Одобрение Сириуса (гет)

Такого разлада за все годы, что они дружили, между ними ещё не случалось с третьего курса, хотя и тот курс вряд ли стоило сравнивать с этим. Разве обида сравнима с чем-то прекрасным и волшебным? Вряд ли. Новое прекрасное чувство, как это ни абсурдно звучало, их разделило. Настолько, что каждый молчал в присутствии другого и не хотел первым вернуться к разговору об их поцелуе, даже Рон, обычно неспособный на открытия, заметил, что его друзья с недавнего времени стали вести себя странно. Усевшись между ними на диван, он не выдержал и прямо спросил:

— Вы что, поссорились?

Гермиона, писавшая что-то на пергаменте, лежащим поверх книги, не оторвала от него взгляд, а продолжила работать с ещё большим усердием.

— Не ссорились мы, — сказала она, внезапно поставила кляксу и сердито взглянула на их общего друга. — С чего вообще ты это взял?!

— Ну как же, — проигнорировав её тон, заметил Рон, — ведёте себя так, как будто что-то не поделили, молчите всё время и…

— Мы просто… не сошлись во мнении по одному вопросу, — ответила ему Гермиона, и Гарри тоже оторвался от учебника Принца-полукровки и обратил к ней взгляд.

— Вообще-то… ты так ничего и не ответила по этому вопросу, — уточнил он.

— Вообще-то это так не делается! — вспыхнув, заметила Гермиона.

— А как тогда «это» делается?! — повысив голос, сердито спросил Гарри.

— Да что делается-то? Вы о чём? — вмешался Рон, загоревшийся интересом.

Никто из друзей не удостоил его не только ответом, но и даже взглядом. Гермиона, что с ней случалось редко, вдруг не нашла аргументов, лишь только фыркнула и покинула гостиную. Рон же посмотрел на Гарри с улыбкой.

— Ты что такого вытворил? — удивлённо спросил он, словно способность заставить их сообразительную подругу замолчать стоило считать подвигом.

Гарри в порыве чувств чуть было не сказал правду, но вовремя опомнился и, отмахнувшись, отправился к выходу. Обсуждать то, что он не понимал, не хотелось, как и не хотелось, чтобы кто-нибудь другой в гостиной об этом услышал.

* * *

Гермиона старательно избегала общества Гарри весь ближайший день, и его настроение от этого только портилось. Если подруга собиралась сказать ему что-то неприятное, то могла бы не тянуть время, считал он, если же ей трудно было поверить, что у друга к ней чувства и хотелось это обсудить, то могла бы так и сказать, он бы не стал её торопить. Сама же в прошлом году помогала ему с Чжоу, многое объясняла, а теперь не хочет внести между ними ясность. Словом, Гарри устал ждать, потому отправился в библиотеку и отыскал там Гермиону, сидящую с книгой за одним из столов. Он уселся к ней, надеясь затеять важный для него разговор.

— Даже не начинай, — опередила его Гермиона, не отрываясь от книги.

— Тогда закончи сама, — упрямо сказал Гарри и стукнул ладонью по столу, требуя к себе внимания.

Гермиона оторвалась от книги и посмотрела ему в глаза. Гарри видел некоторую растерянность в её лице, видел, как нерешительно шевелятся её губы, точно неспособные ей подчиниться. Раньше, чем с них сорвался хоть звук, рядом с их столом остановилась Джинни.

— Привет, ребята.

— Привет, — не глядя, сказал Гарри.

— Привет, — ответила Гермиона, тут же собравшись, и поднялась из-за стола. — Потом закончим, — бросила она уже Гарри и захлопнула книгу.

Собрав письменные принадлежности, она закинула их в наплечную сумку, повесила ту на плечо и поспешила на выход.

— Прости, что я всё испортила, — помолчав, сказала Джинни, проводив подругу взглядом.

— Ты тут ни при чём, — отмахнувшись, заверил её Гарри, но быстро опомнился: — Подожди, а ты о чём?

Джинни улыбнулась, но почему-то невесело.

— О тебе и Гермионе.

— Обо мне и?..

Гарри внезапно замолк и ощутил ладонь Джинни на своём плече. Она всё поняла, не могла не понять, подумал он и потому не сказал ни слова.

— Это же очевидно, — подтвердила она его предположение. — Думаю, я знаю, почему она так сердится…

«Потому что я ей дорог и она не знает, как мне сказать, что не питает ко мне схожих чувств», — мог бы сказать ей Гарри, но Джинни не была Гермионой, а чем-то сокровенным он привык делиться только с последней.

— Это из-за меня, — между тем сказала Джинни. — Я доверила ей один секрет, и Гермиона, видимо, решила, что предаст меня, если… Ну, ты понял.

— Если что? — спросил Гарри, совершенно во всём запутавшись: как секрет Джинни мог быть связать с его чувствами к Гермионе? Это же нелепица какая-то!

Джинни не ответила на его вопрос и только вздохнула.

— Ладно, я это заварила, мне и расхлебывать, — произнесла она и тоже отправилась к выходу.

Гарри не знал, что ему думать. Девушки, оказывается, такие странные и загадочные существа. Никогда не разгадаешь, что у них такое кроется на уме и как одно может быть связано с другим. Выйти к дракону и то проще: или ты умер, или выжил, третьего не дано.

* * *

«Когда все лягут спать, спустись, пожалуйста, в гостиную».

Записка попала в руки Гарри на трансфигурации. Передав её, Гермиона тут же вернулась к своему занятию и с куда большим старанием взялась за обращение несчастной кружки в горшок с цветами. Гарри на какие-то мгновения и вовсе забыл, что он делал. Его сердце сильно-сильно забилось. Вечером они в гостиной будут одни, а значит, наконец-то поговорят о том, что его очень волнует. Вот только он не знал, как может кончиться этот разговор.

— Гарри! — шёпотом позвала Гермиона. — Займись делом, — напомнила она, красноречиво посмотрев в сторону профессора МакГонагалл, идущую к ним.

Гарри глубоко вздохнул и попробовал себе представить, как должны были выглядеть в горшке цветы. Рон за соседней партой с титаническим трудом добился некоего подобия фиалок, чьи цветки почему-то имели серый цвет. Гермиона несколько раз поворачивала голову и пыталась ему подсказать, как лучше это исправить, но пока тому не удавалось справиться с недочётом. Гарри же с интересом посмотрел в сторону её горшка и обнаружил в том несколько васильков. Выглядели они правдоподобно.

— Хм, весьма интересно, мисс Грейнджер, — заметила это профессор МакГонагалл и перевела с неё взгляд на того, кто сидел рядом. — Мистер Поттер, вы сегодня собираетесь нас чем-нибудь удивить?

Гарри показалось, что помимо Рона с Гермионой, на него смотрит как минимум половина учеников в классе. Он покрепче сжал в пальцах волшебную палочку и подумал о записке, что осталась в его кармане. Сегодня вечером он поговорит с Гермионой начистоту. А вдруг произойдёт чудо и она ответит ему взаимностью? Вдруг она снова станет ему улыбаться, позволять брать себя за руку и отвечать на его поцелуи? От одной только мысли об этом в нём что-то вспыхнуло, как энергия Патронуса. Гарри взмахнул палочкой, и его кружка в тот же миг преобразилась. Белоснежные пушистые хризантемы появились перед ним в горшке.

— Прекрасно! Десять баллов Гриффиндору, — тут же оценила его труд профессор МакГонагалл и двинулась дальше.

Гермиона, кажется, собиралась что-то сказать, но Гарри её опередил.

— Это тебе, — произнёс он и подвинул своё творение к ней.

Щёки подруги покрылись румянцем, и она скромно улыбнулась в ответ. Гарри тоже больше ничего не говорил, лишь украдкой любовался ею и был доволен произведённым эффектом.

* * *

Поздним вечером ученики разошлись по спальням, и в гостиной почти никого не осталось. Огонь в камине не горел, лишь краснели угли. Гермиона сидела в кресле в светлой пижаме и задумчиво на них смотрела. Вероятно, она поднялась с девочками наверх, чтобы не вызвать у них подозрений и глупых вопросов, а потом спустилась обратно. О приближении друга ей подсказали его негромкие шаги.

— Всё это вышло так глупо, я знаю, — кисло сказала она, как будто бы ожидая от него упрёка за своё поведение, и повернула голову. — А цветы вышли чудесные, спасибо тебе за них, — прибавила она дружелюбно.

— Тебе понравились? — глупо спросил очевидное Гарри, приблизившись к ней.

Она кивнула, и он уселся на диван, стоявший близко к креслу. На какие-то мгновения между ними снова повисла тишина, пока ему на глаза не попались её босые ступни.

— Тебе не холодно? — спросил Гарри.

— О, совсем немного, — смутившись, призналась Гермиона и взмахнула палочкой.

В камине снова вспыхнул огонь, она потёрла ступни друг о друга и поднялась с кресла. Гарри инстинктивно поднялся следом за ней. Снова подруга оказалась очень близко к нему, отчего хотелось позабыть обо всём и притянуть её к себе. Обогреть своим дыханием, заключить в объятия и больше не отпускать. Но пришлось подавить в себе эти нескромные желания, чтобы её не обидеть.

— Так что ты хотела сказать? — спросил Гарри, стараясь ровно дышать, чтобы не выдать волнение.

Гермиона отчего-то тоже заволновалась.

— Я… понимаешь… мне так неудобно, что я себя так… вела, — неуверенно сказала она. — У меня были… некоторые причины для этого, а потом я поняла, что… что всё это не так уж и важно. Это глупо, я знаю, это очень-очень глупо и…. Ты сердишься на меня?

Когда она заглянула ему в лицо, Гарри понял, что запутался. Если Гермиона пыталась извиниться за своё поведение, то что же получалось? Она была совершенно не против его действий, но из-за каких-то причин не решалась ему ответить? Или она была против, а потом поняла, что совершенно не против? И так и эдак получалась какая-то ерунда, поэтому он разомкнул губы и ответил только на её вопрос:

— Нет, я не сержусь.

Подруга облегчённо выдохнула и тут же прижалась к нему. Он снова ощутил её руки, обхватившие его, ощутил то же приятное чувство тепла от их объятий, но не смог ему отдаться. Его душа тоже требовала облегчения, ясности, избавление от того, что её терзало долгие часы и дни.

— Гермиона, — сказал Гарри, аккуратно взяв её за плечи и чуть отстранив от себя, — так ты… ну… согласна? Мы… мы теперь вместе? Как пара?

Он видел её глаза, наполненные необычным сиянием, видел губы, изогнутые в улыбке.

— Да, я бы этого хотела, — ответила она, — а ты?

Гарри едва успел кивнуть, как ощутил скольжение её ладошек по его груди к шее. Лицо Гермионы оказалась близко к нему, и мягкие губы сами коснулись его губ. Он инстинктивно их разомкнул и обнял подругу за талию.

Его сердце снова часто забилось, наполненное радостью. Гермиона ему отвечала! Она хотела быть с ним, и её губы сливались с его губами в продолжительном поцелуе. Когда она отстранилась, он едва мог дышать от переполнявших его чувств и широко улыбался. Гермиона тепло улыбалась ему в ответ.

— Только давай не будем торопиться, ладно? Не подумай, мне всё это нравится, просто… так необычно для меня, — сказала она.

— Конечно, — тут же согласился Гарри, не желавший никуда торопиться, а только остаться тут с ней и наслаждаться этими минутами.

— Знаешь, я не могла об этом и мечтать… — призналась подруга.

— Серьёзно? — удивился он.

— Да, я… я думала, тебе интересные другие… более общительные и красивые девочки.

— Какие глупости! Мне интересна только ты!

Больше они не могли говорить, потому как снова потянулись друг к другу и потеряли счёт времени. После ночных откровений и счастья, что на него обрушилось, Гарри был уверен, что в его жизни началась новая и очень даже счастливая глава. Он представлял, как будет наслаждаться совместным прогулками и всем прочим с лучшей подругой, теперь ставшей его девушкой, и улыбался, лёжа в постели.

«Сириус был прав, она замечательная и я ни за что не хотел бы её потерять», — думал он и не знал, что им двоим придётся ещё много всего испытать. Впрочем, он не знал и того, что они выдержат эти испытания и останутся вместе, ведь настоящее чувство очень трудно отыскать, но зато оно может дать силы даже в очень трудные времена. Пока Гарри лежал и с улыбкой предвкушал беззаботные деньки и часы, которые непременно обещали у него быть.