В лабиринте тьмы (гет)

От лица Мелиссы

Машина мчалась по трассе, и я не могла отвести глаз от его рук на руле — сильных, уверенных, с чуть выступающими венами под загорелой кожей. Рэй — так он назвался, и это имя странно звучало в моей голове, как отголосок чего-то чужого, но уже знакомого. Он вёл внедорожник с такой спокойной точностью, будто дорога была продолжением его самого, каждый поворот, каждый изгиб — частью его плана. Я украдкой смотрела на него, пытаясь понять, кто он, что скрывается за этой маской хладнокровия, но его лицо оставалось непроницаемым, как каменные вершины, что маячили вдали.

Я не заметила, когда заснула — усталость и напряжение навалились на меня тяжёлым одеялом, утянув в забытье. Очнулась я от лёгкого покачивания машины — мы уже не на трассе. Внедорожник свернул на узкую лесную дорогу, и деревья сомкнулись над нами, словно зелёные своды древнего храма. Их ветви сплетались в густой тоннель, пропуская лишь тонкие лучи света, что плясали на стекле, как призраки. Рэй сбавил скорость, теперь он вёл машину медленно, осторожно, будто боялся разбудить лесное молчание. Я выпрямилась на сиденье, сердце забилось чаще — где мы? Пересекли ли границу? Или это какой-то тайный путь, о котором знают только такие, как он? Я прищурилась, вглядываясь в окно, но пейзаж был однообразным — тёмно-зелёная стена сосен, мохнатые лапы елей, камни, торчащие из земли, как клыки. Всё сливалось в бесконечный лабиринт, и я поняла, что запомнить дорогу невозможно. Даже если бы я сбежала, этот лес проглотил бы меня без следа.

Машина начала взбираться выше, дорога петляла, становилась круче, и я чувствовала, как напрягаются мышцы в моих плечах. Колёса скрипели по гравию, двигатель гудел низко, почти угрожающе. Это был не просто путь — это подъём в неизвестность, в горы, где воздух становился холоднее, а тишина — гуще. Я сжала пальцы в кулаки, ногти впились в ладони. Куда он меня везёт? Зачем? Мысли путались, страх снова поднимался из глубины живота, холодный и липкий, как лесной туман.

Вдруг деревья расступились, и передо мной открылся просвет — просторная возвышенность, окружённая соснами, словно стражами. На ней стоял дом — деревянный, с покатой крышей, не новый, но ухоженный, будто кто-то заботился о нём даже в этой глуши. Окна тёмные, молчаливые, но в их отражении дрожали отблески закатного света. Я замерла, дыхание перехватило. Это конец пути? Или начало чего-то ещё более пугающего?

Рэй заглушил двигатель, и тишина обрушилась на меня, как волна. Он повернулся ко мне, и его серые глаза поймали мой взгляд.

— Приехали, Мелисса, — сказал он спокойно, с той же странной интонацией, от которой у меня каждый раз дрожали колени.

— Выходи.

Я сглотнула, горло пересохло.

— Где мы? — мой голос прозвучал тихо, почти шепотом, но в нём дрожала надежда — вдруг он даст мне хоть какой-то ответ, хоть намёк.

Он чуть улыбнулся, уголок рта приподнялся, но глаза остались холодными.

— В безопасном месте. Тебе здесь понравится.

Безопасном? Это слово резануло слух, как насмешка. Я кивнула, больше из страха, чем из согласия, и медленно открыла дверь. Холодный воздух ударил в лицо, пахнущий хвоей и сыростью, и я шагнула на землю, чувствуя, как под ногами хрустит гравий. Дом смотрел на меня, как живое существо, и я не знала, укрытие это или новая клетка.

От лица Рэя

Дождь пришёл с гор к вечеру, тяжёлый и упрямый, будто решил остаться надолго. Его капли стучали по крыше дома, размеренно, как метроном, создавая ритм, который убаюкивал и успокаивал. Я стоял у окна гостиной, глядя, как пелена воды размывает очертания вершин, окутанных серым туманом. Горы шептались с дождём — их низкий гул сливался с шорохом капель, наполняя дом странным, почти живым умиротворением. Внутри было тепло, уютно — камин в углу потрескивал, языки пламени лизали поленья, отбрасывая золотые отблески на деревянные стены. Тени плясали по комнате, извиваясь, как призраки, и я невольно следил за ними, погружённый в свои мысли.

Я опустился в кресло напротив огня, вытянув ноги. Искры вспыхивали и гасли, и я смотрел на них, прокручивая в голове план. Граница была так близко — Канада, всего в нескольких десятках миль, обещала укрытие, новый старт. Но сейчас это слишком рискованно. Я не один. Мелисса… Даже если бы я раздобыл ей документы, её лицо — бледное, с этими огромными глазами, полными страха, — выдало бы всё. Я представил пограничный пункт: суровые лица офицеров, их вопросы, цепкие взгляды, проверка багажа. Нет, это не вариант. А тайные тропы через лес? Слишком опасно — не для меня, для неё. Она не выдержит такого перехода, да и я не хочу рисковать её жизнью. Пока нужно затаиться. Здесь, в этой глуши, нас никто не найдёт. По крайней мере, в ближайшие дни.

Я встал, подошёл к окну, прищурился, вглядываясь в дождливую мглу. Сквозь завесу воды горы казались призраками, их силуэты дрожали, как в лихорадке. Этот дом был моим убежищем — вдали от дорог, от людей, от прошлого. Я вернулся к камину, подбросил поленьев, и пламя вспыхнуло ярче, осветив моё лицо. Решение принято: остаёмся здесь. Пусть она привыкнет. Пусть перестанет видеть во мне только тень из её кошмаров.

Я вспомнил, как привёз её сюда. Она спала почти всю дорогу, свернувшись на сиденье, как котёнок, её дыхание было тихим, но неровным, выдавая тревогу даже во сне. А когда проснулась, её глаза метались по лесу, словно искали выход. Я вёл машину осторожно, чувствуя каждый камень под колёсами, каждый поворот этой узкой тропы, что вела в горы. Она не спросила, куда мы едем, но я видел её напряжение — сжатые кулаки, дрожь в плечах. И вот мы здесь. Когда я показал ей дом, её реакция удивила меня. Она замерла у входа, будто боялась переступить порог, но любопытство всё же пересилило страх.

— Это что, мой новый плен? — спросила она тихо, её голос дрожал, но в нём был вызов.

Я кивнул, стараясь смягчить тон:

— Это твой дом. Пока. Входи, Мелисса.

Она шагнула внутрь, оглядываясь, как зверёк, попавший в ловушку. Я показал ей комнату — небольшую, но уютную, с мягкой кроватью и окном, выходящим на лес. Её глаза расширились, в них мелькнуло удивление, смешанное с недоверием.

— Это… моя комната? — переспросила она, и я снова кивнул.

— Да. Отдыхай здесь.

Она быстро прошла внутрь, будто боялась, что я передумаю, и закрыла дверь. Я слышал, как щёлкнул замок, и улыбнулся про себя. Конечно, я мог бы открыть её дубликатом ключа или выбить одним ударом, но зачем? Пусть у неё будет эта иллюзия — маленький уголок, где она может спрятаться от меня. Странно, но я почувствовал тепло в груди — удовлетворение от того, что дал ей хоть каплю покоя. И ещё… надежду. Надежду, что со временем она перестанет вздрагивать при виде меня, что её взгляд смягчится.

Я вернулся к камину, сел, глядя в огонь. Почему она? Этот вопрос крутился в голове, как заноза. Я мог бы избавиться от неё в тот же день — она видела слишком много, стала случайным свидетелем, которого обычно не оставляют в живых. Но я не смог. Её хрупкость, её большие глаза, полные страха и отчаяния, остановили меня. Что это? Любопытство? Желание разгадать её, как головоломку? Или одиночество, что грызло меня годами, наконец нашло себе цель? А может, это моя тьма — потребность обладать, контролировать, подчинять? Я знаю, что я не нормален. Одержимость — моё второе имя. Но с ней… с ней всё иначе.

Я не могу её отпустить. Она — моя находка, пойманная птица с дрожащими крыльями. Я слежу за каждым её движением — как она осматривает комнату, как сжимает край одеяла, как её губы дрожат, когда она думает, что я не вижу. Она боится меня, и это разжигает во мне что-то тёмное, но в то же время… её страх вызывает желание защитить её. От всего мира. Даже от себя.

В ту ночь, в лесу, она ждала от меня жестокости — я видел это в её глазах, в том, как она сжалась, когда я схватил её. Но я поцеловал её — медленно, чувствуя тепло её губ, их мягкость. И она ответила. Не сразу, но ответила — её дыхание дрогнуло, тело подалось ко мне на миг. Что это было? Инстинкт выживания? Или что-то большее? Я хочу узнать. Хочу сломать её страх, превратить его в доверие. Пусть она видит во мне не только монстра, но и человека.

— Ты привыкнешь, Мелисса, — шепчу я в пустоту, и огонь в камине отвечает мне треском, будто соглашаясь.

Она — моё тепло в этой холодной глуши. И я не отдам её никому.