Не место среди нас (джен)

Коукворт, 1958

В дверь тихо постучали.

Эйлин медленно перевела на дверь глаза, потом снова стала созерцать потолок. Он сильно облупился от времени и сырости, и его повсюду покрывали некрасивые темно-бурые пятна. Впрочем, комната, в которой она находилась, вся целиком представляла собой крайне неприглядное зрелище. Голые стены со слезающей дешевой краской. Свисающая с потолка одинокая лампочка, почти всегда неработающая из-за проблем с проводкой. Старая мебель, рядом с которой было страшно чихнуть.

Убогая комната. Как и все вокруг.

Состояние, в котором пребывала Эйлин, напоминало ей заключение в Азкабане. С той только разницей, что вместо дементоров ее мучили собственные мысли. У нее не было ни друга, ни куска хлеба, ни угла — кроме этой жалкой каморки. Но какая теперь разница? Все равно ее жизнь кончена.

Стук повторился, уже настойчивее. Эйлин нехотя приподняла голову.

— Да? — безжизненно отозвалась она.

— Эйлин, я что хотел сказать, — донеслось из-за двери. — Я тут ждал друзей, наготовил всего, а они не пришли. Ежели проголодались, покушайте — все стоит на печке.

— Спасибо, Тобиас, — Эйлин не хотела есть, и уже давно. — Я не голодна.

Он, наверное, какое-то время подождал у двери, потом раздался звук удаляющихся шагов. Эйлин снова уставилась в потолок.

Так проходил день за днем — с тех пор, как она покинула Лондон. В полном оцепенении Эйлин валялась на узкой худой кровати, тупо глядя в потолок. Лишь одно приводило ее в некое подобие оживления — воспоминания о прощальной беседе с Берком. Всякий раз, когда она прокручивала в голове их последний разговор, внутри все сжималось.

— За десять минут до твоего прихода меня навестила парочка ищеек, — процедил Берк. — И знаешь, что? Ориентировка, которую они мне показали, чертовски похожа на тебя.

Сердце у Эйлин упало.

— Ты знаешь правило. Никаких проклятых законников на хвосте, — жестко продолжил Берк. — Я сказал им, что в жизни тебя не видел, не знал и не знаю, и они мне поверили.

— Но…

— Никаких «но». Они разнюхивают, кто ты и где. Проваливай.

Так она и сделала, потому что ничего другого ей не оставалось.

Оставаться в Лютном переулке и вообще в Лондоне Эйлин не могла. Если за нее всерьез взялся магический правопорядок, следует убраться как можно скорее и как можно дальше. Имея за плечами срок в Азкабане, ей нечего рассчитывать на снисхождение. Эйлин только заскочила домой, быстро собрала вещи и направилась… сама не зная куда. Инстинкт подсказывал, что нужно в кратчайшие сроки найти какое-нибудь настолько отдаленное место, где никому в голову не придет ее искать. Всего лучше затеряться среди маглов и по минимуму использовать магию, чтобы затруднить работу ищейкам.

Эйлин двинулась в сторону вокзала. На полдороги ее вдруг охватила слабость; она возникла в сердце и разлилась по всему телу — Эйлин упала. В душе вспыхнула робкая надежда, что здесь она и умрет. Только одно помогло ей подняться — страх еще раз попасть в Азкабан. Он часто преследовал Эйлин во снах, заставляя просыпаться среди ночи с гулко бьющимся сердцем. Как наяву она видела глухие мрачные стены, прутья решетки, черные силуэты снующих по коридорам дементоров. Уж лучше умереть где-нибудь под забором или в чистом поле, чем снова нацепить робу и оказаться среди дементоров, которые будут день за днем по капле вытягивать из нее разум и силы!

Благодаря этим мыслям Эйлин скоро снова была на ногах: сначала на четвереньках, потом кое-как встала и, подхватив старый саквояж, побрела дальше.

На вокзале она подошла к первому попавшемуся автобусу. «Коукворт» — значилось на нем название конечной остановки. Эйлин даже никогда не слышала о таком месте. Что это? Город? Деревня? Справившись у водителя, сколько стоит билет, она отсчитала ему требуемую сумму. Когда Эйлин работала на Берка, ей часто приходилось перемещаться с помощью магловского транспорта, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Она выменяла несколько своих галлеонов на магловские деньги и довольно быстро научилась разбираться в них. Эйлин села в самом конце салона и прислонилась лбом к стеклу.

Моя жизнь кончена.

Даже если ей удастся скрыться от правосудия, что ждет ее в этом самом Коукворте, вдали от магического мира? Совсем одну, одну в целом мире? Как ее жизнь, пусть нечестивая и трудная, могла превратиться в такой кошмар? Эйлин буквально задохнулась от ощущения полной безнадежности.

— Это не ваше место! — раздался прямо над ней резкий недовольный голос.

Эйлин вздрогнула и подняла голову. Рядом стояла решительного вида крепкая девица с завитыми волосами и таким броским макияжем, что он вполне мог сойти за грим.

— Виновата?

— Это не ваше место, — повторила девица раздраженно. Эйлин всмотрелась в квитанцию, которой девица трясла перед ее носом.

Действительно, она по рассеянности села не туда.

«Все верно, — с горечью подумала Эйлин, пересаживаясь. — Это не мое место. Меня вообще не должно здесь быть!».

Тебе не место среди нас, — бросила ей на прощание Вайолетт Амброзина Принц, в тот день, когда она в последний раз видела и ее, и отца.

Автобус тронулся.

Где же мое место? Где мне его искать?

Дорога выдалась очень долгой. Автобус тащился медленно и постоянно останавливался, чтобы взять еще пассажиров. Один раз Эйлин даже задремала, но тут же проснулась, ударившись лбом о стекло при повороте.

И очень вовремя, потому что это была конечная остановка.

Пассажиров осталось мало. Вместе с ними Эйлин выбралась наружу и огляделась. Она оказалась на чем-то вроде деревенской площади, где с одной стороны находилось неказистое административное здание, с другой — какой-то памятник, изображающий магловского солдата в каске. Мало-помалу сгущались сумерки. Вокруг было пустынно и мрачно.

Эйлин побрела по разбитой дороге в сторону огней и вскоре очутилась на довольно просторной и освещенной улице. Нужно было найти себе пристанище. За те деньги, что остались у нее в кармане, она могла рассчитывать на самый захудалый вариант. Несмотря на вечерний час, народу на улице было хоть отбавляй. Эйлин подошла к одному из мужчин, в котором безошибочно угадывался местный констебль, и коротко осведомилась, где она может найти местную гостиницу. Констебль оглядел ее с нескрываемым подозрением и ответил, что гостиниц в Коукворте сроду не было. Эйлин спросила, где здесь можно остановиться. Констебль пожал плечами, но затем сообщил, что через пару улиц есть несколько домов, хозяева которых сдают комнаты. Он объяснил, как туда пройти, и Эйлин продолжила путь.

В Коукворте, судя по всему, обитал честный и работящий, но крайне бедный люд. Все, что видела по дороге Эйлин, буквально кричало об этом. Дома здесь стояли маленькие и обветшалые, попадавшиеся на встречу люди были одеты просто и безыскусно. В отдалении виднелось несколько фабричных труб. Прохожие взирали на нее с опаской. Сторожевые собаки у лачуг лаяли и бесновались, когда она проходила вдоль покосившихся заборов.

Уже совсем стемнело, когда Эйлин добралась до нужного ей адреса. В первых двух домах она получила решительный отказ. Эйлин понимала, что в своем пусть измятом и поношенном, но все еще элегантном платье и в перчатках выглядит чужеродно для этого места. Вдобавок даже маглы не могли не чувствовать исходящей от нее магической энергии, действовавшей на тех, кто был лишен волшебства, не лучшим образом.

Только в развалюхе на самой окраине ей улыбнулась удача. Хозяин, молодой человек по имени Тобиас Снейп, согласился пустить ее к себе. Жил он один, и, похоже, отчаянно нуждался в деньгах. Даже в тех грошах, которые дала ему Эйлин.

Так она поселилась в Паучьем тупике. С того дня Эйлин почти все время проводила в каморке, отданной Тобиасом в ее распоряжение, лежала, смотрела в потолок и без конца думала о том, как она могла прийти к такому — женщина из семьи Принц, пусть не самой родовитой, но преуспевающей, пользовавшейся уважением и авторитетом? Как она могла докатиться до того, что ее жизнь закончится на этой магловской помойке? Эйлин проклинала Берка и Гамбла, из-за которых была обречена на это жалкое полусуществование, проклинала отца, который отвернулся от нее, проклинала Дикинсона, когда-то сбившего ее с пути. Но потом злость проходила, уступая место бескрайней тоске. Что толку в обвинениях? Во всем виновата только она сама. Прав был отец, что открестился от нее. Она и сама бы от себя открестилась.

Оставшихся денег пока хватало на съем этой халупы и нехитрую снедь. Но скоро они закончатся. Эйлин понимала, что нужно что-то делать, каким-то образом раздобыть средства, чтобы жить. Но в этом-то и была проблема — жить она не хотела.

Хозяин, несколькими годами моложе ее, был вежлив и старался лишний раз не беспокоить. Несмотря на то, что он происходил из потомственной бедноты, у него имелись кое-какие понятия о приличиях. Эйлин представилась ему своим именем и выдала какую-то сказку, которой он удовлетворился и не задавал вопросов. Может быть, он поверил. Может, и нет.

Наплевать.

Днем Тобиас работал на фабрике, располагавшейся тут же, неподалеку, вечера обыкновенно проводил вне дома. По воскресеньям аккуратно посещал церковь. Эйлин не понимала этого. Догмы никогда не были привлекательны для нее. Догма, считала она — мертвая мысль, а догматик — интеллектуальный труп. Тобиас, по ее мнению, представлял собой живое воплощение этой идеи. Даже для магла он был довольно ограничен.

Однако Эйлин нравилась его скромность. Ни разу он не позволил себе фривольность или что-то неподобающее — что позволили бы себе в отношении одинокой женщины многие на его месте. Несмотря на нелюдимость Эйлин, Тобиас относился к ней по-доброму и даже старался помочь, чем мог.

— Утречко, Эйлин. Собираюсь на базар, вам там не надобно чего? — спрашивал он.

— Сегодня забегу к портнихе, Эйлин, ваше что-нибудь захватить?

— Иду на почту — письмеца не ждете, Эйлин?

Сегодня вот предложил присоединиться к нему за столом, заметив, что она не выходит из комнаты.

Само собой, Эйлин и не думала соглашаться. Поначалу она вообще избегала разговоров с Тобиасом. Потом стало ясно, что им все-таки придется обсуждать бытовые вопросы. Но одно дело — говорить с маглом, и совсем другое — делить с ним трапезу, на равных. Это было недопустимо. Да, Эйлин Принц — бывшая заключенная, подручная Берка по его темным делишкам и махинациям, ныне находящаяся в бегах, но, небо свидетель, она еще не пала так низко, чтобы снизойти до магла. Должно оставаться что-то, что удержит ее на грани самоуважения.

Тем не менее, Тобиас был единственным человеком во всем мире, кому она была не совсем безразлична. Оставлять это без элементарной благодарности попросту недостойно. Несколько дней Эйлин обдумывала эту простую мысль, пока в конце концов не утвердилась в решении отплатить ему за заботу.

Пусть он и всего-навсего магл.

С одной стороны это, конечно, нарушало все то, чему ее учили большую часть жизни. Но с другой — кто узнает о том, что она помогла обитателю заштатной магловской глубинки?

Утром, когда Тобиас отправился на фабрику, Эйлин, стряхнув на время оцепенение, впервые за долгое время достала из саквояжа волшебную палочку. Дом Тобиаса находился в плачевном состоянии. Многое он не мог привести в порядок из-за бедности, а к чему-то, вероятно, давно привык, проведя всю жизнь посреди разрухи. Эйлин не была сильна в хозяйственных заклинаниях — попросту не знала их совсем, но самонадеянно решила, что обойдется и без этого. Первый же опыт оказался удачным — несколько взмахов палочкой, и комната уже не выглядела так отталкивающе. Эйлин понимала, что в ее положении рискованно прибегать к магии, но рассудила, что от немудреного Репаро беды не случится. К концу дня после ее стараний халупа обрела более-менее человеческий вид.

Вернувшийся вечером Тобиас глядел на свое жилище во все глаза.

— Как же это вы тут сладили все, Эйлин? А ведь вы женщина!

— Не стоит благодарности.

— Это прямо чудеса, — только и сказал он.

Эйлин улыбнулась — впервые за последние несколько месяцев.

После этого преграда, которую Эйлин возвела между ними, начала потихоньку исчезать. Они стали часто говорить, почти по-дружески. Эйлин узнала, что родителей у Тобиаса тоже нет — отец его погиб во время мировой магловской войны, в тот год, когда Альбус Дамблдор победил Грин-де-Вальда. Матери не стало прошлой весной. С тех пор Тобиас жил один. Обзаводиться собственной семьей он не спешил.

— Попробуй найди здесь порядочную девушку, — объяснял Тобиас. — Только и думают все о гулянках да о том, как бы на шею кому сесть.

Эйлин почти не говорила о себе, но все-таки рассказала кое-что, доступное его понимаю. Что лишилась семьи. Что училась в закрытой школе. Что узнала там столько, что хватит на несколько жизней вперед. Тобиас слушал ее завороженно. И, похоже, сделал свои выводы.

— Ты вроде как из общества, а, Эйлин? — поинтересовался он как-то.

— С чего ты взял? — она подняла брови.

— Манеры, речь и все такое. Я сразу это заметил, да спросить не решался.

Эйлин на мгновение замерла — а потом пожала плечами.

— Можешь считать так.

Когда-то она действительно была, как он выразился, из общества. Но теперь все в прошлом. Теперь ее жизнь — Паучий тупик.

Тупик. Идеально подходящее слово.

Мало-помалу они с Тобиасом стали проводить больше времени вместе. Великий Мерлин, что сказал бы отец, узнав, что его дочь живет под одной крышей с маглом? Впрочем, дочери у Эдмондуса Принца больше не было, как и у Эйлин Принц не было отца. В Тобиасе же положительно было свое очарование. Постепенно Эйлин пришла к заключению, что причиной его недалекости было не магловское происхождение, а удручающая среда, в которой он вырос. Среди ее однокашников в Хогвартсе тоже были такие, кто, имея наичистейшую кровь в десятом поколении, не мог сложить два и два. Впервые в жизни Эйлин задумалась и подвергла сомнению постулаты, которые впитывала с молоком матери. Может быть, маглы на самом деле не так уж и отличаются от волшебников?

Вместе с Тобиасом она стала иногда выбираться в город. Тут все оказалось не так плохо, как ей показалось сначала — особенно если отойти подальше от Паучьего тупика. Было несколько красивых улиц, на которых стояли светлые, современные дома. На Эйлин все смотрели с любопытством — не слишком доброжелательным, как ей казалось. Но Тобиас ничего не замечал. Ему льстило, что все видят его в компании «женщины из общества».

Так шли недели. Эйлин стала оживать благодаря своему другу.

Ее друг.

Ее единственный друг — магл Тобиас.