудрёму она слышала какие-то слова, сначала незнакомые, а потом на английском, но не понимала их. Потом чувствовала, как её поднимают с пола, а она даже не пытается открыть глаза, окутанная сном.

Кошмары больше не приходили этой ночью. Возможно, их отпугнул медведь, сопящий ей в макушку. Утро разбудило её тусклым светом и звуком льющейся воды. Полумна лежала на кровати, укрытая одеялом, а прямо на неё смотрел нахохлившийся Трикси. Стоило ей открыть глаза, он недовольно заверещал. Полумна протянула руку погладить зверька, но тот вдруг шарахнулся и пребольно укусил её за ладонь.

— Да что с тобой такое? — Выступившую на коже кровь Полумна слизнула.

— Твоя белкокрыса не внушает доверия. — Полуобнажённый Долохов вытирал мокрые волосы полотенцем.

— Какого чёрта ты снял повязку? — Полумна села в постели, недовольно разглядывая едва подживающую рану на груди.

— Кровило, — странно, что он вообще ей решил ответить. — Перевяжи заново. — На кровать рядом с ней приземлились бинты.

Антонин Долохов

Оказывается, она ещё и припадочная. Вот так подарок! Ночью Антонин привёл её в чувства парой оплеух, чтобы спать не мешала. А когда она снова уснула на полу, перенёс на кровать, отчего опять открылась рана. Думал, не уснёт, ожидая очередной припадок, но девчонка спала спокойно, и вскоре его тоже сморил сон.

Проснулся Антонин оттого, что Полумна пихнула его локтем, выворачиваясь из-под его руки. Долохов перекатился на спину, а девчонка так и не проснулась. Ненавязчивый запах мыла от её волос смешивался с запахом свежей крови, пропитавшей бинты. Конечно, самое время принюхиваться. Антонин перекинул всё одеяло на Полумну и поплёлся в ванную. Придушить бы ведьму, да и дело с концом. Вот только поможет ли это ему? Развеется ли проклятие с её смертью или так и останется сопровождать Антонина до конца его дней?

Бинты отошли от раны легко. Было ли дело в свежей крови или обильно наложенном бальзаме, но Долохов с ними почти не возился. Ему даже показалось, что рана стала меньше, да и боль была вполне терпимой. Можно выпить только восстанавливающее зелье, а обезболивающее приберечь на всякий случай.

Принимать душ и одновременно пытаться не намочить рану — то ещё приключение, но вполне осуществимое. Пусть теперь девчонка его перевязывает, ей это удаётся делать почти профессионально.

Когда он вышел из ванной, Полумна уже не спала. Сидела на кровати, разглядывая кровоточащую ладонь. А с потолочной балки на неё недовольно стрекотала белкокрыса. Неужели её зверушка оказалась не такой уж и ручной? Это даже заставило его усмехнуться: нечего пытаться приручить того, кто приручённым быть не хочет. Бросив рядом с девчонкой бинты, Долохов подождал, пока она перевяжет свою ладонь и поможет ему.

Девчонка перевязывать его не спешила. Хмурилась, разглядывая рану, касалась кончиками пальцев, гладила здоровую кожу, подносила руки максимально близко к повреждённому участку. Потом делала шаг назад, закусывала губу и морщилась.

— Что, нравлюсь?

Полумна вскинулась, и на короткое мгновение в её глазах промелькнул испуг, а может, показалось, поскольку взгляд сразу стал злым и колючим. Ага. Хоть трястись не будет как осиновый лист. Злость гораздо предпочтительнее страха.

— Рана болит? — она наконец взялась за бинты и целебный бальзам.

— Терпимо, — пробормотал Долохов и слегка вздрогнул, почувствовав прикосновения её пальцев. На удивление Полумна даже не замерла, а только сильнее надавила. Это что, мелкая месть? Если её сейчас припугнуть, будет ли толк, или она забьётся в истерике? А может, застынет в оцепенении, как зверушка перед смертью? Сломанные люди ведут себя порой непредсказуемо. Стоит ли рисковать? — Терпимее обычного.

Полумна приложила к ране бинт и почти прижалась к Долохов, перехватывая свёрток другой рукой. Это даже отвлекало. В какой-то момент её мягкая грудь прильнула к его грудной клетке…

— Руки не опускай, — злое шипение вернуло Антонина в действительность. А сама она будто дразнила, прислоняясь и отступая, пока бинт не закончился. Её щёки заалели, и Долохов усмехнулся про себя. Она закрепила уголок бинта и, развернувшись, сбежала в ванную. А Антонин, насвистывая задорную мелодию, разжёг плитку и принялся готовить завтрак.

Возможно, она и утром бы ушла к камину, но, зло сверкнув глазами в его сторону, уселась на соседний табурет и подвинула к себе тарелку. «Совсем ручная», — вновь усмехнулся про себя Долохов, но промолчал, то и дело ловя её злые взгляды.

— Я хочу на улицу, — заявила девчонка, закончив завтрак, который разделила со своей белкокрысой. Только для магического зверья он ещё не готовил. Посмотрите на неё, как осмелела. Будто и не в плену вовсе, а так, на загородном отдыхе.

— А может, тебе ещё палочку вернуть?

— Не помешало бы, но начнём с прогулки, — заявила Полумна, глядя ему прямо в глаза. — Мне лучше думается на улице.

— Хорошо, — удивительно легко согласился Долохов и недобро ухмыльнулся. — Будет тебе прогулка.

Полумна Лавгуд

Долохов с мерзкой улыбочкой накинул очередную петлю на её руки и затянул узел. Следующий виток верёвки захлестнул шею. Полумна делала вид, что не обращает внимания. Пусть её эмоции не доставят ему удовольствия, а попасть на улицу ей было просто необходимо. Ощущение замкнутого пространства давило, доставало на поверхность затаённые страхи, воскрешало воспоминания.

Луна опустила взгляд на свои руки. Верёвка не пережимала запястья, но держала крепко. Как там учили в Ордене? Нужно напрячь мышцы, чтобы потом суметь освободится. С её тонкими запястьями, пожалуй, всё, чего она смогла этим добиться — какая-то пара жалких миллиметров. Сегодня бежать она не планировала, только если не представиться совсем уж счастливый случай. Нет, она не сошла с ума, проникнувшись к своему похитителю тёплыми чувствами. Но сегодня впервые она почувствовала магию в ране Долохова. И это её заинтересовало. Нити на ране светились. Вне раны они тоже были, но на повреждённом участке они словно свивались в тонкие верёвочки и переплетались друг с другом. Однако странным было другое. В этих самых верёвочках чувствовались силы трёх волшебников.

Туман, который Луна наблюдала из окна на протяжении вот уже двух дней, окутывал их плотным покрывалом, неподалёку слышался шум воды. Она закрыла глаза и попыталась отрешиться от всего происходящего. Но верёвка тут же напомнила, что прогулка, скорее всего, не будет приятной, и она медленно поплелась за Долоховым, который то и дело натягивал «поводок». Его раздражение и недовольство она чувствовала хорошо. А ещё нетерпение. Оно и понятно — ей бы тоже хотелось бы избавиться от подобного проклятия.

Шум воды становился громче, а туман плотнее, Луна уже с трудом различала спину мужчины. Всё в этом тумане исказилось. Очередной рывок заставил её сделать несколько быстрых шагов, Трикси, увязавшийся с ней, заверещал, ловко спрыгнув с головы на плечо, пробежался по вытянутым вперёд рукам и скрылся в тумане.

— Проклятье! — зарычал туман и добавил ещё парочку ругательств.

— Нет! — вдруг воскликнула Луна и побежала вперёд, чтобы через несколько шагов почувствовать, как земля ушла из-под ног. В последний момент за предплечье чуть выше верёвки её схватил Антонин, но это не спасло от падения. Мгновение, и рука исчезла, а верёвка больше не натянулась.

— Эманципаре!

Тонкий луч заклинания полетел прямо в неё, подсвечивая туман призрачным всполохом. Верёвка исчезла, и Луна, взмахнув руками, упала в воду, тут же скрывшись с головой в неожиданно сильном потоке.

Полумна Лавгуд

Вода подтачивала берег не один день. Затяжные дожди превратили небольшой кристально чистый ручей в полноводную реку. Мутная вода изъедала глинистые берега, забирая с собой пласты земли и камни. В белоснежном мареве тумана сложно было разглядеть, куда ставить ногу, и Полумна, понуро бредущая за Антонином, вдруг поскользнулась. Верёвка натянулась, замедлив падение на несколько мгновений, а после исчезла.

Луна взмахнула руками и рухнула в воду, тут же скрывшись с головой. Одежда мгновенно промокла насквозь. Она опрометчиво попыталась вдохнуть, но холодная вода хлынула в горло. Её охватила паника. Луна отчаянно пыталась выплыть, движения стали резкими и хаотичными. Лёгкие горели, шум в ушах заглушал все мысли. Да и были ли мысли? Лишь страх и инстинкты заполнили всё её существо. Потеряв сознание, она перестала бороться, и течение понесло прочь её безвольное тело.

Она так и не заметила, как брошенное Антонином заклинание, заставившее связывающие её верёвки исчезнуть, не развеялось. Магия коснулась прокушенной руки и окутала ранку лёгким сиянием. Заклинание, убирающее путы, вело себя совсем не так, как положено любому уважающему себя заклинанию.

Антонин Долохов

Палочку он выхватил, даже не задумываясь. Слова сорвались с губ, прежде чем он осознал последствия. Грудь обожгло огнём, казалось, одежда на нём вновь стала плавиться. Год — слишком маленький срок, чтобы искоренить все инстинкты. Тренированные до автоматизма движения, намертво въевшиеся в подкорку слова заклинаний, намерение, как дыхание наполняющее магией простой взмах, простые слова. Непростые.

Едва опомнившись, он сдёрнул куртку, разулся на ходу и бросился в воду. Вот только зачем? Пусть девчонка умрёт. Пусть девчонка умрёт... И он освободится. Или нет.

Ледяная вода остудила горящую на груди кожу. Плавал Антонин хорошо. Его умений оказалось достаточно, чтобы выловить бездыханное тело из глубокого ручья — ручья, подтачивавшего берег несколько дней и разлившегося до состояния небольшой речки, бурлящее течение которой вполне способно утопить.

Рука коснулась волос, длинных, похожих на тину прядей. Несколько раз обернув вокруг руки, он сжал их у самого затылка и дёрнул на себя. Девчонка не сопротивлялась, да она вообще не подавала признаков жизни. Так, за волосы, он и вытащил её на берег.

Она была без сознания. Не обращая внимания на собственную боль, Антонин обхватил Полумну вокруг живота и сжал. Из её рта хлынула вода. При каждом нажатии она дёргалась, исторгая из себя речную муть. Полумна закашлялась, и Антонин, разжав руки, повалился на спину, пытаясь отдышаться.

«Теперь не сдохнет».

Полумна, упав в размокшую глину, вцепилась пальцами в чахлую прошлогоднюю траву и приподнялась, откашливая воду. Антонин наблюдал, как девчонка возится, подбирает под себя колени и непрерывно кашляет. Её рвало водой и остатками завтрака ещё и ещё. Наконец, она обессиленно откатилась в сторону и затихла. Несколько минут они лежали на берегу, пока Антонину не показалось, что Полумна не дышит.

Подскочив, насколько это было возможно, и выругавшись, Антонин подобрался к Полумне. Она едва дышала, стремительно синеющие губы и закрытые глаза разозлили Антонина. Не для того он тут с ней нянчился, чтобы она вот так просто подохла после того, как он её из воды вытащил.

Поднять её на руки у Антонина сил не хватило. Он и сам едва поднялся на ноги. Поэтому до дома он девчонку тащил. Ввалившись в дверь, он сгрузил её у камина и активировал артефакт, отчего огонь охватил несколько недогоревших поленьев. Адреналин схлынул, и Антонина забила дрожь. А вот девчонка лежала недвижимо, как будто ничто мирское её уже не касалось.

Антонин стянул с себя мокрую одежду, сорвал раздражающую повязку, путаясь в бинтах, и, ругаясь на литературном русском, стал искать в свёртке зелье, что могло бы пригодиться. Как назло, осталось только обезболивающее. Антонин рванул пробку и осушил пузырёк одним глотком. Боль не прошла мгновенно, но притупилась, будто затаилась, хитро намекая, что она вот-вот вернётся, стоит ему только взмахнуть палочкой.

Мокрая одежда Полумны липла к телу, и стягивать тряпки с девчонки было настолько неудобно, что он просто схватил нож со стола и часть их разрезал. Отбросив мокрую ткань к груде своей одежды, он замер. Её бледная кожа, мокрые, раскинутые змеями по полу волосы, освещённые желтоватым пламенем, казались инородными в этом убежище посреди пустынных холмов, где он должен был просто отсидеться какое-то время. А теперь здесь она.

Остатки одежды он разрезал аккуратно, чтобы ненароком не задеть белую фарфоровую кожу. Стянув с кровати одеяло, он принялся растирать её тело, но знал, что это мало поможет. Затаившаяся боль, будто издеваясь, стала стихать. Волшебная палочка удобно легла в руку. Антонин замер, он мог помочь девчонке, но платить за это тоже придётся ему. Её дыхания стало уже неслышным. Губы посинели, кожа, которую он так старательно растирал, оставалась бледной.

В комнате раздалось пронзительное верещание. Притихшая до этого момента белкокрыса спикировала прямо на Антонина и, расцарапав до крови щёку, вцепилась ему в волосы. Отодрав от себя магическую тварь, он смахнул её в сторону кровати и, не раздумывая, направил палочку на девчонку.

Боли не было. Он чувствовал, как магия наполняет его, наполняет силой узор заклинания и срывается с кончика палочки. Но боли не было. Не сработало? Ему почудилось, что магия освободилась? Антонин склонился над Полумной и вгляделся в её лицо. Постепенно розовела кожа, губы, с которых сейчас срывалось ровное дыхание, утратили синюшность. Он прижался ухом к её груди, ощущая расцарапанной щекой под постепенно теплеющей кожей, ровное биение её сердца. Антонин и сам не заметил, как облегчённо выдохнул и закрыл глаза. Получилось. Он слушал её бьющееся сердце и даже не дёрнулся, когда на шею легли её ладони.

Полумна Лавгуд

Горло саднило. Но пожалуй, это было единственным неприятным ощущением. Ей было тепло и спокойно, рядом потрескивал огонь, а к груди привалился тяжело сопящий зверь. Она знала его. Это он согревал её ночью, он отгонял её кошмары. Полумна подняла руки с намерением зарыться пальцами в тёплый мех, но с удивлением почувствовала под руками кожу. Она замерла, не открывая глаз. Магия, разлившаяся в воздухе, ещё не до конца исчезнувший след исцеляющих заклинаний. И затухающие, истлевающие нити чар, что она чувствовала совсем недавно поверх раны Долохова. Туго скрученные, ярко горящие, теперь они были жалкими истерзанными ошмётками.

Полумна открыла глаза. Она лежала на полу у камина, обнажённая, рядом с грудой мокрой одежды и прижимала к себе нагого Пожирателя Смерти.

Сердце пропустило удар. Антонин Долохов поднял голову от её груди и посмотрел в глаза.

Полумна Лавгуд

Полумна не могла пошевелиться. Но сковал её вовсе не страх. Она с удивлением осознавала, что не чувствует опасности. Но это ведь глупо. Более уязвимого и двусмысленного положения она представить себе не могла. А всё, что она ощущала — спокойствие и нарастающее желание. Этого просто не могло быть! Самое время чувствовать желание, лёжа на мокром полу перепачканной грязью с волосами полными речного ила.

Долохов переместился и теперь нависал над ней, смотрел прямо в глаза, а она так и не убрала сцепленных на его затылке рук. Нет, нет, нет! Не так! Не с ним! Оттолкнуть, нужно его оттолкнуть. Только вот поможет ли? Сердце бешено колотилось, разгоняя по жилам адреналин. Мгновения, пока все эти мысли проносились в её голове, путаясь и наскакивая друг на друга, замерли. Антонин склонился ниже, и его губы мазнули по её подбородку, а потом коснулись губ. Он сразу же отстранился, глядя ей в глаза, словно что-то выискивая. А она не могла и вздохнуть от удивления.

— Если хочешь что-то сказать, открой рот и сделай это! — вполголоса произнёс Долохов, не отводя взгляда. — И лучше прямо сейчас.

Полумна приоткрыла рот, но не для того, чтобы говорить. Он что же, остановится, если она против? Она глубоко вдохнула, грудь приподнялась и коснулась грудной клетки Антонина. Его кожа была горячее, и к нему захотелось прижаться. Согреться. Может, всё будет не так уж плохо?

— Не на полу, — шепнула она, расплетая пальцы, и руки соскользнули с его шеи, прошлись по плечам и обхватили предплечья.

— И всего-то? — Долохов усмехнулся и, просунув под спину Полумны руку, поднялся, увлекая её за собой.

Она едва касалась ступнями пола, и опять пришлось ухватиться за его плечи. Мокрые волосы холодными змеями легли на спину, и Луна задрожала. Струйки мутной воды потекли по коже, оставляя разводы ила. Она не сразу поняла, что идут они не к кровати.

Антонин что-то шепнул, и в ванной зашумела вода. Распахнув дверь, он сунул Полумну под душ и шагнул следом. Вода не была горячей, но она казалась таким подарком после холодного ручья. Луна отвернулась от Антонина и, насколько могла, отстранилась. Но они то и дело случайно соприкасались. Луна чувствовала, как кровь приливает к щекам. Вся ситуация была странной и неправильной. Почему он тянет? Всё как-то не так, как она ожидала, едва открыв глаза. Он что же, наслаждается её беспомощностью?

Его руки легли ей на плечи, разворачивая. Вода выключилась, и Долохов потянул Луну из душа. Мокрые волосы облепили её тело. Антонин сжал их у головы и провёл по всей длине, выжимая воду, а потом виток за витком намотал на руку, пока ладонь не коснулась затылка. Луна задрожала. Совсем не от страха. Абсолютно иррациональная эмоция поднялась из живота и мягкой волной прокатилась по телу. И она подалась к Антонину, натягивая волосы, сжатые в застывшей от неожиданности руке. Прижалась к нему, с вызовом посмотрев в глаза. Правда, смелости её хватило на несколько мгновений, но их хватило, чтобы жёсткие губы Долохова впились в её приоткрытый рот, а свободная рука подхватила под бёдра. Она охнула в его губы и обхватила плечи, пытаясь удержать равновесие.

Сердце стучало прямо в ушах, заглушая мысли. Она чувствовала прикосновения его губ, рук, тела и не могла понять, как действия, причинявшие раньше только мучения, могли дарить теперь столько удовольствия.

Узкая кровать скрипнула под их весом. Антонин отпустил её волосы, и они свесились с края кровати. Он навис над ней, тяжело дыша, будто выжидал. Несколько секунд до следующего прикосновения, неожиданно нежного. Едва касаясь кончиками пальцев её кожи, он провёл от подбородка к груди, очерчивая её контур. Луне казалось, что она горит от его прикосновений. Что от пальцев на её фарфоровой коже остаётся алый след желания.

Когда его рука коснулась клитора, Полумна сжала бёдра, а он вдруг усмехнулся и шепнул ей на ухо что-то на своём рычащем русском языке. Она не поняла ни слова, но звук его голоса неожиданно успокоил. Она прикрыла глаза, отдаваясь во власть эмоций, новых и ещё неизведанных.

Антонин не спешил, Луна не знала почему. Она думала, что всё будет быстро, и ей всего-то нужно будет перетерпеть несколько минут. Но он будто поставил себе целью высечь искры из её тела. И на удивление был близок к успеху. Она забылась. Забылась, отбросив все мысли о том, кто он на самом деле. О том, что на руке, которая её ласкает, чернело ненавистное клеймо. Он был просто мужчиной. И если закрыть глаза, можно было раствориться в иллюзиях.

— Ptashechka, смотри на меня, — голос манил её вернуться в действительность, и она опрометчиво подчинилась.

Она открыла глаза и встретилась с потемневшим взглядом Антонина. Его вожделение, казалось, было разлито в воздухе, оно оплетало её алыми лентами, следуя за руками, что касались тела. Её кожа горела, мысли уже давно покинули голову, а тело жаждало его. Желание свивалось тугими кольцами, всё внутри звенело от напряжения.

Она так ни разу и не коснулась его. Руки сминали простынь, закрывали лицо, путались в волосах, ложились на грудь, но так ни разу и не коснулись его.

— Смотри, — шептал Долохов, и она смотрела на него и задыхалась.

И когда напряжение стало нестерпимым, а сердце было готово пробить рёбра, Антонин приподнял её бёдра, и Луна почувствовала, как он заполняет её.

Действительность обрушилась на неё холодом. Она замерла, глядя, как блёклые лучи зимнего солнца освещают заживающую рану на груди Антонина. И он замер, а потом потянулся к её лицу. Но Полумна видела лишь приближающуюся метку. Она вцепилась в его руку, впиваясь ногтями в чёрный рисунок, но этого показалось ей мало, и она впилась в него зубами.

Антонин Долохов

Если у Антонина и были сомнения насчёт вменяемости девчонки Лавгуд, то они развеялись моментом, стоило лишь ей впиться зубами в его руку. Определённо она была абсолютно чокнутой. Он прижал её к кровати, двигаясь размеренно и быстро. И смотрел как она, будто одичавшая кошка, царапает и кусает его метку. Боль от её укусов была смешной по сравнению с той, что он терпел целый год, пытаясь колдовать под действием проклятия. Полумна больше не смотрела ему в глаза, будто сражалась со своими демонами, олицетворением которых в этот момент был он. Поэтому когда она обхватила его ногами, выгибаясь навстречу, так и не выпустив его руку из зубов, Антонин даже сбился с ритма. А потом голова отключилась напрочь, остались лишь ощущения и непреодолимая потребность чувствовать всю полноту жизни.

И он чувствовал. Сжимал в руках тёплое женское тело, касался языком гладкой белоснежной груди, там, где сердце было готово разорвать кожу. И двигался, пока Полумна не вскрикнула и, отпустив его руку, вцепилась в волосы. Она приподнялась, прильнув к нему всем телом, и поцеловала, оставляя на его губах вкус крови. Он прижал её к постели, навалившись всем весом, остервенело терзая губы и чувствуя, как она обхватывает его крепче, сжимает бёдра, ловя последние движения.

Антонин перекатился набок, не размыкая объятий, и разглядывал её, раскрасневшуюся, тяжело дышащую. Глаза Полумны, затуманенные страстью, удивлённо распахнуты, щека испачкана его кровью, волосы спутаны, а лицо, шея и грудь покрылись румянцем. И она так прекрасна сейчас, что можно забыть о её тараканах и уснуть, уткнувшись в шею, вдыхая её запах.

— Ptashechka, — пробормотал он ей на ухо и провалился в сон, краем сознания отмечая, что и её тело расслабляется, приникнув к нему.

Полумна Лавгуд

Дышать было тяжело. Полумна проснулась оттого, что ей стало жарко — правый бок был придавлен чем-то тяжёлым и горячим. Не открывая глаз, она попыталась повернуться, но её руки внезапно оказались прижаты к телу, а сама она оказалась лежащей сверху на этом горячем. Глаза резко распахнулись, и она обнаружила под собой Антонина Долохова.

Он с интересом разглядывал её, в то время как щёки самой Полумны заливал румянец. Она прекрасно помнила, что произошло вчера, и чувствовала неловкость. А когда осознала, что не просто лежит сверху, а обхватывает своими бёдрами бока мужчины и чувствует, как что-то упирается в живот, ей захотелось вскочить с постели, сбежать и одновременно прижаться покрепче, опять почувствовать то, что произошло вчера. Она закусила губу, и это не осталось не замеченным. Тёплые ладони Долохова погладили её спину и надавили на бёдра. Лицо, казалось, вспыхнуло ещё больше, сердце забилось чаще, а дыхание вырывалось из приоткрытых губ с тихим стоном.

Она поддалась этому утреннему искушению. Ей хотелось понять, повторится ли то, что она испытала вчера. Она убеждала себя, что интерес чисто исследовательский, но обманывалась недолго.

Движения были медленными и размеренными, некуда было спешить. Пылавшее вчера, подобно лесному пожару, пламя страсти сегодня превратилось в уютный согревающий костёр.

Реалии окружающего мира исчезли. Не было больше Пожирателя смерти, сбежавшего из Азкабана, не было больше проклявшей его волшебницы, пострадавшей когда-то от ПСов. Не было больше ненависти, страха, презрения. Были просто мужчина и женщина, в домишке среди гор. Забывшие всё, что было до этого дня. Они дарили друг другу наслаждение сегодня, сейчас, не думая о том, что будет завтра.

Луне всё это казалось удивительным — засыпать на груди Долохова, просыпаться от его ласк, ходить по дому абсолютно обнажённой, лишь собирая волосы на затылке, пила кофе, сидя на столешнице, а потом, на этой же столешнице отдаваться ему. Самое невероятное случилось в тот момент, когда уставшая за день, она просто сказала ему «Нет», и он остановился. Не стал настаивать, уговаривать, а просто остановился. Обнял её и, уткнувшись в шею, уснул. А она задыхалась от переполнявших её эмоций. Такой принадлежащей себе, свободной и целостной она не чувствовала себя никогда.

Антонин Долохов

— Завтра Рождество, — прошептала Луна, глядя в огонь. Они лежали на расстеленных у камина одеялах. Антонин пропускал через пальцы длинные пряди её волос, а другой рукой прижимал к себе расслабленное после долгих ласк девичье тело.

— Продукты закончились, — ответил он невпопад.

А потом подумал: «Вот он обратный отсчёт. Дольше здесь задерживаться просто опасно». Но опасался он вовсе не какой-то внешней угрозы. Он думал о том, что за стенами убежища их обоих ждёт реальная жизнь.

В эти два дня они забыли обо всём. Он не задумывался, что теперь в силах сбежать на родину, где искать его будут не так активно, а может, и вовсе удастся жить спокойно. В сущности, он вообще ни о чём не думал, кроме того, что происходило здесь.

Он касался её и забывал обо всём. Ему нравилось, как она кончает от его прикосновений, как теряет контроль от его ласк, как её кожа горит, как она царапает его и кусает, когда не в силах больше сдерживаться. И не было в этом ни капли наигранности или обмана. Ему понравилось, когда она чётко сказала «нет», поборов свой страх. Но он прекрасно понимал, что со всем этим пора заканчивать. И она наверняка понимала, ведь не дура же. Хоть немного и не от мира сего. Завтра. Всё закончится завтра.

Руки прижали её крепче, губы коснулись шеи, и она потянулась к нему, как пламя тянется к сухому дереву. Оставалось верить, что от них не останется лишь горстка пепла.

Он проснулся раньше, а может, девчонка притворялась. Прощания не нужны им, и оба понимали это. Стараясь не шуметь, он собрался, дезактивировал запирающий дверь артефакт, положил палочку Полумны возле её подушки.

— С Рождеством, ptashechka, — шепнул он, убирая с её лица белые пряди волос. И ушёл, тихо прикрыв за собой дверь. Он трансгрессии овал, не отходя от дома. Магия, которую наконец-то можно было использовать, пьянила.

Полумна Лавгуд

Луна проснулась от громкого хлопка. Она подскочила на постели оглядываясь. В доме были пусто. Долохов ушёл. На кровать сбежал обиженный Трикси, которому так долго не уделялось внимания. Он возмущённо стрекотал, забравшись Полумне на голову, а потом снова спустился на кровать и принялся покусывать её пальцы, что сжимали палочку.

Пора было отправляться домой. Собралась Полумна быстро, отчистив свою одежду парой бытовых заклинаний. Она перекинула через плечо сумку и спрятала волосы под шарфом, сжала палочку и в последний раз оглядела комнату.

Могла ли она представить, что Антонин Долохов, Пожиратель смерти, преступник, сбежавший из Азкабана, в этот самый момент, ругая себя последними словами, всерьёз подозревает, что сумасшествие девчонки Лавгуд оказалось заразный? Проклинает бледную ведьму и, взмахивая палочкой, наполняет магией узор заклинания трансгрессии. Нарочито медленно, чтобы осталась возможность передумать.

Полумна уже коснулась ручки, когда на крыльце вновь послышался хлопок. Не веря в происходящее, она замерла. Неужели Долохов вернулся? А в следующий миг её сбило с ног слетевшей с петель дверью. Полумна отлетела к стене у камина, ударившись о камень всем телом.

— Что за цыпочка забрела в чужой дом, пока не было хозяина? — сквозь звон в ушах расслышала она.

На пороге стоял один из егерей, он был знаком Полумне. Ей он не представлялся, но другие называли его Варни. Это его голос не давал ей покоя в кошмарных снах. Вот и сейчас животный страх захлестнул Луну с головой, она оцепенела на несколько мгновений, но стоило лишь мужчине переступить порог, страх схлынул, уступив место решимости. Полумна крепче сжала палочку в кармане и сделала вид, что теряет сознание. Варни усмехнулся и, забыв об осторожности, подошёл ближе. Полумна атаковала. Заклинание ударило нападавшего в плечо, рука безвольно повисла, и он, перехватив палочку другой, атаковал в ответ. Полумна успела выставить щит. Голова кружилась, она знала, что не продержится долго. Нужно было трансгрессировать, а для этого выиграть несколько мгновений.

— Ты ведь была в подземельях Малфоев. — Егерь опять атаковал, Луна отбила атаку, свободной рукой запуская в него медным кофейником. — Та малышка с роскошными белыми волосами.

Полумна не слушала. Атакуя заклинанием, она двигалась к выходу. Медленнее, чем хотелось бы. Вдруг её сумка заходила ходуном, и из неё выскочил разъярённый Трикси. Злобно заверещав, он прыгнул на нападавшего и вцепился в лицо. Луна, не теряя времени, произнесла заклинание трансгрессии.

— Трикси!

Зверёк отцепился от егеря и бросился к хозяйке.

Антонин Долохов

Хлопки заклинаний прозвучали почти одновременно. В первый миг, оказавшись в убежище, Антонин увидел, как Луна исчезает в вихре трансгрессии, а белкокрыса, едва не коснувшаяся её руки, отлетает к стене, сбитая заклинанием. А в следующий миг он отбил пущенное в него заклинание, атаковал сам и выбил из рук егеря палочку.

— Неплохо устроился, — Варни улыбнулся, приподнимая руки. — Жаль, цыпочка сбежала, я бы напомнил ей о подземельях Малфоев.

Егерь почувствовал опасность слишком поздно. Хруст позвонков раздался в комнате неожиданно громко, и Варни рухнул на пол. На лице навсегда застыла маска удивления.

После появления Антонина едва ли прошло больше двух минут, а в комнате уже имелись мёртвый егерь да подыхающая тварюшка, скребущая лапками в предсмертной агонии. Полумна успела скрыться. Это хорошо, оставалось надеяться, что она не ранена. Долохов поморщился, какое ему, собственно, теперь дело. Свою бы шкуру спасти. То, что убежище нашёл Варни, не к добру.

Интересно, как он его нашёл, да и вообще с какой целью искал Антонина? Он обыскал егеря и, не найдя ничего полезного, чертыхнулся. Белкокрыса тихо заверещала. Долохов, назвав себя сентиментальным придурком и добавив пару эпитетов покрепче, поднял зверька с пола и, уложив на кровать, взмахнул над ним палочкой. Нет, он не был даже мало-мальски хорош в лечении. Всё, что он мог, — это подлечить ушибы и если сильно повезёт срастить парочку костей. Но зверушке то ли этого хватило, то ли просто прошла боль, свернувшись клубком, она засопела. Долохов провёл руками по тельцу зверька, пытаясь нащупать переломы, и тут его кольнуло чужой магией. Маяк! Всё это время на белкокрысе был маяк! Их все эти дни спасало не иначе как чудо, а ещё защитные артефакты, скрывавшие дом. Но стоило Антонину на время снять защиту, и их тут же нашли.

Но ведь Полумна не могла не заметить изменений в своей зверушке. И заметила бы, если бы могла колдовать. Заклинание, видимо, накинули на зверька в Лютном, то ли зверь ценный, то ли с девчонкой хотели расправиться позже. Долохов выругался ещё раз, снял следящие чары с мирно спящей белокрысы и, сунув её в карман, вышел из убежища. Прибирать там времени не было. Следом за Варни могли явиться другие.

Полумна Лавгуд

К этому Рождеству Полумна готовилась заранее, а потому подарки давно лежали под ёлкой в гостиной их восстановленного дома. Она появилась на заднем дворе никем не замеченная, прокралась в свою комнату и прямо в одежде повалилась на кровать. Нужно было привести себя в порядок и придумать убедительное оправдание, почему она приехала только сейчас. Но всё это было неважным, ведь в её жизни больше не будет Трикси. Последнее, что она видела, исчезая в вихре трансгрессии, — то, как зверёк ударился о каминную полку и замертво упал на пол. Вернуться она не могла. Совершив ещё несколько скачков, стараясь запутать следы — один из её скачков привёл к Министерству, а другой прямо во двор Аврората — она полностью вымотанная отправилась домой.

Как прошли рождественские каникулы, Полумна не запомнила. Её мысли раз за разом возвращались к смерти Трикси и к тем дням, которые она провела в убежище. Глупо было думать, что произошедшее там не оставит никакого следа, быстро забудется или покажется незначительным. Она думала о Долохове. Запрещала себе, одёргивала, злилась, но каждую свободную минуту вспоминала о нём. Иногда ей казалось, что в тот день он всё-таки вернулся, ведь во время трансгрессии она услышала хлопок и на миг ощутила его магию. Но это казалось совсем уж сказкой, и Полумна решительно отбрасывала эти мысли. А ещё всё время украдкой просматривала Пророк, нет ли новостей о поимке преступников.

Год спустя

На кой чёрт его потянуло на станцию именно сегодня, Антонин и сам не мог сказать. Но стоило ему неделю назад узнать, что в их богами забытую глушь отправляются британские магозоологи, и среди списка фамилий заметить её, его сон и покой как рукой сняло. Он всегда считал себя человеком здравомыслящим и осторожным, неподдающимся эмоциям, хладнокровным. Ему казалось, что произошедшее год назад было всего лишь приятным воспоминанием. Ровно до того момента, как буквы на газетном листке сложились в её фамилию. Лавгуд. Чёртова ведьма.

Он стоял поодаль, прячась в тени здания вокзала, и смотрел, как прибывает поезд. Глаза слепил солнечный свет неестественно яркий, отражённый от снега. За пазухой кто-то закопошился. Долохов расстегнул верхнюю пуговицу тулупа, и из-за ворота показалась острая мордочка белкокрысы. Зверушка нервно заверещала и, от волнения укусив Антонина, выскользнула из-под одежды. Она уселась на плечо, замерев на несколько мгновений, и повела носом, принюхиваясь к морозному воздуху.

Поезд остановился, открылись двери, и на покрытую снегом платформу высыпали люди. Её он заметил сразу. В бесформенном пуховике, с волосами, выбивающимися из-под шапки, она похлопывала себя по плечам, пытаясь привыкнуть к холоду. Зря. К холоду не привыкнешь. Он согрел бы её, укутал бы в свой тулуп, а позже на этом же тулупе... Зверёк истошно завопил и сорвался с его плеча. Долохов усмехнулся, заметив, как вскинулась Полумна, услышав звук, как заозиралась. Но стоило лишь её взгляду коснуться его, развернулся и скрылся в тени здания.

Полумна не иначе как сошла с ума, решив отправиться в Сибирь для поиска и изучения новых видов магических животных. Она точно двинулась, особенно остро она поняла это, выходя на железнодорожную платформу в пункте назначения. Слухи о русских зимах были явно приуменьшены. Огромные сугробы снега и нечеловеческий холод — это она заметила сразу, стоило ей спуститься на землю. Захотелось вернуться в тёплый вагон и уехать домой. Навсегда. Ледяной ветер донёс до неё смутно знакомый звук. Ну вот, ещё и галлюцинации, не иначе как от бурной фантазии, которой она слишком часто давала волю. Она огляделась, и тут на неё запрыгнуло что-то маленькое и вёрткое, едва не сбив с ног.

-Трикси? — не поверила своим глазам Полумна и, прижав к себе зверька, заозиралась.

Она заметила человека, отступающего в тень здания, а потом увидела вспышку. Или всё это ей лишь показалось? Но вот в руках она держит Трикси. Сумасшествие. Просто сумасшествие. Полумна поняла, что глупо улыбается, прижав к себе зверька.

Уезжать она передумала.