Душа Зорро (гет)

Почти весь путь до гасиенды дель Кастильо они проделали в молчании, нарушенном лишь в самом начале, когда статный паломино Диего лихо обогнал коня коменданта. Тогда-то Диего и позволил себе заметить, придержав Арабеллу, что, вероятно, слишком плотный завтрак мешает сержанту подстегнуть свою клячу. Гарсия, тяжело вздохнув, возразил, что дело не в нем, а в том, что его конь уже проделал неблизкий путь от пуэбло до де ла Вега и теперь жаждет передышки.

Диего искренне расхохотался — как всегда, когда его добрый друг (а Диего именно таким и считал простоватого сержанта) находил оправдания своей медлительности — и пустил паломино вскачь. Он тосковал по ночным прогулкам на Торнадо, когда ветер хлестал в лицо, и он, казалось, сливался с конем в единое целое. Арабелла была доброй лошадью, способной на неплохую скорость, но до вороного ей было далеко. Тем не менее, Диего любил ее не меньше своего верного Торнадо.

На развилке дорог Диего остановил паломино, нежно потрепав ее по шее. Налево уходила дорога к гасиенде Игнасио Торреса, тому самому, которого Зорро когда-то спас от неминуемой гибели. Дон Начо с супругой все еще жили там, а вот Елену, вышедшую замуж, он не видел уже целый год. Молодая женщина перебралась к мужу куда-то в окрестности Сан-Франциско.

Диего натянул поводья, и Арабелла, повинуясь, круто повернула направо, в сторону гасиенды дель Кастильо, окутанной дымкой таинственности. Всего месяц назад они с отцом обсуждали призрачную возможность приобретения этих земель, если кто-то из наследников, если таковые вообще существовали, осмелится заявить о своих правах, или если сам губернатор решит выставить их на продажу. Дон Алехандро видел в этом выгодную инвестицию: земли примыкали к гасиенде де ла Вега, а хозяйский дом мог бы послужить Диего уютным гнездышком, когда тот наконец решится связать себя узами брака.

Диего, в ответ на это, наигранно обиделся, бросив, что, видимо, настолько наскучил отцу, что тот готов избавиться от него любым способом. Дон Алехандро вновь принялся убеждать сына в необходимости семьи и наследников. Настроение Диего стремительно угасало, и он прервал этот бессмысленный разговор, отрезав: «Гасиенда де ла Вега была моим домом, и им останется».

Молодой человек сорвал перчатку с правой руки, откинул назад шляпу и взъерошил смоляные волосы. Отец с упорством маньяка возвращался к этой теме, и Диего каждый раз приходилось изобретать все новые и новые причины, объясняющие, почему женитьба — это не для него. Сегодня же Дон Алехандро, словно коршун, задал прямой вопрос, и Диего был вынужден признаться в горькой правде: пацифист и книголюб Диего де ла Вега безнадежно проигрывал защитнику обездоленных, легендарному Зорро. Все знакомые девушки с томными вздохами грезили о дерзком разбойнике в маске, а в молодом кабальеро видели лишь верного друга, «почти брата».

Диего повел плечами и печально улыбнулся.

— Как думаете, дон Диего, а мне разрешат посмотреть на коня Зорро? — голос сержанта прозвучал неожиданно близко.

Диего вздрогнул, едва не лишившись равновесия на своем паломино. Одно неловкое движение — и репутация никудышного наездника подтвердилась бы во всей красе. Лишь годами отточенное умение держаться в седле, даже когда мир вокруг идет кувырком, спасло его от позора. Вцепившись в луку седла, он медленно надвинул шляпу на лоб, выигрывая драгоценные секунды, чтобы скрыть смятение за маской невозмутимости.

— Полагаю, вам достаточно будет попросить, сержант, — наконец ответил он, поворачиваясь в седле.

— Но это же конь самого Зорро…

— Сеньорита не делает из этого тайны, — заметил Диего, натягивая перчатку и слегка подталкивая Арабеллу коленями. Она послушно тронулась с места. — Едем, сержант?

— Да.

Оставшийся путь они проделали в тишине, нарушаемой лишь мерным цокотом копыт. Лошади шли шагом, словно разделяя тягостные раздумья своих всадников.

Гасиенда дель Кастильо оказалась одноэтажной, но, как и большинство других, имела внутренний дворик, куда они и вошли. Беглый взгляд Диего отметил запущенность и скудную растительность. Казалось, не только отсутствие хозяев в течение полугода виной тому, но и одиночество старого дона Энрике, который, похоже, уже не надеялся, что кто-то унаследует его земли.

«Интересно, — подумал он, — неужели и меня, в отцовские годы, посетят такие же мысли?» Но эта мысль, словно тень, пугала своей неприглядностью, и Диего поспешил отогнать ее прочь.

Их, точнее сержанта, явно ждали. Из калитки, ведущей, вероятно, во внутренние хозяйственные помещения, возник Педро и замер перед ними.

— Сеньоры, — произнес он, переводя взгляд с Гарсии на Диего и обратно, словно взвешивая их значимость.

Сержант, польщенный уважительным обращением, вытянулся по струнке и прогрохотал поставленным голосом:

— Доложите сеньорите дель Кастильо, что сержант Гарсия прибыл для осмотра вещей и документов.

Педро кивнул и вновь обратил взгляд на Диего:

— А сеньор?

— Дон Диего со мной, — выпалил Гарсия, словно опасаясь упустить момент, и Диего невольно удивился его проворству.

— Сеньорита София скоро спустится, — произнес Педро сдержанно. — Не желаете ли ожидать ее в патио?

Сержант заколебался, ища поддержки во взгляде спутника. Диего едва заметным жестом, почти подталкиванием, молчаливо призвал его задать мучивший вопрос:

— А можем ли мы взглянуть на белого коня, пока ждем сеньориту?

Педро сделал шаг в сторону, пропуская вперед сержанта:

— Вы — да, — затем, задержав взгляд на молодом человеке, добавил, — сеньор останется здесь.

Кровь ударила в лицо Диего от несправедливого унижения, нанесенного простым слугой, кулаки невольно сжались. Однако следующие слова Педро развеяли его негодование:

— Фантом неспокоен на новом месте.

— Понимаю, — сухо ответил Диего, принимая это объяснение как должное. — Прошу вас, сержант, исполняйте свой долг. Я останусь здесь.

Педро кивнул сержанту и, обратившись к рыжему громиле, мелькнувшему рядом, попросил принести сеньору «немного вина».

Диего проводил слугу взглядом и перевел его на галерею, тянувшуюся вдоль патио и примыкавшую к главному дому. В самом дальнем углу приютился круглый резной столик из белого дерева и пара стульев. Диего направился туда и, уже отодвигая стул, краем глаза заметил движение в тени. Из сумрака на него внимательно смотрели черные миндалевидные глаза огромного пса.

— Здравствуй, Амиго, — только и мог вымолвить он.

Пес зевнул во всю пасть и опустил голову на вытянутые лапы. Видимо, ему было позволено больше, чем иным людям, подумал Диего, опускаясь на стул, не сводя взгляда с животного. Вскоре появился рыжий детина, неся поднос с графином и бокалом. Наполнив бокал рубиновым вином, он бесшумно растворился в доме. Диего взял бокал, медленно вращая его в руке, любуясь, как играет вино на свету. Отпил глоток и удивленно взглянул на содержимое. «Вино де ла Вега?» — пронеслось в голове. Он сделал еще один глоток, окончательно убеждаясь, что пьет вино из отцовских подвалов.

— Мы тоже были немало изумлены, обнаружив несколько бочек с гравировкой вашего имени, сеньор де ла Вега, — голос, прозвучавший словно из ниоткуда, заставил Диего вздрогнуть и едва не пролить вино на свой небесно-голубой костюм. Он спешно водрузил бокал на поднос, обернулся и увидел на галерее темноволосую даму лет сорока, облаченную в платье глубокого изумрудного оттенка.

На лице Диего промелькнуло изумление, но женщина поспешила оправдаться, взмахнув руками и указав жестом на распахнутое окно рядом с собой. Там, полуприсев на подоконнике, словно экзотическая птица, затаилась ослепительная блондинка, ее зеленые глаза искрились от едва сдерживаемого смеха.

— Сеньорита, — приветствовал Диего, склонив голову в изящном поклоне, и завороженно наблюдал, как девушка, словно кошка, ловко спрыгнула с подоконника, исчезла в глубине комнаты и вскоре появилась в дверях. Галерея была узка, и в ней уже находилась ее спутница, поэтому блондинка на мгновение выпорхнула на патио. Ее золотистые волосы вспыхнули в лучах солнца, словно нимб, и де ла Вега вдруг с отчетливой ясностью понял: Лос-Анджелес уже через неделю будет лежать у ног этой ослепительной красавицы.

Подойдя к гостю, она грациозно замерла, исполнила легкий реверанс и протянула руку.

— Сеньор.

Диего вновь склонился, едва коснувшись губами кончиков ее пальцев, покоящихся в его ладони. После мимолетного касания, когда их руки расстались, место прикосновения еще долго жгло его, словно клеймом.

— Дон Диего, позвольте вам представить мою niñera, — выпрямившись и указав на темноволосую женщину. Затем добавила на незнакомом ему, но мелодичном языке. — Няню… Анна Аносова. Няня, дон Диего де ла Вега.

Брюнетка учтиво присела в реверансе и, бесшумно скользнув, заняла скамью в глубине галереи.

— Дон Диего, присаживайтесь, пожалуйста, — предложила девушка, указав на стул, который он только что освободил, и сама грациозно опустилась на другой. — Что привело вас к нам сегодня?

Диего, терзаемый любопытством, вызванным странным словом «няня», решил отложить его разгадку и одарил ее обворожительной улыбкой:

— Сержант Гарсия просил меня сопровождать его.

— Сержант? — она бросила быстрый взгляд по сторонам.

— Он уже на конюшне, — ответил Диего, предугадывая ее вопрос, и, решив слегка поддразнить, попытался выудить необходимую информацию. — Ему не терпелось увидеть вашего белоснежного коня.

— И почему же вы не пошли вместе с ним? — поинтересовалась София, то ли не уловив его намека, то ли искусно притворяясь.

— Ваша личная стража не позволила, — с невозмутимым видом парировал молодой человек.

— Педро? — девушка звонко рассмеялась и обменялась лукавым взглядом со своей компаньонкой. — Педро, конечно, грозный страж, но вас, я вижу, не испугало соседство с другой моей «охраной»? — она кивнула в сторону черного пса, лениво расположившегося неподалеку. Тот, уловив знакомые нотки в ее голосе, поднял голову, неторопливо поднялся на лапы и степенно направился к своей хозяйке.

Диего, завороженный, следил, как пес, словно тень, обходит его, и на миг ему почудилось, что шелковистый хвост коснулся ноги. Зверь грациозно опустился у ног девушки, уткнувшись мордой в ее колени. София ласково погладила его между ушей.

— Вчера мне показалось, мы начали понимать друг друга.

— Да? — София улыбнулась собаке и, подняв глаза на Диего, заметила. — Я рада, что у него здесь появился друг. Амиго очень разборчив.

Она замолчала, продолжая гладить пса. Диего не мог отвести взгляда от ее тонких рук, нежно скользящих по лоснящейся шерсти, от неспешных движений, от почесываний под подбородком и шеей. В тишине звучало лишь приглушенное повизгивание преданности, исходящее от четвероногого друга.

Вдруг Диего пронзила мысль: он хотел бы быть на его месте. Это осознание словно ожогом опалило его, заставив вскочить:

— Прошу прощения, сеньорита София, мне необходимо откланяться, — выпалил он, судорожно выхватывая перчатки из-за пояса. — Я вспомнил, что обещал отцу поехать с ним на дальний выпас. С вашего позволения, — он торопливо поклонился перед Софией и ее молчаливой спутницей и, не дожидаясь ответа, направился к калитке.

Ее взгляд, задумчивый и обжигающий, словно клеймо, пылал на его спине, погоняя и подстегивая. Собрав воедино остатки самообладания, Диего, стараясь сохранить видимость невозмутимости, нарочито медленно натянул шляпу, затем тщательно, с показной небрежностью, водрузил на руки перчатки. Вырвавшись за пределы гасиенды, он вскочил на спину златогривого паломино и вонзил шпоры в ее бока. Арабелла, подгоняемая отчаянием хозяина, неслась вперед, словно ветер, впервые преодолевая пространство с такой исступленной скоростью. Подлетев к дому, он резко натянул поводья, спрыгнул на землю и бросил их подбежавшему Пепито.

Во внутреннем дворике царила тишина. Диего взлетел по лестнице на второй этаж, пронесся по балкону и, словно загнанный зверь, влетел в свою комнату. Захлопнув дверь и задвинув тяжелый засов, отгораживаясь от мира, он рухнул на кровать, комкая подушку в бессильной злобе. Так и лежал, до самого обеда, лишь изредка выдыхая сквозь зубы проклятие: «Дурак, дурак, дурак».

А верный мозо стоял в потайной комнате, и тревога за

молодого хозяина сквозила в каждом его движении, в каждом взгляде, брошенном в

узкую щель глазка. В то же самое время дон Алехандро, оторвавшись от важных

бумаг, которые он изучал в тот самый момент, когда сын, словно вихрь, ворвался

в гасиенду, сидел в библиотеке и, погруженный в мрачные раздумья, смотрел на

стройные ряды книжных томов, ожидая вестей от Бернардо, смутно надеясь, что

верный слуга прольет свет на причину столь внезапного смятения Диего.