Штормовое предупреждение (гет)

3 октября 1976 г., Шотландия

Староста Блюбоннет подавился печеньем, которое ему притащила Сторми, и вскрикнул:

— Что ты сделала?!

В сотый раз за день закатив глаза, Сторми выдохнула и поудобнее устроилась на соседней от Люпина койке.

— Что слышал, сладкий. Вызвала твоего ненаглядного на дуэль.

Около часа назад Сторми с ноги распахнула дверь в мужскую спальню, и Мародёры (Сторми не переставала удивляться тому, какое же дурацкое у них название) синхронно обернулись на неё. Сириус расплылся в кривой ухмылке.

— Эй, Пирс, так скучала, что решила ворваться прямо ко мне в спальню? — протянул он нараспев. — Прости, но твой поезд уехал.

Сторми взорвалась:

— Ах, как же так! А я ведь уже одежду на ходу сбрасываю!

С этими словами она швырнула ему в лицо трансфигурированную из воздуха перчатку. Сторми выпрямилась, гордо задрав подбородок, и её усиленный заклинанием голос громовым раскатом растёкся по спальням Гриффиндора.

— Я, Сторми Тхарма Пирс, вызываю Сириуса Ориона Блэка на дуэль!

Мародёры — все как один — уставились на неё. Молчание электрическими разрядами трещало в воздухе. Блэк таращился на Сторми широко распахнутыми глазами, как будто вмиг разучился говорить по-английски.

— Что?! — наконец пискнул он. — Какая дуэль, Пирс, ты в своём уме вообще?! Я не бью женщин!

В него полетела ещё одна перчатка. А затем ещё одна, и ещё одна, и ещё.

— Трус! — крикнула Сторми, отправляя в лицо Сириусу очередную перчатку. — Сириус Блэк — жалкий трус, шлюхан, проститут, блядун, только и умеющий, что махать членом направо и налево! Что, член — это единственная твоя палочка, которую ты способен поднять? Или и она уже не встаёт?! Дерись со мной или, клянусь, я изобью тебя без дуэли!

— Ладно! Сама напросилась! — выпалил Блэк, а затем, также усилив свой голос, чтоб все слышали, сказал: — Я, Сириус Орион Блэк, принимаю вызов Сторми Тхармы Пирс!

— Если я выиграю, то ты отстанешь от девушек и никогда больше не будешь их домогаться или унижать, — выставила она своё требование.

Губы Сириуса дрогнули, и в глазах загорелся недобрый огонь.

— Принимаю. Если выиграю я, то ты проведёшь со мной ночь, — смакуя, словно мёд, слова, сказал он.

Сердце в груди Сторми замерло на долгое мгновение, а затем бешено забилось, словно скованная в клетке птица, словно загнанный охотником зверь. Она до крови прикусила заусенец. Если Сторми проиграет, то этот подонок её изнасилует.

— Принимаю, — побелевшими губами прошептала она.

Вот так Сторми и вызвала Блэка на дуэль. Потом она развернулась на пятках и, не оборачиваясь, вышла из мужских спален. С каждой секундой глотка болела сильнее и сильнее. Сторми сунула палочку в карман джинсов, сокрушённо подумала, что она окончательно заболела, и пошла в Большой зал, минуя женскую спальню. Правильная староста Лили Эванс, прекрасно всё слышавшая, уж точно намылит ей шею, а встречаться с заплаканным лицом Мэри Макдональд Сторми не хотела вовсе. Неприятно быть без вины виноватой.

На ужине в Большом зале ей стало противно смотреть на еду и чувствовать её запах, а потому, натолкав в карманы печений, она пошла в Больничное крыло. В конце концов, нужно было что-то делать с простудой.

И вот она уже сидела на соседней от Ремуса Люпина койке и наблюдала, как тот давится принесённым печеньем.

— Ты с ума сошла? — прокашлявшись, пролепетал он.

Сторми пожала плечами.

— Это ради Мэри. Я понятия не имею, что эта псина с ней сделала, но выглядела Мэри так, словно Блэк её в грязь втоптал. Я не могла просто так стоять в сторонке, зная, что этот кобель лез к ней из-за меня. Вины на мне нет, но я так не могу. Я должна была что-то сделать.

Она повалилась на койку спиной и завела руки за голову. Потрескавшаяся белая краска на потолке отдавала желтизной со старости. Сторми закрыла глаза. Страх прошёл, и на его место пришло безразличие.

— Ты точно рехнулась, — прошептал Ремус. — Да он же тебя по полу размажет!

Сторми распахнула глаза. Жёлтые пятна на потолке казались теперь красно-коричневыми.

— Это я его размажу, Блюбоннет, — тихо, но весьма отчётливо сказала Сторми. — Я устрою такую техасскую резню бензопилой, что твой дружок весь оставшийся год будет собирать свои ошмётки по всему Хогвартсу. Кстати, можешь так ему и передать. Сторми Пирс размажет Сириуса Блэка.

Встав с койки, Сторми одним глотком выпила зелье от простуды, которое ей дала мадам Помфри, и пошла к выходу из Больничного крыла.

— Когда? — нагнал её голос Ремуса, и она остановилась.

— Что когда?

— Когда состоится ваша дуэль? И где?

Хмыкнув, Сторми обернулась. Ремус смотрел на неё в ожидании ответа, и губы его сжались в тонкую полосу, из-за чего пластырь на щеке слегка наморщился. Она покачала головой.

— Ты настучишь деканисе. Я не скажу.

— Не настучу, — заверил он и, подумав, добавил: — Обещаю.

— А я уже говорила, что не верю мужским обещаниям. — Сторми вышла было за порог, но всё же, задержавшись на секунду, сказала: — Спроси у своего дружочка. Заодно мои слова передашь.

И она ушла.

В спальне было тихо, и кругом царила темнота. У Мэри свистело дыхание из-за долгого плача, но радовало, что она хотя бы немного успокоилась и уснула. На ходу Сторми стянула с себя водолазку, отбросила в сторону джинсы, расстегнула лифчик и, не тратя время и силы на надевание пижамы, залезла под плед.

Сон никак не шёл, и Сторми ворочалась из стороны в сторону.

— Эй, Пирс. — В ночной тишине зазвучал глухой шёпот старосты Эванс. — Ты спишь?

Ну вот, началось. Сейчас будет отчитывать.

— Не сплю, — отозвалась Сторми. А надо было заткнуться и отсрочить гнев старосты до завтрашнего утра.

— Я хотела сказать… — Лили запнулась. — Вообще-то я должна доложить профессору Макгонагалл, но… Спасибо. Я имею в виду, за дуэль. Вернее, это всё, конечно, безрассудное безумство, но то, как ты ради Мэри… Я слышала, что Блэк потребовал. Это ужасно, просто вопиюще отвратительно!

Лили гневно запыхтела и перевернулась на бок. Сторми видела, как та вглядывается в темноту, чтобы различить её, Сторми Пирс, выражение лица.

— Ты готова пожертвовать собой ради Мэри?

Прикусив губу, Сторми прикрыла глаза. Белки невыносимо пекло, и слёзы грызли веки, но голос был ровным:

— На самом деле, если говорить честно, я до одури боюсь. Если бы я знала, что он выдвинет такое требование, я бы сидела и не высовывалась. Хотя с самого начала понятно было, что он это скажет, просто я не думала ни о чём вообще. Но сейчас я не отступлю. И это не только ради Мэри. Это ради всех. И ради меня тоже.

Лили вздохнула, и в этом звуке смешались обречённость, страх и усталость.

— Знаешь, ты меня с самого начала бесила, — вдруг сказала она. — Мама-феминистка, кошмарные сиреневые волосы, твоя манера разговаривать, да ещё и куча проблем, которые ты несёшь за собой… К тому же после того случая, когда профессор Макгонагалл заставила Блэка извинится, она отчитала меня и Рема из-за того, что мы не сказали тебе про почту. Я злилась и планировала избегать тебя оставшиеся два года. Но теперь… — Лили высунула руку из-под одеяла и протянула Сторми мизинец. — Давай дружить?

Сторми прикусила губу, чтобы не пискнуть, и тут же обхватила мизинец Лили своим.

— Давай, — прошептала она в ответ.

— Только завтра утром ты обязательно уберёшь свои вещи, которые разбросала, — ломая трогательность момента, сказала Лили. — И не спи голышом, у тебя дурная привычка скидывать одеяло во сне. Не хочу просыпаться и видеть твою голую грудь…

Сторми усмехнулась.

— Как скажешь, госпожа староста.

Она потянулась и, улыбнувшись до ушей, закрыла глаза. Хотя бы ради этого в самом деле стоило вызвать Блэка на дуэль.

* * *

4 октября 1976 г., Шотландия, Больничное крыло

На следующее утро после того дня, когда Пирс вызвала Бродягу на дуэль, тот решил-таки отложить обиды и зайти к Рему в больничное крыло. Естественно, Рем вспылил.

— Что ты сделал с Макдональд вчера, что Пирс так взбесилась?!

Бродяга пожал плечами.

— Ты знал, что Макдональд отвратительно трахается? — безразлично сказал Сириус. — Она даже для девственницы просто ужасна. Всё было настолько плохо, что я не вытерпел и выпер её ко всем чертям.

Накрыв подушкой лицо, Рем взвыл. Всё катилось в самый настоящий ад.

— Я вот не пойму, почему Пирс взбесилась-то? — продолжил тем временем Сириус. — Ну, то есть она и должна была взбеситься, но не так! По нашей с Джеймсом задумке, она должна была сдохнуть от ревности. Я же не какую-то там девчонку выбрал, а Макдональд, с которой Пирс ладит лучше, чем с остальными. Она же с ней в одной спальне живёт, видела же, как она там нафуфыривается, она должна была злостью изойтись из-за того, что я внимание на другую переключил.

Рем оторвал подушку от лица и взглянул на Сириуса. Тот сидел с самым что ни есть задумчивым видом. Ну прямо-таки Мыслитель Родена!

— Что тут непонятного? — спросил Ремус. — Она же сразу дала понять, что ты её не особо интересуешь. Логично, что ревновать она не будет.

Услышав это, Сириус фыркнул.

— После таких твоих рассуждений, Лунатик, сразу становится ясно, что ты заядлый девственник. Ты не понимаешь женщин, Рем! Неважно, интересует женщину мужчина или нет, но как только её подружка заполучает его, у неё сносит крышу от ревности. Это женский инстинкт, заложенный природой в них, чтобы человечество не вымерло: они будут драться, чтобы заполучить мужчину. Ясно тебе?

Ремус смерил Сириуса скептическим взглядом.

— Знаешь, я, пожалуй, и дальше останусь девственником, потому что всё, что ты сейчас сказал, звучит как полнейшая чушь.

— Бедняга Лунатик… — Сириус похлопал его по плечу. — Помрёшь, так и не осознав блаженства секса.

Ремус едва сдержался, чтобы не сморщиться. Обсуждать это было неловко и, наверное, даже неприятно, поэтому Рем отвернулся к окну. Солнечные лучи едва-едва пробивались сквозь тучи, и по стеклу чуть слышно тарабанил дождь.

Мадам Помфри сказала, что завтра Рем сможет вернуться к учёбе, и он уже предвидел, сколько всего придётся нагонять. Даже мысли об этом утомляли, и хотелось спать. Но сквозь мысли Рем расслышал слова Бродяги:

— Радует, что скоро Пирс всё равно мне даст, так что…

— Что? Почему? — Рем оторвал голову от подушек и уставился прямо в глаза Сириуса. Они сверкнули сталью, прямо как тучи за окном. И ничего хорошего его взгляд не предвещал. — Сторми же сказала, что она точно не будет с тобой спать.

— Она сказала это до того, как вызвала меня на дуэль. — Губы Сириуса растянулись в торжествующей улыбке. — Если она проиграет, она должна будет провести со мной ночь.

В глотке у Рема пересохло.

— Тебе не кажется, что это уже слишком? — спросил он, и искринки в серых глазах Сириуса превратились в отблески на лезвии ножа.

— Я не понял, Рем, ты что, сейчас встал на её сторону?

Голос Сириуса был ровным и тихим, как затишье перед зачинающейся бурей, как штиль перед грозой. Ремус закусил губу. Чёрт возьми. Быстрее забегала в жилах кровь.

Выбор.

Сириус Блэк поставил Ремуса Люпина перед выбором. С одной стороны — многолетняя дружба, полная взаимопонимания и поддержки. А с другой — моральные принципы и… девчонка, с которой Ремус Люпин знаком всего месяц.

Сириус Блэк поставил Ремуса Люпина перед выбором. Ремус Люпин этот выбор сделал.

— Нет. Мы же друзья.

После этих слов надвигающаяся гроза растворилась, и Сириус лучезарно улыбнулся.

— Друзья, и я рад, что ты это помнишь. Ну, выздоравливай, Лунатик.

Поднявшись на ноги, Сириус пошёл к выходу из Больничного крыла. Рем мазнул взглядом по его расслабленной спине, сжал губы и на миг зажмурился, мучительно соображая. Рука непроизвольно сжала крестик под свитером. Но Рем таки решился задать вопрос.

— Бродяга, — позвал он прежде, чем Сириус ушёл. Тот обернулся и по-собачьи склонил голову набок. Рем замялся. — Я вот всё думаю и не знаю, у кого спросить, а ты вроде в этом разбираешься…

Сириус учуял интересную тему и, метнувшись обратно, уселся на койку рядом с Ремом.

— Выкладывай, чё там у тебя, Лунатик.

— У меня никак из головы не лезут слова Пирс. Ну, которые она ещё в первый день сказала… — Рем почувствовал, как кровь приливает к ушам, и сосчитал до десяти, чтоб успокоиться. Выдохнув, Рем решил, что он не какой-то там сосунок, он почти совершеннолетний. А потому, собравшись, он выпалил: — А что, девушки правда могут дрочить?

Сириус медленно моргнул, долгое мгновение молча пялился в зрачки Рема, а потом расхохотался.

— Ну ты даёшь, Лунатик! — сквозь смех выдавил Сириус. — Конечно, могут!

— Но чем?

— Как чем? Сиськами, разумеется!

Ремус непонимающе захлопал глазами. Либо он был совсем тупым, либо что-то как-то одно с другим не сходилось.

— В смысле?.. Ты имеешь в виду… — Рем сделал круговое движение кистями в районе своей груди. — Этим?.. Я не понимаю… Как?

Сириус похлопал его по плечу и встал.

— Подрастёшь — узнаешь.

С этими словами Сириус ушёл, насвистывая себе под нос незатейливую мелодию. А Рем так и остался сидеть с красным лицом и спутанными мыслями. После объяснений Бродяги ему было час от часу не легче.

Однако кое-что важное Рем всё-таки узнал: дуэль состоится вечером десятого октября в одном из тайных подземелий Хогвартса.

* * *

6 октября 1976 г., Шотландия, Хогсмид

Сторми положила на прилавок почтового отделения конверт с письмом и пару монет. Работница почты — полнотелая женщина лет сорока на вид — сползла со своего места, сгребла деньги и, подхватив письмо, привязала его к лапке совы.

— Кому, мисс? — басисто пророкотала женщина.

— Тхарме Пирс, мэм, — ответила Сторми, и сова тут же взмыла в небо.

Написать матери письмо Сторми решилась не сразу. Перед этим она долго терзалась в смутных сомнениях. С одной стороны, мама точно будет волноваться, а ей сейчас и без того хватает проблем. Но с другой стороны, если про дуэль мама узнает от Макгонагалл… Одним отвинчиванием головы Сторми не отделается.

Впрочем, написать о том, чем ей будет стоить поражение, Сторми так и не смогла. Если мама узнает, чем та готова пожертвовать, она лично прилетит в Хогвартс на звуковом истребителе и сотрёт Блэка в неперерабатываемый хлам. И плевать, что Хогвартс мама, будучи не-магичкой, не видит.

В итоге Сторми сочиняла письмо матери весь день, стараясь писать так, чтобы ей не хотелось устроить кровавое смертоубийство. Учитывая обстоятельства дуэли, написать об этом было сложно.

Но Сторми (не без помощи Лили) справилась.

Сторми попрощалась с почтовой работницей и вышла на улицу. Октябрь в Шотландии был намного холоднее, чем Сторми себе представляла. Пронизывающий ветер залезал под свитер и кусал за кожу. Хотя, кажется, подобные проблемы испытывала одна лишь Сторми: остальные обитатели замка и деревеньки Хогсмид спокойно гуляли в лёгких жакетах и даже не ёжились, когда вдруг крепчал ветер.

Вздымая ногой опадающие красно-жёлтые листья, Сторми шагала по узеньким улочкам мимо домов, уютно жмущихся друг ко другу будто бы в попытке согреться. Хогсмид вообще напоминал какую-то открытку из сувенирного магазина.

Сторми хотела уж было пойти обратно в Хогвартс, как вдруг сквозь стекло одного из питейных заведений заметила Марлин Маккиннон. На ней красовался полосатый фартучек с вышитым на нём милым котиком, а в руках Марлин держала по одному заставленному чашками-кружками подносу. Сторми тут же метнулась внутрь паба, мельком прочитав название: «Три метлы».

— Марлин! Привет!

Сторми замахала рукой, и Маккиннон подняла на неё недовольный взгляд. Она, по своему обыкновению, язвительно хмыкнула:

— Пирс? Топай отсюда, мы детям не наливаем.

— Конечно, хорошо, — Сторми (тоже по обыкновению) её язвительность проигнорировала, — но ты-то что тут делаешь?

Марлин грохнула в кадку грязную посуду и тут же подхватила следующий поднос. Она пошла по залу, разнося выпивку.

— А не видно? — ядовито скривилась она. — Помогаю мадам Рози.

Мадам Розмерта — женщина без фамилии, хозяйка этого паба. Насколько Сторми знала (пару дней назад она прицепилась к Лили и фактически вытрясла из неё сведения о жителях этой милой деревушки), мадам Розмерта ушла из дома ещё в молодости и открыла свой паб. Сейчас с семьёй она не общалась, разве что только с сестрой, Бригиттой Флюм.

Также, мадам Розмерта была главой Клуба прикладного рукоделия и готовки, в котором и состояли Марлин, Мэри и Мо (Сторми понятия не имела, как в этот клуб втесалась Мэри, которая особо не интересовалась ни готовкой, ни рукоделием).

Ловко увернувшись от рук в стельку пьяного посетителя, Марлин поставила заказ на стол и прикрикнула:

— А ну тихо, у нас здесь приличное заведение! Хотите пьянствовать и дебоширить, идите в «Кабанью голову», а у нас такое запрещено! И вообще тут школьники!

Она ткнула пальцем в Сторми, и посетитель притих.

— Вау! Круто ты его заткнула! — искренне восхитилась Сторми.

Тонкие губы Марлин изобразили подобие улыбки. Она поставила очередную чашку с пивом на столик и через плечо глянула на Сторми. В глазах у Маккиннон мелькнуло что-то, что Сторми даже не сразу смогла определить. Наверное, это было одобрение.

— Кстати, Пирс. — Марлин прокашлялась. — Я слышала про дуэль. Блэк давно нарывался, рада, что нашёлся хоть кто-то, кто захотел показать этому кобелине, где его место… Я приду поболеть за тебя.

Сторми показалось, что хоры ангелиц в сияющих одеждах спустились с небес и запели в унисон. Неужели ей не послышалось?! Сторми тут же спросила:

— Ты точно Маккиннон, а не кто-то под обороткой?

— Ещё одна такая фразочка, и я буду болеть за Блэка, — заворчала Марлин, подтверждая, что это точно она. — И вообще, Пирс, хорош тут шататься без дела. Либо бери что-нибудь из меню для малышей, либо проваливай, работать мешаешь.

Сторми закивала, одарив Маккиннон по-щенячьи сверкающим взглядом, попрощалась и выбежала на улицу.

Она обязана намылить Блэку шею, чего бы ей это не стоило.

* * *

8 октября 1976 г.

Жаркое техасское солнце палило нещадно, превращая всю округу в песчаные степи. Шерифка Пирс провела кончиками пальцев по краям ковбойской шляпы, на которой блестела начищенная золотая звезда. Горячий, пыльный ветер трепал старый шейный платок шерифки и гонял по пустынным просторам неприкаянное перекати-поле.

У шерифки Пирс всё под контролем, и горожане могут спокойно ходить в церковь и посещать салун — единственные развлечения на Диком Западе.

Вдруг на горизонте, выходя из облака пыли, появилась тёмная фигура, в которой шерифка тут же узнала грязного разбойника Блэка. Рука молниеносно метнулась к кобуре, в которой хранился верный револьвер.

— Что такое, шериф Пирс? — жуя соломинку, нахально окликнул её Блэк. — Не делай резких движений, шериф, я тоже вооружён.

Он кивнул на револьвер у себя на поясе.

— Ты смеешь приходить в мой город после того, что сделал с Мэри? — Шерифка Пирс сплюнула. — Ты жалок, пёс!

— Это и мой город, шериф. — Грязный разбойник Блэк тоже сплюнул, отбрасывая в сторону свою соломинку. — Я имею точно такое же, как и у тебя, право находиться на этой территории.

— Твоё место в тюрьме, паршивец.

Шерифка сощурила глаза, пристально глядя на Блэка. Тот точно так же сощурил глаза и хмыкнул. Из салуна долетали приглушённые звуки расстроенного пианино и напряжённой губной гармошки.

— Я отомщу тебе за Мэри, Блэк, — не разрывая зрительного контакта, прорычала шерифка Пирс.

— Что вы двое здесь устроили?! — крикнула Лили.

Тут же лопнула наколдованная иллюзия, и Дикий Запад превратился в гостиную Гриффиндора, а трансфигурированные в шейные платки галстуки вернулись в прежнее состояние. Ремус нажал на кнопку магнитофона, глуша музыку из вестернов, и скрестил на груди руки.

Сторми метнула на Блэка испепеляющий взгляд. Лили уже тащила её в сторону женских спален, но это не помешало ей прошипеть сквозь зубы:

— Всё равно тебе крышка, псина.

— Не скалься раньше времени, куколка, цыплят по осени считают, — не остался в долгу Блэк, которого Ремус за шкирку волок в мужские спальни.

— Это безрассудство, Пирс, — тем временем причитала Лили. — Я, конечно, согласилась быть твоей секунданткой, но… Что ты, во имя Мерлина, Мордреда и Морганы, вообще творишь?

Сторми не ответила.

Эта короткая передышка, это баловство, эта дурь нужны были только для одного: преодолеть страх, пульсирующий в венах, текущий по крови. Всё это нужно исключительно ради того, чтобы, превратив всё в фарс, забыть, что ждёт её в случае проигрыша.

Но она не забыла.

* * *

9 октября 1976 г., Шотландия, женские спальни

Вечером перед дуэлью Сторми сидела на краю своей постели и смотрела на чуть подрагивающие бледные пальцы. Лили снова ушла на встречу этого её Клуба Слизней, а Мэри ещё не вернулась с ужина, и в спальне было пусто. Сторми не знала, куда себя деть. Внутри черепной коробки вздувались тревожные мысли, разрывая голову пополам. Липкий и густой, как кипящая смола, страх выедал прогарину в районе груди.

Завтрашний закат решит, что с ней будет.

Завтрашний закат разделит пополам её жизнь.

С каждым часом желание бросить всё и спасовать росло, и Сторми приходилось напоминать себе, что отказ бороться сделает только хуже. Она ходила по комнате кругами, периодически поднимала предметы в воздух беспалочковой магией и с ужасом осознавала, что она всё ещё высасывает из неё кучу сил, то сидела на краю постели, чуть покачиваясь, то снова вскакивала и меряла шагами комнату.

Если она проиграет, Блэк получит то, что хотел.

Если она проиграет, Блэк уничтожит её целиком и полностью.

Без остатка.

Сторми снова вскочила с постели и обошла комнату кругом, остановилась у окна, выглянула на улицу. Клонилось к горизонту огненно-алое солнце, и чёрные в закатном свете деревья Запретного леса казались острыми зубами чудовища, проглатывающего солнце.

Вдруг скрипнула дверь, и кто-то вошёл. Сторми чуть повернула голову, встречаясь взглядом с Мэри. Та молча смотрела на неё в ответ, и брови её хмурились, как туча.

— Ты в курсе, что ты идиотка, Пирс? — спросила Мэри.

Сторми пожала плечами. Спорить с Мэри сил не было, да и не хотелось расшатывать и без того беспокойные нервы.

— Слабоумие и отвага, кажется, черты Гриффиндора, — ответила Сторми.

Шумно выдохнув, Мэри резкими шагами подлетела к ней и сцепила руки на её плечах. Ногти неприятно впились в кожу, но Сторми даже не поморщилась.

— Пирс, не надо драться с Блэком из-за меня, — прошептала Мэри.

В её глазах, в самых зрачках, суженных и бегающих из стороны в сторону, блестел такой знакомый страх. Сторми сжала губы и качнула головой.

— Прости, Мэри, но я не сдамся без боя.

Слова упали могильной плитой, запечатав путь к отступлению. Мэри побледнела и, опустив голову, отступила на шаг. Сейчас она казалась ещё более тощей, чем была до этого.

— Прости, — повторила Сторми.

— Нет. Это ты прости. Я сказала тогда, что это ты виновата. Это не так.

Мэри опёрлась руками о подоконник, и чёлка сползла ей на глаза. Сторми вдруг подумала, что в свете заката её волосы казались похожими на карамель. Эта мысль была такой неуместно спокойной, что казалось странной.

— Я не считала тебя виноватой на самом деле, — продолжила Мэри. — Просто… Ну, я тогда была немножко не в себе. Ты, наверное, не знаешь, но моя мать болеет. У неё хронический пиелонефрит, это болезнь почек. Я обычно стараюсь не думать об этом, но в тот день она написала мне, что… В общем, я и так на взводе была, а там ещё Блэк… Короче, я на тебе сорвалась. Прости.

Сторми потрепала Мэри по плечу.

— Рассказать тебе, что случилось между мной и Блэком? — спросила Мэри, и Сторми закивала. — В общем, если коротко, он не смог найти вагину. Я вообще понятия не имела, что он такой… э-э… неумелый. То есть я ещё ни разу не спала с парнями, но мне казалось, что уж Блэк-то точно умеет трахаться. Он же… Он же бабник! У него даже список девушек, с которыми он спал, есть!

Мэри закатила глаза и сжала переносицу пальцами.

— А потом, после того, как он не смог просто засунуть хер в вагину, он сказал, что я страшная, угловатая и тощая, как черенок метлы, и вообще у него на меня не стоит. Хотя я видела, что очень даже стоит.

Сторми скривилась.

— Знаешь, после того, что я сейчас услышала, я обязана начистить ему рыло, — сказала она, и Мэри снова стала мрачнее грозового неба.

Отвернувшись от Сторми, она уселась на подоконник и скрестила руки.

— Господи, Пирс, ты даже для гриффиндорки сумасшедшая. Ты хоть раз вообще участвовала в дуэлях?

— Ну, только в тренировочных, — ответила Сторми, и Мэри застонала.

— И как ты с ним будешь драться, если ничего не умеешь?!

— Ничего не умею?! — вскрикнула Сторми. — Это ты меня сейчас оскорбила? С чего ты взяла, что я ничего не умею? Чтоб ты знала, из-за моего папаши я с ползункового возраста тренирую беспалочковую магию и из-за этого же самого папаши мама научила меня бить в морду мужикам! Я не вызвала бы Блэка на дуэль, если бы ни хрена не могла! В таком случае я бы просто подмешала ему слабительное в стакан.

Мэри смотрела на неё распахнутыми глазами. И что-то в этом взгляде было таким забавным, что Сторми звонко расхохоталась. Хотя, наверное, это всё от нервов.

— А что с твоим папашей? — спросила Мэри.

Всё родившееся за секунду веселье тут же увяло. Сторми скривила губы в презрении и процедила сквозь зубы:

— Он просто отброс. Я была слишком мелкой, чтобы до конца понимать всё, что он творит, но он стирал маме память каждый раз, когда творил какую-то хрень, и обставлял всё так, словно это у мамы что-то с головой не в порядке. Мама даже к врачу ходила из-за провалов в памяти, а те лишь руками разводили. Папаше наглости хватало ещё делать вид, что он её поддерживает. «Тхарма, мы справимся с этим, я в нас верю!» — Сторми наморщилась. — Конченый он, вот и всё. Мама развелась с ним на моём втором курсе.

Сторми упала на постель и стянула с ног кеды.

Завтра она раскатает по полу Блэка или же ей крышка. Что-то из этого, третьего не дано. Но она знала точно: даже если он выбьет из её рук палочку, она не перестанет драться. По правилам дуэлей, разоружение противника считается победой. Да только Сторми сама была своим оружием.

Завтра всё решится.

* * *

10 октября 1976 г., Шотландия, подземелья Хогвартса

В подземельях было холодно, но на спине Сторми всё равно выступил пот. Людей, пришедших взглянуть на бойню, было немного: оба старост Гриффиндора, все Мародёры, Маккиннон, Мэри, Нарцисса и ещё парочка студентов с разных факультетов, имён которых Сторми не знала.

Тошнота скручивала желудок. Однако отступать было уже поздно.

— Дерёмся до потери сил или пока один из нас не признает поражение. Выход за круг также считается поражением, — громко сказала Сторми. — Лишение палочки не считается концом дуэли.

— Это противоречит правилам магических дуэлей, — крикнула Нарцисса.

— А я не припомню, чтобы вызывала Блэка на магическую дуэль. Ваши чистокровные заморочки меня не касаются. Я дочь не-магички и, если надо, буду драться ради победы так, как учила меня она.

— Тогда и я буду использовать те заклинания, которым учила меня моя мать, — сказал Сириус, и Сторми кивнула.

Краем глаза она заметила, как побелели лица Лили и Рема, а Джеймс напряжённо сжал губы. Даже на лице Нарциссы мелькнуло что-то такое, что можно было назвать настороженностью. Наверное, стоило задуматься, что за заклинания использовала миссис Блэк. Одна лишь Маккиннон не изменилась в лице, всё так же бесстрастно глядя на дуэлянтов, стоящих друг напротив друга.

Секунданты — Лили и Джеймс — сделали шаг вперёд.

— Итак, на счёт три дуэль начинается. — Голос Лили чуть дрогнул, но она тут же взяла себя в руки.

— Поднимите палочки, — подхватил Джеймс. — Раз.

— Два, — продолжила Лили.

— Три, — это слово отстучало сердце Сторми, и тут же в неё полетел луч заклинания, от которого она едва увернулась.

Затем ещё одно, и ещё одно. Блэк не давал ей даже секунды передышки, заклинания срывались с его палочки одно за другим, но он не произнёс ни слова. Отсветы заклинаний слепили глаза, и Сторми едва успевала ставить щиты.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!» — болезненно пульсировало в голове с каждой вспышкой заклинания. Сердце подпрыгнуло в глотку и готово было взорваться, палочка скользила в потных пальцах, но Сторми держала её так крепко, как только могла.

«Помни, Сторми, в бою главное не сила, а выносливость», — говорила мать. И Сторми помнила, ждала, пока выдохнется Блэк, но тот швырял в неё заклинания одно за другим и выглядел при этом так, будто вышел на прогулку.

Сторми увернулась от очередного заклинания и наколдовала те чары, которые лучше всего получались — ветряной сглаз, и следом же, пока Сириус блокировал заклинание, создала связку из чар остолбенения и связывающих.

— Протего! — вскрикнул Сириус, и заклинания отлетели от него.

Сторми едва увернулась от собственной магии, но кое-что радовало: теперь Сириус произносил каждое заклинание. Это значило только одно: он постепенно выдыхался.

— Диффиндо! — сразу же крикнул он.

Заклинание с силой резануло по груди, и, вскрикнув, Сторми упала на спину, прикусила язык, но тут же перекатилась на живот, уворачиваясь от очередного заклинания, вскочила на ноги, сплюнула кровь на землю и вытерла рот тыльной стороной ладони. Футболка — то, что от неё осталось -стремительно напитывалось кровью. Не тратя ни секунды больше, Сторми наскоро остановила кровь невербальным заклинанием и снова использовала ветряной сглаз, а затем она замерла.

— Что, куколка, выдохлась? — тяжело дыша, спросил Сириус. — Дать тебе время на передышку?

Сторми не слышала его: она творила магию. Секунда — и из её палочки вырвался целый сноп молний, и ещё один следом, и ещё один. Сторми призывала молнии одну за другой, и пара из них попали в Блэка, больно жаля его.

Он вскрикнул, его волосы наэлектризовались, и Сторми тут же послала следующее заклятье, но даже через боль Сириус отразил его, а потом…

— Экспеллиармус! — крикнул он, и палочка вылетела из рук Сторми.

Ещё взмах, и палочка оказалась в руках Блэка. Сердце внутри остановилось, чтобы спустя секунду забиться с утроенной силой. Блэк растянул губы в улыбке.

— Сдайся, куколка, — ласково посоветовал он.

«Сдайся!» — умоляло тело, изнемогающее от потуги. «Сдайся!» — умоляла магия, почти доходящая до предела. Но Сторми выпрямилась, стянула с себя пропитавшуюся кровью, ставшую красной футболку, вытерла ею пот и гордо задрала подбородок, чтобы одним словом отрезать всю слабость и весь страх:

— Нет.

— Ну что ж, тогда… — сказал он, и Сторми не поняла, что он сделал.

Из обеих палочек вырвалось что-то тёмное, как солнечное затмение, как сама ночь. Оно поглотило Сторми, втянуло в себя с головой, хотя руками она чувствовала песок, землю, но перед глазами мелькали одно за другим воспоминания: вот отец направляет на мать свою палочку, а Сторми ничего не может сделать, цепляется за его руки, а потом он вскрикивает: «Обливэйт!», и всё плывёт, да только память возвращается. Потом суд, папаша что-то колдует опять, бесконечно долгий год жизни с ним, пока мама не смогла найти адвокатку-ведьму; следом, сразу, как волной, её захлестнуло новым воспоминанием: бегство из дома, долгие вереницы очередей на границе, тянущаяся, тянущаяся бесконечная паника, горький страх, картинка со сгоревшим домом в газете, мамин угасающий шёпот: «Живыми мы им не нужны», потом рассказ о тех людях в масках и сразу же — Блэк, зажимающий её в коридоре, и заплаканное лицо Мэри.

Мэри.

Чёрт возьми, Мэри, дуэль!

Сторми чувствовала, что её тащат по земле, чувствовала, как крик разрывает её гортань, но перед глазами мелькали и мелькали высасывающие все силы ужасные воспоминания. Нужно было что-то сделать. Что-то.

Схватив пальцами горсть песка, Сторми наугад кинула его вверх и тут же почувствовала, что её отпустили. Глаза все ещё застилало тьмой, но теперь она была слабее, и Сторми смогла вспомнить обрывки уроков ненавистной преподавательницы, Заратустры, ведущей уроки оккультизма, кое-как выставив ментальные щиты.

В глазах начало проясняться. Она увидела стоящего над ней Блэка, который изо всех сил тёр глаза. Сторми скосила взгляд и увидела красный след от себя и полосы от ногтей на земле. Блэк протащил её почти к самой границе дуэльного круга.

Собрав последние силы, она кувырком перекатилась назад. Кровь сочилась из неё, лилась, горячая, по коже, впитывалась в ткань штанов. С каждой секундой — с каждой каплей крови — силы иссякали, тлели, как угли в догорающем костре. Ещё немного, и сознание вовсе покинет её.

«Помни, Сторми, в бою главное — тактика», — учила мать.

На миг закрыв глаза, Сторми призвала заклинание головного пузыря и взмахнула обеими руками. Она вскрикнула, в воздух взметнулись столпы пыли, застилая Блэку обзор. Сил едва хватало, чтобы дышать, но Сторми взмахнула рукой второй раз, и над головой начали расти тучи. Молнии метались над головой, и Сторми смогла разглядеть Блэка в столпе пыли. Он её, конечно же, не видел. Она, стараясь изо всех сил идти прямо, дошагала до него и вдохнула запах грозы. Разразился дождь, смывая пыль, и Блэк встретился с ней взглядом.

— Ты проиграл, — прошептала она и с размаху пнула Блэка, усиливая удар магией. Ударила молния, застилая всё ослепительно-белым светом, лишая всех возможности видеть хоть что-то.

Спустя долгое мгновение зрение наконец вернулось, и Сторми разглядела, как Блэк, отлетевший за пределы круга, сполз вниз по стене и застонал так громко и протяжно, что все разом смолкли. А потом, отмерев, Лили вскрикнула:

— Победа Сторми Тхармы Пирс!

— Чёрт, — простонал Сириус, и Сторми расплылась в улыбке.

— О, мне почти тебя жаль, — едва стоя на ногах, промурлыкала она. — Нет, я шучу, не жаль!

Она громко расхохоталась, подставляя лицо магическому дождю, смывающему с неё пот, грязь и кровь. Наколдованные ею тучи искрились молниями, бурлили, как бушующее море. Сторми сделала глубокий вдох, умиротворённо улыбнулась, шатаясь, вышла из круга и упала на землю, теряя сознание.