Штормовое предупреждение (гет)

3 сентября 1976 г., Шотландия

Лили стояла под дверью директорского кабинета. Минерва Макгонагалл после пары по Трансфигурации попросила её зайти к Альбусу Дамблдору: у него было поручение для старост, но второй староста, Ремус Люпин, опять был на больничном. Вернее, на «больничном».

То, что он оборотень, Лили поняла на пятом курсе, когда перечитывала конспекты по ЗОТИ за предыдущие годы. Она раз сто повторила про себя признаки ликантропии, и вдруг в голове что-то щёлкнуло. Каждый месяц в полнолуние Люпин пропадал, потом возвращался весь в шрамах и сразу попадал в медпункт. По официальной версии, конечно, он болел. Каждый месяц… В полнолуние… Луна… Лунатик… Все паззлы соединились в одну картинку: оборотень.

Когда Лили зажала его в пустом коридоре и спросила в лоб, оборотень ли он, в его глазах сверкнул страх, животный страх. Но она поклялась, что никому не скажет.

Впрочем, сейчас Лили стояла под дверью директорского кабинета и ждала, пока её впустят. Директор что-то обсуждал с деканами, и обсуждение затягивалось. Лили слышала лишь обрывки слов и фраз: «Тот-Кого… Опасность… Защитить студентов… Волдеморт…»

Дверь открылась так резко, что Лили вздрогнула. Деканы выходили из кабинета, перешёптываясь. Завидев Лили, они здоровались, и она отвечала им тем же. Она изо всех сил старалась делать вид, что ничегошеньки не слышала. Что, в общем, было не совсем неправдой.

— Здравствуйте, мисс Эванс, проходите. — Макгонагалл провела рукой, приглашая её внутрь.

Кабинет директора выглядел как пресловутый магазин волшебных штучек, да и звучал так же: вокруг постоянно что-то трещало, кряхтело и звенело. Лили понятия не имела, как тут можно работать, но, видимо, Дамблдора всё очень даже устраивало.

— У меня для вас ответственное задание, моя девочка. — Директор посмотрел на неё из-под очков-половинок и протянул стопку листов. — К нам перевелась новая студентка, и я надеюсь, что вы с мистером Люпином поможете ей влиться в коллектив. Разумеется, после того, как мистер Люпин вернётся к нам после выздоровления.

Не сдержавшись, Лили скептически хмыкнула, но тут же прикусила изнутри щёку. Не хватало ещё перед директором выдать свою осведомлённость насчёт люпиновой "болезни".

Чтобы больше не компрометировать себя, Лили поскорее перевела взгляд на выданное директором досье — а именно его он и всучил ей в руки. Скрепкой к листам прикрепили колдографию круглощёкой девушки с ужасно-сиреневыми волосами, подстриженными под каре. «Кошмар», — подумала Лили, разглядывая её. Так-то она была самой что ни есть заурядной внешности, но волосы… Эта девушка — Лили метнулась глазами к заглавию и прочла имя: Сторми Пирс — явно добра и порядка им в школу не принесёт.

Однако сейчас Лили волновало кое-что другое.

— Это всё здорово, сэр, но почему именно я и Ремус должны вводить новую студентку в школьную жизнь? Разве не разумнее поручить это старостам того факультета, на который её отправит Шляпа?

На это директор лишь улыбнулся.

— Мисс Эванс, мисс Пирс уже распределили на факультет Гриффиндор. Переверните страницу, там всё есть. И причина её отсутствия в первые дни учёбы тоже есть. Надеюсь, вы и мистер Люпин сможете ввести мисс Пирс в школьную жизнь. А теперь профессор Макгонагалл проводит вас до гостиной. Конечно, вы и сами можете, но, думаю, вам есть что обсудить.

После этих слов Лили поняла, что разговор окончен и дальше ей придётся выпытывать информацию из Макгонагалл, что порой было сложно: в конце концов, директор имел скверную привычку не уведомлять даже зама о многих делах. А зачем? И так справятся!

Лили ещё раз взглянула на досье. Запечатлённая на фотографии Сторми задорно ухмыльнулась, отчего сразу стало понятно: в стены Хогвартса впустили очередную ходячую катастрофу…

* * *

Июнь 1976 г., США, Техас, округ Виктория

Вентилятор гудел как проклятый, но он лишь перегонял через лопасти горячий, обжигающе-пекущий воздух. Сторми погибала от нехватки свежего, прохладного воздуха. Из-за невыносимой техасской жары даже из белков глаз начинала испаряться влага.

Если бы только можно было пользоваться палочкой, Сторми наколдовала бы такую температуру, какой не бывало и на Аляске зимой. Но колдовать было нельзя: до совершеннолетия ждать ещё целых два года. Дурацкий закон, который они, американцы, позаимствовали у британских магов.

Сторми пыталась колдовать без палочки, но воздух охлаждался всего на пару градусов, а сил тратилась уйма. Вот и приходилось спасаться под вентилятором. Маленькое радио, стоящее на мамином рабочем столе, пело голосом Джони Митчелл: «I need the wind and I seek the cold»⁽¹⁾, — и Сторми откликалась на эти строки всей душой.

Когда она, закинув ноги на спинку кресла и задрав майку до подбородка, думала об убожестве правительства и пыталась не умереть от жары, оглушительно хлопнула входная дверь, из-за чего стёкла в раме задрожали.

— Сторми! — крикнула мама, ураганом врываясь в комнату. Она была взвинчена, глаза метались из одного угла в другой. — Сторми, мы переезжаем!

— Что? Переезжаем?!

Сторми свалилась с кресла и тут же вскочила на ноги.

— Да, доставай свои сумки с этим вашим расширением пространства! Быстро!

Она принялась сметать вещи со столов, на ходу пакуя их в бумагу, в огромные сумки, в коробки, а Сторми только стояла, ошарашенно глядя на мечущуюся по дому мать.

— Да что происходит, мам?! Что случилось, что ты так спешишь?

Мама остановилась, расширенные от страха глаза встретились с глазами Сторми. Мать сглотнула. В этот момент Сторми заметила, что материна рубашка испещрена пропалинами, а на щеке кровит тонкая полоса ранки.

— Я не знаю, что это за люди, Сторми, — прошептала она, — но живыми мы им точно не нужны.

Как только эти слова сорвались с материных губ, в груди Сторми оборвалось сердце. Она знала, что их штат, Техас, их любимый край, настолько консервативен, что таким, как она и мать, здесь явно не будут рады. Мама ожидала, что такое случится. Кто-нибудь нападёт на активистку и её дочь.

И это случилось.

Не говоря больше ни слова, Сторми вытащила из шкафа сумки с чарами расширения пространства и затолкала в них все остальные сумки, книги, коробки.

— Я позвонила моей подруге, Селине, она согласилась дать нам приют. — Мама говорила и вместе с этим не переставала паковать вещи. — Она живёт в Британии. Далековато, конечно, но…

Сторми ничего не ответила. Она болезненно окинула опустевший дом взглядом и перекинула сумки через плечо. Не успев ни попрощаться с подругами, ни даже просто осознать в полной мере, что это конец её прежней мирной жизни, Сторми заглушила все мысли и просто последовала за матерью. Последнее, что сделала Сторми дома, — сняла со стены винтовку и положила её в сумку.

На этом прощание с домом закончилось.

В себя Сторми пришла, когда они с бешеной скоростью рассекали по горячей трассе, а мимо неё, сливаясь в одно пятно, пролетали дома, деревья, люди.

— Чёрт… — прошептала Сторми, прикусив кожу возле ногтя.

Горло душил шершавый комок слёз. Ещё пару часов назад она плавилась под вентилятором, слушая по радио песни Джони Митчелл, а сейчас несётся прочь от родного дома, от родного штата.

По щеке потекла слеза, колючая и горючая. Мама тут же заметила это.

— Прости, — прошептала она, кладя руку на колено дочери. — Из-за меня тебе приходится переживать, срываться с места, бросаясь в неизвестность с головой…

Сторми покачала головой. Ей безумно хотелось сказать, что мать не виновата, но слова обрывались ещё в глотке, не успевая докатиться до языка.

Она молчала.

Весь день и всю ночь они провели в дороге, остановившись только пару раз для дозаправки. На утро мама, круто развернув руль, затормозила возле какой-то обшарпанной забегаловки и, виновато глядя на Сторми, предложила перекусить.

Внутри забегаловка была немногим лучше, чем снаружи. За кассой потрёпанного вида паренёк методично переливал чили из кастрюли в пластиковые контейнеры.

— Здасьте, — не отрываясь от своего занятия, сказал он и прежде, чем они успели что-либо сказать, отрезал: — У нас только чили.

Мама поджала губы, но голос её был ровным:

— Ну, давайте чили. Две порции. Нет-нет, лучше четыре.

— Не желаете свежую газету?

— Да, пожалуйста. Спасибо.

На вкус чили был отвратительным, но мама, не отрываясь от газеты, сказала, что надо есть, потому что неизвестно, что будет дальше. А потом её взгляд приморозился к фотографии в газете.

— Сторми… Сторми, милая, смотри.

Она протянула ей газету, и Сторми увидела на фотографии их дом.

Он сгорел.

* * *

Середина июня — начало сентября 1976 г., Британия, графство Норт-Йоркшир

В доме мисс Селины Уайт с трудом хватало места для Сторми и её матери, но никто не жаловался, а мисс Уайт не возражала. Она выделила для Пирсов комнату, которая служила ей гостиной. Кровать в доме была одна и принадлежала хозяйке. Мама не показывала, но Сторми видела, как ей тяжело. Покинуть Техас, покинуть родной дом… Да ещё как — будто крысы, спасающиеся с тонущего корабля!

Сторми слышала, как мисс Уайт разговаривала с мамой на кухне поздними вечерами:

— Тхарма, проси политического убежища, — говорила мисс Уайт. — Да, попотеть придётся, да и беженкой быть не то чтобы очень приятно, но так будет правильно. Это самый простой и быстрый способ легализоваться в Британии.

Она была права. Что, впрочем, не отменяло тягот переезда.

Довольно часто Сторми залезала на чердак дома (с разрешения мисс Уайт, конечно же) и, включив пластинки с песнями Джони Митчелл, плакала, размазывала по щекам вязкие слёзы и умоляла высшие силы вернуть их домой, в пышущий жаром Техас.

В Норт-Йоркшире — холодно. В середине июня красная полосочка в термометре едва доползала до шестидесяти восьми градусов фаренгейта. Нонсенс! По улице Сторми ходила, закутавшись в ветровку, а когда она спросила у мисс Уайт, когда же наконец потеплеет, та лишь звонко расхохоталась и сказала, что вряд ли будет теплее семидесяти градусов.

— Ничего, деточка, в Шотландии и того холоднее, — весело сказала она.

Но Сторми весело не было совсем.

Ещё больше, чем по Техасу, она скучала по своим подругам, с которыми она даже не попрощалась. С Дарси и Айси она смогла поговорить только по телефону — и то для этого она практически совершила подвиг, когда искала телефонную станцию, способную связаться с другой страной.

— Мы думали, ты совсем умерла, — сказала ей Дарси. — Ваш дом сгорел дотла.

— Я знаю, — тихо отозвалась Сторми. — Мама сейчас пытается попросить политическое убежище в Британии. Понятия не имею, когда смогу вернуться обратно в Америку. Вы, скорее всего, станете уже жутко взрослыми!

— Я вышлю тебе приглашение на свои похороны, — вставила Айси.

— Спасибо, дорогая, посещу с удовольствием, — не осталась в долгу Сторми, а затем добавила, едва сдерживая слёзы: — Как же я буду по вам скучать… Пишите мне, умоляю вас!

— Обязательно! — пообещали они.

И больше позвонить им Сторми не удалось.

Она постоянно напоминала себе, что нужно быть благодарной, что мисс Уайт дала им кров. Но больше она злилась, нежели испытывала благодарность. Чёртовы проклятые мудаки! Варварские создания, разрушившие их дом, жаждавшие их смерти!

То, что они хотели убить маму, Сторми знала и так, но подробности всего этого выведала совершенно случайно.

Она стояла на маленькой кухоньке и чистила морковь. Текущая из крана вода гудела, наполняя кастрюлю, но и она не помешала Сторми услышать разговор мамы и мисс Уайт.

— Я не хотела пугать дочь, поэтому ничего толком не объяснила, — почти шёпотом сказала мама, но уши Сторми всё равно уловили её слова. она мигом прикрутила кран, жадно вслушиваясь в разговор. — Я шла с работы, когда они появились. Эти черти постарались, чтобы я их не опознала! Вырядились во всё чёрное, да ещё и маску нацепили, ублюдки. Да страшную какую! Будто череп. Они чем-то в меня швырнули, вроде взрывчатки, я едва уклонилась. И я пальнула по ним из пистолета, они не ожидали, замешкались, и я сбежала.

Руки Сторми затряслись. Чёрт возьми… Когда мама рассказывала об этом вот так, подмечая что-то, какие-то детали, всё казалось ещё более реальным. Нож соскользнул и полоснул по ладони.

— Чёрт, — выдохнула Сторми.

— Милая, что-то случилось? — крикнула мама.

— Нет, ма! Просто царапина!

Сторми промыла руку и начала нервно кусать заусенцы на пальцах.

Ей хотелось ещё больше расспросить маму о том, что произошло, но Сторми прекрасно понимала, что та ни за что не расскажет ей. Снова сделает вид, что всё под контролем, что она ото всего её защитит, хотя ничего из этого не было правдой. Мама была всего лишь женщиной. Сторми ненавидела себя за эти мысли, но они всё равно лезли в голову. Мама — эмансипированная феминистка, но она всего лишь женщина. Одинокая, без особых связей, вынужденная прятаться женщина. А её противники — мужская толпа.

Дело было не в том, что мама родилась с женским набором половых органов, которые якобы делали её слабее. Нет, вовсе не в этом. Если ей придётся драться один на один с мужчиной, она выстоит. Мама это умела. Проблема заключалась в том, что мужчины представляли собой на удивление сплочённое общество, если дело касалось общей ненависти. У мамы, как у любой другой женщины, такого не было.

Конечно, подруги у неё имелись. Взять ту же Селину Уайт, не бросившую их в трудную минуту. Но этого мало. У мужчин же в соратниках — больше половины земного шара.

От этих мыслей хотелось удавиться. Сторми понятия не имела, как перестать их думать. Они же сами в голову лезут! Эх, чёртова подстилка патриархата! Ты должна думать о том, что женщины представляют собой спаянный монолит, способный вынести любой удар, а не повторять уничижительное «всего лишь женщина»! Идиотка!

Помощь пришла, откуда не ждали.

Перед переводом в новую школу (мама уже разузнала как-то, что в Британии есть магическая школа, она называлась Хогвартс) предстояло пройти увлекательнейший квест под названием «оформи все документы в срок». С этим квестом они промучились оставшиеся два месяца перед учёбой. И всё равно не успели. В школу они смогли попасть только третьего сентября.

Директор школы, Альбус Персиваль бла-бла-бла Дамблдор, показался Сторми похожим на Гэндальфа из «Властелина колец», а лесничий — на гигантскую версию хоббита. Гигантский хоббит… Господи, дожили.

— Садитесь, мисс Пирс. — Директор пригласительно поманил рукой и достал из шкафа очень потрёпанную и очень пыльную шляпу. Шляпа тут же открыла глаза и закряхтела. Видя недоумённый взгляд Сторми, директор улыбнулся и принялся вещать: — Эта шляпа, мисс Пирс, принадлежала когда-то одному из основателей…

Из этой речи Сторми вынесла несколько умозаключений:

1. В Хогвартсе, как и в Ильверморни, четыре факультета, которые на самом деле очень похожи.

2. Шляпа никогда не ошибается.

3. Директор просто нереально обожает размусоливать никому не нужные истории, будто старый дед, который рассказывает детишкам сказки.

4. Шляпа читает мысли.

5. Кажется, директор тоже читает мысли, поскольку, стоило Сторми только подумать про размусоливание сказок, как Дамблдор тут же нахмурился и сделал ей выговор. Сторми очень громко подумала, что лезть в чужую голову ещё более неприлично, чем неподобающе думать о старом болтуне. Оставалось надеяться, что директор услышал.

Шляпа не успела коснуться её головы, как тут же завопила:

— Гриффиндор! — и директор на мгновение скуксил недовольную физиономию, но, к его чести, быстро принял выражение лица доброго Санта Клауса и кивнул.

— Добро пожаловать в Хогвартс, мисс Пирс!

Сторми выдохнула и сползла со стула. Что ж… Да здравствует новая жизнь.

* * *

7 сентября 1976 г., Шотландия

Лили нашла Ремуса в библиотеке. Он читал «Расширенный курс перевода древних рун» и что-то выписывал в тетрадь, пока по правую руку от него Джеймс, Сириус и Питер увлечённо строили домик из карточек от шоколадных лягушек.

— Здравствуйте, мальчики. Рем, — Лили плюхнулась на стул перед ним и накрыла его учебник стопкой бумаг, — профессор Макгонагалл велела передать.

— Что это? — спросил он, рассеянно глядя на бумаги. — Неужели это…

— Приветик, Лилс! — перебил Ремуса Джеймс и, выскочив из-за стола, обнял Лили со спины.

— Не сейчас, Поттер. — Она отмахнулась от него и вернула внимание к Ремусу. — Да, это новенькая. Сторми Пирс, американка из Техаса. Её зачислили на Гриффиндор, шестой курс. Можешь прочитать, директор дал мне её досье. Профессор Макгонагалл сказала, что ты и я должны будем ввести её в школьную жизнь. Вроде как она и её мать попросили политического убежища в Британии.

Лили поджала губы. На самом деле, Макгонагалл очень сильно кривилась, говоря о политическом убежище. Насколько Лили поняла, дом Пирс в США разгромила толпа взбешённых людей и всё из-за того, что мать Сторми, миссис Пирс, была феминистской активисткой. Декану очень не понравилось, что дочь этой «взбалмошной особы» будет учиться на её факультете, но свою неприязнь она старалась задвинуть куда подальше. В конце концов, Минерва Макгонагалл была замечательным преподавателем и не позволила бы себе предвзято относиться к своим студентам.

— Она выглядит… необычно, — выдавил Ремус, глядя на прикреплённую к досье маленькую колдографию.

— Да, совсем нетрадиционно, — кивнула Лили. — И эти ужасные фиолетовые волосы… Думаю, её заставят перекрасить их в натуральный цвет. Хогвартс — серьёзное заведение, а не…

— Жесть, Лилс, ты меня совсем игнорируешь! — заканючил Джеймс, и Лили нахмурилась ещё сильнее.

— Я же сказала, не сейчас, Джеймс! Видишь же, я разговариваю с Ремом!

Джеймс надулся, а Сириус, изловчившись, выхватил досье из рук Ремуса. Тот возмущённо что-то воскликнул, но Сириус уже самозабвенно разглядывал колдографию новенькой. Он присвистнул:

— А она ничего такая. Я бы пришвартовал свой корабль к этому пирсу!

Лили подавила желание скривиться и в сотый раз напомнила себе, что терпит это всё ради Джеймса. Хотя, если говорить честно, и это напоминание не всегда работало. Тогда Лили заставляла себя вспоминать август, когда Поттер ночью постучался к ней в окно на втором этаже их дома в Коукворте. Лили не знала, какая неведомая сила заставила её открыть окно в ту ночь. Она ещё не спала, в отличие от Туни, которая ложилась чуть ли не в восемь вечера, но спала при этом чутко, а потому Лили боялась, как бы Джеймс её не разбудил. Он восседал на метле, и, если бы Туни увидела это, тут же подняла бы визг на весь Коукворт.

— Какого хрена, Поттер? — глухим шёпотом спросила Лили. — Нет-нет, я имела в виду… Что ты здесь делаешь, Джеймс?

— Я соскучился, Лилс. — Он подмигнул ей, но тут же притих. — На самом деле… Я хотел бы извиниться. Я знаю, что ты терпеть не можешь нашу компанию из-за наших шуток над Нюниусом… То есть Снейпом. Но… Ты мне нравишься, Лилс. В самом деле нравишься. Я думаю о тебе днями и вижу сны с тобой каждую ночь.

— Надеюсь, не эротические?.. — не совсем придя в себя, уточнила Лили.

Поттер на это ничего не ответил, лишь взлохматил волосы и с мольбой посмотрел ей в глаза.

— Ты мне нравишься, Лили Эванс, — повторил он. — Нет, не так… Я люблю тебя. Я впервые в жизни говорю это другому человеку. И я хочу… Нет, вернее, я надеюсь, ты простишь меня. Я изо всех сил постараюсь исправиться, но я не вынесу, если ты…

Она не дала ему договорить: притянула за ворот куртки и с силой прижалась к его губам. Это был первый её поцелуй (если не считать того, который был в десять лет, когда она поцеловала Северуса возле речки). Лили совсем не умела целоваться, но Джеймсу, казалось, всё было нипочём. Он опирался руками на оконную раму, а его губы были такими тёплыми и мягкими, что Лили даже не думала о том, какую дурость творит.

— Я дам тебе шанс, — сказала она, глядя в ошалевшие глаза Джеймса.

С тех пор он развернул операцию по завоеванию её сердца, и Лили каждый раз напоминала себе, из-за чего она всё ещё терпит этих Мародёров.

— Поуважительнее, Бродяга, — строго произнёс Ремус, отбирая досье.

Ремус — голос разума в этой компании, единственный адекватный среди них. Правда, его практически никогда не слушали, а он и не упорствовал в донесении света Божьего до этих умалишённых.

Так произошло и сейчас.

— А я очень уважительно говорю, что со всем уважением вдул бы этой уважаемой леди.

Джеймс и Питер взорвались хохотом, Ремус сокрушённо покачал головой и снова уткнулся в досье, а Лили не выдержала, встала с места и зашагала прочь из библиотеки.

— Лилс! Лили! Лили, ты куда? — прокричал ей вслед Джеймс.

Остановившись, она посмотрела на Джеймса и даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не произнесла. Что она им скажет? Что слушать их неприятно? Что ей противно слышать из уст Блэка рассуждения о том, как он переспал бы с новенькой? Что ей просто противно? Но они ведь поднимут её на смех за такие слова, скажут, что она защищает какую-то чужачку и почему она игнорировала прошлые похождения Сириуса.

А потому, постояв несколько мгновений с раскрытым ртом, она резко развернулась и пошла прочь.

— ПМС, наверное, — услышала она за спиной и быстрее поспешила вон из библиотеки.

Она проигнорировала это. Но Лили тогда даже не подозревала, что Блэк всерьёз вознамерится осуществить задуманное.

* * *

8 сентября 1976 г., Шотландия, вечер

Первый день в школе пугал Сторми. Она постоянно прокручивала в голове слова мамы: «Даже если они не примут тебя сразу, прими их первой». Хотя это и было титанически сложно. Британцы оказались ещё более чопорными и выхоленными, чем она себе представляла. Однако Сторми старалась изо всех сил показать им свою уверенность и дружелюбность.

Впрочем, не все британцы были холодными глыбами высокопарного льда. Когда она шла по коридору, сжимая в руке карту и листочек с паролем, полученные от деканисы Минервы Макгонагалл, величественной и суровой женщины, вызывающей единовременно и восторг, и страх, она столкнулась с темноволосым парнем в форме Гриффиндора. Вернее, от формы остался только небрежно развязанный галстук да рубашка, верхние пуговицы которой были расстёгнуты и открывали вид на белую грудь.

Первым желанием Сторми при взгляде на него стал едва контролируемый порыв застегнуть парню рубаху и туго затянуть галстук — прям под горло. Не то чтобы Сторми не видела голых мужских грудей. В Техасе слишком жарко, поэтому голые мужские и женские груди она видела регулярно. Но этот парень… От него веяло нахальностью, да и не нравилось Сторми, когда мужики суют свои сиськи ей в лицо.

— Ну здравствуй, куколка. — Парень подмигнул ей. Лицо Сторми скривилось так, будто она залпом выпила концентрированный лимонный сок. Желание затянуть галстук на его шее стремительно увеличилось.

— Ну здравствуй, жертва лоботомии, — процедила она сквозь зубы.

Парень непонимающе уставился на неё, а сзади него кто-то прыснул. Приподняв голову, Сторми приметила ещё трёх парней, двух русых и одного тёмного.

— А это что? Твоя группа поддержки? — спросила она. — Одному клеить девчонок страшно или потом в одиночку не справляешься?

— Да как ты!.. — начал было возмущаться он, но Сторми поднырнула под его локтем и поспешила удалиться.

Поворачиваться к толпе парней спиной было опасно, и Сторми ещё крепче стиснула палочку в руках, прибавляя шаг и чуть ли не срываясь на бег. Мужчины, как собаки, чувствуют, когда их боятся. Сторми попыталась выровнять дыхание. Если выбьют палочку, она ударит так, как учила мама: локтем под челюсть, а затем бросится со всех ног прочь.

Она почти добралась до девичьих спален, как перед ней снова вырос тот самый парень.

— А ты дерзкая, — ухмыльнулся он, пытаясь отдышаться. — Или грубая.

— Что тебе надо от меня?

Всё её тело напряглось, готовое к удару. Она не отрывала глаз от его лица и краем уха слышала, как его товарищи подбирались ближе.

— Ничего такого, бусинка. Просто ты кажешься мне интересной. Не такой, как другие девушки. Вот я и подумал, может, сходишь со мной в Хогсмид? Я мог бы рассказать тебе, как тут всё устроено. Ты же новенькая?

Сторми скрипнула зубами и скрестила руки на груди.

— Ты ошибаешься, пупсик. — Её голос был похож на сталь. — Я такая же, как и другие девушки. Точно такая же. И староста, Лили Эванс, уже обещала мне показать школу. А теперь, будь добр, сгинь с прохода.

С этими словами она заскочила в женские спальни и громко захлопнула дверь. Только сейчас она поняла, что дыхание у неё сбилось от быстрой ходьбы и злости, а в ушах гудела кровь. Сторми прижалась затылком к прохладной стене и громко выдохнула.

Кажется, этот парень доставит массу проблем.

* * *

8 сентября 1976 г., Шотландия, вечер

Лили была приличной, доброй и весьма порядочной девушкой. Однако возиться с этой американкой (наверняка взбалмошной) она не хотела. Она должна была сегодня присутствовать на первом собрании Клуба Слизней и уже клятвенно заверила профессора Слагхорна, что она обязательно придёт.

Кто ж знал, что этой Пирс взбредёт в голову приехать в Хогвартс именно сегодня?

В досье её прогул — подумать только, она пропустила целую неделю учёбы! — объяснялся тем, что Сторми Пирс ещё не до конца оформила документы и не прошла медицинский осмотр, а потому пока не может учиться в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Лили фыркнула. Она знала, что профессора не проходили столько врачей, сколько проходят иностранные студенты. Этим с ней поделилась Чанг Мо, пуффендуйка, по документам числящаяся теперь как мисс Мо Чанг. Она эмигрировала из Китая вместе со своими родителями и старшим братом, который уже окончил школу. Так её заставили пройти все девять кругов ада, прежде чем зачислить в Хогвартс.

Но с Мо всё было иначе.

Мо — приличная, добрая и весьма порядочная девушка, но самое главное — это то, что она тихоня, которая не висит на ней тяжёлым грузом. А эта Пирс…

Когда она вломилась в спальню, оглушительно хлопнув дверью, с потолка посыпалась пыль, Лили дрогнула, а Мэри Макдональд уронила свой учебник по магловскому правоведению для вузов, который читала.

— Ты бы дверьми так не хлопала, что ли, — заворчала Мэри. — Здесь всё на соплях держится. Между прочим, эти спальни ещё при основателях строились.

Сторми шумно выпустила воздух сквозь стиснутые зубы и неловко улыбнулась.

— Привет, ребятки, — выдала она. — Прошу прощения, я спасалась бегством от какого-то кобеля, обычно я так дверьми не хлопаю. Ху-у… — Она выпрямилась, прокашлялась и, наконец, представилась: — Меня зовут Сторми Пирс, я из Техаса. И теперь я буду учиться с вами!

Она улыбнулась открыто и, как описала бы это мама Лили, очень по-американски.

— Я Мэри Макдональд, — безразлично бросила Мэри и подняла учебник, уткнулась в него, накладывая на свою постель полог тишины. Типичная Мэри. Ничего не оторвёт её от скучнейших законов и прав. Разве только ураган. Наверное. Может быть.

Лили же представилась подобающе: негромко, мило, в меру приветливо, но не слишком ярко. И улыбка — мягкая, но не искрящаяся.

— Лили Эванс, староста.

— Приятно познакомиться! — Сторми бесцеремонно затрясла её руку и вдруг спохватилась. — О, да, у меня в бумажке написано, что сегодня ты будешь таскать меня по школе и говорить, что у вас тут, как у вас тут. Ну, как экскурсия или типа того.

В подтверждение своих слов Сторми ткнула пальцем в листочек, на котором почерком профессора Макгонагалл было выведено то, что Лили и так знала. Её внимание привлекло другое. Кутикулы и заусенцы на пальце Сторми были отгрызены, кожа раскраснелась, а в некоторых местах взялась красной кровяной коркой.

У Лили задёргался глаз.

Сторми расположилась на соседней от Лили кровати, и это привело ту в ещё больший ужас. Впрочем, она, как образцовая леди, этого не показывала. Когда Пирс разложила вещи, Лили сказала:

— Что ж, Сторми… — Она натянула улыбку и посмотрела на наручные часы. — К сожалению, через полчаса у меня встреча. Но не волнуйся, школу тебе покажет другой староста.

Лили схватила Сторми за руку — так же бесцеремонно, как и она до этого — и потащила её в гостиную. Вечером там всегда становилось шумно и душно: студенты возвращались с уроков и разводили сущий бедлам, играли, шутили, смеялись. Среди этой толпы Лили выискала русую макушку Ремуса Люпина. Он, как обычно, делал уроки, хотя Лили понятия не имела, как в этом шуме ему удавалось сосредоточиться.

— Рем! — крикнула она. — Вот ты где! Слушай, мне надо к профессору Слагхорну бежать, поэтому, прости, но тебе придётся одному…

В его взгляде, устремлённом на Сторми, мелькнуло что-то такое, что заставило Лили прерваться и оглянуться на новенькую. Та грызла кожу, напряжённо пялясь то на Ремуса, то на кого-то ещё. И этим кем-то ещё оказался Сириус Блэк. Он задорно ухмыльнулся и подмигнул Сторми.

— Ну здравствуй, куколка.

Лили сжала губы. Всё это выглядело как очередная катастрофа. Катастрофа, заканчивающаяся разводом на секс и девичьими истериками в общей гостиной, а для Лили — ещё и в спальне.

Но увы, проблемы только начинаются.

---

1) Прим. авт.: (рус. я нуждаюсь в ветре и ищу холода). Строчки из песни «The Priest» Джони Митчелл.

Вернуться к тексту

8 сентября 1976 г., Шотландия

— То есть она меня овощем тупоголовым назвала?! — взвыл Сириус.

Пару минут назад Сторми хлопнула дверью прямо у него перед носом, а Ремус таки решил объяснить, что такое лоботомия и к чему она приводит. Как результат: взбешённый Бродяга мерял шагами гостиную и бросал гневные взгляды в сторону хихикающего Питера и улыбающегося Рема. Джеймс же негодовал вместе с ним.

— Мне кажется, она слишком много о себе думает, — заключил Сохатый. — Надо поставить зарвавшуюся девчонку на место.

— Я не понимаю, в чём её проблема! — Сириус обрушился на диван, согнав какого-то первокурсника, и закинул ноги на подлокотник. — Не понимаю! Я же красивый? Красивый. Ещё никто не смог устоять перед этим лицом, этой грудью и этой замечательной задницей!

— Кроме Элоди Диксон с пятого курса, — вставил Питер и начал загибать пальцы, — а также Молли Пруэтт, Джинджер Гринграсс, Маргарет Джонсон, Сью из Пуффендуя, забыл фамилию, а ещё Кортни Мак…

— Это другое! — перебил Сириус. — Да и вообще, я же сказал ей, что она не такая, как другие девчонки. Они же все от таких слов в трусы писаются!

— Бродяга, — с нажимом сказал Рем, но тот лишь отмахнулся.

— Да брось ты, это реально так. Они все ссутся кипятком, если ты скажешь ей, что она лучше и круче и что с ней не сравнится ни одна из существующих женщин, даже Тина Тёрнер!

Ремус фыркнул.

— Откуда ты её знаешь? Она же магла.

— Чувак, плакаты с ногами Тины прилеплены в моей комнате в доме на Гриммо заклинанием вечного приклеивания. Она королева рок-н-ролла, конечно, я её знаю!

— Ты отклонился от темы, — напомнил Джеймс.

— Точно! — Сириус щёлкнул пальцами. — Я согласен с тобой, Сохатый, её нужно поставить на место. Доказать, как же она заблуждалась! — Он вскочил на ноги, и в его глазах зажёгся дикий огонь. — Бродяга выходит на охоту! В конце концов, я её отжарю!

Рем тяжело выдохнул и накрыл глаза ладонью. То, что подчас вытворяли его друзья, вызывало внутри него отвращение. Но давить на них он не собирался. Не после всего, что они для него сделали. У него просто не было такого права. Да, иногда их выходки переходят границу морально дозволенного, но… А что Ремус мог сделать? Он и так пытался их одёргивать, и иногда у него даже получалось!

Сириус и Джеймс уже разрабатывали план по соблазнению неприступной девицы. В попытке абстрагироваться Рем достал учебники и принялся писать эссе по трансфигурации.

Но недолго длилось его абстрагирование: он услышал, как его зовёт Лили Эванс. Он обернулся к ней, но встретился глазами с новенькой, Сторми Пирс. Она выглядела так, словно на неё вылили ушат грязи. Пирс то и дело переводила полный отвращения взгляд с него на Сириуса — и с Сириуса на него. Рему стало неприятно. В конце концов, не его вина, что его друг клеит всё, что движется!

Лили просила показать Сторми школу. Или хотя бы те кабинеты, где у них проходят завтрашние уроки.

— Так ты покажешь? — спросила Лили с надеждой.

— Да, без проблем. — Ремус встал и сложил книги в сумку, но тут встрял Сириус:

— Я тоже помогу. Всё-таки на Гриффиндоре мы своих не бросаем, да?

Сторми позеленела, а потом дёрнула Лили за рукав свитера и, шепнув: «Можно тебя на минутку?», утащила её в сторону. Слух у Рема всегда был что надо, это было одно из немногих преимуществ оборотничества, поэтому он прекрасно слышал, как Сторми умоляюще тараторит:

— Да я скорее удавлюсь резинкой от трусов, чем приму помощь от этого кобеля и его подсосов! Прошу тебя, молю, жизнью и смертью заклинаю, не оставляй меня с ними!

— Нет, Пирс, я же сказала, мне надо идти. Они неплохие ребята…

На слове «неплохие» у Лили странно дрогнул голос. Становилось ясно, что она сама не до конца в это верит. И эта неуверенность обижала. Но не сильнее, чем «подсосы», к которым Рема причислила Сторми.

— Ну хорошо, прости, но можно тогда обойтись без… ну… без экскурсии по школе? Я справлюсь как-нибудь.

— Нет, нельзя. Замок огромный, ты наверняка заблудишься и опоздаешь. Из-за этого вычтут баллы из общего счёта, а это скажется как на старостах, так и на остальных учениках. Ты этого хочешь? Чтобы всем стало плохо?

— О, только вот не надо манипулировать! Давления на вину не работают, мисс хорошая девочка, у меня иммунитет. — Сторми передёрнула плечами, а затем повернула голову к Сириусу. — Или ты хочешь, чтобы меня толпой домогались твои неплохие ребята?

Вот тут Рем не выдержал.

— Я обещаю, что ни один из них и пальцем тебя не тронет! Лили права, они неплохие ребята, просто общение с самого начала не задалось.

Сторми взмахнула сиреневыми волосами и грозно глянула на них.

— Интересное у тебя понимание общения, сладкий. Не хочешь, я на тебя прям сейчас подрочу, скажу, что жопа у тебя ничего такая, да жалко только, что член маловат, и выдам это за неудачное начало?

— Пирс! — вскрикнула Лили, тут же залившись румянцем.

— Что? Ему можно, мне — нет?!

Кадык Ремуса нервно дрогнул. Мысли тут же забесновались: «Девушки тоже могут дрочить? Чем?! Чем она будет дрочить, если у них нет… О Мерлин и Моргана, о чём я вообще думаю!» Сириус хотел было что-то сказать, но Рем притормозил его, выставив перед ним руку.

— Не сейчас, Бродяга. Пожалуйста, не лезьте вы все.

Если Сириус и хотел возразить, то не стал. Вместо этого он громко фыркнул, передёрнул плечами и пошёл в сторону мужских спален. Рем уже сейчас видел, что он обиделся. Следом за ним пошли и Питер с Джеймсом. Что ж, придётся разобраться с этим позже…

— Я клянусь своей магией, что не причиню тебе вреда, — сказал он.

— Ух ты, как успокаивающе. Если бы я ещё верила в мужские клятвы. — Она скривилась, но, видя расстроенный взгляд Лили, сдалась. — Ладно. Но учти, я вмажу тебе, если ты или твои дружки посмеют что-то мне сделать. И мне плевать, если накинетесь толпой.

Она повернулась к Лили и попросила прощения за то, что не переносит идиотов. Ремус прикусил щеку. Так и хотелось сказать, что он не идиот. И друзья у него нормальные.

— Ну, пойдём, — сквозь зубы сказал он.

— До вечера, Лили!

Сторми пошла за ним следом, прикусив заусенец, но Ремус чувствовал, как от неё течёт тонкий запах адреналина.

* * *

8 сентября 1976 г., Шотландия, всё тот же вечер

Никакого удовольствия таскаться за старостой по школе Сторми не испытывала. Этот Ремус искренне бесил. Как и его оправдания. Не все такие, они не так плохи, ага, конечно! Если этот ушлёпок Блэк или как там его зажал её в проходе, то явно ничего святого в нём нет.

— Больничное крыло тут, там поворот к лестницам, десятая ступенька исчезает, осторожнее, — чеканил он сквозь зубы. — Тут женский туалет, но он уже лет двадцать не работает.

— Почему не починят? — на автомате спросила Сторми.

— Там живёт призрак Плаксы Миртл, даже если его и починят, всё равно она житья никому не даёт.

— М-м, — многозначительно сказала Сторми.

Они свернули к движущимся лестницам, и Ремус тут же сказал, что в случае, если лестница начала двигаться во время подъёма по ней, надо просто стоять и ждать. Не прыгать на соседнюю лестницу, не перегибаться через перила, не скакать, не кричать, не разводить панику. Сторми покачала головой, оставляя при себе комментарии о глупости того, кто эти лестницы проектировал.

— Эти лестницы тоже основатели зачаровывали? — спросила она.

После этого вопроса Ремуса прорвало. Сторми практически наяву видела, как в его головном мозге открылись шлюзы, и на неё обрушился поток фактов об основателях школы и самой школе, соответственно. «Да он задрот», — поняла вдруг Сторми.

Они уже шли по коридору четвёртого этажа. Из окон тёк тёплый розовый свет, рождая длинные тени, ползущие по стенам и полу. Величественные просторы расстилались за мутными стёклами: густой лес смыкался чёрным кольцом вокруг школы и небольшой деревушки, чьи крыши рыжели примерно в пятнадцати минутах ходьбы от Хогвартса. Сторми втянула носом прохладный воздух и прикрыла глаза. Ремус что-то самозабвенно вещал, уже позабыв о ней, а она стояла у окна и дышала, дышала, дышала.

Впрочем, в коридоре тоже было много чего интересного. Например, тут стояла статуя старой женщины с большим горбом. В руке она держала посох, а один глаз, как у пиратки, закрывала повязка. Сторми потянулась к ней рукой и погладила холодное каменное основание.

— Это статуя Ганхильды из Горсмура, но её чаще называют статуей Одноглазой Ведьмы, — раздался над ухом голос Ремуса, — она жила во второй половине шестнадцатого века. Ганхильда изобрела лекарство от драконьей оспы, да и в целом её заслуженно считают великой целительницей.

Сторми подняла голову и улыбнулась, заглянув ведьме в лицо.

— Значит, надо отдать ей дань уважения, — сказала она и поклонилась, приложив руку на сердце.

На это Ремус только хмыкнул.

— Не советую долго этим заниматься, поскольку через пятнадцать минут у нас начинается ужин в Большом зале. И сейчас ты покажешь мне, как хорошо запомнила дорогу. Давай, вперёд.

— Боже мой, да ты ведёшь себя как душный препод, честное слово, — заворчала Сторми и потащилась к лестницам.

В Большом зале она наконец оторвалась от зануды Ремуса (растворилась в толпе школьников) и вытянула шею в поисках Лили Эванс и Мэри Макдональд, но ни первой, ни второй за столом не наблюдалось. Тем временем свободные места стремительно кончались.

Вдруг на плечо ей упала чужая рука.

— Потерялась, куколка? — спросил Блэк, и Сторми, не задумываясь, всадила ему локтем в бок.

— Прости, пупсик, я тебя не заметила. — Она невинно прижала ладонь ко рту и тут же подскочила к единственному свободному месту рядом с какой-то тёмно-рыжей девушкой. — И я уже сижу здесь, а твои дружочки во-он там.

Она кивнула на противоположный край стола и безапелляционно уселась на скамейку. Блэку ничего не осталось, кроме как, нахмурившись, потащиться к своим друзьям.

С облегчением Сторми выдохнула и подтянула тарелку к себе.

— Эта новенькая совсем слепая, раз села рядом с толстухой Маккиннон, — шепнул кто-то, но шёпот всё равно прокатился над столом с такой громкостью, что Сторми различила каждое слово.

Как позже узнала Сторми, Марлин Маккиннон — полная семикурсница с тёмно-рыжими волосами и мозолистыми руками, облепленными пластырями. Сейчас она сидела чуть поодаль ото всех и читала книжку с аляповатой обложкой, при взгляде на которую сразу становилось ясно, что в руках у Марлин бульварный роман нижайшего пошиба.

Судя по всему, Маккиннон тоже услышала этот шёпот: она поджала губы и крепче стиснула книгу в руках. Сторми неловко пожала плечами и придвинулась ближе к Марлин.

— Эй, а тебя здесь не очень-то любят.

— Да что ты? — не отрывая глаз от книги, фыркнула та. — А я и не заметила.

— У меня с самого начала тоже школьная жизнь не задалась. — Сторми не обратила внимания на сарказм и начала накладывать себе в тарелку картофель и бекон. — А ничего себе у вас тут кормят, да?

Марлин молча перелистнула страницу.

— Меня зовут Сторми Пирс, кстати, — продолжала та, отпивая из бокала тыквенный сок. — Слушай, а этот Блэк… Он всегда ведёт себя как псина во время течки?

На этот раз Марлин издала какой-то странный звук, который Сторми идентифицировала как смешок.

— А ты шустрая, — сказала она, откладывая книгу. — Уже вся гостиная Гриффиндора в курсе, что у Сириуса Блэка появилась новая цель для охоты. Говорят, ты использовала любовную магию индейских шаманов, чтоб приворожить его.

Сторми скривилась.

— Господи, что за бред? На кой чёрт мне его внимание? Он первый полез, я ответила. Если так дальше продолжится, я пойду жаловаться деканисе.

— Кому? — не поняла Марлин.

— Деканисе. Профессорке Минерве Макгонагалл. Она же у вас деканиса?

Марлин хмыкнула и снова открыла книгу. Лили и Мэри на ужин так и не спустились, поэтому Сторми весь вечер доставала Марлин разговорами, а та по большей части молчала, иногда с неохотой выдавая саркастичные комментарии к её словам. Под конец ужина к ним незаметно подсела азиатка в форме Пуффендуя. Её волосы аккуратно заплетены были в два коротких хвостика, а глаза скрывались за стёклами очков.

— Марли! Мадам Рози велела передать, чтобы ты заскочила к ней сразу, как выпадет свободная минутка. У неё какие-то поручения к тебе насчёт Клуба, — сказала девушка.

— Хорошо, Мо, спасибо.

— А что за клуб? — влезла Сторми, и обе девушки смерили её недовольными взглядами. — Простите, я новенькая, мне всё любопытно.

— Клуб прикладного рукоделия и готовки, — с неохотой отозвалась Мо. — Тебе вряд ли будет интересно. Мы там готовимся… Я имею в виду готовим. Ну и занимаемся рукоделием.

Сторми покивала.

— Да, ты права. Мне такое не особо интересно, но здорово, что это интересно вам. Здорово, когда ты умеешь делать что-то своими руками. Я вот руками умею только лезть в неприятности. Хотя, наверное, это больше прерогатива заднего места. Я же на него приключения ищу, да?

Девочки шутку не оценили, лишь переглянулись и поднялись со своего места.

— Что ж, до завтра, Мо, приятно было поболтать, — попрощалась Марлин.

— Взаимно, Марли. Увидимся в клубе!

Они попрощались и собрались было идти, как вдруг Сторми поймала хищный взгляд Блэка. Он не сводил с неё глаз, самодовольно улыбаясь, и всем видом давал понять, что только и ждёт, когда Сторми останется одна.

— Подождите меня! — вскрикнула она, подрываясь с места.

Бросившись следом за Марлин, она не заметила, как мимо их стола чинно шагала какая-то блондинка в зелёном платье. Сторми едва не врезалась в неё, но вовремя затормозила, обдав, правда, блондинку струёй воздуха.

— Смотри, куда несёшься, грязнокровка, — прошипела она.

Её коралловые губы искривились, а в невероятно красивых серых глазах заплясали огоньки гнева.

— Прости, подруга, не хотела задеть, — выдохнула Сторми, но к её глотке тут же прижался холодный увесистый веер.

— Я тебе не подруга, — переходя на рык, процедила блондинка.

— Как скажешь.

Сторми подмигнула ей и, перепрыгнув через скамью, понеслась к Марлин. Та, хвала Богине, ждала её у дверей Большого зала вместе с Мо. Когда Сторми подскочила к ним, Мо задумчиво пробормотала:

— Не знала, что Нарцисса пользуется боевым веером.

— Нарцисса?

— Да, та змеиная принцесса, которая тебя чуть не сожрала живьём. Её зовут Нарцисса Блэк. — Марлин усмехнулась. — Красивая, элегантная, чистокровная до мозга костей и, оказывается, таскающая с собой оружие в школе.

— У вас Блэки — это синоним к слову ненормальный? — ужаснулась Сторми.

— Можно сказать и так, — кивнула Мо.

* * *

Сентябрь 1976 г., Шотландия

Лили представить себе не могла, что эта новенькая породит столько проблем. И столько слухов! В первый её ужин, который Лили пропустила по причине собрания Клуба Слизней, Сторми умудрилась нарваться на Нарциссу Блэк. Поговаривали, это из-за того, что Пирс использовала куклу-вуду для того, чтобы приворожить кузена Нарциссы, Сириуса. А сама Нарцисса лишь вступилась за честь брата. Если бы она ещё у него имелась…

К сожалению, Мэри про это ничего сказать не могла, поскольку вместо ужина проторчала в комнате со своими учебниками, а словам Пирс Лили не верила.

Как итог Гриффиндор снова на голове стоит. Студенты с четвёртого и пятого курсов уже делали ставки и даже развернули борьбу, кого считать своим: Сторми Пирс, гриффиндорку, но совершенно точно чужачку, или Нарциссу Блэк, студентку Хогвартса, но учащуюся на богопротивном Слизерине?

Но потом появилась ещё и третья сторона, утверждающая, что Пирс вовсе не ворожила, Сириус в самом деле влюблён в неё, а Нарцисса, испытывающая, как все "ненормальные" Блэки, тягу к инцесту, пыталась отбить у Пирс парня. Ненормальными Блэками считались все, исключая разве что одного лишь Сириуса, который этим летом сбежал из дома насовсем.

Лили сходила с ума, пытаясь усмирить разыгравшееся больное воображение студентов. Безуспешно. Рем, как обычно, отсиживался в библиотеке, свалив на неё всю работу. К чести Пирс стоит сказать, что все эти слухи её бесили точно так же, как Лили, и она старалась их пресекать.

Но тоже безуспешно.

— Я вам сказала, на хрен мне этот ваш Сириус не упёрся! — заорала как-то на всю гостиную Пирс. — Он симпатичный, но я не горю желанием подцепить от него сифилис!

Это было ошибкой. Теперь вся школа говорила о том, что Сириус Блэк страдает загадочным недугом, значение которого понимали лишь маглорождённые и некоторые полукровки. Сириус, к слову, так и не узнал причину того, почему вся школа стала считать его больным.

Однако слухи вымотали и Лили, и Сторми. Ко всему прочему, Блэк явно решил пополнить список своих "трофеев" (Лили морщилась даже от мысли об этом) ещё и завоеванием Пирс.

Он поджидал её в гостиной, садился с ней на уроках, иногда не отлипал от неё даже во время обеда, так что Сторми просто перестала выходить из спален, а на уроки либо сильно опаздывала, либо приходила раньше всех и цеплялась к первому вошедшему с мольбами сесть с ней. Однажды на ЗОТИ она уселась рядом с Нарциссой, чем вызвала вопль последней. Сириус заваливал её подарками-безделушками, которые Сторми сжигала невербальной магией или выкидывала в окно с помощью всё той же невербальной магии.

— Я пишу на него жалобу, — под конец второй недели сказала она.

Она валялась прямо на полу спальни, уткнувшись носом в изгиб локтя. Судя по голосу, мысль о жалобе была единственным, что держало её на этом свете.

— Бесполезно, Пирс. — Мэри уселась на подоконник и закинула ноги на стул. — Если Блэк решил тебя добиться, он непременно добьётся. Это же Блэк! Список его похождений длиной с бороду Дамблдора, он явно вознамерился внести тебя туда. Он будет уламывать тебя переспать с ним до тех пор, пока ты не сдашься.

Сторми скривилась.

— Тоже мне герой-любовник… Вчера только с горшка сполз, а уже к девчонкам в трусы лезет. Тьфу!

Лили, немного подумав, всё-таки сжалилась.

— Я поговорю с Поттером. Они лучшие друзья, уж его-то Сириус послушает.

— Спасибо, спасибо, Лили! Я век тебе должна буду!

Но Джеймс её не послушал.

— Лили, милая, пойми: он мой друг! Как я могу его заставлять отказаться от своей великой любви? — пожимал плечами Джеймс. — К тому же эта Пирс сама виновата. Она же его назвала жертвой ломоботии.

— Лоботомии, ты имеешь в виду? — не сразу сообразила Лили.

— Да, я так и сказал, — отмахнулся Джеймс. — И вообще, почему ты за неё заступаешься? Она что, для тебя важнее, чем студенты Хогвартса?

— Пирс тоже студентка Хогвартса.

— Ага, аж целых три недели. Она чужачка, Лилс. Пусть радуется, что с ней хотят общаться и что на неё обращают внимание парни. И неужели так сложно разок дать? Он же отвяжется после этого. Так ей и передай. Ну всё, Лилс, мне пора, у меня тренировка.

И он умчался прочь, оставив Лили недоумённо стоять. В ушах у неё ещё звенели его слова. Они не смолкали весь день, всё гудели и гудели, как пчелиный рой.

Лили так и не передала Сторми слова Поттера.

* * *

22 сентября 1976 г., Шотландия

— Я написала жалобу, — объявила Сторми в один не самый прекрасный день.

Сегодня Сириус достал её окончательно. На совместном со Слизерином уроке зелий она снова встала в пару с Нарциссой (та даже не стала возмущаться, лишь глаза закатила). Но Блэку вдруг стало наплевать на всё. Он продефилировал до их стола и, махнув длинными чёрными патлами, опёрся на столешницу.

— Сестрёнка, уступишь место своему дорогому кузену? — прощебетал он, и Нарцисса под оглушительный протест Сторми пересела к однокурснице со Слизерина.

На протяжении всего урока Сторми не могла сосредоточиться. Сириус не затыкался и всё говорил, говорил, какая же она не такая, как все, как же она ему нравится, что он ей звезду с неба достанет и всё в том же духе. Но последней каплей стало даже не это.

Приняв её неимоверное терпение за какую-то извращённую благосклонность, Сириус провёл рукой по её бедру и скользнул к талии Сторми.

— Убери руки! — взвыла она на всю аудиторию.

— Мисс Пирс! Что за безобразие! — тут же расквохтался профессор Слагхорн. — Я вынужден снять с Гриффиндора десять баллов за нарушение.

— Да снимайте сколько хотите, я так больше не могу!

И с этими словами она подхватила свою сумку и вылетела из аудитории пулей. За оставшееся до звонка время она настрочила длинное письмо-обращение к деканисе, в котором слёзно умоляла принять меры. И сейчас она собиралась отнести свою жалобу Минерве Макгонагалл.

Наблюдавшая за всем этим Мэри пожала плечами.

— Мне жаль тебя расстраивать, Пирс, но Макгонагалл плевать на всё это хотела. Твоей жалобой подотрут жопу, и всё.

— Я всё равно обязана что-то с этим сделать, — ответила Сторми и направилась к кабинету Макгонагалл. Путь к нему она запомнила ещё с первого дня, когда староста (как его там? Ремус? Ах да, точно. Подсос Блэка) показывал ей школу.

Но на полпути к кабинету деканисы она наткнулась на Сириуса пусть-у-него-хер-отпадёт Блэка и честно попыталась обогнуть его по периметру, да только он сам преградил ей путь, светя полуголой грудью у неё перед носом.

— Сгинь, — только и сказала она.

— Нам надо поговорить, Пирс, — не понял с первого раза Блэк. Краем глаза Сторми уже заметила, что вокруг них, словно стервятники, стягиваются студенты, жаждущие развития нового акта в этом неофициальном мелодраматическом сериале всея Хогвартса.

— Нам не о чем говорить, мистер Блэк, уйдите с прохода, — процедила она.

— Нет, мы поговорим! — прорычал он и упёр руку в стену перед ней. — Да, я признаю, что сегодня перешёл черту, но пойми ты меня наконец! Ты мне нравишься, разве тяжело осознать?

— А ты мне — нет. А даже если бы и нравился, я бы всё равно не стала с тобой спать, потому что…

Но он не дал ей договорить, перебивая:

— О Мерлин, Пирс, сколько можно ломаться? — Он ухмыльнулся, и его руки прижались к стене с обеих сторон от Сторми. — В самом деле, ты настолько прекрасна, что я не могу держать себя в руках, честное слово. Ни одна британка не сравнится с тобой и твоей холодной решимостью!

Она скривилась было, но вдруг её взгляд стал мягче.

— А знаешь… Да, наверное, ты прав.

Сторми сладко улыбнулась и прогладила рукой по краям рубахи, якобы случайно задевая кожу Сириуса. Тот закусил губу и самодовольно улыбнулся, будто уже смаковал свою победу. Руки Сторми поползли вверх, нырнули под гущу чёрных волос, и пальцы нежно провели по коже, молниеносно покрывающейся мурашками. Сириус наклонился было для поцелуя, но стремительный поток магии, вырвавшийся из Сторми, враз застегнул все пуговицы рубахи и обмотал шею галстуком. Сторми схватила галстук, как поводок, и притянула лицо Сириуса к себе.

— С первой встречи мечтаю сделать это, — прошептала она ему в ухо, а затем с силой оттолкнула его. — Ещё раз будешь тыкать мне в лицо своими сиськами, и я отгрызу тебе соски, и даже магия не поможет тебе отрастить их снова.

На долгое мгновение воздух звенел тишиной, а следом разразился оглушительный хохот, и с каждой секундой лицо Сириуса становилось всё краснее и краснее.

— Ты совсем охренела, Пирс, — страшным голосом пророкотал он и прижал её к стене.

Сторми сама до конца не поняла, что делает. Рука рефлекторно скользнула в карман, выхватила палочку, а губы сложили чёткое: «Инсендио!» Рубаха Сириуса вспыхнула, он отскочил от Сторми, и та бросилась к кабинету деканисы, но, не пробежав больше десяти шагов, врезалась во что-то. Перед Сторми стояла Минерва Макгонагалл. Явно взбешённая Минерва Макгонагалл.

— Агуаменти, — строго произнесла она, окатывая водой Сириуса. — Мистер Блэк, отправляйтесь в больничное крыло. Мисс Пирс. — Она произнесла её фамилию так грозно, что Сторми поняла, что ей сейчас открутят голову. — Ступайте за мной.

Не говоря больше ни слова, Макгонагалл пошла в свой кабинет. Сторми последовала за ней, на ходу готовя оправдания и подводку к тому, чтобы положить жалобу ей на стол.

— Входите, — холодно сказала деканиса, открывая дверь. — Итак, мисс Пирс. Не прошло и трёх недель после вашего перевода в школу чародейства и волшебства Хогвартс, а вы уже подожгли ученика.

— Но, профессорка…

— Я профессор и попрошу не использовать в отношении меня ваши эти дурацкие словечки! Мисс Пирс, здесь Британия, а не Америка. У нас строгие правила и порядки, которые вы обязуетесь исполнять.

— Строгие правила?! — вспылила Сторми. — И это какие же строгие правила запрещают мне использовать слова, обозначающие женщин, и защищать себя от домогательств, но при этом разрешают парню на протяжении целого месяца домогаться меня на глазах у всей школы?!

На мгновение губы Макгонагалл дрогнули, но она тут же взяла себя в руки.

— Мисс Пирс, вы девушка, вы не должны опускаться до рукоприкладства.

Сторми с силой припечатала к деканскому столу уже изрядно помятый лист бумаги.

— Я шла, чтобы отдать вам это, профессор. Но мистер Блэк изволил распускать руки, за что и получил по заслугам. Видит Богиня, я терпела. Я терпела три недели, пока он приставал ко мне. Вы, мэм, знаете историю об Иосифе и жене Потифара? А историю о Федре и Ипполите? Так вот, это всё ложь. На месте Иосифа и Ипполита должны быть женщины. Это мужчины всегда остаются безнаказанными за свои домогательства до женщин. Можете сколько угодно мне говорить, мэм, что я девушка и что я должна, но пока что на моей стороне только я одна. Мэри предупреждала, что вам, мэм, будет всё равно. Что Блэка тут все в жопу целуют.

— Мисс Пирс!

— Нет, мэм, вы реально его в жопу целуете! Вы в курсе, что я не первая девушка, которую он уламывает на секс? Не кривитесь, мэм, вы взрослая женщина, должны знать, что детей не аист приносит. У вас под носом ученик с явным сексуальным расстройством склоняет юных девочек к соитиям — которые они просто терпят, чтоб он отстал, — а вы сейчас говорите мне, что я не должна опускаться до рукоприкладства! Это лицемерие, мэм, лицемерие и женоненавистничество! Я не знаю, что там с Блэком, может, его родители недолюбили, вот он и восполняет, но я не намерена это терпеть. А теперь прошу меня простить, мэм, я больше не могу здесь находиться.

И прежде, чем Макгонагалл успела возразить, Сторми вылетела вон из её кабинета. Глаза резали слёзы, но Сторми изо всех сил их сдерживала. Она не плакса. Она не слабая.

Ноги сами несли её, она огибала студентов, стараясь не смотреть никому в лицо, и выскочила на улицу, побежала по полянке, споткнулась, упала, рефлекторно выставив руки, перекатилась и распласталась на земле. Тут же из неё хлынули потоком слёзы. Нервы, и без того пребывающие в постоянном стрессе, окончательно сдали.

Она не знала, сколько так провалялась, уткнувшись лицом в траву, пока над головой у неё не раздалось мяуканье. Сторми подняла раскрасневшиеся глаза и увидела обыкновенную серую кошку со странными пятнышками на мордочке. Не задумываясь, Сторми сгребла кошку и уткнулась в её мягкий животик.

— Прости, киса, мне титанически необходимы обнимашки, — просипела она. — Это какой-то кошмар, киса. Мне кажется, ещё чуть-чуть, и я башкой тронусь. Я хочу домой, в Техас. Эта чёртова Британия у меня в печёнках сидит!

— Мя-яу! — возмутилась оскорблённая кошка, истинная британка.

— Я скучаю по маме, — продолжила Сторми. — Я ей даже написать не могу! У меня совы нет, и денег на неё нет! Мама изо всех сил ишачит, чтобы нас прокормить, но… Киса-а… Я больше не могу! Я хочу домой! Я устала от постоянных пряток, от этого ушлёпка, я не могу нормально учиться, я не могу даже нормально поесть, потому что он жизни мне не даёт, а я… А я не могу! Я должна была быть сильной женщиной, которая… которая не плачет! И… Я хочу к маме!

Кошка замурчала и принялась тереться о лоб Сторми.

— Спасибо, киса… Боже, я тебе всю шёрстку соплями залила… — Она взмахнула рукой, очищая шерсть кошки. — Так-то лучше.

Сторми перевернулась на спину, положила кошку себе на грудь и начала гладить её, отчего та затарахтела ещё громче. Интересно, чья она? Сторми запустила руку в карман мантии и выудила оттуда овсяное печенье. После того, как Блэк устроил целую охоту на неё, Сторми начала таскать с собой перекусы в карманах.

Нужно было заплатить кошке хотя бы едой.

— Стой, ты же не собираешься кормить её овсяным печеньем? — окликнул её знакомый голос. Скосив взгляд, Сторми узнала говорящего. Староста, Ремус Люпин. Господин Подсос.

— Только тебя по мою душу не хватало… — промямлила она.

— Кошкам нельзя овсяное печенье. — Он либо не услышал её слов, либо предпочёл проигнорировать. — Туда входит сахар, который кошкам… Погоди, это что, про…

— Мя-я-у! — завопила кошка, и Ремус быстро закашлялся.

Сторми застонала.

— Слушай, мистер не-подсос-Блэка, я сегодня не в настроении. И эта кошка — единственное существо на территории школы, с которой я намерена общаться.

Староста замялся, прикусил губу. Кошка тем временем выбралась из рук Сторми и потрусила в сторону Хогвартса.

— О-о, ну вот! Ты спугнул кису… — Сторми накрыла заплаканное лицо рукавом мантии. — Чё ты сюда припёрся, а, Блюбоннет⁽¹⁾? Господи, у тебя ещё фамилия — символ Техаса… Ты сплошная соль на мою огромную душевную рану!

— Я хотел извиниться, — сказал Ремус. — Я слышал, что ты подожгла Бро… То есть Сириуса. И что тебя отконвоировала Макгонагалл. Хотя, наверное, с последней проблем нет.

— Завались, если не знаешь, Блюбоннет. С Макгонагалл как раз и были проблемы. И вообще, — Сторми снова перекатилась на живот, — какое тебе дело? Ну повздорила я с твоим ненаглядным, ну получила по шее от профессорки, ах, точно, от профессора! Какая тебе разница?

Какое-то время он молчал, и Сторми надеялась, что у него хватит благоразумия оставить её наедине с её слабостью.

— Мне просто неприятно, вот и всё. — Отлично, благоразумия у мистера Блюбоннета не хватило. — Можешь считать, что я тут из-за своих эгоистичных порывов.

— Иди к чёрту, Люпин.

— Ты простынешь.

— Иди к чёрту.

— Земля холодная.

— Иди. К. Чёрту. Иди к чёрту.

— Я как староста не могу допустить, чтобы кто-то из студентов моего факультета слёг с простудой.

— А как староста своего факультета ты мог допустить, чтобы меня не доводил твой дружок? Пока только Лили об этом заботилась, хотя я вижу, что бешу её, а она даже с этим очкастым оленем поговорила! А знаешь, что он ей сказал? Чтоб я дала Блэку! Лили не говорила мне, но она сказала это Мэри, а Мэри передала Марлин, а Марлин — мне!

Люпин молчал. Сторми тяжело выдохнула и попросила:

— Сгинь, умоляю.

— Нет, не сгину. — Он что-то наколдовал, и тепло разлилось по телу Сторми. — Мне ужасно жаль, что тебе пришлось это пережить, но я обещаю, что больше этого…

— В жопу обещания себе засунь и жалостью своей подотрись.

Сторми встала на ноги и отряхнулась от травы. Чулки позеленели от сока, и юбка помялась и испачкалась. Что там происходило с лицом, Сторми вообще даже думать не хотела. Она широкими шагами пошла в сторону школы.

— Подожди, Пирс! — окликнул её Люпин.

— Я же сказала, чтоб ты шёл к чёрту!

— Обязательно пойду, только вот, — он нагнал её, потянул за руку и вложил в неё палочку Сторми, — ты чуть не посеяла.

Сторми фыркнула, но шаг сбавила, так что в Хогвартс они вернулись вместе. Но по возвращению её ждал сюрприз. В гостиной, скрестив руки на груди, стоял Блэк. Рядом с ним, точно цербер, строго выхаживала Макгонагалл. Завидев Сторми, она суровым взглядом смерила Сириуса.

— Мистер Блэк, кажется, вы что-то хотели сказать мисс Пирс, — подтолкнула она Сириуса.

— Это вы, профессор, хотели, чтобы я сказал, — заворчал Блэк, но Макгонагалл окатила его таким холодом в глазах, что тот замялся и выдавил. — Мисс Пирс, прошу прощения за моё неподобающее поведение. Я был неправ и больше не побеспокою вас, как раньше…

— Замечательно, мистер Блэк! — всплеснула руками Макгонагалл. — Замечательный пример для ваших младших соучеников. Мисс Пирс, — Макгонагалл перевела на неё взгляд и чуть склонила голову, — я тоже прошу прощения, что как декан вовремя не пресекла то, что с вами происходило. Мне жаль.

Губы Сторми дрогнули, она выпрямилась и шмыгнула носом.

— Спасибо, мэм, — прошептала она, и Макгонагалл кивнула.

— Думаю, вам стоит привести себя в порядок, — вполголоса сказала она и, наклонившись к Сторми, добавила: — И, мисс Пирс, сильные женщины тоже плачут, когда им тяжело.

Сторми заморгала, хотела уточнить, почему деканиса сказала про это, но та уже повернулась к Ремусу.

— Мистер Люпин, спасибо, что привели мисс Пирс. Жду вас вместе с мисс Эванс сегодня перед ужином в своём кабинете. Пожалуйста, передайте Лили. Доброго вам вечера.

Она ушла, а Сторми вытерла нос. После слов деканисы в груди заметно потеплело. Интересно, кстати, она тоже читает мысли, как Дамблдор? Иначе откуда она узнала про слёзы и сильных женщин?

Интересно.

* * *

Конец сентября — начало октября 1976 г., Шотландия

Когда Ремус понял, что Пирс обнимает Маккошку и плачет ей в шерстяное пузо, он, честно говоря, оторопел. Хотел было выдать декана, но та явно возражала, поэтому не стал. У Ремуса так и чесался язык спросить у Макгонагалл, почему она скрыла от Пирс то, что является анимагом, и что вообще это была за сцена на поляне. Ремус терялся в догадках, но спросить не спросил.

Когда он и Лили пришли в кабинет декана, она села за стол и недовольно поджала губы. Лили и Рем переглянулись и поняли, что сейчас их будут отчитывать.

— Сегодняшняя ситуация показала, что на нашем факультете дела идут не так радужно, как мне бы того хотелось. — Макгонагалл застучала пальцами по столу. Значит, нервничает и в целом чувствует себя неловко. — Я узнала, что мистер Блэк месяц третировал студентку, а вы двое даже не доложили мне об этом. Также, у мисс Пирс нет ни малейшего представления о том, как связаться с её матерью-маглой. Вы можете как-то объяснить мне, почему мисс Пирс всё ещё не осведомлена об отделении совиной почты в Хогсмиде?

Рем прикусил язык. Чёрт. Он совсем забыл про то, что стоит сказать о совиной почте. Привык, что у всех свои совы. Судя по выражению лица Лили, она думала примерно о том же.

Макгонагалл покачала головой.

— Девочка находилась в постоянном стрессе из-за нелёгкого переезда, так она ещё и с матерью не могла поговорить. Вам выдали досье, вы точно знали, в каких обстоятельствах она находится. — Макгонагалл прикрыла глаза. — Я понимаю, что у вас свои интересы и проблемы, но вы старосты. В ваши обязанности входит помощь учителям в воспитательной работе. Если вы не можете совмещать обязанности старост и свою повседневную жизнь, я прошу вас сдать мне значок.

Слова декана ощутимо кольнули в грудь. Рефлекторно Рем схватился за значок и сжал его в пальцах. Макгонагалл испытующе смотрела на них долгое, очень долгое мгновение, а затем сказала:

— Что ж, я надеюсь, что мы поняли друг друга. Мисс Эванс, проинформируйте мисс Пирс о почтовом пункте в Хогсмиде. Мистер Люпин, прошу вас, следите за своими друзьями. Я не потерплю повторения подобных эксцессов на моём факультете. Спасибо, вы можете идти.

— До свидания, профессор, — убитым голосом попрощались Лили и Рем.

Выйдя из кабинета, Лили выругалась, да так витиевато, что любой сапожник мог бы брать у неё уроки. Рем не знал, что она вообще умеет ругаться, не говоря уже о том, чтобы ругаться вот так. Потом Лили, не говоря ни слова больше, ринулась в стороны женских спален.

Тяжело выдохнув, Рем поплёлся в гостиную Гриффиндора. Он прекрасно знал, что его там ждёт: разобиженный в пух и прах Бродяга. Справляться с ним, когда он обижался, было практически невозможно.

И Рем оказался прав. Бродяга обиделся. Причём не на кого бы то ни было, а на него, Ремуса Люпина.

— Ты с ней чуть ли не под ручку вошёл! — Сириус мерил шагами спальню. — И как, здорово тебе было вытирать ей сопли, пока я лечил ожоги в Больничном крыле и слушал распекания от Маккошки?

— Да? Ты слушал распекания от Маккошки? — не выдержал Рем. — Чтоб ты знал, Бродяга, я только что прослушал от неё целую лекцию! Знаешь, что она мне сказала? Что я должен получше за тобой следить! Потому что ты, цитирую, месяц третировал студентку!

Сириус закатил глаза.

— Третировал, ага, бедняжка. — Он скрестил руки на груди и сдул прядь, выбившуюся из хвостика. — Она, блин, от радости светиться должна!

Ремус вздохнул.

— В общем, я не хочу с тобой ругаться из-за девушки. Тем более из-за девушки. — Он стянул с себя обувь и залез с ногами на кровать. — И да. Я не вытирал ей сопли, она послала меня к чёрту раз пять или шесть.

Он задёрнул полог и, посчитав до десяти, чтоб успокоиться, взялся за пособие по Древним Рунам. Ему казалось, что вопрос закрыт. И с обидами Бродяги, и с Пирс покончено. Но ему это только казалось.

После этой ссоры Бродяга и Сохатый объявили забастовку. Вернее, ничего они не объявляли, просто показательно игнорировали Рема. Но ему пока стало не до того: на небо восходила полная луна, и обиды отошли на второй план. На несколько суток сознание Ремуса Люпина полностью отключилось. Вместо него теперь был зверь.

Очухался он в разгромленной Визжащей Хижине. Все кости болели, как будто их перемололи и выплюнули.

— Утречко, Лунатик! — не отрываясь от какой-то брошюры, поздоровался Питер.

— И тебе того же… О великий Мерлин… — простонал он.

— Укрепляющее на тумбочке, — подсказал Питер.

Рем тут же потянулся за ним и опустошил его в один глоток. Потом огляделся, не нашёл взглядом ни Сохатого, ни Бродягу и покачал головой. Заметивший это действие Хвост тут же поспешил подтвердить догадку:

— Всё ещё обижаются. Кстати, пока ты был в отключке, они придумали другой план, как можно завоевать новенькую.

— Ещё один? Он же сказал, что не будет больше…

Хвост пожал плечами.

— Он сказал, что не будет беспокоить её, как раньше. А они придумали не как раньше. Бродяга решил соблазнить Макдональд, чтобы Пирс заревновала. — Тут он закатил глаза. — Не понимаю, что девчонки в нём находят…

Но Рем уже не слушал. Он представлял, какой разнос устроит ему Макгонагалл. Вскочив с места и охнув от пронзившей тело боли, он направился к потайному ходу.

— Ты куда это? — окликнул его Хвост.

— Спасать девичью честь, куда ещё! — не оборачиваясь, ответил Рем. — Иначе Маккошка открутит головы нам всем! И мне в первую очередь!

Последние слова он кричал, уже направляясь в школу через потайной ход. Бежать было тяжеловато, но что поделать. Он вылез из-под Дракучей Ивы и, не заходя в Больничное крыло, ворвался в спальни. Сохатый и Бродяга уже не спали.

— Паршиво выглядишь. Умылся бы хотя бы, — прокомментировал Сириус, глядя на кровь, припёкшуюся к подбородку Люпина.

— Вы оба, слушайте сюда, — не обращая внимания ни на кровь, ни на боль, ни на обиженные моськи друзей, прорычал Рем. — Вы не будете лезть ни до Пирс, ни до Макдональд, понятно?

Сириус скривился.

— Кайфало-о-ом! — протянул он в один голос с Джеймсом. — Иди с Помфри милуйся, волчонок. Сам хочешь девственником помереть, так другим не мешай. И вообще, — Сириус криво ухмыльнулся, — Макдональд уже согласилась. Вечером она и я пойдём в Хогсмид.

Ремус накрыл глаза ладонью. В голове крутилась только одна мысль: «Пиздец».

* * *

3 октября 1976 г., Шотландия, женские спальни Гриффиндора, шесть часов вечера

Мэри уже минут двадцать крутилась перед зеркалом и перемеряла все платья, которые привезла с собой. Лили только глаза закатывала. Говорить, что Сириус — кобель и бабник, было бессмысленно. Если Мэри что-то решила, ей всё равно, что скажут окружающие.

— Как думаешь, Лили, стоит надеть трусы поприличнее или до секса не дойдёт? — спросила она, разглядывая со всех сторон свои персикового цвета трусы-шорты.

— Можешь надеть пояс верности, при этом наложив на него защитные чары, — заворчала со своего места Пирс.

Сторми, когда услышала, что Сириус позвал Мэри на свидание, и она согласилась, жутко разобиделась.

Как будто ей кто-то что-то должен.

Честно говоря, Лили на неё злилась. Профессор Макгонагалл отчитала её из-за этой Пирс! Хоть Лили и понимала, что сама виновата, что не подошла к вопросу адаптации новенькой с должным вниманием, но злость никуда не проходила от одного лишь понимания.

— Тебя забыла спросить, госпожа монашка. — Мэри хмыкнула, доставая из комода трусы с кружавчиками, от вида которых у Лили в глазах потемнело. — С кем хочу, с тем на свиданки и хожу. А Сириус мне нравится. Только на лицо, разумеется, так-то он тот ещё подонок. Люблю парней с длинными чёрными волосами.

— Ага, я помню, — отозвалась Лили брезгливо.

В конце прошлого курса именно из-за этой любви к длинным чёрным волосам Мэри и уломала Лили поговорить с Северусом. Тот всю ночь ошивался возле портрета Полной Дамы, а Мэри столько же времени потратила на слежку за ним через маленькую дырочку в портрете, которую кто-то проделал ещё на первом их курсе.

— Помой он голову и почисть зубы, я бы его даже в Хогсмид позвала бы, — объяснила свои действия она.

А сейчас Мэри решила переключиться на Сириуса. Тем более, что Сириус действительно был красив.

— Я в курсе, что дальше одной ночи у нас не зайдёт, — удаляя волоски с ног, сказала она Лили. — Меня всё устраивает. Так что вы обе — ты, Лили, и ты, мисс монашка — можете даже не пытаться меня разубедить. Я сама хочу его трахнуть, понятно вам? А теперь я пойду в ванную и побрею свою Мэри-младшую. Чао, Бэмби! Покеда, монашка!

Она ушла, а Сторми подняла голову от подушек и с выражением испанского стыда на лице спросила:

— Мне послышалась или она реально назвала свою пизду Мэри-младшей?

Лили только покачала головой. Ничего хорошего из этого точно не выйдет.

* * *

3 октября 1976 г., Шотландия, девичьи спальни Гриффиндора, восемь часов вечера

Сторми злилась. Сторми негодовала. Сторми не понимала ни черта.

Ей казалось, что после месяца приставаний Блэка к ней, Мэри хотя бы из женской солидарности ему откажет. Нет, конечно, это её дело, она не обязана и всё такое, но не злиться не получалось.

— Мне тоже всё это не нравится, — сказала Лили, когда Мэри ушла.

Не поднимаясь с подушек, Сторми удивлённо посмотрела на Эванс. Она выглядела смущённо: покрасневшая, с розовыми ушами, скошенным в сторону взглядом и поджатыми губами.

— Блэк не относится серьёзно к девушкам, — пояснила она. — Мэри может делать вид, что её тоже всё это не беспокоит, но… Я знаю, что это не так.

— Откуда знаешь?

— Знаю, и всё. — Лили пожала плечами. — Иначе Мэри давно бы уже лишилась девственности. Я переживаю за неё.

Сторми кивнула и, встав, направилась к выходу из спальни.

— Пойду прогуляюсь, — ответила она на вопросительный взгляд Эванс. — Тошно мне что-то. Да и голова болит…

Она вышла из спален, побрела по пустым коридорам. Вечерний свет догорающего осеннего солнца почти не грел. Сторми залезла на подоконник одного из окон и свесила ноги вниз. Неприятный сквозняк щипал кожу, но Сторми слишком сильно злилась, чтобы обращать на это внимание. Она просидела так, пока не сотлело алое солнце и на долину не опустились серые сумерки. В горле начало першить.

— Блин, простываю, — констатировала она и потащилась в Больничное крыло.

В Больничном крыле мадам Помфри заворчала, посетовала на глупых студенток, совсем не заботящихся о своём женском здоровье, и пошла греметь склянками. Сторми безразлично уселась на одну из коек, как вдруг её окликнул староста Блюбоннет:

— Эй, Пирс!

Она повертела головой в стороны и увидела Ремуса на одной из коек. Выглядел он краше в гроб кладут: весь в синяках и ссадинах.

— Ого, и где это тебя помотало так? — удивилась Сторми.

Однако Ремус не ответил, вместо этого он выдал залпом:

— Слушай сюда, Пирс, это ради Макдональд и моей совести: Сириус на неё плевать хотел!

— Да что ты? — Сторми скривилась. — Я в курсе. Мэри, кстати, тоже.

— Не перебивай. Так вот, он просто хочет заставить тебя ревновать, как бы глупо это не звучало, — продолжил Люпин. — Она ему даже мало-мальски не симпатична! Чтоб ты знала, он считает её слишком, — Ремус сделал паузу, как будто он подавился словами, — слишком костлявой. Он её оби…

Но Сторми уже не слушала. Она бежала в женские спальни, чтобы, схватив куртку, потом бежать в Хогсмид, куда этот облезлый пёс утащил Мэри. Что она будет делать потом, она не думала. Ей просто нужно было защитить честь её почти подруги.

Однако Сторми опоздала. Мэри сидела на кровати Лили, размазывала по щекам потёкшую тушь, а сама Лили гладила её по плечу, периодически бросая на Сторми полные укора взгляды.

— Это всё ты! — крикнула Мэри. — Если бы не ты, этот ушлёпок не цеплялся бы ко мне!

Губы Сторми дрогнули. Она хотела было сказать, что не виновата, что вина подонка-Сириуса не ложится на её плечи лишь потому, что она стала объектом его охоты. Но она не сказала.

Сторми не была виновата ни секунды.

Но…

— Я всё исправлю, — сказала она и бросилась прочь из комнаты.

На следующий день по всей школе разнёсся слух: Сторми Пирс, новенькая из Гриффиндора, вызвала Сириуса Блэка на дуэль.

---

1) Прим. авт.: Bluebonnet (рус. синий чепчик) — название, данное любому из ряда видов рода Lupinus с фиолетовыми или синими цветками, и все вместе они являются цветком штата Техас. Форма лепестков цветка напоминает чепчик, который носили женщины-первопроходцы, чтобы защититься от солнца.

Вернуться к тексту

3 октября 1976 г., Шотландия

Староста Блюбоннет подавился печеньем, которое ему притащила Сторми, и вскрикнул:

— Что ты сделала?!

В сотый раз за день закатив глаза, Сторми выдохнула и поудобнее устроилась на соседней от Люпина койке.

— Что слышал, сладкий. Вызвала твоего ненаглядного на дуэль.

Около часа назад Сторми с ноги распахнула дверь в мужскую спальню, и Мародёры (Сторми не переставала удивляться тому, какое же дурацкое у них название) синхронно обернулись на неё. Сириус расплылся в кривой ухмылке.

— Эй, Пирс, так скучала, что решила ворваться прямо ко мне в спальню? — протянул он нараспев. — Прости, но твой поезд уехал.

Сторми взорвалась:

— Ах, как же так! А я ведь уже одежду на ходу сбрасываю!

С этими словами она швырнула ему в лицо трансфигурированную из воздуха перчатку. Сторми выпрямилась, гордо задрав подбородок, и её усиленный заклинанием голос громовым раскатом растёкся по спальням Гриффиндора.

— Я, Сторми Тхарма Пирс, вызываю Сириуса Ориона Блэка на дуэль!

Мародёры — все как один — уставились на неё. Молчание электрическими разрядами трещало в воздухе. Блэк таращился на Сторми широко распахнутыми глазами, как будто вмиг разучился говорить по-английски.

— Что?! — наконец пискнул он. — Какая дуэль, Пирс, ты в своём уме вообще?! Я не бью женщин!

В него полетела ещё одна перчатка. А затем ещё одна, и ещё одна, и ещё.

— Трус! — крикнула Сторми, отправляя в лицо Сириусу очередную перчатку. — Сириус Блэк — жалкий трус, шлюхан, проститут, блядун, только и умеющий, что махать членом направо и налево! Что, член — это единственная твоя палочка, которую ты способен поднять? Или и она уже не встаёт?! Дерись со мной или, клянусь, я изобью тебя без дуэли!

— Ладно! Сама напросилась! — выпалил Блэк, а затем, также усилив свой голос, чтоб все слышали, сказал: — Я, Сириус Орион Блэк, принимаю вызов Сторми Тхармы Пирс!

— Если я выиграю, то ты отстанешь от девушек и никогда больше не будешь их домогаться или унижать, — выставила она своё требование.

Губы Сириуса дрогнули, и в глазах загорелся недобрый огонь.

— Принимаю. Если выиграю я, то ты проведёшь со мной ночь, — смакуя, словно мёд, слова, сказал он.

Сердце в груди Сторми замерло на долгое мгновение, а затем бешено забилось, словно скованная в клетке птица, словно загнанный охотником зверь. Она до крови прикусила заусенец. Если Сторми проиграет, то этот подонок её изнасилует.

— Принимаю, — побелевшими губами прошептала она.

Вот так Сторми и вызвала Блэка на дуэль. Потом она развернулась на пятках и, не оборачиваясь, вышла из мужских спален. С каждой секундой глотка болела сильнее и сильнее. Сторми сунула палочку в карман джинсов, сокрушённо подумала, что она окончательно заболела, и пошла в Большой зал, минуя женскую спальню. Правильная староста Лили Эванс, прекрасно всё слышавшая, уж точно намылит ей шею, а встречаться с заплаканным лицом Мэри Макдональд Сторми не хотела вовсе. Неприятно быть без вины виноватой.

На ужине в Большом зале ей стало противно смотреть на еду и чувствовать её запах, а потому, натолкав в карманы печений, она пошла в Больничное крыло. В конце концов, нужно было что-то делать с простудой.

И вот она уже сидела на соседней от Ремуса Люпина койке и наблюдала, как тот давится принесённым печеньем.

— Ты с ума сошла? — прокашлявшись, пролепетал он.

Сторми пожала плечами.

— Это ради Мэри. Я понятия не имею, что эта псина с ней сделала, но выглядела Мэри так, словно Блэк её в грязь втоптал. Я не могла просто так стоять в сторонке, зная, что этот кобель лез к ней из-за меня. Вины на мне нет, но я так не могу. Я должна была что-то сделать.

Она повалилась на койку спиной и завела руки за голову. Потрескавшаяся белая краска на потолке отдавала желтизной со старости. Сторми закрыла глаза. Страх прошёл, и на его место пришло безразличие.

— Ты точно рехнулась, — прошептал Ремус. — Да он же тебя по полу размажет!

Сторми распахнула глаза. Жёлтые пятна на потолке казались теперь красно-коричневыми.

— Это я его размажу, Блюбоннет, — тихо, но весьма отчётливо сказала Сторми. — Я устрою такую техасскую резню бензопилой, что твой дружок весь оставшийся год будет собирать свои ошмётки по всему Хогвартсу. Кстати, можешь так ему и передать. Сторми Пирс размажет Сириуса Блэка.

Встав с койки, Сторми одним глотком выпила зелье от простуды, которое ей дала мадам Помфри, и пошла к выходу из Больничного крыла.

— Когда? — нагнал её голос Ремуса, и она остановилась.

— Что когда?

— Когда состоится ваша дуэль? И где?

Хмыкнув, Сторми обернулась. Ремус смотрел на неё в ожидании ответа, и губы его сжались в тонкую полосу, из-за чего пластырь на щеке слегка наморщился. Она покачала головой.

— Ты настучишь деканисе. Я не скажу.

— Не настучу, — заверил он и, подумав, добавил: — Обещаю.

— А я уже говорила, что не верю мужским обещаниям. — Сторми вышла было за порог, но всё же, задержавшись на секунду, сказала: — Спроси у своего дружочка. Заодно мои слова передашь.

И она ушла.

В спальне было тихо, и кругом царила темнота. У Мэри свистело дыхание из-за долгого плача, но радовало, что она хотя бы немного успокоилась и уснула. На ходу Сторми стянула с себя водолазку, отбросила в сторону джинсы, расстегнула лифчик и, не тратя время и силы на надевание пижамы, залезла под плед.

Сон никак не шёл, и Сторми ворочалась из стороны в сторону.

— Эй, Пирс. — В ночной тишине зазвучал глухой шёпот старосты Эванс. — Ты спишь?

Ну вот, началось. Сейчас будет отчитывать.

— Не сплю, — отозвалась Сторми. А надо было заткнуться и отсрочить гнев старосты до завтрашнего утра.

— Я хотела сказать… — Лили запнулась. — Вообще-то я должна доложить профессору Макгонагалл, но… Спасибо. Я имею в виду, за дуэль. Вернее, это всё, конечно, безрассудное безумство, но то, как ты ради Мэри… Я слышала, что Блэк потребовал. Это ужасно, просто вопиюще отвратительно!

Лили гневно запыхтела и перевернулась на бок. Сторми видела, как та вглядывается в темноту, чтобы различить её, Сторми Пирс, выражение лица.

— Ты готова пожертвовать собой ради Мэри?

Прикусив губу, Сторми прикрыла глаза. Белки невыносимо пекло, и слёзы грызли веки, но голос был ровным:

— На самом деле, если говорить честно, я до одури боюсь. Если бы я знала, что он выдвинет такое требование, я бы сидела и не высовывалась. Хотя с самого начала понятно было, что он это скажет, просто я не думала ни о чём вообще. Но сейчас я не отступлю. И это не только ради Мэри. Это ради всех. И ради меня тоже.

Лили вздохнула, и в этом звуке смешались обречённость, страх и усталость.

— Знаешь, ты меня с самого начала бесила, — вдруг сказала она. — Мама-феминистка, кошмарные сиреневые волосы, твоя манера разговаривать, да ещё и куча проблем, которые ты несёшь за собой… К тому же после того случая, когда профессор Макгонагалл заставила Блэка извинится, она отчитала меня и Рема из-за того, что мы не сказали тебе про почту. Я злилась и планировала избегать тебя оставшиеся два года. Но теперь… — Лили высунула руку из-под одеяла и протянула Сторми мизинец. — Давай дружить?

Сторми прикусила губу, чтобы не пискнуть, и тут же обхватила мизинец Лили своим.

— Давай, — прошептала она в ответ.

— Только завтра утром ты обязательно уберёшь свои вещи, которые разбросала, — ломая трогательность момента, сказала Лили. — И не спи голышом, у тебя дурная привычка скидывать одеяло во сне. Не хочу просыпаться и видеть твою голую грудь…

Сторми усмехнулась.

— Как скажешь, госпожа староста.

Она потянулась и, улыбнувшись до ушей, закрыла глаза. Хотя бы ради этого в самом деле стоило вызвать Блэка на дуэль.

* * *

4 октября 1976 г., Шотландия, Больничное крыло

На следующее утро после того дня, когда Пирс вызвала Бродягу на дуэль, тот решил-таки отложить обиды и зайти к Рему в больничное крыло. Естественно, Рем вспылил.

— Что ты сделал с Макдональд вчера, что Пирс так взбесилась?!

Бродяга пожал плечами.

— Ты знал, что Макдональд отвратительно трахается? — безразлично сказал Сириус. — Она даже для девственницы просто ужасна. Всё было настолько плохо, что я не вытерпел и выпер её ко всем чертям.

Накрыв подушкой лицо, Рем взвыл. Всё катилось в самый настоящий ад.

— Я вот не пойму, почему Пирс взбесилась-то? — продолжил тем временем Сириус. — Ну, то есть она и должна была взбеситься, но не так! По нашей с Джеймсом задумке, она должна была сдохнуть от ревности. Я же не какую-то там девчонку выбрал, а Макдональд, с которой Пирс ладит лучше, чем с остальными. Она же с ней в одной спальне живёт, видела же, как она там нафуфыривается, она должна была злостью изойтись из-за того, что я внимание на другую переключил.

Рем оторвал подушку от лица и взглянул на Сириуса. Тот сидел с самым что ни есть задумчивым видом. Ну прямо-таки Мыслитель Родена!

— Что тут непонятного? — спросил Ремус. — Она же сразу дала понять, что ты её не особо интересуешь. Логично, что ревновать она не будет.

Услышав это, Сириус фыркнул.

— После таких твоих рассуждений, Лунатик, сразу становится ясно, что ты заядлый девственник. Ты не понимаешь женщин, Рем! Неважно, интересует женщину мужчина или нет, но как только её подружка заполучает его, у неё сносит крышу от ревности. Это женский инстинкт, заложенный природой в них, чтобы человечество не вымерло: они будут драться, чтобы заполучить мужчину. Ясно тебе?

Ремус смерил Сириуса скептическим взглядом.

— Знаешь, я, пожалуй, и дальше останусь девственником, потому что всё, что ты сейчас сказал, звучит как полнейшая чушь.

— Бедняга Лунатик… — Сириус похлопал его по плечу. — Помрёшь, так и не осознав блаженства секса.

Ремус едва сдержался, чтобы не сморщиться. Обсуждать это было неловко и, наверное, даже неприятно, поэтому Рем отвернулся к окну. Солнечные лучи едва-едва пробивались сквозь тучи, и по стеклу чуть слышно тарабанил дождь.

Мадам Помфри сказала, что завтра Рем сможет вернуться к учёбе, и он уже предвидел, сколько всего придётся нагонять. Даже мысли об этом утомляли, и хотелось спать. Но сквозь мысли Рем расслышал слова Бродяги:

— Радует, что скоро Пирс всё равно мне даст, так что…

— Что? Почему? — Рем оторвал голову от подушек и уставился прямо в глаза Сириуса. Они сверкнули сталью, прямо как тучи за окном. И ничего хорошего его взгляд не предвещал. — Сторми же сказала, что она точно не будет с тобой спать.

— Она сказала это до того, как вызвала меня на дуэль. — Губы Сириуса растянулись в торжествующей улыбке. — Если она проиграет, она должна будет провести со мной ночь.

В глотке у Рема пересохло.

— Тебе не кажется, что это уже слишком? — спросил он, и искринки в серых глазах Сириуса превратились в отблески на лезвии ножа.

— Я не понял, Рем, ты что, сейчас встал на её сторону?

Голос Сириуса был ровным и тихим, как затишье перед зачинающейся бурей, как штиль перед грозой. Ремус закусил губу. Чёрт возьми. Быстрее забегала в жилах кровь.

Выбор.

Сириус Блэк поставил Ремуса Люпина перед выбором. С одной стороны — многолетняя дружба, полная взаимопонимания и поддержки. А с другой — моральные принципы и… девчонка, с которой Ремус Люпин знаком всего месяц.

Сириус Блэк поставил Ремуса Люпина перед выбором. Ремус Люпин этот выбор сделал.

— Нет. Мы же друзья.

После этих слов надвигающаяся гроза растворилась, и Сириус лучезарно улыбнулся.

— Друзья, и я рад, что ты это помнишь. Ну, выздоравливай, Лунатик.

Поднявшись на ноги, Сириус пошёл к выходу из Больничного крыла. Рем мазнул взглядом по его расслабленной спине, сжал губы и на миг зажмурился, мучительно соображая. Рука непроизвольно сжала крестик под свитером. Но Рем таки решился задать вопрос.

— Бродяга, — позвал он прежде, чем Сириус ушёл. Тот обернулся и по-собачьи склонил голову набок. Рем замялся. — Я вот всё думаю и не знаю, у кого спросить, а ты вроде в этом разбираешься…

Сириус учуял интересную тему и, метнувшись обратно, уселся на койку рядом с Ремом.

— Выкладывай, чё там у тебя, Лунатик.

— У меня никак из головы не лезут слова Пирс. Ну, которые она ещё в первый день сказала… — Рем почувствовал, как кровь приливает к ушам, и сосчитал до десяти, чтоб успокоиться. Выдохнув, Рем решил, что он не какой-то там сосунок, он почти совершеннолетний. А потому, собравшись, он выпалил: — А что, девушки правда могут дрочить?

Сириус медленно моргнул, долгое мгновение молча пялился в зрачки Рема, а потом расхохотался.

— Ну ты даёшь, Лунатик! — сквозь смех выдавил Сириус. — Конечно, могут!

— Но чем?

— Как чем? Сиськами, разумеется!

Ремус непонимающе захлопал глазами. Либо он был совсем тупым, либо что-то как-то одно с другим не сходилось.

— В смысле?.. Ты имеешь в виду… — Рем сделал круговое движение кистями в районе своей груди. — Этим?.. Я не понимаю… Как?

Сириус похлопал его по плечу и встал.

— Подрастёшь — узнаешь.

С этими словами Сириус ушёл, насвистывая себе под нос незатейливую мелодию. А Рем так и остался сидеть с красным лицом и спутанными мыслями. После объяснений Бродяги ему было час от часу не легче.

Однако кое-что важное Рем всё-таки узнал: дуэль состоится вечером десятого октября в одном из тайных подземелий Хогвартса.

* * *

6 октября 1976 г., Шотландия, Хогсмид

Сторми положила на прилавок почтового отделения конверт с письмом и пару монет. Работница почты — полнотелая женщина лет сорока на вид — сползла со своего места, сгребла деньги и, подхватив письмо, привязала его к лапке совы.

— Кому, мисс? — басисто пророкотала женщина.

— Тхарме Пирс, мэм, — ответила Сторми, и сова тут же взмыла в небо.

Написать матери письмо Сторми решилась не сразу. Перед этим она долго терзалась в смутных сомнениях. С одной стороны, мама точно будет волноваться, а ей сейчас и без того хватает проблем. Но с другой стороны, если про дуэль мама узнает от Макгонагалл… Одним отвинчиванием головы Сторми не отделается.

Впрочем, написать о том, чем ей будет стоить поражение, Сторми так и не смогла. Если мама узнает, чем та готова пожертвовать, она лично прилетит в Хогвартс на звуковом истребителе и сотрёт Блэка в неперерабатываемый хлам. И плевать, что Хогвартс мама, будучи не-магичкой, не видит.

В итоге Сторми сочиняла письмо матери весь день, стараясь писать так, чтобы ей не хотелось устроить кровавое смертоубийство. Учитывая обстоятельства дуэли, написать об этом было сложно.

Но Сторми (не без помощи Лили) справилась.

Сторми попрощалась с почтовой работницей и вышла на улицу. Октябрь в Шотландии был намного холоднее, чем Сторми себе представляла. Пронизывающий ветер залезал под свитер и кусал за кожу. Хотя, кажется, подобные проблемы испытывала одна лишь Сторми: остальные обитатели замка и деревеньки Хогсмид спокойно гуляли в лёгких жакетах и даже не ёжились, когда вдруг крепчал ветер.

Вздымая ногой опадающие красно-жёлтые листья, Сторми шагала по узеньким улочкам мимо домов, уютно жмущихся друг ко другу будто бы в попытке согреться. Хогсмид вообще напоминал какую-то открытку из сувенирного магазина.

Сторми хотела уж было пойти обратно в Хогвартс, как вдруг сквозь стекло одного из питейных заведений заметила Марлин Маккиннон. На ней красовался полосатый фартучек с вышитым на нём милым котиком, а в руках Марлин держала по одному заставленному чашками-кружками подносу. Сторми тут же метнулась внутрь паба, мельком прочитав название: «Три метлы».

— Марлин! Привет!

Сторми замахала рукой, и Маккиннон подняла на неё недовольный взгляд. Она, по своему обыкновению, язвительно хмыкнула:

— Пирс? Топай отсюда, мы детям не наливаем.

— Конечно, хорошо, — Сторми (тоже по обыкновению) её язвительность проигнорировала, — но ты-то что тут делаешь?

Марлин грохнула в кадку грязную посуду и тут же подхватила следующий поднос. Она пошла по залу, разнося выпивку.

— А не видно? — ядовито скривилась она. — Помогаю мадам Рози.

Мадам Розмерта — женщина без фамилии, хозяйка этого паба. Насколько Сторми знала (пару дней назад она прицепилась к Лили и фактически вытрясла из неё сведения о жителях этой милой деревушки), мадам Розмерта ушла из дома ещё в молодости и открыла свой паб. Сейчас с семьёй она не общалась, разве что только с сестрой, Бригиттой Флюм.

Также, мадам Розмерта была главой Клуба прикладного рукоделия и готовки, в котором и состояли Марлин, Мэри и Мо (Сторми понятия не имела, как в этот клуб втесалась Мэри, которая особо не интересовалась ни готовкой, ни рукоделием).

Ловко увернувшись от рук в стельку пьяного посетителя, Марлин поставила заказ на стол и прикрикнула:

— А ну тихо, у нас здесь приличное заведение! Хотите пьянствовать и дебоширить, идите в «Кабанью голову», а у нас такое запрещено! И вообще тут школьники!

Она ткнула пальцем в Сторми, и посетитель притих.

— Вау! Круто ты его заткнула! — искренне восхитилась Сторми.

Тонкие губы Марлин изобразили подобие улыбки. Она поставила очередную чашку с пивом на столик и через плечо глянула на Сторми. В глазах у Маккиннон мелькнуло что-то, что Сторми даже не сразу смогла определить. Наверное, это было одобрение.

— Кстати, Пирс. — Марлин прокашлялась. — Я слышала про дуэль. Блэк давно нарывался, рада, что нашёлся хоть кто-то, кто захотел показать этому кобелине, где его место… Я приду поболеть за тебя.

Сторми показалось, что хоры ангелиц в сияющих одеждах спустились с небес и запели в унисон. Неужели ей не послышалось?! Сторми тут же спросила:

— Ты точно Маккиннон, а не кто-то под обороткой?

— Ещё одна такая фразочка, и я буду болеть за Блэка, — заворчала Марлин, подтверждая, что это точно она. — И вообще, Пирс, хорош тут шататься без дела. Либо бери что-нибудь из меню для малышей, либо проваливай, работать мешаешь.

Сторми закивала, одарив Маккиннон по-щенячьи сверкающим взглядом, попрощалась и выбежала на улицу.

Она обязана намылить Блэку шею, чего бы ей это не стоило.

* * *

8 октября 1976 г.

Жаркое техасское солнце палило нещадно, превращая всю округу в песчаные степи. Шерифка Пирс провела кончиками пальцев по краям ковбойской шляпы, на которой блестела начищенная золотая звезда. Горячий, пыльный ветер трепал старый шейный платок шерифки и гонял по пустынным просторам неприкаянное перекати-поле.

У шерифки Пирс всё под контролем, и горожане могут спокойно ходить в церковь и посещать салун — единственные развлечения на Диком Западе.

Вдруг на горизонте, выходя из облака пыли, появилась тёмная фигура, в которой шерифка тут же узнала грязного разбойника Блэка. Рука молниеносно метнулась к кобуре, в которой хранился верный револьвер.

— Что такое, шериф Пирс? — жуя соломинку, нахально окликнул её Блэк. — Не делай резких движений, шериф, я тоже вооружён.

Он кивнул на револьвер у себя на поясе.

— Ты смеешь приходить в мой город после того, что сделал с Мэри? — Шерифка Пирс сплюнула. — Ты жалок, пёс!

— Это и мой город, шериф. — Грязный разбойник Блэк тоже сплюнул, отбрасывая в сторону свою соломинку. — Я имею точно такое же, как и у тебя, право находиться на этой территории.

— Твоё место в тюрьме, паршивец.

Шерифка сощурила глаза, пристально глядя на Блэка. Тот точно так же сощурил глаза и хмыкнул. Из салуна долетали приглушённые звуки расстроенного пианино и напряжённой губной гармошки.

— Я отомщу тебе за Мэри, Блэк, — не разрывая зрительного контакта, прорычала шерифка Пирс.

— Что вы двое здесь устроили?! — крикнула Лили.

Тут же лопнула наколдованная иллюзия, и Дикий Запад превратился в гостиную Гриффиндора, а трансфигурированные в шейные платки галстуки вернулись в прежнее состояние. Ремус нажал на кнопку магнитофона, глуша музыку из вестернов, и скрестил на груди руки.

Сторми метнула на Блэка испепеляющий взгляд. Лили уже тащила её в сторону женских спален, но это не помешало ей прошипеть сквозь зубы:

— Всё равно тебе крышка, псина.

— Не скалься раньше времени, куколка, цыплят по осени считают, — не остался в долгу Блэк, которого Ремус за шкирку волок в мужские спальни.

— Это безрассудство, Пирс, — тем временем причитала Лили. — Я, конечно, согласилась быть твоей секунданткой, но… Что ты, во имя Мерлина, Мордреда и Морганы, вообще творишь?

Сторми не ответила.

Эта короткая передышка, это баловство, эта дурь нужны были только для одного: преодолеть страх, пульсирующий в венах, текущий по крови. Всё это нужно исключительно ради того, чтобы, превратив всё в фарс, забыть, что ждёт её в случае проигрыша.

Но она не забыла.

* * *

9 октября 1976 г., Шотландия, женские спальни

Вечером перед дуэлью Сторми сидела на краю своей постели и смотрела на чуть подрагивающие бледные пальцы. Лили снова ушла на встречу этого её Клуба Слизней, а Мэри ещё не вернулась с ужина, и в спальне было пусто. Сторми не знала, куда себя деть. Внутри черепной коробки вздувались тревожные мысли, разрывая голову пополам. Липкий и густой, как кипящая смола, страх выедал прогарину в районе груди.

Завтрашний закат решит, что с ней будет.

Завтрашний закат разделит пополам её жизнь.

С каждым часом желание бросить всё и спасовать росло, и Сторми приходилось напоминать себе, что отказ бороться сделает только хуже. Она ходила по комнате кругами, периодически поднимала предметы в воздух беспалочковой магией и с ужасом осознавала, что она всё ещё высасывает из неё кучу сил, то сидела на краю постели, чуть покачиваясь, то снова вскакивала и меряла шагами комнату.

Если она проиграет, Блэк получит то, что хотел.

Если она проиграет, Блэк уничтожит её целиком и полностью.

Без остатка.

Сторми снова вскочила с постели и обошла комнату кругом, остановилась у окна, выглянула на улицу. Клонилось к горизонту огненно-алое солнце, и чёрные в закатном свете деревья Запретного леса казались острыми зубами чудовища, проглатывающего солнце.

Вдруг скрипнула дверь, и кто-то вошёл. Сторми чуть повернула голову, встречаясь взглядом с Мэри. Та молча смотрела на неё в ответ, и брови её хмурились, как туча.

— Ты в курсе, что ты идиотка, Пирс? — спросила Мэри.

Сторми пожала плечами. Спорить с Мэри сил не было, да и не хотелось расшатывать и без того беспокойные нервы.

— Слабоумие и отвага, кажется, черты Гриффиндора, — ответила Сторми.

Шумно выдохнув, Мэри резкими шагами подлетела к ней и сцепила руки на её плечах. Ногти неприятно впились в кожу, но Сторми даже не поморщилась.

— Пирс, не надо драться с Блэком из-за меня, — прошептала Мэри.

В её глазах, в самых зрачках, суженных и бегающих из стороны в сторону, блестел такой знакомый страх. Сторми сжала губы и качнула головой.

— Прости, Мэри, но я не сдамся без боя.

Слова упали могильной плитой, запечатав путь к отступлению. Мэри побледнела и, опустив голову, отступила на шаг. Сейчас она казалась ещё более тощей, чем была до этого.

— Прости, — повторила Сторми.

— Нет. Это ты прости. Я сказала тогда, что это ты виновата. Это не так.

Мэри опёрлась руками о подоконник, и чёлка сползла ей на глаза. Сторми вдруг подумала, что в свете заката её волосы казались похожими на карамель. Эта мысль была такой неуместно спокойной, что казалось странной.

— Я не считала тебя виноватой на самом деле, — продолжила Мэри. — Просто… Ну, я тогда была немножко не в себе. Ты, наверное, не знаешь, но моя мать болеет. У неё хронический пиелонефрит, это болезнь почек. Я обычно стараюсь не думать об этом, но в тот день она написала мне, что… В общем, я и так на взводе была, а там ещё Блэк… Короче, я на тебе сорвалась. Прости.

Сторми потрепала Мэри по плечу.

— Рассказать тебе, что случилось между мной и Блэком? — спросила Мэри, и Сторми закивала. — В общем, если коротко, он не смог найти вагину. Я вообще понятия не имела, что он такой… э-э… неумелый. То есть я ещё ни разу не спала с парнями, но мне казалось, что уж Блэк-то точно умеет трахаться. Он же… Он же бабник! У него даже список девушек, с которыми он спал, есть!

Мэри закатила глаза и сжала переносицу пальцами.

— А потом, после того, как он не смог просто засунуть хер в вагину, он сказал, что я страшная, угловатая и тощая, как черенок метлы, и вообще у него на меня не стоит. Хотя я видела, что очень даже стоит.

Сторми скривилась.

— Знаешь, после того, что я сейчас услышала, я обязана начистить ему рыло, — сказала она, и Мэри снова стала мрачнее грозового неба.

Отвернувшись от Сторми, она уселась на подоконник и скрестила руки.

— Господи, Пирс, ты даже для гриффиндорки сумасшедшая. Ты хоть раз вообще участвовала в дуэлях?

— Ну, только в тренировочных, — ответила Сторми, и Мэри застонала.

— И как ты с ним будешь драться, если ничего не умеешь?!

— Ничего не умею?! — вскрикнула Сторми. — Это ты меня сейчас оскорбила? С чего ты взяла, что я ничего не умею? Чтоб ты знала, из-за моего папаши я с ползункового возраста тренирую беспалочковую магию и из-за этого же самого папаши мама научила меня бить в морду мужикам! Я не вызвала бы Блэка на дуэль, если бы ни хрена не могла! В таком случае я бы просто подмешала ему слабительное в стакан.

Мэри смотрела на неё распахнутыми глазами. И что-то в этом взгляде было таким забавным, что Сторми звонко расхохоталась. Хотя, наверное, это всё от нервов.

— А что с твоим папашей? — спросила Мэри.

Всё родившееся за секунду веселье тут же увяло. Сторми скривила губы в презрении и процедила сквозь зубы:

— Он просто отброс. Я была слишком мелкой, чтобы до конца понимать всё, что он творит, но он стирал маме память каждый раз, когда творил какую-то хрень, и обставлял всё так, словно это у мамы что-то с головой не в порядке. Мама даже к врачу ходила из-за провалов в памяти, а те лишь руками разводили. Папаше наглости хватало ещё делать вид, что он её поддерживает. «Тхарма, мы справимся с этим, я в нас верю!» — Сторми наморщилась. — Конченый он, вот и всё. Мама развелась с ним на моём втором курсе.

Сторми упала на постель и стянула с ног кеды.

Завтра она раскатает по полу Блэка или же ей крышка. Что-то из этого, третьего не дано. Но она знала точно: даже если он выбьет из её рук палочку, она не перестанет драться. По правилам дуэлей, разоружение противника считается победой. Да только Сторми сама была своим оружием.

Завтра всё решится.

* * *

10 октября 1976 г., Шотландия, подземелья Хогвартса

В подземельях было холодно, но на спине Сторми всё равно выступил пот. Людей, пришедших взглянуть на бойню, было немного: оба старост Гриффиндора, все Мародёры, Маккиннон, Мэри, Нарцисса и ещё парочка студентов с разных факультетов, имён которых Сторми не знала.

Тошнота скручивала желудок. Однако отступать было уже поздно.

— Дерёмся до потери сил или пока один из нас не признает поражение. Выход за круг также считается поражением, — громко сказала Сторми. — Лишение палочки не считается концом дуэли.

— Это противоречит правилам магических дуэлей, — крикнула Нарцисса.

— А я не припомню, чтобы вызывала Блэка на магическую дуэль. Ваши чистокровные заморочки меня не касаются. Я дочь не-магички и, если надо, буду драться ради победы так, как учила меня она.

— Тогда и я буду использовать те заклинания, которым учила меня моя мать, — сказал Сириус, и Сторми кивнула.

Краем глаза она заметила, как побелели лица Лили и Рема, а Джеймс напряжённо сжал губы. Даже на лице Нарциссы мелькнуло что-то такое, что можно было назвать настороженностью. Наверное, стоило задуматься, что за заклинания использовала миссис Блэк. Одна лишь Маккиннон не изменилась в лице, всё так же бесстрастно глядя на дуэлянтов, стоящих друг напротив друга.

Секунданты — Лили и Джеймс — сделали шаг вперёд.

— Итак, на счёт три дуэль начинается. — Голос Лили чуть дрогнул, но она тут же взяла себя в руки.

— Поднимите палочки, — подхватил Джеймс. — Раз.

— Два, — продолжила Лили.

— Три, — это слово отстучало сердце Сторми, и тут же в неё полетел луч заклинания, от которого она едва увернулась.

Затем ещё одно, и ещё одно. Блэк не давал ей даже секунды передышки, заклинания срывались с его палочки одно за другим, но он не произнёс ни слова. Отсветы заклинаний слепили глаза, и Сторми едва успевала ставить щиты.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!» — болезненно пульсировало в голове с каждой вспышкой заклинания. Сердце подпрыгнуло в глотку и готово было взорваться, палочка скользила в потных пальцах, но Сторми держала её так крепко, как только могла.

«Помни, Сторми, в бою главное не сила, а выносливость», — говорила мать. И Сторми помнила, ждала, пока выдохнется Блэк, но тот швырял в неё заклинания одно за другим и выглядел при этом так, будто вышел на прогулку.

Сторми увернулась от очередного заклинания и наколдовала те чары, которые лучше всего получались — ветряной сглаз, и следом же, пока Сириус блокировал заклинание, создала связку из чар остолбенения и связывающих.

— Протего! — вскрикнул Сириус, и заклинания отлетели от него.

Сторми едва увернулась от собственной магии, но кое-что радовало: теперь Сириус произносил каждое заклинание. Это значило только одно: он постепенно выдыхался.

— Диффиндо! — сразу же крикнул он.

Заклинание с силой резануло по груди, и, вскрикнув, Сторми упала на спину, прикусила язык, но тут же перекатилась на живот, уворачиваясь от очередного заклинания, вскочила на ноги, сплюнула кровь на землю и вытерла рот тыльной стороной ладони. Футболка — то, что от неё осталось -стремительно напитывалось кровью. Не тратя ни секунды больше, Сторми наскоро остановила кровь невербальным заклинанием и снова использовала ветряной сглаз, а затем она замерла.

— Что, куколка, выдохлась? — тяжело дыша, спросил Сириус. — Дать тебе время на передышку?

Сторми не слышала его: она творила магию. Секунда — и из её палочки вырвался целый сноп молний, и ещё один следом, и ещё один. Сторми призывала молнии одну за другой, и пара из них попали в Блэка, больно жаля его.

Он вскрикнул, его волосы наэлектризовались, и Сторми тут же послала следующее заклятье, но даже через боль Сириус отразил его, а потом…

— Экспеллиармус! — крикнул он, и палочка вылетела из рук Сторми.

Ещё взмах, и палочка оказалась в руках Блэка. Сердце внутри остановилось, чтобы спустя секунду забиться с утроенной силой. Блэк растянул губы в улыбке.

— Сдайся, куколка, — ласково посоветовал он.

«Сдайся!» — умоляло тело, изнемогающее от потуги. «Сдайся!» — умоляла магия, почти доходящая до предела. Но Сторми выпрямилась, стянула с себя пропитавшуюся кровью, ставшую красной футболку, вытерла ею пот и гордо задрала подбородок, чтобы одним словом отрезать всю слабость и весь страх:

— Нет.

— Ну что ж, тогда… — сказал он, и Сторми не поняла, что он сделал.

Из обеих палочек вырвалось что-то тёмное, как солнечное затмение, как сама ночь. Оно поглотило Сторми, втянуло в себя с головой, хотя руками она чувствовала песок, землю, но перед глазами мелькали одно за другим воспоминания: вот отец направляет на мать свою палочку, а Сторми ничего не может сделать, цепляется за его руки, а потом он вскрикивает: «Обливэйт!», и всё плывёт, да только память возвращается. Потом суд, папаша что-то колдует опять, бесконечно долгий год жизни с ним, пока мама не смогла найти адвокатку-ведьму; следом, сразу, как волной, её захлестнуло новым воспоминанием: бегство из дома, долгие вереницы очередей на границе, тянущаяся, тянущаяся бесконечная паника, горький страх, картинка со сгоревшим домом в газете, мамин угасающий шёпот: «Живыми мы им не нужны», потом рассказ о тех людях в масках и сразу же — Блэк, зажимающий её в коридоре, и заплаканное лицо Мэри.

Мэри.

Чёрт возьми, Мэри, дуэль!

Сторми чувствовала, что её тащат по земле, чувствовала, как крик разрывает её гортань, но перед глазами мелькали и мелькали высасывающие все силы ужасные воспоминания. Нужно было что-то сделать. Что-то.

Схватив пальцами горсть песка, Сторми наугад кинула его вверх и тут же почувствовала, что её отпустили. Глаза все ещё застилало тьмой, но теперь она была слабее, и Сторми смогла вспомнить обрывки уроков ненавистной преподавательницы, Заратустры, ведущей уроки оккультизма, кое-как выставив ментальные щиты.

В глазах начало проясняться. Она увидела стоящего над ней Блэка, который изо всех сил тёр глаза. Сторми скосила взгляд и увидела красный след от себя и полосы от ногтей на земле. Блэк протащил её почти к самой границе дуэльного круга.

Собрав последние силы, она кувырком перекатилась назад. Кровь сочилась из неё, лилась, горячая, по коже, впитывалась в ткань штанов. С каждой секундой — с каждой каплей крови — силы иссякали, тлели, как угли в догорающем костре. Ещё немного, и сознание вовсе покинет её.

«Помни, Сторми, в бою главное — тактика», — учила мать.

На миг закрыв глаза, Сторми призвала заклинание головного пузыря и взмахнула обеими руками. Она вскрикнула, в воздух взметнулись столпы пыли, застилая Блэку обзор. Сил едва хватало, чтобы дышать, но Сторми взмахнула рукой второй раз, и над головой начали расти тучи. Молнии метались над головой, и Сторми смогла разглядеть Блэка в столпе пыли. Он её, конечно же, не видел. Она, стараясь изо всех сил идти прямо, дошагала до него и вдохнула запах грозы. Разразился дождь, смывая пыль, и Блэк встретился с ней взглядом.

— Ты проиграл, — прошептала она и с размаху пнула Блэка, усиливая удар магией. Ударила молния, застилая всё ослепительно-белым светом, лишая всех возможности видеть хоть что-то.

Спустя долгое мгновение зрение наконец вернулось, и Сторми разглядела, как Блэк, отлетевший за пределы круга, сполз вниз по стене и застонал так громко и протяжно, что все разом смолкли. А потом, отмерев, Лили вскрикнула:

— Победа Сторми Тхармы Пирс!

— Чёрт, — простонал Сириус, и Сторми расплылась в улыбке.

— О, мне почти тебя жаль, — едва стоя на ногах, промурлыкала она. — Нет, я шучу, не жаль!

Она громко расхохоталась, подставляя лицо магическому дождю, смывающему с неё пот, грязь и кровь. Наколдованные ею тучи искрились молниями, бурлили, как бушующее море. Сторми сделала глубокий вдох, умиротворённо улыбнулась, шатаясь, вышла из круга и упала на землю, теряя сознание.