Штормовое предупреждение (гет)

3 сентября 1976 г., Шотландия

Лили стояла под дверью директорского кабинета. Минерва Макгонагалл после пары по Трансфигурации попросила её зайти к Альбусу Дамблдору: у него было поручение для старост, но второй староста, Ремус Люпин, опять был на больничном. Вернее, на «больничном».

То, что он оборотень, Лили поняла на пятом курсе, когда перечитывала конспекты по ЗОТИ за предыдущие годы. Она раз сто повторила про себя признаки ликантропии, и вдруг в голове что-то щёлкнуло. Каждый месяц в полнолуние Люпин пропадал, потом возвращался весь в шрамах и сразу попадал в медпункт. По официальной версии, конечно, он болел. Каждый месяц… В полнолуние… Луна… Лунатик… Все паззлы соединились в одну картинку: оборотень.

Когда Лили зажала его в пустом коридоре и спросила в лоб, оборотень ли он, в его глазах сверкнул страх, животный страх. Но она поклялась, что никому не скажет.

Впрочем, сейчас Лили стояла под дверью директорского кабинета и ждала, пока её впустят. Директор что-то обсуждал с деканами, и обсуждение затягивалось. Лили слышала лишь обрывки слов и фраз: «Тот-Кого… Опасность… Защитить студентов… Волдеморт…»

Дверь открылась так резко, что Лили вздрогнула. Деканы выходили из кабинета, перешёптываясь. Завидев Лили, они здоровались, и она отвечала им тем же. Она изо всех сил старалась делать вид, что ничегошеньки не слышала. Что, в общем, было не совсем неправдой.

— Здравствуйте, мисс Эванс, проходите. — Макгонагалл провела рукой, приглашая её внутрь.

Кабинет директора выглядел как пресловутый магазин волшебных штучек, да и звучал так же: вокруг постоянно что-то трещало, кряхтело и звенело. Лили понятия не имела, как тут можно работать, но, видимо, Дамблдора всё очень даже устраивало.

— У меня для вас ответственное задание, моя девочка. — Директор посмотрел на неё из-под очков-половинок и протянул стопку листов. — К нам перевелась новая студентка, и я надеюсь, что вы с мистером Люпином поможете ей влиться в коллектив. Разумеется, после того, как мистер Люпин вернётся к нам после выздоровления.

Не сдержавшись, Лили скептически хмыкнула, но тут же прикусила изнутри щёку. Не хватало ещё перед директором выдать свою осведомлённость насчёт люпиновой "болезни".

Чтобы больше не компрометировать себя, Лили поскорее перевела взгляд на выданное директором досье — а именно его он и всучил ей в руки. Скрепкой к листам прикрепили колдографию круглощёкой девушки с ужасно-сиреневыми волосами, подстриженными под каре. «Кошмар», — подумала Лили, разглядывая её. Так-то она была самой что ни есть заурядной внешности, но волосы… Эта девушка — Лили метнулась глазами к заглавию и прочла имя: Сторми Пирс — явно добра и порядка им в школу не принесёт.

Однако сейчас Лили волновало кое-что другое.

— Это всё здорово, сэр, но почему именно я и Ремус должны вводить новую студентку в школьную жизнь? Разве не разумнее поручить это старостам того факультета, на который её отправит Шляпа?

На это директор лишь улыбнулся.

— Мисс Эванс, мисс Пирс уже распределили на факультет Гриффиндор. Переверните страницу, там всё есть. И причина её отсутствия в первые дни учёбы тоже есть. Надеюсь, вы и мистер Люпин сможете ввести мисс Пирс в школьную жизнь. А теперь профессор Макгонагалл проводит вас до гостиной. Конечно, вы и сами можете, но, думаю, вам есть что обсудить.

После этих слов Лили поняла, что разговор окончен и дальше ей придётся выпытывать информацию из Макгонагалл, что порой было сложно: в конце концов, директор имел скверную привычку не уведомлять даже зама о многих делах. А зачем? И так справятся!

Лили ещё раз взглянула на досье. Запечатлённая на фотографии Сторми задорно ухмыльнулась, отчего сразу стало понятно: в стены Хогвартса впустили очередную ходячую катастрофу…

* * *

Июнь 1976 г., США, Техас, округ Виктория

Вентилятор гудел как проклятый, но он лишь перегонял через лопасти горячий, обжигающе-пекущий воздух. Сторми погибала от нехватки свежего, прохладного воздуха. Из-за невыносимой техасской жары даже из белков глаз начинала испаряться влага.

Если бы только можно было пользоваться палочкой, Сторми наколдовала бы такую температуру, какой не бывало и на Аляске зимой. Но колдовать было нельзя: до совершеннолетия ждать ещё целых два года. Дурацкий закон, который они, американцы, позаимствовали у британских магов.

Сторми пыталась колдовать без палочки, но воздух охлаждался всего на пару градусов, а сил тратилась уйма. Вот и приходилось спасаться под вентилятором. Маленькое радио, стоящее на мамином рабочем столе, пело голосом Джони Митчелл: «I need the wind and I seek the cold»⁽¹⁾, — и Сторми откликалась на эти строки всей душой.

Когда она, закинув ноги на спинку кресла и задрав майку до подбородка, думала об убожестве правительства и пыталась не умереть от жары, оглушительно хлопнула входная дверь, из-за чего стёкла в раме задрожали.

— Сторми! — крикнула мама, ураганом врываясь в комнату. Она была взвинчена, глаза метались из одного угла в другой. — Сторми, мы переезжаем!

— Что? Переезжаем?!

Сторми свалилась с кресла и тут же вскочила на ноги.

— Да, доставай свои сумки с этим вашим расширением пространства! Быстро!

Она принялась сметать вещи со столов, на ходу пакуя их в бумагу, в огромные сумки, в коробки, а Сторми только стояла, ошарашенно глядя на мечущуюся по дому мать.

— Да что происходит, мам?! Что случилось, что ты так спешишь?

Мама остановилась, расширенные от страха глаза встретились с глазами Сторми. Мать сглотнула. В этот момент Сторми заметила, что материна рубашка испещрена пропалинами, а на щеке кровит тонкая полоса ранки.

— Я не знаю, что это за люди, Сторми, — прошептала она, — но живыми мы им точно не нужны.

Как только эти слова сорвались с материных губ, в груди Сторми оборвалось сердце. Она знала, что их штат, Техас, их любимый край, настолько консервативен, что таким, как она и мать, здесь явно не будут рады. Мама ожидала, что такое случится. Кто-нибудь нападёт на активистку и её дочь.

И это случилось.

Не говоря больше ни слова, Сторми вытащила из шкафа сумки с чарами расширения пространства и затолкала в них все остальные сумки, книги, коробки.

— Я позвонила моей подруге, Селине, она согласилась дать нам приют. — Мама говорила и вместе с этим не переставала паковать вещи. — Она живёт в Британии. Далековато, конечно, но…

Сторми ничего не ответила. Она болезненно окинула опустевший дом взглядом и перекинула сумки через плечо. Не успев ни попрощаться с подругами, ни даже просто осознать в полной мере, что это конец её прежней мирной жизни, Сторми заглушила все мысли и просто последовала за матерью. Последнее, что сделала Сторми дома, — сняла со стены винтовку и положила её в сумку.

На этом прощание с домом закончилось.

В себя Сторми пришла, когда они с бешеной скоростью рассекали по горячей трассе, а мимо неё, сливаясь в одно пятно, пролетали дома, деревья, люди.

— Чёрт… — прошептала Сторми, прикусив кожу возле ногтя.

Горло душил шершавый комок слёз. Ещё пару часов назад она плавилась под вентилятором, слушая по радио песни Джони Митчелл, а сейчас несётся прочь от родного дома, от родного штата.

По щеке потекла слеза, колючая и горючая. Мама тут же заметила это.

— Прости, — прошептала она, кладя руку на колено дочери. — Из-за меня тебе приходится переживать, срываться с места, бросаясь в неизвестность с головой…

Сторми покачала головой. Ей безумно хотелось сказать, что мать не виновата, но слова обрывались ещё в глотке, не успевая докатиться до языка.

Она молчала.

Весь день и всю ночь они провели в дороге, остановившись только пару раз для дозаправки. На утро мама, круто развернув руль, затормозила возле какой-то обшарпанной забегаловки и, виновато глядя на Сторми, предложила перекусить.

Внутри забегаловка была немногим лучше, чем снаружи. За кассой потрёпанного вида паренёк методично переливал чили из кастрюли в пластиковые контейнеры.

— Здасьте, — не отрываясь от своего занятия, сказал он и прежде, чем они успели что-либо сказать, отрезал: — У нас только чили.

Мама поджала губы, но голос её был ровным:

— Ну, давайте чили. Две порции. Нет-нет, лучше четыре.

— Не желаете свежую газету?

— Да, пожалуйста. Спасибо.

На вкус чили был отвратительным, но мама, не отрываясь от газеты, сказала, что надо есть, потому что неизвестно, что будет дальше. А потом её взгляд приморозился к фотографии в газете.

— Сторми… Сторми, милая, смотри.

Она протянула ей газету, и Сторми увидела на фотографии их дом.

Он сгорел.

* * *

Середина июня — начало сентября 1976 г., Британия, графство Норт-Йоркшир

В доме мисс Селины Уайт с трудом хватало места для Сторми и её матери, но никто не жаловался, а мисс Уайт не возражала. Она выделила для Пирсов комнату, которая служила ей гостиной. Кровать в доме была одна и принадлежала хозяйке. Мама не показывала, но Сторми видела, как ей тяжело. Покинуть Техас, покинуть родной дом… Да ещё как — будто крысы, спасающиеся с тонущего корабля!

Сторми слышала, как мисс Уайт разговаривала с мамой на кухне поздними вечерами:

— Тхарма, проси политического убежища, — говорила мисс Уайт. — Да, попотеть придётся, да и беженкой быть не то чтобы очень приятно, но так будет правильно. Это самый простой и быстрый способ легализоваться в Британии.

Она была права. Что, впрочем, не отменяло тягот переезда.

Довольно часто Сторми залезала на чердак дома (с разрешения мисс Уайт, конечно же) и, включив пластинки с песнями Джони Митчелл, плакала, размазывала по щекам вязкие слёзы и умоляла высшие силы вернуть их домой, в пышущий жаром Техас.

В Норт-Йоркшире — холодно. В середине июня красная полосочка в термометре едва доползала до шестидесяти восьми градусов фаренгейта. Нонсенс! По улице Сторми ходила, закутавшись в ветровку, а когда она спросила у мисс Уайт, когда же наконец потеплеет, та лишь звонко расхохоталась и сказала, что вряд ли будет теплее семидесяти градусов.

— Ничего, деточка, в Шотландии и того холоднее, — весело сказала она.

Но Сторми весело не было совсем.

Ещё больше, чем по Техасу, она скучала по своим подругам, с которыми она даже не попрощалась. С Дарси и Айси она смогла поговорить только по телефону — и то для этого она практически совершила подвиг, когда искала телефонную станцию, способную связаться с другой страной.

— Мы думали, ты совсем умерла, — сказала ей Дарси. — Ваш дом сгорел дотла.

— Я знаю, — тихо отозвалась Сторми. — Мама сейчас пытается попросить политическое убежище в Британии. Понятия не имею, когда смогу вернуться обратно в Америку. Вы, скорее всего, станете уже жутко взрослыми!

— Я вышлю тебе приглашение на свои похороны, — вставила Айси.

— Спасибо, дорогая, посещу с удовольствием, — не осталась в долгу Сторми, а затем добавила, едва сдерживая слёзы: — Как же я буду по вам скучать… Пишите мне, умоляю вас!

— Обязательно! — пообещали они.

И больше позвонить им Сторми не удалось.

Она постоянно напоминала себе, что нужно быть благодарной, что мисс Уайт дала им кров. Но больше она злилась, нежели испытывала благодарность. Чёртовы проклятые мудаки! Варварские создания, разрушившие их дом, жаждавшие их смерти!

То, что они хотели убить маму, Сторми знала и так, но подробности всего этого выведала совершенно случайно.

Она стояла на маленькой кухоньке и чистила морковь. Текущая из крана вода гудела, наполняя кастрюлю, но и она не помешала Сторми услышать разговор мамы и мисс Уайт.

— Я не хотела пугать дочь, поэтому ничего толком не объяснила, — почти шёпотом сказала мама, но уши Сторми всё равно уловили её слова. она мигом прикрутила кран, жадно вслушиваясь в разговор. — Я шла с работы, когда они появились. Эти черти постарались, чтобы я их не опознала! Вырядились во всё чёрное, да ещё и маску нацепили, ублюдки. Да страшную какую! Будто череп. Они чем-то в меня швырнули, вроде взрывчатки, я едва уклонилась. И я пальнула по ним из пистолета, они не ожидали, замешкались, и я сбежала.

Руки Сторми затряслись. Чёрт возьми… Когда мама рассказывала об этом вот так, подмечая что-то, какие-то детали, всё казалось ещё более реальным. Нож соскользнул и полоснул по ладони.

— Чёрт, — выдохнула Сторми.

— Милая, что-то случилось? — крикнула мама.

— Нет, ма! Просто царапина!

Сторми промыла руку и начала нервно кусать заусенцы на пальцах.

Ей хотелось ещё больше расспросить маму о том, что произошло, но Сторми прекрасно понимала, что та ни за что не расскажет ей. Снова сделает вид, что всё под контролем, что она ото всего её защитит, хотя ничего из этого не было правдой. Мама была всего лишь женщиной. Сторми ненавидела себя за эти мысли, но они всё равно лезли в голову. Мама — эмансипированная феминистка, но она всего лишь женщина. Одинокая, без особых связей, вынужденная прятаться женщина. А её противники — мужская толпа.

Дело было не в том, что мама родилась с женским набором половых органов, которые якобы делали её слабее. Нет, вовсе не в этом. Если ей придётся драться один на один с мужчиной, она выстоит. Мама это умела. Проблема заключалась в том, что мужчины представляли собой на удивление сплочённое общество, если дело касалось общей ненависти. У мамы, как у любой другой женщины, такого не было.

Конечно, подруги у неё имелись. Взять ту же Селину Уайт, не бросившую их в трудную минуту. Но этого мало. У мужчин же в соратниках — больше половины земного шара.

От этих мыслей хотелось удавиться. Сторми понятия не имела, как перестать их думать. Они же сами в голову лезут! Эх, чёртова подстилка патриархата! Ты должна думать о том, что женщины представляют собой спаянный монолит, способный вынести любой удар, а не повторять уничижительное «всего лишь женщина»! Идиотка!

Помощь пришла, откуда не ждали.

Перед переводом в новую школу (мама уже разузнала как-то, что в Британии есть магическая школа, она называлась Хогвартс) предстояло пройти увлекательнейший квест под названием «оформи все документы в срок». С этим квестом они промучились оставшиеся два месяца перед учёбой. И всё равно не успели. В школу они смогли попасть только третьего сентября.

Директор школы, Альбус Персиваль бла-бла-бла Дамблдор, показался Сторми похожим на Гэндальфа из «Властелина колец», а лесничий — на гигантскую версию хоббита. Гигантский хоббит… Господи, дожили.

— Садитесь, мисс Пирс. — Директор пригласительно поманил рукой и достал из шкафа очень потрёпанную и очень пыльную шляпу. Шляпа тут же открыла глаза и закряхтела. Видя недоумённый взгляд Сторми, директор улыбнулся и принялся вещать: — Эта шляпа, мисс Пирс, принадлежала когда-то одному из основателей…

Из этой речи Сторми вынесла несколько умозаключений:

1. В Хогвартсе, как и в Ильверморни, четыре факультета, которые на самом деле очень похожи.

2. Шляпа никогда не ошибается.

3. Директор просто нереально обожает размусоливать никому не нужные истории, будто старый дед, который рассказывает детишкам сказки.

4. Шляпа читает мысли.

5. Кажется, директор тоже читает мысли, поскольку, стоило Сторми только подумать про размусоливание сказок, как Дамблдор тут же нахмурился и сделал ей выговор. Сторми очень громко подумала, что лезть в чужую голову ещё более неприлично, чем неподобающе думать о старом болтуне. Оставалось надеяться, что директор услышал.

Шляпа не успела коснуться её головы, как тут же завопила:

— Гриффиндор! — и директор на мгновение скуксил недовольную физиономию, но, к его чести, быстро принял выражение лица доброго Санта Клауса и кивнул.

— Добро пожаловать в Хогвартс, мисс Пирс!

Сторми выдохнула и сползла со стула. Что ж… Да здравствует новая жизнь.

* * *

7 сентября 1976 г., Шотландия

Лили нашла Ремуса в библиотеке. Он читал «Расширенный курс перевода древних рун» и что-то выписывал в тетрадь, пока по правую руку от него Джеймс, Сириус и Питер увлечённо строили домик из карточек от шоколадных лягушек.

— Здравствуйте, мальчики. Рем, — Лили плюхнулась на стул перед ним и накрыла его учебник стопкой бумаг, — профессор Макгонагалл велела передать.

— Что это? — спросил он, рассеянно глядя на бумаги. — Неужели это…

— Приветик, Лилс! — перебил Ремуса Джеймс и, выскочив из-за стола, обнял Лили со спины.

— Не сейчас, Поттер. — Она отмахнулась от него и вернула внимание к Ремусу. — Да, это новенькая. Сторми Пирс, американка из Техаса. Её зачислили на Гриффиндор, шестой курс. Можешь прочитать, директор дал мне её досье. Профессор Макгонагалл сказала, что ты и я должны будем ввести её в школьную жизнь. Вроде как она и её мать попросили политического убежища в Британии.

Лили поджала губы. На самом деле, Макгонагалл очень сильно кривилась, говоря о политическом убежище. Насколько Лили поняла, дом Пирс в США разгромила толпа взбешённых людей и всё из-за того, что мать Сторми, миссис Пирс, была феминистской активисткой. Декану очень не понравилось, что дочь этой «взбалмошной особы» будет учиться на её факультете, но свою неприязнь она старалась задвинуть куда подальше. В конце концов, Минерва Макгонагалл была замечательным преподавателем и не позволила бы себе предвзято относиться к своим студентам.

— Она выглядит… необычно, — выдавил Ремус, глядя на прикреплённую к досье маленькую колдографию.

— Да, совсем нетрадиционно, — кивнула Лили. — И эти ужасные фиолетовые волосы… Думаю, её заставят перекрасить их в натуральный цвет. Хогвартс — серьёзное заведение, а не…

— Жесть, Лилс, ты меня совсем игнорируешь! — заканючил Джеймс, и Лили нахмурилась ещё сильнее.

— Я же сказала, не сейчас, Джеймс! Видишь же, я разговариваю с Ремом!

Джеймс надулся, а Сириус, изловчившись, выхватил досье из рук Ремуса. Тот возмущённо что-то воскликнул, но Сириус уже самозабвенно разглядывал колдографию новенькой. Он присвистнул:

— А она ничего такая. Я бы пришвартовал свой корабль к этому пирсу!

Лили подавила желание скривиться и в сотый раз напомнила себе, что терпит это всё ради Джеймса. Хотя, если говорить честно, и это напоминание не всегда работало. Тогда Лили заставляла себя вспоминать август, когда Поттер ночью постучался к ней в окно на втором этаже их дома в Коукворте. Лили не знала, какая неведомая сила заставила её открыть окно в ту ночь. Она ещё не спала, в отличие от Туни, которая ложилась чуть ли не в восемь вечера, но спала при этом чутко, а потому Лили боялась, как бы Джеймс её не разбудил. Он восседал на метле, и, если бы Туни увидела это, тут же подняла бы визг на весь Коукворт.

— Какого хрена, Поттер? — глухим шёпотом спросила Лили. — Нет-нет, я имела в виду… Что ты здесь делаешь, Джеймс?

— Я соскучился, Лилс. — Он подмигнул ей, но тут же притих. — На самом деле… Я хотел бы извиниться. Я знаю, что ты терпеть не можешь нашу компанию из-за наших шуток над Нюниусом… То есть Снейпом. Но… Ты мне нравишься, Лилс. В самом деле нравишься. Я думаю о тебе днями и вижу сны с тобой каждую ночь.

— Надеюсь, не эротические?.. — не совсем придя в себя, уточнила Лили.

Поттер на это ничего не ответил, лишь взлохматил волосы и с мольбой посмотрел ей в глаза.

— Ты мне нравишься, Лили Эванс, — повторил он. — Нет, не так… Я люблю тебя. Я впервые в жизни говорю это другому человеку. И я хочу… Нет, вернее, я надеюсь, ты простишь меня. Я изо всех сил постараюсь исправиться, но я не вынесу, если ты…

Она не дала ему договорить: притянула за ворот куртки и с силой прижалась к его губам. Это был первый её поцелуй (если не считать того, который был в десять лет, когда она поцеловала Северуса возле речки). Лили совсем не умела целоваться, но Джеймсу, казалось, всё было нипочём. Он опирался руками на оконную раму, а его губы были такими тёплыми и мягкими, что Лили даже не думала о том, какую дурость творит.

— Я дам тебе шанс, — сказала она, глядя в ошалевшие глаза Джеймса.

С тех пор он развернул операцию по завоеванию её сердца, и Лили каждый раз напоминала себе, из-за чего она всё ещё терпит этих Мародёров.

— Поуважительнее, Бродяга, — строго произнёс Ремус, отбирая досье.

Ремус — голос разума в этой компании, единственный адекватный среди них. Правда, его практически никогда не слушали, а он и не упорствовал в донесении света Божьего до этих умалишённых.

Так произошло и сейчас.

— А я очень уважительно говорю, что со всем уважением вдул бы этой уважаемой леди.

Джеймс и Питер взорвались хохотом, Ремус сокрушённо покачал головой и снова уткнулся в досье, а Лили не выдержала, встала с места и зашагала прочь из библиотеки.

— Лилс! Лили! Лили, ты куда? — прокричал ей вслед Джеймс.

Остановившись, она посмотрела на Джеймса и даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не произнесла. Что она им скажет? Что слушать их неприятно? Что ей противно слышать из уст Блэка рассуждения о том, как он переспал бы с новенькой? Что ей просто противно? Но они ведь поднимут её на смех за такие слова, скажут, что она защищает какую-то чужачку и почему она игнорировала прошлые похождения Сириуса.

А потому, постояв несколько мгновений с раскрытым ртом, она резко развернулась и пошла прочь.

— ПМС, наверное, — услышала она за спиной и быстрее поспешила вон из библиотеки.

Она проигнорировала это. Но Лили тогда даже не подозревала, что Блэк всерьёз вознамерится осуществить задуманное.

* * *

8 сентября 1976 г., Шотландия, вечер

Первый день в школе пугал Сторми. Она постоянно прокручивала в голове слова мамы: «Даже если они не примут тебя сразу, прими их первой». Хотя это и было титанически сложно. Британцы оказались ещё более чопорными и выхоленными, чем она себе представляла. Однако Сторми старалась изо всех сил показать им свою уверенность и дружелюбность.

Впрочем, не все британцы были холодными глыбами высокопарного льда. Когда она шла по коридору, сжимая в руке карту и листочек с паролем, полученные от деканисы Минервы Макгонагалл, величественной и суровой женщины, вызывающей единовременно и восторг, и страх, она столкнулась с темноволосым парнем в форме Гриффиндора. Вернее, от формы остался только небрежно развязанный галстук да рубашка, верхние пуговицы которой были расстёгнуты и открывали вид на белую грудь.

Первым желанием Сторми при взгляде на него стал едва контролируемый порыв застегнуть парню рубаху и туго затянуть галстук — прям под горло. Не то чтобы Сторми не видела голых мужских грудей. В Техасе слишком жарко, поэтому голые мужские и женские груди она видела регулярно. Но этот парень… От него веяло нахальностью, да и не нравилось Сторми, когда мужики суют свои сиськи ей в лицо.

— Ну здравствуй, куколка. — Парень подмигнул ей. Лицо Сторми скривилось так, будто она залпом выпила концентрированный лимонный сок. Желание затянуть галстук на его шее стремительно увеличилось.

— Ну здравствуй, жертва лоботомии, — процедила она сквозь зубы.

Парень непонимающе уставился на неё, а сзади него кто-то прыснул. Приподняв голову, Сторми приметила ещё трёх парней, двух русых и одного тёмного.

— А это что? Твоя группа поддержки? — спросила она. — Одному клеить девчонок страшно или потом в одиночку не справляешься?

— Да как ты!.. — начал было возмущаться он, но Сторми поднырнула под его локтем и поспешила удалиться.

Поворачиваться к толпе парней спиной было опасно, и Сторми ещё крепче стиснула палочку в руках, прибавляя шаг и чуть ли не срываясь на бег. Мужчины, как собаки, чувствуют, когда их боятся. Сторми попыталась выровнять дыхание. Если выбьют палочку, она ударит так, как учила мама: локтем под челюсть, а затем бросится со всех ног прочь.

Она почти добралась до девичьих спален, как перед ней снова вырос тот самый парень.

— А ты дерзкая, — ухмыльнулся он, пытаясь отдышаться. — Или грубая.

— Что тебе надо от меня?

Всё её тело напряглось, готовое к удару. Она не отрывала глаз от его лица и краем уха слышала, как его товарищи подбирались ближе.

— Ничего такого, бусинка. Просто ты кажешься мне интересной. Не такой, как другие девушки. Вот я и подумал, может, сходишь со мной в Хогсмид? Я мог бы рассказать тебе, как тут всё устроено. Ты же новенькая?

Сторми скрипнула зубами и скрестила руки на груди.

— Ты ошибаешься, пупсик. — Её голос был похож на сталь. — Я такая же, как и другие девушки. Точно такая же. И староста, Лили Эванс, уже обещала мне показать школу. А теперь, будь добр, сгинь с прохода.

С этими словами она заскочила в женские спальни и громко захлопнула дверь. Только сейчас она поняла, что дыхание у неё сбилось от быстрой ходьбы и злости, а в ушах гудела кровь. Сторми прижалась затылком к прохладной стене и громко выдохнула.

Кажется, этот парень доставит массу проблем.

* * *

8 сентября 1976 г., Шотландия, вечер

Лили была приличной, доброй и весьма порядочной девушкой. Однако возиться с этой американкой (наверняка взбалмошной) она не хотела. Она должна была сегодня присутствовать на первом собрании Клуба Слизней и уже клятвенно заверила профессора Слагхорна, что она обязательно придёт.

Кто ж знал, что этой Пирс взбредёт в голову приехать в Хогвартс именно сегодня?

В досье её прогул — подумать только, она пропустила целую неделю учёбы! — объяснялся тем, что Сторми Пирс ещё не до конца оформила документы и не прошла медицинский осмотр, а потому пока не может учиться в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Лили фыркнула. Она знала, что профессора не проходили столько врачей, сколько проходят иностранные студенты. Этим с ней поделилась Чанг Мо, пуффендуйка, по документам числящаяся теперь как мисс Мо Чанг. Она эмигрировала из Китая вместе со своими родителями и старшим братом, который уже окончил школу. Так её заставили пройти все девять кругов ада, прежде чем зачислить в Хогвартс.

Но с Мо всё было иначе.

Мо — приличная, добрая и весьма порядочная девушка, но самое главное — это то, что она тихоня, которая не висит на ней тяжёлым грузом. А эта Пирс…

Когда она вломилась в спальню, оглушительно хлопнув дверью, с потолка посыпалась пыль, Лили дрогнула, а Мэри Макдональд уронила свой учебник по магловскому правоведению для вузов, который читала.

— Ты бы дверьми так не хлопала, что ли, — заворчала Мэри. — Здесь всё на соплях держится. Между прочим, эти спальни ещё при основателях строились.

Сторми шумно выпустила воздух сквозь стиснутые зубы и неловко улыбнулась.

— Привет, ребятки, — выдала она. — Прошу прощения, я спасалась бегством от какого-то кобеля, обычно я так дверьми не хлопаю. Ху-у… — Она выпрямилась, прокашлялась и, наконец, представилась: — Меня зовут Сторми Пирс, я из Техаса. И теперь я буду учиться с вами!

Она улыбнулась открыто и, как описала бы это мама Лили, очень по-американски.

— Я Мэри Макдональд, — безразлично бросила Мэри и подняла учебник, уткнулась в него, накладывая на свою постель полог тишины. Типичная Мэри. Ничего не оторвёт её от скучнейших законов и прав. Разве только ураган. Наверное. Может быть.

Лили же представилась подобающе: негромко, мило, в меру приветливо, но не слишком ярко. И улыбка — мягкая, но не искрящаяся.

— Лили Эванс, староста.

— Приятно познакомиться! — Сторми бесцеремонно затрясла её руку и вдруг спохватилась. — О, да, у меня в бумажке написано, что сегодня ты будешь таскать меня по школе и говорить, что у вас тут, как у вас тут. Ну, как экскурсия или типа того.

В подтверждение своих слов Сторми ткнула пальцем в листочек, на котором почерком профессора Макгонагалл было выведено то, что Лили и так знала. Её внимание привлекло другое. Кутикулы и заусенцы на пальце Сторми были отгрызены, кожа раскраснелась, а в некоторых местах взялась красной кровяной коркой.

У Лили задёргался глаз.

Сторми расположилась на соседней от Лили кровати, и это привело ту в ещё больший ужас. Впрочем, она, как образцовая леди, этого не показывала. Когда Пирс разложила вещи, Лили сказала:

— Что ж, Сторми… — Она натянула улыбку и посмотрела на наручные часы. — К сожалению, через полчаса у меня встреча. Но не волнуйся, школу тебе покажет другой староста.

Лили схватила Сторми за руку — так же бесцеремонно, как и она до этого — и потащила её в гостиную. Вечером там всегда становилось шумно и душно: студенты возвращались с уроков и разводили сущий бедлам, играли, шутили, смеялись. Среди этой толпы Лили выискала русую макушку Ремуса Люпина. Он, как обычно, делал уроки, хотя Лили понятия не имела, как в этом шуме ему удавалось сосредоточиться.

— Рем! — крикнула она. — Вот ты где! Слушай, мне надо к профессору Слагхорну бежать, поэтому, прости, но тебе придётся одному…

В его взгляде, устремлённом на Сторми, мелькнуло что-то такое, что заставило Лили прерваться и оглянуться на новенькую. Та грызла кожу, напряжённо пялясь то на Ремуса, то на кого-то ещё. И этим кем-то ещё оказался Сириус Блэк. Он задорно ухмыльнулся и подмигнул Сторми.

— Ну здравствуй, куколка.

Лили сжала губы. Всё это выглядело как очередная катастрофа. Катастрофа, заканчивающаяся разводом на секс и девичьими истериками в общей гостиной, а для Лили — ещё и в спальне.

Но увы, проблемы только начинаются.

---

1) Прим. авт.: (рус. я нуждаюсь в ветре и ищу холода). Строчки из песни «The Priest» Джони Митчелл.

Вернуться к тексту

8 сентября 1976 г., Шотландия

— То есть она меня овощем тупоголовым назвала?! — взвыл Сириус.

Пару минут назад Сторми хлопнула дверью прямо у него перед носом, а Ремус таки решил объяснить, что такое лоботомия и к чему она приводит. Как результат: взбешённый Бродяга мерял шагами гостиную и бросал гневные взгляды в сторону хихикающего Питера и улыбающегося Рема. Джеймс же негодовал вместе с ним.

— Мне кажется, она слишком много о себе думает, — заключил Сохатый. — Надо поставить зарвавшуюся девчонку на место.

— Я не понимаю, в чём её проблема! — Сириус обрушился на диван, согнав какого-то первокурсника, и закинул ноги на подлокотник. — Не понимаю! Я же красивый? Красивый. Ещё никто не смог устоять перед этим лицом, этой грудью и этой замечательной задницей!

— Кроме Элоди Диксон с пятого курса, — вставил Питер и начал загибать пальцы, — а также Молли Пруэтт, Джинджер Гринграсс, Маргарет Джонсон, Сью из Пуффендуя, забыл фамилию, а ещё Кортни Мак…

— Это другое! — перебил Сириус. — Да и вообще, я же сказал ей, что она не такая, как другие девчонки. Они же все от таких слов в трусы писаются!

— Бродяга, — с нажимом сказал Рем, но тот лишь отмахнулся.

— Да брось ты, это реально так. Они все ссутся кипятком, если ты скажешь ей, что она лучше и круче и что с ней не сравнится ни одна из существующих женщин, даже Тина Тёрнер!

Ремус фыркнул.

— Откуда ты её знаешь? Она же магла.

— Чувак, плакаты с ногами Тины прилеплены в моей комнате в доме на Гриммо заклинанием вечного приклеивания. Она королева рок-н-ролла, конечно, я её знаю!

— Ты отклонился от темы, — напомнил Джеймс.

— Точно! — Сириус щёлкнул пальцами. — Я согласен с тобой, Сохатый, её нужно поставить на место. Доказать, как же она заблуждалась! — Он вскочил на ноги, и в его глазах зажёгся дикий огонь. — Бродяга выходит на охоту! В конце концов, я её отжарю!

Рем тяжело выдохнул и накрыл глаза ладонью. То, что подчас вытворяли его друзья, вызывало внутри него отвращение. Но давить на них он не собирался. Не после всего, что они для него сделали. У него просто не было такого права. Да, иногда их выходки переходят границу морально дозволенного, но… А что Ремус мог сделать? Он и так пытался их одёргивать, и иногда у него даже получалось!

Сириус и Джеймс уже разрабатывали план по соблазнению неприступной девицы. В попытке абстрагироваться Рем достал учебники и принялся писать эссе по трансфигурации.

Но недолго длилось его абстрагирование: он услышал, как его зовёт Лили Эванс. Он обернулся к ней, но встретился глазами с новенькой, Сторми Пирс. Она выглядела так, словно на неё вылили ушат грязи. Пирс то и дело переводила полный отвращения взгляд с него на Сириуса — и с Сириуса на него. Рему стало неприятно. В конце концов, не его вина, что его друг клеит всё, что движется!

Лили просила показать Сторми школу. Или хотя бы те кабинеты, где у них проходят завтрашние уроки.

— Так ты покажешь? — спросила Лили с надеждой.

— Да, без проблем. — Ремус встал и сложил книги в сумку, но тут встрял Сириус:

— Я тоже помогу. Всё-таки на Гриффиндоре мы своих не бросаем, да?

Сторми позеленела, а потом дёрнула Лили за рукав свитера и, шепнув: «Можно тебя на минутку?», утащила её в сторону. Слух у Рема всегда был что надо, это было одно из немногих преимуществ оборотничества, поэтому он прекрасно слышал, как Сторми умоляюще тараторит:

— Да я скорее удавлюсь резинкой от трусов, чем приму помощь от этого кобеля и его подсосов! Прошу тебя, молю, жизнью и смертью заклинаю, не оставляй меня с ними!

— Нет, Пирс, я же сказала, мне надо идти. Они неплохие ребята…

На слове «неплохие» у Лили странно дрогнул голос. Становилось ясно, что она сама не до конца в это верит. И эта неуверенность обижала. Но не сильнее, чем «подсосы», к которым Рема причислила Сторми.

— Ну хорошо, прости, но можно тогда обойтись без… ну… без экскурсии по школе? Я справлюсь как-нибудь.

— Нет, нельзя. Замок огромный, ты наверняка заблудишься и опоздаешь. Из-за этого вычтут баллы из общего счёта, а это скажется как на старостах, так и на остальных учениках. Ты этого хочешь? Чтобы всем стало плохо?

— О, только вот не надо манипулировать! Давления на вину не работают, мисс хорошая девочка, у меня иммунитет. — Сторми передёрнула плечами, а затем повернула голову к Сириусу. — Или ты хочешь, чтобы меня толпой домогались твои неплохие ребята?

Вот тут Рем не выдержал.

— Я обещаю, что ни один из них и пальцем тебя не тронет! Лили права, они неплохие ребята, просто общение с самого начала не задалось.

Сторми взмахнула сиреневыми волосами и грозно глянула на них.

— Интересное у тебя понимание общения, сладкий. Не хочешь, я на тебя прям сейчас подрочу, скажу, что жопа у тебя ничего такая, да жалко только, что член маловат, и выдам это за неудачное начало?

— Пирс! — вскрикнула Лили, тут же залившись румянцем.

— Что? Ему можно, мне — нет?!

Кадык Ремуса нервно дрогнул. Мысли тут же забесновались: «Девушки тоже могут дрочить? Чем?! Чем она будет дрочить, если у них нет… О Мерлин и Моргана, о чём я вообще думаю!» Сириус хотел было что-то сказать, но Рем притормозил его, выставив перед ним руку.

— Не сейчас, Бродяга. Пожалуйста, не лезьте вы все.

Если Сириус и хотел возразить, то не стал. Вместо этого он громко фыркнул, передёрнул плечами и пошёл в сторону мужских спален. Рем уже сейчас видел, что он обиделся. Следом за ним пошли и Питер с Джеймсом. Что ж, придётся разобраться с этим позже…

— Я клянусь своей магией, что не причиню тебе вреда, — сказал он.

— Ух ты, как успокаивающе. Если бы я ещё верила в мужские клятвы. — Она скривилась, но, видя расстроенный взгляд Лили, сдалась. — Ладно. Но учти, я вмажу тебе, если ты или твои дружки посмеют что-то мне сделать. И мне плевать, если накинетесь толпой.

Она повернулась к Лили и попросила прощения за то, что не переносит идиотов. Ремус прикусил щеку. Так и хотелось сказать, что он не идиот. И друзья у него нормальные.

— Ну, пойдём, — сквозь зубы сказал он.

— До вечера, Лили!

Сторми пошла за ним следом, прикусив заусенец, но Ремус чувствовал, как от неё течёт тонкий запах адреналина.

* * *

8 сентября 1976 г., Шотландия, всё тот же вечер

Никакого удовольствия таскаться за старостой по школе Сторми не испытывала. Этот Ремус искренне бесил. Как и его оправдания. Не все такие, они не так плохи, ага, конечно! Если этот ушлёпок Блэк или как там его зажал её в проходе, то явно ничего святого в нём нет.

— Больничное крыло тут, там поворот к лестницам, десятая ступенька исчезает, осторожнее, — чеканил он сквозь зубы. — Тут женский туалет, но он уже лет двадцать не работает.

— Почему не починят? — на автомате спросила Сторми.

— Там живёт призрак Плаксы Миртл, даже если его и починят, всё равно она житья никому не даёт.

— М-м, — многозначительно сказала Сторми.

Они свернули к движущимся лестницам, и Ремус тут же сказал, что в случае, если лестница начала двигаться во время подъёма по ней, надо просто стоять и ждать. Не прыгать на соседнюю лестницу, не перегибаться через перила, не скакать, не кричать, не разводить панику. Сторми покачала головой, оставляя при себе комментарии о глупости того, кто эти лестницы проектировал.

— Эти лестницы тоже основатели зачаровывали? — спросила она.

После этого вопроса Ремуса прорвало. Сторми практически наяву видела, как в его головном мозге открылись шлюзы, и на неё обрушился поток фактов об основателях школы и самой школе, соответственно. «Да он задрот», — поняла вдруг Сторми.

Они уже шли по коридору четвёртого этажа. Из окон тёк тёплый розовый свет, рождая длинные тени, ползущие по стенам и полу. Величественные просторы расстилались за мутными стёклами: густой лес смыкался чёрным кольцом вокруг школы и небольшой деревушки, чьи крыши рыжели примерно в пятнадцати минутах ходьбы от Хогвартса. Сторми втянула носом прохладный воздух и прикрыла глаза. Ремус что-то самозабвенно вещал, уже позабыв о ней, а она стояла у окна и дышала, дышала, дышала.

Впрочем, в коридоре тоже было много чего интересного. Например, тут стояла статуя старой женщины с большим горбом. В руке она держала посох, а один глаз, как у пиратки, закрывала повязка. Сторми потянулась к ней рукой и погладила холодное каменное основание.

— Это статуя Ганхильды из Горсмура, но её чаще называют статуей Одноглазой Ведьмы, — раздался над ухом голос Ремуса, — она жила во второй половине шестнадцатого века. Ганхильда изобрела лекарство от драконьей оспы, да и в целом её заслуженно считают великой целительницей.

Сторми подняла голову и улыбнулась, заглянув ведьме в лицо.

— Значит, надо отдать ей дань уважения, — сказала она и поклонилась, приложив руку на сердце.

На это Ремус только хмыкнул.

— Не советую долго этим заниматься, поскольку через пятнадцать минут у нас начинается ужин в Большом зале. И сейчас ты покажешь мне, как хорошо запомнила дорогу. Давай, вперёд.

— Боже мой, да ты ведёшь себя как душный препод, честное слово, — заворчала Сторми и потащилась к лестницам.

В Большом зале она наконец оторвалась от зануды Ремуса (растворилась в толпе школьников) и вытянула шею в поисках Лили Эванс и Мэри Макдональд, но ни первой, ни второй за столом не наблюдалось. Тем временем свободные места стремительно кончались.

Вдруг на плечо ей упала чужая рука.

— Потерялась, куколка? — спросил Блэк, и Сторми, не задумываясь, всадила ему локтем в бок.

— Прости, пупсик, я тебя не заметила. — Она невинно прижала ладонь ко рту и тут же подскочила к единственному свободному месту рядом с какой-то тёмно-рыжей девушкой. — И я уже сижу здесь, а твои дружочки во-он там.

Она кивнула на противоположный край стола и безапелляционно уселась на скамейку. Блэку ничего не осталось, кроме как, нахмурившись, потащиться к своим друзьям.

С облегчением Сторми выдохнула и подтянула тарелку к себе.

— Эта новенькая совсем слепая, раз села рядом с толстухой Маккиннон, — шепнул кто-то, но шёпот всё равно прокатился над столом с такой громкостью, что Сторми различила каждое слово.

Как позже узнала Сторми, Марлин Маккиннон — полная семикурсница с тёмно-рыжими волосами и мозолистыми руками, облепленными пластырями. Сейчас она сидела чуть поодаль ото всех и читала книжку с аляповатой обложкой, при взгляде на которую сразу становилось ясно, что в руках у Марлин бульварный роман нижайшего пошиба.

Судя по всему, Маккиннон тоже услышала этот шёпот: она поджала губы и крепче стиснула книгу в руках. Сторми неловко пожала плечами и придвинулась ближе к Марлин.

— Эй, а тебя здесь не очень-то любят.

— Да что ты? — не отрывая глаз от книги, фыркнула та. — А я и не заметила.

— У меня с самого начала тоже школьная жизнь не задалась. — Сторми не обратила внимания на сарказм и начала накладывать себе в тарелку картофель и бекон. — А ничего себе у вас тут кормят, да?

Марлин молча перелистнула страницу.

— Меня зовут Сторми Пирс, кстати, — продолжала та, отпивая из бокала тыквенный сок. — Слушай, а этот Блэк… Он всегда ведёт себя как псина во время течки?

На этот раз Марлин издала какой-то странный звук, который Сторми идентифицировала как смешок.

— А ты шустрая, — сказала она, откладывая книгу. — Уже вся гостиная Гриффиндора в курсе, что у Сириуса Блэка появилась новая цель для охоты. Говорят, ты использовала любовную магию индейских шаманов, чтоб приворожить его.

Сторми скривилась.

— Господи, что за бред? На кой чёрт мне его внимание? Он первый полез, я ответила. Если так дальше продолжится, я пойду жаловаться деканисе.

— Кому? — не поняла Марлин.

— Деканисе. Профессорке Минерве Макгонагалл. Она же у вас деканиса?

Марлин хмыкнула и снова открыла книгу. Лили и Мэри на ужин так и не спустились, поэтому Сторми весь вечер доставала Марлин разговорами, а та по большей части молчала, иногда с неохотой выдавая саркастичные комментарии к её словам. Под конец ужина к ним незаметно подсела азиатка в форме Пуффендуя. Её волосы аккуратно заплетены были в два коротких хвостика, а глаза скрывались за стёклами очков.

— Марли! Мадам Рози велела передать, чтобы ты заскочила к ней сразу, как выпадет свободная минутка. У неё какие-то поручения к тебе насчёт Клуба, — сказала девушка.

— Хорошо, Мо, спасибо.

— А что за клуб? — влезла Сторми, и обе девушки смерили её недовольными взглядами. — Простите, я новенькая, мне всё любопытно.

— Клуб прикладного рукоделия и готовки, — с неохотой отозвалась Мо. — Тебе вряд ли будет интересно. Мы там готовимся… Я имею в виду готовим. Ну и занимаемся рукоделием.

Сторми покивала.

— Да, ты права. Мне такое не особо интересно, но здорово, что это интересно вам. Здорово, когда ты умеешь делать что-то своими руками. Я вот руками умею только лезть в неприятности. Хотя, наверное, это больше прерогатива заднего места. Я же на него приключения ищу, да?

Девочки шутку не оценили, лишь переглянулись и поднялись со своего места.

— Что ж, до завтра, Мо, приятно было поболтать, — попрощалась Марлин.

— Взаимно, Марли. Увидимся в клубе!

Они попрощались и собрались было идти, как вдруг Сторми поймала хищный взгляд Блэка. Он не сводил с неё глаз, самодовольно улыбаясь, и всем видом давал понять, что только и ждёт, когда Сторми останется одна.

— Подождите меня! — вскрикнула она, подрываясь с места.

Бросившись следом за Марлин, она не заметила, как мимо их стола чинно шагала какая-то блондинка в зелёном платье. Сторми едва не врезалась в неё, но вовремя затормозила, обдав, правда, блондинку струёй воздуха.

— Смотри, куда несёшься, грязнокровка, — прошипела она.

Её коралловые губы искривились, а в невероятно красивых серых глазах заплясали огоньки гнева.

— Прости, подруга, не хотела задеть, — выдохнула Сторми, но к её глотке тут же прижался холодный увесистый веер.

— Я тебе не подруга, — переходя на рык, процедила блондинка.

— Как скажешь.

Сторми подмигнула ей и, перепрыгнув через скамью, понеслась к Марлин. Та, хвала Богине, ждала её у дверей Большого зала вместе с Мо. Когда Сторми подскочила к ним, Мо задумчиво пробормотала:

— Не знала, что Нарцисса пользуется боевым веером.

— Нарцисса?

— Да, та змеиная принцесса, которая тебя чуть не сожрала живьём. Её зовут Нарцисса Блэк. — Марлин усмехнулась. — Красивая, элегантная, чистокровная до мозга костей и, оказывается, таскающая с собой оружие в школе.

— У вас Блэки — это синоним к слову ненормальный? — ужаснулась Сторми.

— Можно сказать и так, — кивнула Мо.

* * *

Сентябрь 1976 г., Шотландия

Лили представить себе не могла, что эта новенькая породит столько проблем. И столько слухов! В первый её ужин, который Лили пропустила по причине собрания Клуба Слизней, Сторми умудрилась нарваться на Нарциссу Блэк. Поговаривали, это из-за того, что Пирс использовала куклу-вуду для того, чтобы приворожить кузена Нарциссы, Сириуса. А сама Нарцисса лишь вступилась за честь брата. Если бы она ещё у него имелась…

К сожалению, Мэри про это ничего сказать не могла, поскольку вместо ужина проторчала в комнате со своими учебниками, а словам Пирс Лили не верила.

Как итог Гриффиндор снова на голове стоит. Студенты с четвёртого и пятого курсов уже делали ставки и даже развернули борьбу, кого считать своим: Сторми Пирс, гриффиндорку, но совершенно точно чужачку, или Нарциссу Блэк, студентку Хогвартса, но учащуюся на богопротивном Слизерине?

Но потом появилась ещё и третья сторона, утверждающая, что Пирс вовсе не ворожила, Сириус в самом деле влюблён в неё, а Нарцисса, испытывающая, как все "ненормальные" Блэки, тягу к инцесту, пыталась отбить у Пирс парня. Ненормальными Блэками считались все, исключая разве что одного лишь Сириуса, который этим летом сбежал из дома насовсем.

Лили сходила с ума, пытаясь усмирить разыгравшееся больное воображение студентов. Безуспешно. Рем, как обычно, отсиживался в библиотеке, свалив на неё всю работу. К чести Пирс стоит сказать, что все эти слухи её бесили точно так же, как Лили, и она старалась их пресекать.

Но тоже безуспешно.

— Я вам сказала, на хрен мне этот ваш Сириус не упёрся! — заорала как-то на всю гостиную Пирс. — Он симпатичный, но я не горю желанием подцепить от него сифилис!

Это было ошибкой. Теперь вся школа говорила о том, что Сириус Блэк страдает загадочным недугом, значение которого понимали лишь маглорождённые и некоторые полукровки. Сириус, к слову, так и не узнал причину того, почему вся школа стала считать его больным.

Однако слухи вымотали и Лили, и Сторми. Ко всему прочему, Блэк явно решил пополнить список своих "трофеев" (Лили морщилась даже от мысли об этом) ещё и завоеванием Пирс.

Он поджидал её в гостиной, садился с ней на уроках, иногда не отлипал от неё даже во время обеда, так что Сторми просто перестала выходить из спален, а на уроки либо сильно опаздывала, либо приходила раньше всех и цеплялась к первому вошедшему с мольбами сесть с ней. Однажды на ЗОТИ она уселась рядом с Нарциссой, чем вызвала вопль последней. Сириус заваливал её подарками-безделушками, которые Сторми сжигала невербальной магией или выкидывала в окно с помощью всё той же невербальной магии.

— Я пишу на него жалобу, — под конец второй недели сказала она.

Она валялась прямо на полу спальни, уткнувшись носом в изгиб локтя. Судя по голосу, мысль о жалобе была единственным, что держало её на этом свете.

— Бесполезно, Пирс. — Мэри уселась на подоконник и закинула ноги на стул. — Если Блэк решил тебя добиться, он непременно добьётся. Это же Блэк! Список его похождений длиной с бороду Дамблдора, он явно вознамерился внести тебя туда. Он будет уламывать тебя переспать с ним до тех пор, пока ты не сдашься.

Сторми скривилась.

— Тоже мне герой-любовник… Вчера только с горшка сполз, а уже к девчонкам в трусы лезет. Тьфу!

Лили, немного подумав, всё-таки сжалилась.

— Я поговорю с Поттером. Они лучшие друзья, уж его-то Сириус послушает.

— Спасибо, спасибо, Лили! Я век тебе должна буду!

Но Джеймс её не послушал.

— Лили, милая, пойми: он мой друг! Как я могу его заставлять отказаться от своей великой любви? — пожимал плечами Джеймс. — К тому же эта Пирс сама виновата. Она же его назвала жертвой ломоботии.

— Лоботомии, ты имеешь в виду? — не сразу сообразила Лили.

— Да, я так и сказал, — отмахнулся Джеймс. — И вообще, почему ты за неё заступаешься? Она что, для тебя важнее, чем студенты Хогвартса?

— Пирс тоже студентка Хогвартса.

— Ага, аж целых три недели. Она чужачка, Лилс. Пусть радуется, что с ней хотят общаться и что на неё обращают внимание парни. И неужели так сложно разок дать? Он же отвяжется после этого. Так ей и передай. Ну всё, Лилс, мне пора, у меня тренировка.

И он умчался прочь, оставив Лили недоумённо стоять. В ушах у неё ещё звенели его слова. Они не смолкали весь день, всё гудели и гудели, как пчелиный рой.

Лили так и не передала Сторми слова Поттера.

* * *

22 сентября 1976 г., Шотландия

— Я написала жалобу, — объявила Сторми в один не самый прекрасный день.

Сегодня Сириус достал её окончательно. На совместном со Слизерином уроке зелий она снова встала в пару с Нарциссой (та даже не стала возмущаться, лишь глаза закатила). Но Блэку вдруг стало наплевать на всё. Он продефилировал до их стола и, махнув длинными чёрными патлами, опёрся на столешницу.

— Сестрёнка, уступишь место своему дорогому кузену? — прощебетал он, и Нарцисса под оглушительный протест Сторми пересела к однокурснице со Слизерина.

На протяжении всего урока Сторми не могла сосредоточиться. Сириус не затыкался и всё говорил, говорил, какая же она не такая, как все, как же она ему нравится, что он ей звезду с неба достанет и всё в том же духе. Но последней каплей стало даже не это.

Приняв её неимоверное терпение за какую-то извращённую благосклонность, Сириус провёл рукой по её бедру и скользнул к талии Сторми.

— Убери руки! — взвыла она на всю аудиторию.

— Мисс Пирс! Что за безобразие! — тут же расквохтался профессор Слагхорн. — Я вынужден снять с Гриффиндора десять баллов за нарушение.

— Да снимайте сколько хотите, я так больше не могу!

И с этими словами она подхватила свою сумку и вылетела из аудитории пулей. За оставшееся до звонка время она настрочила длинное письмо-обращение к деканисе, в котором слёзно умоляла принять меры. И сейчас она собиралась отнести свою жалобу Минерве Макгонагалл.

Наблюдавшая за всем этим Мэри пожала плечами.

— Мне жаль тебя расстраивать, Пирс, но Макгонагалл плевать на всё это хотела. Твоей жалобой подотрут жопу, и всё.

— Я всё равно обязана что-то с этим сделать, — ответила Сторми и направилась к кабинету Макгонагалл. Путь к нему она запомнила ещё с первого дня, когда староста (как его там? Ах да, точно. Подсос Блэка) показывал ей школу.

Но на полпути к кабинету деканисы она наткнулась на Сириуса пусть-у-него-хер-отпадёт Блэка и честно попыталась обогнуть его по периметру, да только он сам преградил ей путь, светя полуголой грудью у неё перед носом.

— Сгинь, — только и сказала она.

— Нам надо поговорить, Пирс, — не понял с первого раза Блэк. Краем глаза Сторми уже заметила, что вокруг них, словно стервятники, стягиваются студенты, жаждущие развития нового акта в этом неофициальном мелодраматическом сериале всея Хогвартса.

— Нам не о чем говорить, мистер Блэк, уйдите с прохода, — процедила она.

— Нет, мы поговорим! — прорычал он и упёр руку в стену перед ней. — Да, я признаю, что сегодня перешёл черту, но пойми ты меня наконец! Ты мне нравишься, разве тяжело осознать?

— А ты мне — нет. А даже если бы и нравился, я бы всё равно не стала с тобой спать, потому что…

Но он не дал ей договорить, перебивая:

— О Мерлин, Пирс, сколько можно ломаться? — Он ухмыльнулся, и его руки прижались к стене с обеих сторон от Сторми. — В самом деле, ты настолько прекрасна, что я не могу держать себя в руках, честное слово. Ни одна британка не сравнится с тобой и твоей холодной решимостью!

Она скривилась было, но вдруг её взгляд стал мягче.

— А знаешь… Да, наверное, ты прав.

Сторми сладко улыбнулась и прогладила рукой по краям рубахи, якобы случайно задевая кожу Сириуса. Тот закусил губу и самодовольно улыбнулся, будто уже смаковал свою победу. Руки Сторми поползли вверх, нырнули под гущу чёрных волос, и пальцы нежно провели по коже, молниеносно покрывающейся мурашками. Сириус наклонился было для поцелуя, но стремительный поток магии, вырвавшийся из Сторми, враз застегнул все пуговицы рубахи и обмотал шею галстуком. Сторми схватила галстук, как поводок, и притянула лицо Сириуса к себе.

— С первой встречи мечтаю сделать это, — прошептала она ему в ухо, а затем с силой оттолкнула его. — Ещё раз будешь тыкать мне в лицо своими сиськами, и я отгрызу тебе соски, и даже магия не поможет тебе отрастить их снова.

На долгое мгновение воздух звенел тишиной, а следом разразился оглушительный хохот, и с каждой секундой лицо Сириуса становилось всё краснее и краснее.

— Ты совсем охренела, Пирс, — страшным голосом пророкотал он и прижал её к стене.

Сторми сама до конца не поняла, что делает. Рука рефлекторно скользнула в карман, выхватила палочку, а губы сложили чёткое: «Инсендио!» Рубаха Сириуса вспыхнула, он отскочил от Сторми, и та бросилась к кабинету деканисы, но, не пробежав больше десяти шагов, врезалась во что-то. Перед Сторми стояла Минерва Макгонагалл. Явно взбешённая Минерва Макгонагалл.

— Агуаменти, — строго произнесла она, окатывая водой Сириуса. — Мистер Блэк, отправляйтесь в больничное крыло. Мисс Пирс. — Она произнесла её фамилию так грозно, что Сторми поняла, что ей сейчас открутят голову. — Ступайте за мной.

Не говоря больше ни слова, Макгонагалл пошла в свой кабинет. Сторми последовала за ней, на ходу готовя оправдания и подводку к тому, чтобы положить жалобу ей на стол.

— Входите, — холодно сказала деканиса, открывая дверь. — Итак, мисс Пирс. Не прошло и трёх недель после вашего перевода в школу чародейства и волшебства Хогвартс, а вы уже подожгли ученика.

— Но, профессорка…

— Я профессор и попрошу не использовать в отношении меня ваши эти дурацкие словечки! Мисс Пирс, здесь Британия, а не Америка. У нас строгие правила и порядки, которые вы обязуетесь исполнять.

— Строгие правила?! — вспылила Сторми. — И это какие же строгие правила запрещают мне использовать слова, обозначающие женщин, и защищать себя от домогательств, но при этом разрешают парню на протяжении целого месяца домогаться меня на глазах у всей школы?!

На мгновение губы Макгонагалл дрогнули, но она тут же взяла себя в руки.

— Мисс Пирс, вы девушка, вы не должны опускаться до рукоприкладства.

Сторми с силой припечатала к деканскому столу уже изрядно помятый лист бумаги.

— Я шла, чтобы отдать вам это, профессор. Но мистер Блэк изволил распускать руки, за что и получил по заслугам. Видит Богиня, я терпела. Я терпела три недели, пока он приставал ко мне. Вы, мэм, знаете историю об Иосифе и жене Потифара? А историю о Федре и Ипполите? Так вот, это всё ложь. На месте Иосифа и Ипполита должны быть женщины. Это мужчины всегда остаются безнаказанными за свои домогательства до женщин. Можете сколько угодно мне говорить, мэм, что я девушка и что я должна, но пока что на моей стороне только я одна. Мэри предупреждала, что вам, мэм, будет всё равно. Что Блэка тут все в жопу целуют.

— Мисс Пирс!

— Нет, мэм, вы реально его в жопу целуете! Вы в курсе, что я не первая девушка, которую он уламывает на секс? Не кривитесь, мэм, вы взрослая женщина, должны знать, что детей не аист приносит. У вас под носом ученик с явным сексуальным расстройством склоняет юных девочек к соитиям — которые они просто терпят, чтоб он отстал, — а вы сейчас говорите мне, что я не должна опускаться до рукоприкладства! Это лицемерие, мэм, лицемерие и женоненавистничество! Я не знаю, что там с Блэком, может, его родители недолюбили, вот он и восполняет, но я не намерена это терпеть. А теперь прошу меня простить, мэм, я больше не могу здесь находиться.

И прежде, чем Макгонагалл успела возразить, Сторми вылетела вон из её кабинета. Глаза резали слёзы, но Сторми изо всех сил их сдерживала. Она не плакса. Она не слабая.

Ноги сами несли её, она огибала студентов, стараясь не смотреть никому в лицо, и выскочила на улицу, побежала по полянке, споткнулась, упала, рефлекторно выставив руки, перекатилась и распласталась на земле. Тут же из неё хлынули потоком слёзы. Нервы, и без того пребывающие в постоянном стрессе, окончательно сдали.

Она не знала, сколько так провалялась, уткнувшись лицом в траву, пока над головой у неё не раздалось мяуканье. Сторми подняла раскрасневшиеся глаза и увидела обыкновенную серую кошку со странными пятнышками на мордочке. Не задумываясь, Сторми сгребла кошку и уткнулась в её мягкий животик.

— Прости, киса, мне титанически необходимы обнимашки, — просипела она. — Это какой-то кошмар, киса. Мне кажется, ещё чуть-чуть, и я башкой тронусь. Я хочу домой, в Техас. Эта чёртова Британия у меня в печёнках сидит!

— Мя-яу! — возмутилась оскорблённая кошка, истинная британка.

— Я скучаю по маме, — продолжила Сторми. — Я ей даже написать не могу! У меня совы нет, и денег на неё нет! Мама изо всех сил ишачит, чтобы нас прокормить, но… Киса-а… Я больше не могу! Я хочу домой! Я устала от постоянных пряток, от этого ушлёпка, я не могу нормально учиться, я не могу даже нормально поесть, потому что он жизни мне не даёт, а я… А я не могу! Я должна была быть сильной женщиной, которая… которая не плачет! И… Я хочу к маме!

Кошка замурчала и принялась тереться о лоб Сторми.

— Спасибо, киса… Боже, я тебе всю шёрстку соплями залила… — Она взмахнула рукой, очищая шерсть кошки. — Так-то лучше.

Сторми перевернулась на спину, положила кошку себе на грудь и начала гладить её, отчего та затарахтела ещё громче. Интересно, чья она? Сторми запустила руку в карман мантии и выудила оттуда овсяное печенье. После того, как Блэк устроил целую охоту на неё, Сторми начала таскать с собой перекусы в карманах.

Нужно было заплатить кошке хотя бы едой.

— Стой, ты же не собираешься кормить её овсяным печеньем? — окликнул её знакомый голос. Скосив взгляд, Сторми узнала говорящего. Староста, Ремус Люпин. Господин Подсос.

— Только тебя по мою душу не хватало… — промямлила она.

— Кошкам нельзя овсяное печенье. — Он либо не услышал её слов, либо предпочёл проигнорировать. — Туда входит сахар, который кошкам… Погоди, это что, про…

— Мя-я-у! — завопила кошка, и Ремус быстро закашлялся.

Сторми застонала.

— Слушай, мистер не-подсос-Блэка, я сегодня не в настроении. И эта кошка — единственное существо на территории школы, с которой я намерена общаться.

Староста замялся, прикусил губу. Кошка тем временем выбралась из рук Сторми и потрусила в сторону Хогвартса.

— О-о, ну вот! Ты спугнул кису… — Сторми накрыла заплаканное лицо рукавом мантии. — Чё ты сюда припёрся, а, Блюбоннет⁽¹⁾? Господи, у тебя ещё фамилия — символ Техаса… Ты сплошная соль на мою огромную душевную рану!

— Я хотел извиниться, — сказал Ремус. — Я слышал, что ты подожгла Бро… То есть Сириуса. И что тебя отконвоировала Макгонагалл. Хотя, наверное, с последней проблем нет.

— Завались, если не знаешь, Блюбоннет. С Макгонагалл как раз и были проблемы. И вообще, — Сторми снова перекатилась на живот, — какое тебе дело? Ну повздорила я с твоим ненаглядным, ну получила по шее от профессорки, ах, точно, от профессора! Какая тебе разница?

Какое-то время он молчал, и Сторми надеялась, что у него хватит благоразумия оставить её наедине с её слабостью.

— Мне просто неприятно, вот и всё. — Отлично, благоразумия у мистера Блюбоннета не хватило. — Можешь считать, что я тут из-за своих эгоистичных порывов.

— Иди к чёрту, Люпин.

— Ты простынешь.

— Иди к чёрту.

— Земля холодная.

— Иди. К. Чёрту. Иди к чёрту.

— Я как староста не могу допустить, чтобы кто-то из студентов моего факультета слёг с простудой.

— А как староста своего факультета ты мог допустить, чтобы меня не доводил твой дружок? Пока только Лили об этом заботилась, хотя я вижу, что бешу её, а она даже с этим очкастым оленем поговорила! А знаешь, что он ей сказал? Чтоб я дала Блэку! Лили не говорила мне, но она сказала это Мэри, а Мэри передала Марлин, а Марлин — мне!

Люпин молчал. Сторми тяжело выдохнула и попросила:

— Сгинь, умоляю.

— Нет, не сгину. — Он что-то наколдовал, и тепло разлилось по телу Сторми. — Мне ужасно жаль, что тебе пришлось это пережить, но я обещаю, что больше этого…

— В жопу обещания себе засунь и жалостью своей подотрись.

Сторми встала на ноги и отряхнулась от травы. Чулки позеленели от сока, и юбка помялась и испачкалась. Что там происходило с лицом, Сторми вообще даже думать не хотела. Она широкими шагами пошла в сторону школы.

— Подожди, Пирс! — окликнул её Люпин.

— Я же сказала, чтоб ты шёл к чёрту!

— Обязательно пойду, только вот, — он нагнал её, потянул за руку и вложил в неё палочку Сторми, — ты чуть не посеяла.

Сторми фыркнула, но шаг сбавила, так что в Хогвартс они вернулись вместе. Но по возвращению её ждал сюрприз. В гостиной, скрестив руки на груди, стоял Блэк. Рядом с ним, точно цербер, строго выхаживала Макгонагалл. Завидев Сторми, она суровым взглядом смерила Сириуса.

— Мистер Блэк, кажется, вы что-то хотели сказать мисс Пирс, — подтолкнула она Сириуса.

— Это вы, профессор, хотели, чтобы я сказал, — заворчал Блэк, но Макгонагалл окатила его таким холодом в глазах, что тот замялся и выдавил. — Мисс Пирс, прошу прощения за моё неподобающее поведение. Я был неправ и больше не побеспокою вас, как раньше…

— Замечательно, мистер Блэк! — всплеснула руками Макгонагалл. — Замечательный пример для ваших младших соучеников. Мисс Пирс, — Макгонагалл перевела на неё взгляд и чуть склонила голову, — я тоже прошу прощения, что как декан вовремя не пресекла то, что с вами происходило. Мне жаль.

Губы Сторми дрогнули, она выпрямилась и шмыгнула носом.

— Спасибо, мэм, — прошептала она, и Макгонагалл кивнула.

— Думаю, вам стоит привести себя в порядок, — вполголоса сказала она и, наклонившись к Сторми, добавила: — И, мисс Пирс, сильные женщины тоже плачут, когда им тяжело.

Сторми заморгала, хотела уточнить, почему деканиса сказала про это, но та уже повернулась к Ремусу.

— Мистер Люпин, спасибо, что привели мисс Пирс. Жду вас вместе с мисс Эванс сегодня перед ужином в своём кабинете. Пожалуйста, передайте Лили. Доброго вам вечера.

Она ушла, а Сторми вытерла нос. После слов деканисы в груди заметно потеплело. Интересно, кстати, она тоже читает мысли, как Дамблдор? Иначе откуда она узнала про слёзы и сильных женщин?

Интересно.

* * *

Конец сентября — начало октября 1976 г., Шотландия

Когда Ремус понял, что Пирс обнимает Маккошку и плачет ей в шерстяное пузо, он, честно говоря, оторопел. Хотел было выдать декана, но та явно возражала, поэтому не стал. У Ремуса так и чесался язык спросить у Макгонагалл, почему она скрыла от Пирс то, что является анимагом, и что вообще это была за сцена на поляне. Ремус терялся в догадках, но спросить не спросил.

Когда он и Лили пришли в кабинет декана, она села за стол и недовольно поджала губы. Лили и Рем переглянулись и поняли, что сейчас их будут отчитывать.

— Сегодняшняя ситуация показала, что на нашем факультете дела идут не так радужно, как мне бы того хотелось. — Макгонагалл застучала пальцами по столу. Значит, нервничает и в целом чувствует себя неловко. — Я узнала, что мистер Блэк месяц третировал студентку, а вы двое даже не доложили мне об этом. Также, у мисс Пирс нет ни малейшего представления о том, как связаться с её матерью-маглой. Вы можете как-то объяснить мне, почему мисс Пирс всё ещё не осведомлена об отделении совиной почты в Хогсмиде?

Рем прикусил язык. Чёрт. Он совсем забыл про то, что стоит сказать о совиной почте. Привык, что у всех свои совы. Судя по выражению лица Лили, она думала примерно о том же.

Макгонагалл покачала головой.

— Девочка находилась в постоянном стрессе из-за нелёгкого переезда, так она ещё и с матерью не могла поговорить. Вам выдали досье, вы точно знали, в каких обстоятельствах она находится. — Макгонагалл прикрыла глаза. — Я понимаю, что у вас свои интересы и проблемы, но вы старосты. В ваши обязанности входит помощь учителям в воспитательной работе. Если вы не можете совмещать обязанности старост и свою повседневную жизнь, я прошу вас сдать мне значок.

Слова декана ощутимо кольнули в грудь. Рефлекторно Рем схватился за значок и сжал его в пальцах. Макгонагалл испытующе смотрела на них долгое, очень долгое мгновение, а затем сказала:

— Что ж, я надеюсь, что мы поняли друг друга. Мисс Эванс, проинформируйте мисс Пирс о почтовом пункте в Хогсмиде. Мистер Люпин, прошу вас, следите за своими друзьями. Я не потерплю повторения подобных эксцессов на моём факультете. Спасибо, вы можете идти.

— До свидания, профессор, — убитым голосом попрощались Лили и Рем.

Выйдя из кабинета, Лили выругалась, да так витиевато, что любой сапожник мог бы брать у неё уроки. Рем не знал, что она вообще умеет ругаться, не говоря уже о том, чтобы ругаться вот так. Потом Лили, не говоря ни слова больше, ринулась в стороны женских спален.

Тяжело выдохнув, Рем поплёлся в гостиную Гриффиндора. Он прекрасно знал, что его там ждёт: разобиженный в пух и прах Бродяга. Справляться с ним, когда он обижался, было практически невозможно.

И Рем оказался прав. Бродяга обиделся. Причём не на кого бы то ни было, а на него, Ремуса Люпина.

— Ты с ней чуть ли не под ручку вошёл! — Сириус мерил шагами спальню. — И как, здорово тебе было вытирать ей сопли, пока я лечил ожоги в Больничном крыле и слушал распекания от Маккошки?

— Да? Ты слушал распекания от Маккошки? — не выдержал Рем. — Чтоб ты знал, Бродяга, я только что прослушал от неё целую лекцию! Знаешь, что она мне сказала? Что я должен получше за тобой следить! Потому что ты, цитирую, месяц третировал студентку!

Сириус закатил глаза.

— Третировал, ага, бедняжка. — Он скрестил руки на груди и сдул прядь, выбившуюся из хвостика. — Она, блин, от радости светиться должна!

Ремус вздохнул.

— В общем, я не хочу с тобой ругаться из-за девушки. Тем более из-за девушки. — Он стянул с себя обувь и залез с ногами на кровать. — И да. Я не вытирал ей сопли, она послала меня к чёрту раз пять или шесть.

Он задёрнул полог и, посчитав до десяти, чтоб успокоиться, взялся за пособие по Древним Рунам. Ему казалось, что вопрос закрыт. И с обидами Бродяги, и с Пирс покончено. Но ему это только казалось.

После этой ссоры Бродяга и Сохатый объявили забастовку. Вернее, ничего они не объявляли, просто показательно игнорировали Рема. Но ему пока стало не до того: на небо восходила полная луна, и обиды отошли на второй план. На несколько суток сознание Ремуса Люпина полностью отключилось. Вместо него теперь был зверь.

Очухался он в разгромленной Визжащей Хижине. Все кости болели, как будто их перемололи и выплюнули.

— Утречко, Лунатик! — не отрываясь от какой-то брошюры, поздоровался Питер.

— И тебе того же… О великий Мерлин… — простонал он.

— Укрепляющее на тумбочке, — подсказал Питер.

Рем тут же потянулся за ним и опустошил его в один глоток. Потом огляделся, не нашёл взглядом ни Сохатого, ни Бродягу и покачал головой. Заметивший это действие Хвост тут же поспешил подтвердить догадку:

— Всё ещё обижаются. Кстати, пока ты был в отключке, они придумали другой план, как можно завоевать новенькую.

— Ещё один? Он же сказал, что не будет больше…

Хвост пожал плечами.

— Он сказал, что не будет беспокоить её, как раньше. А они придумали не как раньше. Бродяга решил соблазнить Макдональд, чтобы Пирс заревновала. — Тут он закатил глаза. — Не понимаю, что девчонки в нём находят…

Но Рем уже не слушал. Он представлял, какой разнос устроит ему Макгонагалл. Вскочив с места и охнув от пронзившей тело боли, он направился к потайному ходу.

— Ты куда это? — окликнул его Хвост.

— Спасать девичью честь, куда ещё! — не оборачиваясь, ответил Рем. — Иначе Маккошка открутит головы нам всем! И мне в первую очередь!

Последние слова он кричал, уже направляясь в школу через потайной ход. Бежать было тяжеловато, но что поделать. Он вылез из-под Дракучей Ивы и, не заходя в Больничное крыло, ворвался в спальни. Сохатый и Бродяга уже не спали.

— Паршиво выглядишь. Умылся бы хотя бы, — прокомментировал Сириус, глядя на кровь, припёкшуюся к подбородку Люпина.

— Вы оба, слушайте сюда, — не обращая внимания ни на кровь, ни на боль, ни на обиженные моськи друзей, прорычал Рем. — Вы не будете лезть ни до Пирс, ни до Макдональд, понятно?

Сириус скривился.

— Кайфало-о-ом! — протянул он в один голос с Джеймсом. — Иди с Помфри милуйся, волчонок. Сам хочешь девственником помереть, так другим не мешай. И вообще, — Сириус криво ухмыльнулся, — Макдональд уже согласилась. Вечером она и я пойдём в Хогсмид.

Ремус накрыл глаза ладонью. В голове крутилась только одна мысль: «Пиздец».

* * *

3 октября 1976 г., Шотландия, женские спальни Гриффиндора, шесть часов вечера

Мэри уже минут двадцать крутилась перед зеркалом и перемеряла все платья, которые привезла с собой. Лили только глаза закатывала. Говорить, что Сириус — кобель и бабник, было бессмысленно. Если Мэри что-то решила, ей всё равно, что скажут окружающие.

— Как думаешь, Лили, стоит надеть трусы поприличнее или до секса не дойдёт? — спросила она, разглядывая со всех сторон свои персикового цвета трусы-шорты.

— Можешь надеть пояс верности, при этом наложив на него защитные чары, — заворчала со своего места Пирс.

Сторми, когда услышала, что Сириус позвал Мэри на свидание, и она согласилась, жутко разобиделась.

Как будто ей кто-то что-то должен.

Честно говоря, Лили на неё злилась. Профессор Макгонагалл отчитала её из-за этой Пирс! Хоть Лили и понимала, что сама виновата, что не подошла к вопросу адаптации новенькой с должным вниманием, но злость никуда не проходила от одного лишь понимания.

— Тебя забыла спросить, госпожа монашка. — Мэри хмыкнула, доставая из комода трусы с кружавчиками, от вида которых у Лили в глазах потемнело. — С кем хочу, с тем на свиданки и хожу. А Сириус мне нравится. Только на лицо, разумеется, так-то он тот ещё подонок. Люблю парней с длинными чёрными волосами.

— Ага, я помню, — отозвалась Лили брезгливо.

В конце прошлого курса именно из-за этой любви к длинным чёрным волосам Мэри и уломала Лили поговорить с Северусом. Тот всю ночь ошивался возле портрета Полной Дамы, а Мэри столько же времени потратила на слежку за ним через маленькую дырочку в портрете, которую кто-то проделал ещё на первом их курсе.

— Помой он голову и почисть зубы, я бы его даже в Хогсмид позвала бы, — объяснила свои действия она.

А сейчас Мэри решила переключиться на Сириуса. Тем более, что Сириус действительно был красив.

— Я в курсе, что дальше одной ночи у нас не зайдёт, — удаляя волоски с ног, сказала она Лили. — Меня всё устраивает. Так что вы обе — ты, Лили, и ты, мисс монашка — можете даже не пытаться меня разубедить. Я сама хочу его трахнуть, понятно вам? А теперь я пойду в ванную и побрею свою Мэри-младшую. Чао, Бэмби! Покеда, монашка!

Она ушла, а Сторми подняла голову от подушек и с выражением испанского стыда на лице спросила:

— Мне послышалась или она реально назвала свою пизду Мэри-младшей?

Лили только покачала головой. Ничего хорошего из этого точно не выйдет.

* * *

3 октября 1976 г., Шотландия, девичьи спальни Гриффиндора, восемь часов вечера

Сторми злилась. Сторми негодовала. Сторми не понимала ни черта.

Ей казалось, что после месяца приставаний Блэка к ней, Мэри хотя бы из женской солидарности ему откажет. Нет, конечно, это её дело, она не обязана и всё такое, но не злиться не получалось.

— Мне тоже всё это не нравится, — сказала Лили, когда Мэри ушла.

Не поднимаясь с подушек, Сторми удивлённо посмотрела на Эванс. Она выглядела смущённо: покрасневшая, с розовыми ушами, скошенным в сторону взглядом и поджатыми губами.

— Блэк не относится серьёзно к девушкам, — пояснила она. — Мэри может делать вид, что её тоже всё это не беспокоит, но… Я знаю, что это не так.

— Откуда знаешь?

— Знаю, и всё. — Лили пожала плечами. — Иначе Мэри давно бы уже лишилась девственности. Я переживаю за неё.

Сторми кивнула и, встав, направилась к выходу из спальни.

— Пойду прогуляюсь, — ответила она на вопросительный взгляд Эванс. — Тошно мне что-то. Да и голова болит…

Она вышла из спален, побрела по пустым коридорам. Вечерний свет догорающего осеннего солнца почти не грел. Сторми залезла на подоконник одного из окон и свесила ноги вниз. Неприятный сквозняк щипал кожу, но Сторми слишком сильно злилась, чтобы обращать на это внимание. Она просидела так, пока не сотлело алое солнце и на долину не опустились серые сумерки. В горле начало першить.

— Блин, простываю, — констатировала она и потащилась в Больничное крыло.

В Больничном крыле мадам Помфри заворчала, посетовала на глупых студенток, совсем не заботящихся о своём женском здоровье, и пошла греметь склянками. Сторми безразлично уселась на одну из коек, как вдруг её окликнул староста Блюбоннет:

— Эй, Пирс!

Она повертела головой в стороны и увидела Ремуса на одной из коек. Выглядел он краше в гроб кладут: весь в синяках и ссадинах.

— Ого, и где это тебя помотало так? — удивилась Сторми.

Однако Ремус не ответил, вместо этого он выдал залпом:

— Слушай сюда, Пирс, это ради Макдональд и моей совести: Сириус на неё плевать хотел!

— Да что ты? — Сторми скривилась. — Я в курсе. Мэри, кстати, тоже.

— Не перебивай. Так вот, он просто хочет заставить тебя ревновать, как бы глупо это не звучало, — продолжил Люпин. — Она ему даже мало-мальски не симпатична! Чтоб ты знала, он считает её слишком, — Ремус сделал паузу, как будто он подавился словами, — слишком костлявой. Он её оби…

Но Сторми уже не слушала. Она бежала в женские спальни, чтобы, схватив куртку, потом бежать в Хогсмид, куда этот облезлый пёс утащил Мэри. Что она будет делать потом, она не думала. Ей просто нужно было защитить честь её почти подруги.

Однако Сторми опоздала. Мэри сидела на кровати Лили, размазывала по щекам потёкшую тушь, а сама Лили гладила её по плечу, периодически бросая на Сторми полные укора взгляды.

— Это всё ты! — крикнула Мэри. — Если бы не ты, этот ушлёпок не цеплялся бы ко мне!

Губы Сторми дрогнули. Она хотела было сказать, что не виновата, что вина подонка-Сириуса не ложится на её плечи лишь потому, что она стала объектом его охоты. Но она не сказала.

Сторми не была виновата ни секунды.

Но…

— Я всё исправлю, — сказала она и бросилась прочь из комнаты.

На следующий день по всей школе разнёсся слух: Сторми Пирс, новенькая из Гриффиндора, вызвала Сириуса Блэка на дуэль.

---

1) Прим. авт.: Bluebonnet (рус. синий чепчик) — название, данное любому из ряда видов рода Lupinus с фиолетовыми или синими цветками, и все вместе они являются цветком штата Техас. Форма лепестков цветка напоминает чепчик, который носили женщины-первопроходцы, чтобы защититься от солнца.

Вернуться к тексту

3 октября 1976 г., Шотландия

Староста Блюбоннет подавился печеньем, которое ему притащила Сторми, и вскрикнул:

— Что ты сделала?!

В сотый раз за день закатив глаза, Сторми выдохнула и поудобнее устроилась на соседней от Люпина койке.

— Что слышал, сладкий. Вызвала твоего ненаглядного на дуэль.

Около часа назад Сторми с ноги распахнула дверь в мужскую спальню, и Мародёры (Сторми не переставала удивляться тому, какое же дурацкое у них название) синхронно обернулись на неё. Сириус расплылся в кривой ухмылке.

— Эй, Пирс, так скучала, что решила ворваться прямо ко мне в спальню? — протянул он нараспев. — Прости, но твой поезд уехал.

Сторми взорвалась:

— Ах, как же так! А я ведь уже одежду на ходу сбрасываю!

С этими словами она швырнула ему в лицо трансфигурированную из воздуха перчатку. Сторми выпрямилась, гордо задрав подбородок, и её усиленный заклинанием голос громовым раскатом растёкся по спальням Гриффиндора.

— Я, Сторми Тхарма Пирс, вызываю Сириуса Ориона Блэка на дуэль!

Мародёры — все как один — уставились на неё. Молчание электрическими разрядами трещало в воздухе. Блэк таращился на Сторми широко распахнутыми глазами, как будто вмиг разучился говорить по-английски.

— Что?! — наконец пискнул он. — Какая дуэль, Пирс, ты в своём уме вообще?! Я не бью женщин!

В него полетела ещё одна перчатка. А затем ещё одна, и ещё одна, и ещё.

— Трус! — крикнула Сторми, отправляя в лицо Сириусу очередную перчатку. — Сириус Блэк — жалкий трус, шлюхан, проститут, блядун, только и умеющий, что махать членом направо и налево! Что, член — это единственная твоя палочка, которую ты способен поднять? Или и она уже не встаёт?! Дерись со мной или, клянусь, я изобью тебя без дуэли!

— Ладно! Сама напросилась! — выпалил Блэк, а затем, также усилив свой голос, чтоб все слышали, сказал: — Я, Сириус Орион Блэк, принимаю вызов Сторми Тхармы Пирс!

— Если я выиграю, то ты отстанешь от девушек и никогда больше не будешь их домогаться или унижать, — выставила она своё требование.

Губы Сириуса дрогнули, и в глазах загорелся недобрый огонь.

— Принимаю. Если выиграю я, то ты проведёшь со мной ночь, — смакуя, словно мёд, слова, сказал он.

Сердце в груди Сторми замерло на долгое мгновение, а затем бешено забилось, словно скованная в клетке птица, словно загнанный охотником зверь. Она до крови прикусила заусенец. Если Сторми проиграет, то этот подонок её изнасилует.

— Принимаю, — побелевшими губами прошептала она.

Вот так Сторми и вызвала Блэка на дуэль. Потом она развернулась на пятках и, не оборачиваясь, вышла из мужских спален. С каждой секундой глотка болела сильнее и сильнее. Сторми сунула палочку в карман джинсов, сокрушённо подумала, что она окончательно заболела, и пошла в Большой зал, минуя женскую спальню. Правильная староста Лили Эванс, прекрасно всё слышавшая, уж точно намылит ей шею, а встречаться с заплаканным лицом Мэри Макдональд Сторми не хотела вовсе. Неприятно быть без вины виноватой.

На ужине в Большом зале ей стало противно смотреть на еду и чувствовать её запах, а потому, натолкав в карманы печений, она пошла в Больничное крыло. В конце концов, нужно было что-то делать с простудой.

И вот она уже сидела на соседней от Ремуса Люпина койке и наблюдала, как тот давится принесённым печеньем.

— Ты с ума сошла? — прокашлявшись, пролепетал он.

Сторми пожала плечами.

— Это ради Мэри. Я понятия не имею, что эта псина с ней сделала, но выглядела Мэри так, словно Блэк её в грязь втоптал. Я не могла просто так стоять в сторонке, зная, что этот кобель лез к ней из-за меня. Вины на мне нет, но я так не могу. Я должна была что-то сделать.

Она повалилась на койку спиной и завела руки за голову. Потрескавшаяся белая краска на потолке отдавала желтизной со старости. Сторми закрыла глаза. Страх прошёл, и на его место пришло безразличие.

— Ты точно рехнулась, — прошептал Ремус. — Да он же тебя по полу размажет!

Сторми распахнула глаза. Жёлтые пятна на потолке казались теперь красно-коричневыми.

— Это я его размажу, Блюбоннет, — тихо, но весьма отчётливо сказала Сторми. — Я устрою такую техасскую резню бензопилой, что твой дружок весь оставшийся год будет собирать свои ошмётки по всему Хогвартсу. Кстати, можешь так ему и передать. Сторми Пирс размажет Сириуса Блэка.

Встав с койки, Сторми одним глотком выпила зелье от простуды, которое ей дала мадам Помфри, и пошла к выходу из Больничного крыла.

— Когда? — нагнал её голос Ремуса, и она остановилась.

— Что когда?

— Когда состоится ваша дуэль? И где?

Хмыкнув, Сторми обернулась. Ремус смотрел на неё в ожидании ответа, и губы его сжались в тонкую полосу, из-за чего пластырь на щеке слегка наморщился. Она покачала головой.

— Ты настучишь деканисе. Я не скажу.

— Не настучу, — заверил он и, подумав, добавил: — Обещаю.

— А я уже говорила, что не верю мужским обещаниям. — Сторми вышла было за порог, но всё же, задержавшись на секунду, сказала: — Спроси у своего дружочка. Заодно мои слова передашь.

И она ушла.

В спальне было тихо, и кругом царила темнота. У Мэри свистело дыхание из-за долгого плача, но радовало, что она хотя бы немного успокоилась и уснула. На ходу Сторми стянула с себя водолазку, отбросила в сторону джинсы, расстегнула лифчик и, не тратя время и силы на надевание пижамы, залезла под плед.

Сон никак не шёл, и Сторми ворочалась из стороны в сторону.

— Эй, Пирс. — В ночной тишине зазвучал глухой шёпот старосты Эванс. — Ты спишь?

Ну вот, началось. Сейчас будет отчитывать.

— Не сплю, — отозвалась Сторми. А надо было заткнуться и отсрочить гнев старосты до завтрашнего утра.

— Я хотела сказать… — Лили запнулась. — Вообще-то я должна доложить профессору Макгонагалл, но… Спасибо. Я имею в виду, за дуэль. Вернее, это всё, конечно, безрассудное безумство, но то, как ты ради Мэри… Я слышала, что Блэк потребовал. Это ужасно, просто вопиюще отвратительно!

Лили гневно запыхтела и перевернулась на бок. Сторми видела, как та вглядывается в темноту, чтобы различить её, Сторми Пирс, выражение лица.

— Ты готова пожертвовать собой ради Мэри?

Прикусив губу, Сторми прикрыла глаза. Белки невыносимо пекло, и слёзы грызли веки, но голос был ровным:

— На самом деле, если говорить честно, я до одури боюсь. Если бы я знала, что он выдвинет такое требование, я бы сидела и не высовывалась. Хотя с самого начала понятно было, что он это скажет, просто я не думала ни о чём вообще. Но сейчас я не отступлю. И это не только ради Мэри. Это ради всех. И ради меня тоже.

Лили вздохнула, и в этом звуке смешались обречённость, страх и усталость.

— Знаешь, ты меня с самого начала бесила, — вдруг сказала она. — Мама-феминистка, кошмарные сиреневые волосы, твоя манера разговаривать, да ещё и куча проблем, которые ты несёшь за собой… К тому же после того случая, когда профессор Макгонагалл заставила Блэка извинится, она отчитала меня и Рема из-за того, что мы не сказали тебе про почту. Я злилась и планировала избегать тебя оставшиеся два года. Но теперь… — Лили высунула руку из-под одеяла и протянула Сторми мизинец. — Давай дружить?

Сторми прикусила губу, чтобы не пискнуть, и тут же обхватила мизинец Лили своим.

— Давай, — прошептала она в ответ.

— Только завтра утром ты обязательно уберёшь свои вещи, которые разбросала, — ломая трогательность момента, сказала Лили. — И не спи голышом, у тебя дурная привычка скидывать одеяло во сне. Не хочу просыпаться и видеть твою голую грудь…

Сторми усмехнулась.

— Как скажешь, госпожа староста.

Она потянулась и, улыбнувшись до ушей, закрыла глаза. Хотя бы ради этого в самом деле стоило вызвать Блэка на дуэль.

* * *

4 октября 1976 г., Шотландия, Больничное крыло

На следующее утро после того дня, когда Пирс вызвала Бродягу на дуэль, тот решил-таки отложить обиды и зайти к Рему в больничное крыло. Естественно, Рем вспылил.

— Что ты сделал с Макдональд вчера, что Пирс так взбесилась?!

Бродяга пожал плечами.

— Ты знал, что Макдональд отвратительно трахается? — безразлично сказал Сириус. — Она даже для девственницы просто ужасна. Всё было настолько плохо, что я не вытерпел и выпер её ко всем чертям.

Накрыв подушкой лицо, Рем взвыл. Всё катилось в самый настоящий ад.

— Я вот не пойму, почему Пирс взбесилась-то? — продолжил тем временем Сириус. — Ну, то есть она и должна была взбеситься, но не так! По нашей с Джеймсом задумке, она должна была сдохнуть от ревности. Я же не какую-то там девчонку выбрал, а Макдональд, с которой Пирс ладит лучше, чем с остальными. Она же с ней в одной спальне живёт, видела же, как она там нафуфыривается, она должна была злостью изойтись из-за того, что я внимание на другую переключил.

Рем оторвал подушку от лица и взглянул на Сириуса. Тот сидел с самым что ни есть задумчивым видом. Ну прямо-таки Мыслитель Родена!

— Что тут непонятного? — спросил Ремус. — Она же сразу дала понять, что ты её не особо интересуешь. Логично, что ревновать она не будет.

Услышав это, Сириус фыркнул.

— После таких твоих рассуждений, Лунатик, сразу становится ясно, что ты заядлый девственник. Ты не понимаешь женщин, Рем! Неважно, интересует женщину мужчина или нет, но как только её подружка заполучает его, у неё сносит крышу от ревности. Это женский инстинкт, заложенный природой в них, чтобы человечество не вымерло: они будут драться, чтобы заполучить мужчину. Ясно тебе?

Ремус смерил Сириуса скептическим взглядом.

— Знаешь, я, пожалуй, и дальше останусь девственником, потому что всё, что ты сейчас сказал, звучит как полнейшая чушь.

— Бедняга Лунатик… — Сириус похлопал его по плечу. — Помрёшь, так и не осознав блаженства секса.

Ремус едва сдержался, чтобы не сморщиться. Обсуждать это было неловко и, наверное, даже неприятно, поэтому Рем отвернулся к окну. Солнечные лучи едва-едва пробивались сквозь тучи, и по стеклу чуть слышно тарабанил дождь.

Мадам Помфри сказала, что завтра Рем сможет вернуться к учёбе, и он уже предвидел, сколько всего придётся нагонять. Даже мысли об этом утомляли, и хотелось спать. Но сквозь мысли Рем расслышал слова Бродяги:

— Радует, что скоро Пирс всё равно мне даст, так что…

— Что? Почему? — Рем оторвал голову от подушек и уставился прямо в глаза Сириуса. Они сверкнули сталью, прямо как тучи за окном. И ничего хорошего его взгляд не предвещал. — Сторми же сказала, что она точно не будет с тобой спать.

— Она сказала это до того, как вызвала меня на дуэль. — Губы Сириуса растянулись в торжествующей улыбке. — Если она проиграет, она должна будет провести со мной ночь.

В глотке у Рема пересохло.

— Тебе не кажется, что это уже слишком? — спросил он, и искринки в серых глазах Сириуса превратились в отблески на лезвии ножа.

— Я не понял, Рем, ты что, сейчас встал на её сторону?

Голос Сириуса был ровным и тихим, как затишье перед зачинающейся бурей, как штиль перед грозой. Ремус закусил губу. Чёрт возьми. Быстрее забегала в жилах кровь.

Выбор.

Сириус Блэк поставил Ремуса Люпина перед выбором. С одной стороны — многолетняя дружба, полная взаимопонимания и поддержки. А с другой — моральные принципы и… девчонка, с которой Ремус Люпин знаком всего месяц.

Сириус Блэк поставил Ремуса Люпина перед выбором. Ремус Люпин этот выбор сделал.

— Нет. Мы же друзья.

После этих слов надвигающаяся гроза растворилась, и Сириус лучезарно улыбнулся.

— Друзья, и я рад, что ты это помнишь. Ну, выздоравливай, Лунатик.

Поднявшись на ноги, Сириус пошёл к выходу из Больничного крыла. Рем мазнул взглядом по его расслабленной спине, сжал губы и на миг зажмурился, мучительно соображая. Рука непроизвольно сжала крестик под свитером. Но Рем таки решился задать вопрос.

— Бродяга, — позвал он прежде, чем Сириус ушёл. Тот обернулся и по-собачьи склонил голову набок. Рем замялся. — Я вот всё думаю и не знаю, у кого спросить, а ты вроде в этом разбираешься…

Сириус учуял интересную тему и, метнувшись обратно, уселся на койку рядом с Ремом.

— Выкладывай, чё там у тебя, Лунатик.

— У меня никак из головы не лезут слова Пирс. Ну, которые она ещё в первый день сказала… — Рем почувствовал, как кровь приливает к ушам, и сосчитал до десяти, чтоб успокоиться. Выдохнув, Рем решил, что он не какой-то там сосунок, он почти совершеннолетний. А потому, собравшись, он выпалил: — А что, девушки правда могут дрочить?

Сириус медленно моргнул, долгое мгновение молча пялился в зрачки Рема, а потом расхохотался.

— Ну ты даёшь, Лунатик! — сквозь смех выдавил Сириус. — Конечно, могут!

— Но чем?

— Как чем? Сиськами, разумеется!

Ремус непонимающе захлопал глазами. Либо он был совсем тупым, либо что-то как-то одно с другим не сходилось.

— В смысле?.. Ты имеешь в виду… — Рем сделал круговое движение кистями в районе своей груди. — Этим?.. Я не понимаю… Как?

Сириус похлопал его по плечу и встал.

— Подрастёшь — узнаешь.

С этими словами Сириус ушёл, насвистывая себе под нос незатейливую мелодию. А Рем так и остался сидеть с красным лицом и спутанными мыслями. После объяснений Бродяги ему было час от часу не легче.

Однако кое-что важное Рем всё-таки узнал: дуэль состоится вечером десятого октября в одном из тайных подземелий Хогвартса.

* * *

6 октября 1976 г., Шотландия, Хогсмид

Сторми положила на прилавок почтового отделения конверт с письмом и пару монет. Работница почты — полнотелая женщина лет сорока на вид — сползла со своего места, сгребла деньги и, подхватив письмо, привязала его к лапке совы.

— Кому, мисс? — басисто пророкотала женщина.

— Тхарме Пирс, мэм, — ответила Сторми, и сова тут же взмыла в небо.

Написать матери письмо Сторми решилась не сразу. Перед этим она долго терзалась в смутных сомнениях. С одной стороны, мама точно будет волноваться, а ей сейчас и без того хватает проблем. Но с другой стороны, если про дуэль мама узнает от Макгонагалл… Одним отвинчиванием головы Сторми не отделается.

Впрочем, написать о том, чем ей будет стоить поражение, Сторми так и не смогла. Если мама узнает, чем та готова пожертвовать, она лично прилетит в Хогвартс на звуковом истребителе и сотрёт Блэка в неперерабатываемый хлам. И плевать, что Хогвартс мама, будучи не-магичкой, не видит.

В итоге Сторми сочиняла письмо матери весь день, стараясь писать так, чтобы ей не хотелось устроить кровавое смертоубийство. Учитывая обстоятельства дуэли, написать об этом было сложно.

Но Сторми (не без помощи Лили) справилась.

Сторми попрощалась с почтовой работницей и вышла на улицу. Октябрь в Шотландии был намного холоднее, чем Сторми себе представляла. Пронизывающий ветер залезал под свитер и кусал за кожу. Хотя, кажется, подобные проблемы испытывала одна лишь Сторми: остальные обитатели замка и деревеньки Хогсмид спокойно гуляли в лёгких жакетах и даже не ёжились, когда вдруг крепчал ветер.

Вздымая ногой опадающие красно-жёлтые листья, Сторми шагала по узеньким улочкам мимо домов, уютно жмущихся друг ко другу будто бы в попытке согреться. Хогсмид вообще напоминал какую-то открытку из сувенирного магазина.

Сторми хотела уж было пойти обратно в Хогвартс, как вдруг сквозь стекло одного из питейных заведений заметила Марлин Маккиннон. На ней красовался полосатый фартучек с вышитым на нём милым котиком, а в руках Марлин держала по одному заставленному чашками-кружками подносу. Сторми тут же метнулась внутрь паба, мельком прочитав название: «Три метлы».

— Марлин! Привет!

Сторми замахала рукой, и Маккиннон подняла на неё недовольный взгляд. Она, по своему обыкновению, язвительно хмыкнула:

— Пирс? Топай отсюда, мы детям не наливаем.

— Конечно, хорошо, — Сторми (тоже по обыкновению) её язвительность проигнорировала, — но ты-то что тут делаешь?

Марлин грохнула в кадку грязную посуду и тут же подхватила следующий поднос. Она пошла по залу, разнося выпивку.

— А не видно? — ядовито скривилась она. — Помогаю мадам Рози.

Мадам Розмерта — женщина без фамилии, хозяйка этого паба. Насколько Сторми знала (пару дней назад она прицепилась к Лили и фактически вытрясла из неё сведения о жителях этой милой деревушки), мадам Розмерта ушла из дома ещё в молодости и открыла свой паб. Сейчас с семьёй она не общалась, разве что только с сестрой, Бригиттой Флюм.

Также, мадам Розмерта была главой Клуба прикладного рукоделия и готовки, в котором и состояли Марлин, Мэри и Мо (Сторми понятия не имела, как в этот клуб втесалась Мэри, которая особо не интересовалась ни готовкой, ни рукоделием).

Ловко увернувшись от рук в стельку пьяного посетителя, Марлин поставила заказ на стол и прикрикнула:

— А ну тихо, у нас здесь приличное заведение! Хотите пьянствовать и дебоширить, идите в «Кабанью голову», а у нас такое запрещено! И вообще тут школьники!

Она ткнула пальцем в Сторми, и посетитель притих.

— Вау! Круто ты его заткнула! — искренне восхитилась Сторми.

Тонкие губы Марлин изобразили подобие улыбки. Она поставила очередную чашку с пивом на столик и через плечо глянула на Сторми. В глазах у Маккиннон мелькнуло что-то, что Сторми даже не сразу смогла определить. Наверное, это было одобрение.

— Кстати, Пирс. — Марлин прокашлялась. — Я слышала про дуэль. Блэк давно нарывался, рада, что нашёлся хоть кто-то, кто захотел показать этому кобелине, где его место… Я приду поболеть за тебя.

Сторми показалось, что хоры ангелиц в сияющих одеждах спустились с небес и запели в унисон. Неужели ей не послышалось?! Сторми тут же спросила:

— Ты точно Маккиннон, а не кто-то под обороткой?

— Ещё одна такая фразочка, и я буду болеть за Блэка, — заворчала Марлин, подтверждая, что это точно она. — И вообще, Пирс, хорош тут шататься без дела. Либо бери что-нибудь из меню для малышей, либо проваливай, работать мешаешь.

Сторми закивала, одарив Маккиннон по-щенячьи сверкающим взглядом, попрощалась и выбежала на улицу.

Она обязана намылить Блэку шею, чего бы ей это не стоило.

* * *

8 октября 1976 г.

Жаркое техасское солнце палило нещадно, превращая всю округу в песчаные степи. Шерифка Пирс провела кончиками пальцев по краям ковбойской шляпы, на которой блестела начищенная золотая звезда. Горячий, пыльный ветер трепал старый шейный платок шерифки и гонял по пустынным просторам неприкаянное перекати-поле.

У шерифки Пирс всё под контролем, и горожане могут спокойно ходить в церковь и посещать салун — единственные развлечения на Диком Западе.

Вдруг на горизонте, выходя из облака пыли, появилась тёмная фигура, в которой шерифка тут же узнала грязного разбойника Блэка. Рука молниеносно метнулась к кобуре, в которой хранился верный револьвер.

— Что такое, шериф Пирс? — жуя соломинку, нахально окликнул её Блэк. — Не делай резких движений, шериф, я тоже вооружён.

Он кивнул на револьвер у себя на поясе.

— Ты смеешь приходить в мой город после того, что сделал с Мэри? — Шерифка Пирс сплюнула. — Ты жалок, пёс!

— Это и мой город, шериф. — Грязный разбойник Блэк тоже сплюнул, отбрасывая в сторону свою соломинку. — Я имею точно такое же, как и у тебя, право находиться на этой территории.

— Твоё место в тюрьме, паршивец.

Шерифка сощурила глаза, пристально глядя на Блэка. Тот точно так же сощурил глаза и хмыкнул. Из салуна долетали приглушённые звуки расстроенного пианино и напряжённой губной гармошки.

— Я отомщу тебе за Мэри, Блэк, — не разрывая зрительного контакта, прорычала шерифка Пирс.

— Что вы двое здесь устроили?! — крикнула Лили.

Тут же лопнула наколдованная иллюзия, и Дикий Запад превратился в гостиную Гриффиндора, а трансфигурированные в шейные платки галстуки вернулись в прежнее состояние. Ремус нажал на кнопку магнитофона, глуша музыку из вестернов, и скрестил на груди руки.

Сторми метнула на Блэка испепеляющий взгляд. Лили уже тащила её в сторону женских спален, но это не помешало ей прошипеть сквозь зубы:

— Всё равно тебе крышка, псина.

— Не скалься раньше времени, куколка, цыплят по осени считают, — не остался в долгу Блэк, которого Ремус за шкирку волок в мужские спальни.

— Это безрассудство, Пирс, — тем временем причитала Лили. — Я, конечно, согласилась быть твоей секунданткой, но… Что ты, во имя Мерлина, Мордреда и Морганы, вообще творишь?

Сторми не ответила.

Эта короткая передышка, это баловство, эта дурь нужны были только для одного: преодолеть страх, пульсирующий в венах, текущий по крови. Всё это нужно исключительно ради того, чтобы, превратив всё в фарс, забыть, что ждёт её в случае проигрыша.

Но она не забыла.

* * *

9 октября 1976 г., Шотландия, женские спальни

Вечером перед дуэлью Сторми сидела на краю своей постели и смотрела на чуть подрагивающие бледные пальцы. Лили снова ушла на встречу этого её Клуба Слизней, а Мэри ещё не вернулась с ужина, и в спальне было пусто. Сторми не знала, куда себя деть. Внутри черепной коробки вздувались тревожные мысли, разрывая голову пополам. Липкий и густой, как кипящая смола, страх выедал прогарину в районе груди.

Завтрашний закат решит, что с ней будет.

Завтрашний закат разделит пополам её жизнь.

С каждым часом желание бросить всё и спасовать росло, и Сторми приходилось напоминать себе, что отказ бороться сделает только хуже. Она ходила по комнате кругами, периодически поднимала предметы в воздух беспалочковой магией и с ужасом осознавала, что она всё ещё высасывает из неё кучу сил, то сидела на краю постели, чуть покачиваясь, то снова вскакивала и меряла шагами комнату.

Если она проиграет, Блэк получит то, что хотел.

Если она проиграет, Блэк уничтожит её целиком и полностью.

Без остатка.

Сторми снова вскочила с постели и обошла комнату кругом, остановилась у окна, выглянула на улицу. Клонилось к горизонту огненно-алое солнце, и чёрные в закатном свете деревья Запретного леса казались острыми зубами чудовища, проглатывающего солнце.

Вдруг скрипнула дверь, и кто-то вошёл. Сторми чуть повернула голову, встречаясь взглядом с Мэри. Та молча смотрела на неё в ответ, и брови её хмурились, как туча.

— Ты в курсе, что ты идиотка, Пирс? — спросила Мэри.

Сторми пожала плечами. Спорить с Мэри сил не было, да и не хотелось расшатывать и без того беспокойные нервы.

— Слабоумие и отвага, кажется, черты Гриффиндора, — ответила Сторми.

Шумно выдохнув, Мэри резкими шагами подлетела к ней и сцепила руки на её плечах. Ногти неприятно впились в кожу, но Сторми даже не поморщилась.

— Пирс, не надо драться с Блэком из-за меня, — прошептала Мэри.

В её глазах, в самых зрачках, суженных и бегающих из стороны в сторону, блестел такой знакомый страх. Сторми сжала губы и качнула головой.

— Прости, Мэри, но я не сдамся без боя.

Слова упали могильной плитой, запечатав путь к отступлению. Мэри побледнела и, опустив голову, отступила на шаг. Сейчас она казалась ещё более тощей, чем была до этого.

— Прости, — повторила Сторми.

— Нет. Это ты прости. Я сказала тогда, что это ты виновата. Это не так.

Мэри опёрлась руками о подоконник, и чёлка сползла ей на глаза. Сторми вдруг подумала, что в свете заката её волосы казались похожими на карамель. Эта мысль была такой неуместно спокойной, что казалось странной.

— Я не считала тебя виноватой на самом деле, — продолжила Мэри. — Просто… Ну, я тогда была немножко не в себе. Ты, наверное, не знаешь, но моя мать болеет. У неё хронический пиелонефрит, это болезнь почек. Я обычно стараюсь не думать об этом, но в тот день она написала мне, что… В общем, я и так на взводе была, а там ещё Блэк… Короче, я на тебе сорвалась. Прости.

Сторми потрепала Мэри по плечу.

— Рассказать тебе, что случилось между мной и Блэком? — спросила Мэри, и Сторми закивала. — В общем, если коротко, он не смог найти вагину. Я вообще понятия не имела, что он такой… э-э… неумелый. То есть я ещё ни разу не спала с парнями, но мне казалось, что уж Блэк-то точно умеет трахаться. Он же… Он же бабник! У него даже список девушек, с которыми он спал, есть!

Мэри закатила глаза и сжала переносицу пальцами.

— А потом, после того, как он не смог просто засунуть хер в вагину, он сказал, что я страшная, угловатая и тощая, как черенок метлы, и вообще у него на меня не стоит. Хотя я видела, что очень даже стоит.

Сторми скривилась.

— Знаешь, после того, что я сейчас услышала, я обязана начистить ему рыло, — сказала она, и Мэри снова стала мрачнее грозового неба.

Отвернувшись от Сторми, она уселась на подоконник и скрестила руки.

— Господи, Пирс, ты даже для гриффиндорки сумасшедшая. Ты хоть раз вообще участвовала в дуэлях?

— Ну, только в тренировочных, — ответила Сторми, и Мэри застонала.

— И как ты с ним будешь драться, если ничего не умеешь?!

— Ничего не умею?! — вскрикнула Сторми. — Это ты меня сейчас оскорбила? С чего ты взяла, что я ничего не умею? Чтоб ты знала, из-за моего папаши я с ползункового возраста тренирую беспалочковую магию и из-за этого же самого папаши мама научила меня бить в морду мужикам! Я не вызвала бы Блэка на дуэль, если бы ни хрена не могла! В таком случае я бы просто подмешала ему слабительное в стакан.

Мэри смотрела на неё распахнутыми глазами. И что-то в этом взгляде было таким забавным, что Сторми звонко расхохоталась. Хотя, наверное, это всё от нервов.

— А что с твоим папашей? — спросила Мэри.

Всё родившееся за секунду веселье тут же увяло. Сторми скривила губы в презрении и процедила сквозь зубы:

— Он просто отброс. Я была слишком мелкой, чтобы до конца понимать всё, что он творит, но он стирал маме память каждый раз, когда творил какую-то хрень, и обставлял всё так, словно это у мамы что-то с головой не в порядке. Мама даже к врачу ходила из-за провалов в памяти, а те лишь руками разводили. Папаше наглости хватало ещё делать вид, что он её поддерживает. «Тхарма, мы справимся с этим, я в нас верю!» — Сторми наморщилась. — Конченый он, вот и всё. Мама развелась с ним на моём втором курсе.

Сторми упала на постель и стянула с ног кеды.

Завтра она раскатает по полу Блэка или же ей крышка. Что-то из этого, третьего не дано. Но она знала точно: даже если он выбьет из её рук палочку, она не перестанет драться. По правилам дуэлей, разоружение противника считается победой. Да только Сторми сама была своим оружием.

Завтра всё решится.

* * *

10 октября 1976 г., Шотландия, подземелья Хогвартса

В подземельях было холодно, но на спине Сторми всё равно выступил пот. Людей, пришедших взглянуть на бойню, было немного: оба старост Гриффиндора, все Мародёры, Маккиннон, Мэри, Нарцисса и ещё парочка студентов с разных факультетов, имён которых Сторми не знала.

Тошнота скручивала желудок. Однако отступать было уже поздно.

— Дерёмся до потери сил или пока один из нас не признает поражение. Выход за круг также считается поражением, — громко сказала Сторми. — Лишение палочки не считается концом дуэли.

— Это противоречит правилам магических дуэлей, — крикнула Нарцисса.

— А я не припомню, чтобы вызывала Блэка на магическую дуэль. Ваши чистокровные заморочки меня не касаются. Я дочь не-магички и, если надо, буду драться ради победы так, как учила меня она.

— Тогда и я буду использовать те заклинания, которым учила меня моя мать, — сказал Сириус, и Сторми кивнула.

Краем глаза она заметила, как побелели лица Лили и Рема, а Джеймс напряжённо сжал губы. Даже на лице Нарциссы мелькнуло что-то такое, что можно было назвать настороженностью. Наверное, стоило задуматься, что за заклинания использовала миссис Блэк. Одна лишь Маккиннон не изменилась в лице, всё так же бесстрастно глядя на дуэлянтов, стоящих друг напротив друга.

Секунданты — Лили и Джеймс — сделали шаг вперёд.

— Итак, на счёт три дуэль начинается. — Голос Лили чуть дрогнул, но она тут же взяла себя в руки.

— Поднимите палочки, — подхватил Джеймс. — Раз.

— Два, — продолжила Лили.

— Три, — это слово отстучало сердце Сторми, и тут же в неё полетел луч заклинания, от которого она едва увернулась.

Затем ещё одно, и ещё одно. Блэк не давал ей даже секунды передышки, заклинания срывались с его палочки одно за другим, но он не произнёс ни слова. Отсветы заклинаний слепили глаза, и Сторми едва успевала ставить щиты.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!» — болезненно пульсировало в голове с каждой вспышкой заклинания. Сердце подпрыгнуло в глотку и готово было взорваться, палочка скользила в потных пальцах, но Сторми держала её так крепко, как только могла.

«Помни, Сторми, в бою главное не сила, а выносливость», — говорила мать. И Сторми помнила, ждала, пока выдохнется Блэк, но тот швырял в неё заклинания одно за другим и выглядел при этом так, будто вышел на прогулку.

Сторми увернулась от очередного заклинания и наколдовала те чары, которые лучше всего получались — ветряной сглаз, и следом же, пока Сириус блокировал заклинание, создала связку из чар остолбенения и связывающих.

— Протего! — вскрикнул Сириус, и заклинания отлетели от него.

Сторми едва увернулась от собственной магии, но кое-что радовало: теперь Сириус произносил каждое заклинание. Это значило только одно: он постепенно выдыхался.

— Диффиндо! — сразу же крикнул он.

Заклинание с силой резануло по груди, и, вскрикнув, Сторми упала на спину, прикусила язык, но тут же перекатилась на живот, уворачиваясь от очередного заклинания, вскочила на ноги, сплюнула кровь на землю и вытерла рот тыльной стороной ладони. Футболка — то, что от неё осталось -стремительно напитывалось кровью. Не тратя ни секунды больше, Сторми наскоро остановила кровь невербальным заклинанием и снова использовала ветряной сглаз, а затем она замерла.

— Что, куколка, выдохлась? — тяжело дыша, спросил Сириус. — Дать тебе время на передышку?

Сторми не слышала его: она творила магию. Секунда — и из её палочки вырвался целый сноп молний, и ещё один следом, и ещё один. Сторми призывала молнии одну за другой, и пара из них попали в Блэка, больно жаля его.

Он вскрикнул, его волосы наэлектризовались, и Сторми тут же послала следующее заклятье, но даже через боль Сириус отразил его, а потом…

— Экспеллиармус! — крикнул он, и палочка вылетела из рук Сторми.

Ещё взмах, и палочка оказалась в руках Блэка. Сердце внутри остановилось, чтобы спустя секунду забиться с утроенной силой. Блэк растянул губы в улыбке.

— Сдайся, куколка, — ласково посоветовал он.

«Сдайся!» — умоляло тело, изнемогающее от потуги. «Сдайся!» — умоляла магия, почти доходящая до предела. Но Сторми выпрямилась, стянула с себя пропитавшуюся кровью, ставшую красной футболку, вытерла ею пот и гордо задрала подбородок, чтобы одним словом отрезать всю слабость и весь страх:

— Нет.

— Ну что ж, тогда… — сказал он, и Сторми не поняла, что он сделал.

Из обеих палочек вырвалось что-то тёмное, как солнечное затмение, как сама ночь. Оно поглотило Сторми, втянуло в себя с головой, хотя руками она чувствовала песок, землю, но перед глазами мелькали одно за другим воспоминания: вот отец направляет на мать свою палочку, а Сторми ничего не может сделать, цепляется за его руки, а потом он вскрикивает: «Обливэйт!», и всё плывёт, да только память возвращается. Потом суд, папаша что-то колдует опять, бесконечно долгий год жизни с ним, пока мама не смогла найти адвокатку-ведьму; следом, сразу, как волной, её захлестнуло новым воспоминанием: бегство из дома, долгие вереницы очередей на границе, тянущаяся, тянущаяся бесконечная паника, горький страх, картинка со сгоревшим домом в газете, мамин угасающий шёпот: «Живыми мы им не нужны», потом рассказ о тех людях в масках и сразу же — Блэк, зажимающий её в коридоре, и заплаканное лицо Мэри.

Мэри.

Чёрт возьми, Мэри, дуэль!

Сторми чувствовала, что её тащат по земле, чувствовала, как крик разрывает её гортань, но перед глазами мелькали и мелькали высасывающие все силы ужасные воспоминания. Нужно было что-то сделать. Что-то.

Схватив пальцами горсть песка, Сторми наугад кинула его вверх и тут же почувствовала, что её отпустили. Глаза все ещё застилало тьмой, но теперь она была слабее, и Сторми смогла вспомнить обрывки уроков ненавистной преподавательницы, Заратустры, ведущей уроки оккультизма, кое-как выставив ментальные щиты.

В глазах начало проясняться. Она увидела стоящего над ней Блэка, который изо всех сил тёр глаза. Сторми скосила взгляд и увидела красный след от себя и полосы от ногтей на земле. Блэк протащил её почти к самой границе дуэльного круга.

Собрав последние силы, она кувырком перекатилась назад. Кровь сочилась из неё, лилась, горячая, по коже, впитывалась в ткань штанов. С каждой секундой — с каждой каплей крови — силы иссякали, тлели, как угли в догорающем костре. Ещё немного, и сознание вовсе покинет её.

«Помни, Сторми, в бою главное — тактика», — учила мать.

На миг закрыв глаза, Сторми призвала заклинание головного пузыря и взмахнула обеими руками. Она вскрикнула, в воздух взметнулись столпы пыли, застилая Блэку обзор. Сил едва хватало, чтобы дышать, но Сторми взмахнула рукой второй раз, и над головой начали расти тучи. Молнии метались над головой, и Сторми смогла разглядеть Блэка в столпе пыли. Он её, конечно же, не видел. Она, стараясь изо всех сил идти прямо, дошагала до него и вдохнула запах грозы. Разразился дождь, смывая пыль, и Блэк встретился с ней взглядом.

— Ты проиграл, — прошептала она и с размаху пнула Блэка, усиливая удар магией. Ударила молния, застилая всё ослепительно-белым светом, лишая всех возможности видеть хоть что-то.

Спустя долгое мгновение зрение наконец вернулось, и Сторми разглядела, как Блэк, отлетевший за пределы круга, сполз вниз по стене и застонал так громко и протяжно, что все разом смолкли. А потом, отмерев, Лили вскрикнула:

— Победа Сторми Тхармы Пирс!

— Чёрт, — простонал Сириус, и Сторми расплылась в улыбке.

— О, мне почти тебя жаль, — едва стоя на ногах, промурлыкала она. — Нет, я шучу, не жаль!

Она громко расхохоталась, подставляя лицо магическому дождю, смывающему с неё пот, грязь и кровь. Наколдованные ею тучи искрились молниями, бурлили, как бушующее море. Сторми сделала глубокий вдох, умиротворённо улыбнулась, шатаясь, вышла из круга и упала на землю, теряя сознание.

10 октября 1976 г., Шотландия

Лили ни секунды не одобряла идею дуэлей. С самого начала она считала, что это абсолютно ненормальное, опасное и противозаконное мероприятие. Она согласилась быть секунданткой Пирс лишь потому, что другого выбора у Сторми не было вовсе: Мэри как лицо вовлечённое стать секунданткой не смогла бы даже при желании. А она и не желала, судя по тому, как рьяно она избегала Сторми в дни перед дуэлью.

Тем не менее Лили всё равно надеялась на благоразумие Блэка и Пирс, даже с учётом того, что оба из Гриффиндора. Хотя на всякий случай и приготовила с дюжину лечебных зелий. В конце концов, бережёного и Бог бережёт.

С каждой секундой дуэли Лили всё сильнее убеждалась, что Сторми проиграет. Когда Сириус выбил палочку из рук Сторми, Лили окончательно уверилась, что это конец. Маг не может драться без палочки. Но Пирс не сдалась. Из гордости ли, из гриффиндорской упёртости или из страха перед расплатой — Лили не знала. Да и не было у неё времени об этом думать, потому что в следующую секунду Сириус запустил в Пирс каким-то странным заклинанием.

Никогда до этого Лили не видела его, но, судя по побелевшему лицу Нарциссы Блэк, стоящей в нескольких шагах от неё, ничего хорошего это заклинание не несло.

— Великий Мерлин, — прошептала Нарцисса.

— Что это за заклинание? — тут же спросила у неё Лили.

Губы Нарциссы зашевелились, но Лили не услышала ни слова, потому что по подземельям прокатился нечеловеческий вой. Пирс истошно вопила, корчась на земле, раздирала песок ногтями, вокруг неё наэлектризовался воздух. Она кричала так, как не кричала от ран, нанесённых режущими заклинаниями.

— Чёрт! — вскрикнула Лили и достала было палочку, но Нарцисса тут же ухватила её за руку.

— Не смей лезть, Эванс, если не хочешь, чтобы ей засчитали поражение.

— Но она же…

— Не смей, Эванс! — крикнула Нарцисса, и в её ледяных глазах вспыхнуло пламя. — Ты хочешь помочь Сириусу победить или что? Если секундант вмешается и поможет дуэлянту, это зачтётся как проигрыш!

Лили прикусила губы.

— А ты разве не хочешь, чтобы твой кузен победил? — спросила она, и непроницаемое лицо Нарциссы дрогнуло.

— Я просто хочу, чтобы всё было по правилам, ясно тебе?

— А использовать тёмные заклинания — по правилам?! — вскрикнула Лили.

— По правилам. — Нарцисса говорила холодно и громко, чтобы заглушить вопль Сторми. — Это заклинание придумала Вальбурга Блэк, моя тётя и мать Сириуса. Он предупредил, что будет использовать их.

Сириус тем временем пытался подступиться к Пирс. Каждый раз, стоило ему подойти к ней, корчащейся на полу, как молнии ударяли его по рукам. Наконец он додумался наколдовать на себя защитное заклинание и ухватить Пирс за шкирку. Он потащил её к границе круга, но она упиралась, извивалась и цеплялась ногтями за землю. И вопила, непрестанно вопила.

Мэри громко выругалась, вспоминая матушку Сириуса в недобром ключе. Это было первое, что она сказала, войдя в подземелья, и Лили, к своему вящему удивлению, была полностью с ней согласна.

Но вдруг Сторми швырнула в воздух горсть пыли, попала Сириусу в лицо и тот от неожиданности выпустил её из рук, а та, помедлив секунду, тут же отскочила от него и поднялась на ноги. Что произошло дальше, Лили так до конца и не поняла. Воздух наполнился пылью, стало тяжело дышать, а над головой заклубилась чёрная туча, искрящаяся молниями и бурлящая громовыми раскатами.

А когда пошёл дождь и прибил пыль, все увидели, как Сириус стекает вниз во стеночке, отлетев за пределы круга. Лили не сразу сообразила, что надо объявить победу Пирс. Услышав подтверждение своей победы, Сторми расхохоталась и, выйдя из круга, лишилась чувств.

— О Мерлин! — в один голос вскрикнули Лили и Мэри, а стоящая тенью в стороне Маккиннон тут же подскочила к ней и приложила пальцы к шее.

— Она жива, — констатировала она. — Но пульс слабый. Эванс, доставай свои зелья, что там у тебя. Судя по всему, у неё жёсткое истощение. И кровопотери большие. Её бы по-хорошему к Помфри отлеветировать…

— Ни за что! — встряла Нарцисса. — Неизвестно, как на её теле скажутся ещё одни чары, на ней и так куча проклятий. Вы можете предсказать, как они в связке будут работать? Никакой левитации, справляйтесь по-магловски, грязнокровки.

Лили тем временем вливала в Пирс крововосполняющее зелье.

— Я тоже пострадал! — раздался голос Сириуса, но Маккиннон не обратила на него ни грамма внимания.

— Поттер, Люпин, сделайте что-нибудь с ним, — только и сказала она.

А затем она стащила с себя кардиган, накинула на Пирс и, подхватив её на руки, пошла к выходу из подземелий.

— Может, я её понесу? Она же за меня дралась, — спросила Мэри.

Но Маккиннон окинула её скептическим взглядом.

— Уронишь ещё, — отрезала она. — Оставь большой тёте таскать тяжести. Можешь вон Эванс помочь сумку дотащить. И придумайте оправдание получше, а то у Помфри точно будут вопросы, чего это к ней поступают студенты, которые на ладан едва дышат.

Лили переглянулась с Ремом, и в его глазах промелькнуло что-то вроде: «Макгонагалл нас уничтожит». Лили согласно кивнула. Им всем крышка.

Сириус отключился на выходе из подземелий, и Рему пришлось потащить его на спине. Маккиннон хмуро окинула взглядом процессию и командным голосом сказала:

— Все, кроме старост, быстро по спальням. Быстро, я сказала. Цирковой номер окончен, клоуны в отключке.

И, не дожидаясь ответной реакции, Маккиннон зашагала по лестницам на второй этаж. Рем и Лили пошли следом. Но чем дальше поднималась Маккиннон, тем медленнее становились её движения и шумнее — дыхание. «Это из-за жира», — подумала Лили и тут же одёрнула себя. Нехорошо так думать, пусть даже Маккиннон в самом деле толстая.

— Может, я понесу? — робко спросила Лили.

— Нет… Ху-у… Ты хиленькая… Ху-у… Я сама…

Наддав, она зашагала чуть быстрее. Рем и Лили снова переглянулись, и Лили поджала губы. До Больничного крыла они шли в молчании, пока Маккиннон, чуть не задыхаясь, спросила:

— Ну что, придумали оправдание?

Лили молчала, Рем тоже, и Маккиннон закатила глаза.

— Ладно, сама чего-нибудь придумаю, вы только кивайте и делайте благочестивые моськи, малыши. Вот ты, — она кивнула на Рема, — прекрати строить из себя виноватого щенка, сразу понятно становится, что вы не святая простота, а нашкодившие котята.

И с этими словами она распахнула ногой дверь в Больничное крыло.

— Мадам Помфри, мадам Помфри! Помогите! — завопила она самым перепуганным голосом, от которого Лили вздрогнула. Она даже подумать не могла, что Марлин умеет так жалобно кричать.

Мадам Помфри, одетая в ночную рубашку, выскочила из своей комнаты и тут же схватилась за голову.

— О Господи! Что произошло?

— Мы понятия не имеем, мадам! — чуть ли не плакала Марлин. — Я зачиталась в Библиотеке, и старосты отконвоировали меня в гостиную, а там… — Тут Маккиннон всхлипнула, да так реалистично, что у Лили сжалось сердце. У мадам Помфри, видимо, тоже.

— Кладите их на койки. Ах, бедняжки! Как же так! — причитала мадам Помфри.

— И не говорите! Так страшно! Столько крови! — Марлин уже плакала. — Что же с ними произошло? Ах, как жалко!

Мадам Помфри суетливо накладывала диагностические заклинания то на Сторми, то на Блэка, и с каждым заклинанием её причитания становились всё громче и громче. Со Сторми и так всё было понятно: футболку она стянула ещё в подземельях, так что все порезы пестрели перед глазами. А когда мадам Помфри сняла одежду с Блэка, Лили дрогнула. По коже у него тянулись розовые разветвления. Не сразу до Лили дошло, что это ожоги от молний Сторми.

— Вы чего тут стоите, идиоты недоросшие? — прошипела Марлин. — Я для кого Помфри отвлекаю? Валите отсюда!

— Я никуда не пойду! — упёрлась Лили.

Тогда Рем ухватил её за руку и потянул прочь из Больничного крыла. В лицо он ей не смотрел и на протесты не отвечал. Да только незаметно сбежать из Больничного крыла им всё равно не удалось: перед ними, словно из-под земли, появилась взбешённая профессор Макгонагалл.

— Стоять, — громыхнула она и, ухватив за шкирку Ремуса и Лили, быстрыми шагами метнулась к койкам, где лежали Сириус и Сторми. Профессор Макгонагалл медленно и по слогам произнесла: — Мистер Люпин, мисс Эванс, объясните мне, что тут происходит? Нет, Марлин, я не вас спрашиваю.

«Что она тут делает вообще?» — читалось во взгляде Маккиннон. Рем тут же снова стал выглядеть как виноватый щенок, а Лили прикусила губы. Врать деканисе, тьфу, то есть декану она не могла. Хотя бы потому, что уважала её.

— Профессор, видите ли… — начала она.

— Заклинание… Неудачное… — раздался глухой шёпот Блэка, и Лили обернулась на него.

Выглядел он паршиво. Как побитая собака. Но тем не менее в сознание он пришёл. Видимо, этот факт и подействовал на профессора Макгонагалл в какой-то степени даже умиротворяюще. Она тяжело выдохнула и сказала, не оборачиваясь к ним:

— Мистер Люпин, мисс Эванс. Идите к себе. Я позже вас отчитаю. Мисс Маккиннон, прекращайте спектакль и отправляйтесь в постель. С вами я позже поговорю.

И все трое пулей кинулись прочь из Больничного крыла. Лили оставалось только пожелать удачи едва очухавшемуся Блэку и всё ещё не пришедшей в сознание Пирс. А также молиться, чтобы профессор Макгонагалл не лишила её и Рема полномочий старост.

* * *

11 октября 1976 г., Шотландия, Больничное крыло Хогвартса

Сторми чувствовала себя откровенно паршиво. Тянуло блевать, и всё тело горело. Она попыталась открыть глаза, но всё плыло. В глотку же будто засунули адское пламя и полили сверху соусом табаско.

— О Богиня… — просипела она, но из глотки вместо слов вырвался только хрип.

Следом она почувствовала, как губ касается что-то холодное и по гортани начинает течь отвратительная на вкус вязкая жидкость. Одно радовало, что после этой дряни в голове самую малость прояснилось, и Сторми смогла сфокусировать взгляд.

Перед глазами появилась школьная медичка мадам Помфри с флакончиком в руках. Спустя пару мгновений Сторми смогла различить стоящую возле медички явно рассерженную деканису.

— Доброе утро, мисс Пирс, — отчеканила она, явно сдерживая гнев. — Я надеюсь, вы соблаговолите мне объяснить, что вы и мистер Блэк устроили вчера?

Сторми открыла рот, но снова не смогла выдавить из себя ничего, кроме хрипа.

— Девочка сорвала голос, профессор, — мягко сказала мадам Помфри. — Кажется, вчера она очень сильно кричала. Думаю, даже если вы её будете допрашивать, она при всём желании ничего вам не ответит.

Макгонагалл выдохнула и скрестила руки на груди.

— Замечательно, просто замечательно! — воскликнула она. — Мне казалось, мы с вами всё прояснили ещё две недели назад. Но нет! Это какой-то кошмар, мадам Помфри! — Макгонагалл всплеснула руками. — Я понятия не имею, как два шестнадцатилетних подростка могут превратить друг друга вот… вот в это!

Она обвела руками лазарет. Вид у неё был такой сокрушённый, что Сторми даже почувствовала ощутимый укол совести. Она хотела приподняться на локтях, но конечности едва слушались её. Заметив эти потуги, Макгонагалл покачала головой.

— Лежите уж, — со вздохом сказала она. — Я крайне разочарована, мисс Пирс. После вашего выздоровления и выяснения обстоятельств вы и мистер Блэк получите своё наказание. Мадам Помфри.

Макгонагалл кивнула целительнице и, бросив очередной очень расстроенный взгляд на Пирс, удалилась из лазарета.

«Класс, просто фантастика», — подумала Сторми, касаясь пальцами своей шеи. Как оказалось, весь её торс обвивали бинты. Они тянулись от самого пояса до горла, ползли по плечам и оборачивались вокруг пальцев. Ещё и голос пропал. Полный отпад.

Мадам Помфри всё время хлопотала над ней и Блэком, который, как поняла Сторми, валялся за ширмой на соседней койке. От медички же Сторми узнала и то, что получила невероятное по силе магическое истощение, из-за которого ей придётся около недели провести в Больничном крыле.

«Невероятный трэш», — определила тут же Сторми.

Блэку повезло больше, и Сторми считала это крайне несправедливым: его всего-то огрело молниями да переломало два ребра (которые, к слову, уже успели зарасти).

— Эй, Пирс, — позвал он, когда мадам Помфри ушла. — Должен признать, ты была неотразима. Ну, когда стянула с себя футболку.

Гнев тут же забурлил в крови, и Сторми нашла в себе силы нацарапать на листочке бумаги, выданной медичкой: «Ты проиграл. Так что у тебя нет абсолютно никакого права даже заикаться обо мне в таком ключе. Ты проиграл, Блэк». Она кое-как перекинула бумажку через ширму и закрыла глаза.

Хотелось сдохнуть.

— Я поддался, — через несколько минут заворчал Блэк.

Сторми снова гневно распахнула глаза и, схватив бумажку, написала огромными буквами: «ПИЗДАБОЛ». Прочитавший её слова Блэк запыхтел, но ничего не ответил.

Перед обедом в лазарет заглянула Лили. Она принесла Сторми домашку по Чарам и Истории и тыквенных печений, завёрнутых в бумажный пакет.

— Так ты не можешь говорить… — расстроенно протянула Лили. — Это очень печально, хотя и неудивительно: ты так кричала вчера, просто ужас! Я думала, у меня кровь в жилах застынет. Когда сможешь говорить, расскажешь, что с тобой было?

Сторми кивнула, но Блэк тоже решил подать голос из-за ширмы:

— Я тебе так скажу, что с ней было. Она просто видела все самые кошмарные воспоминания. Это заклинание работает примерно так же, как дементоры: высасывает радость. Да и матушка делала его похожим на Напиток Отчаяния. Ты же в курсе, что это, так ведь?

Помолчав миг, Лили нехотя ответила:

— Да. Я знаю. Я же разбираюсь в зельях, конечно, я знаю. — Прозвучало как оправдание. Лили тут же переключилась на другую тему: — Профессор Макгонагалл рвала и метала. Она едва не лишила меня и Рема значков старост, но вмешался директор. Мы с ним отделались недельными отработками. Жуть! Это моя первая отработка… и последняя!

Сторми хмыкнула (хвала Богине, этот звук ей был доступен).

— Надеюсь, ты сможешь говорить как можно скорее, — вздохнула Лили.

— А мне так нравится, когда она молчит, — вставил Блэк. — Хотя это ей не мешает быть вредной и ядовитой. Гляди, чего она мне написала.

Блэк перекинул через ширму скомканную бумажку с той самой надписью: «ПИЗДАБОЛ». Лили прочла и нахмурилась, бросила быстрый взгляд на Сторми, затем на ширму, в сторону Блэка.

— Почему? — спросила она у Сторми, кивая на бумажку.

Сторми начала выписывать ответ на листочке, а Блэк снова влез, хотя его вообще никто ни разу не спрашивал:

— Пирс просто не может признать, что я ей поддался. Я не бью женщин, поэтому дрался вполсилы. Иначе её пришлось бы отдирать от пола в подземельях.

Сторми так сильно сжала карандаш в руке, что тот хрустнул и переломился. Сейчас ей было как никогда обидно, что это она лишилась голоса, а не Блэк. Ему немота пошла бы куда больше, чем ей. А сейчас она даже ответить ничего не в состоянии!

— Она права, Блэк, — вдруг сказала Лили таким голосом, что по коже мурашки пошли. — Ты пиздабол.

Сторми закашлялась. Ей впервые довелось увидеть, как ругается правильная староста Эванс. Судя по звукам из-за ширмы, Блэк тоже ни разу до этого не слышал ругательств из уст Лили.

— Что ж, мне пора на обед: надо довести первоклашек в Большой зал. Увидимся, Пирс. Выздоравливай скорее.

С этими словами она поднялась с места и вышла из лазарета.

* * *

11 октября 1976 г., Шотландия

То, что произошло вчера в подземельях, никак не выходило у Рема из головы. Начиная тем, с какой скоростью Бродяга колдовал невербальные заклинания, и заканчивая мощной беспалочковой магией Пирс.

Её победа стала для Рема колоссальной неожиданностью. С самого начала дуэли он был уверен, что Сторми Пирс проиграет и ей придётся переспать с Сириусом. Как бы его ни бесил этот факт, как бы он ни противоречил его моральным принципам, но Пирс сама приняла эти условия, так что…

Честно говоря, Рем чувствовал стыд.

Макгонагалл снова вызвала его и Лили к себе в кабинет. В этот раз она была настолько зла, что голос её упал почти до шипения. И лучше бы она кричала, чем тихо, едва слышно показывала свою разочарованность в них.

— Я же просила вас следить за своими друзьями, — сказала Макгонагалл.

В груди Рема передавило сердце. Она права. Эта старая кошка была права. Он должен был следить за Сириусом, но он не смог. И никогда не сможет.

— Мистер Люпин, мисс Эванс. Мне очень жаль, но, кажется, вы не справляетесь со своими обязанностями. — Эти слова придушили, придавили камнем. Макгонагалл постучала пальцем по столу. — Пожалуйста, сдайте ваши значки.

Лили прикрыла глаза и, прикусив губу, отстегнула значок от мантии, положила его на стол и отвернулась. А Рем медлил. До конца ему не верилось, что это происходит. Но всё же он открепил значок с надписью «Староста» и положил рядом со значком Лили. Вот и всё.

Но вдруг в дверь постучали, она отворилась, и в кабинет Минервы Макгонагалл вошёл директор. Лили и Рем не сразу сообразили, что нужно поздороваться. Тем временем директор заметил значки н столе.

— Что происходит, Минерва? — спросил он мягко. — Я помешал?

Макгонагалл поджала губы, а потом Дамблдор попросил Рема и Лили подождать его за дверью. Попрощавшись с Макгонагалл, они вышли. Лили стояла как пришибленная. Не то чтобы Рем сильно от неё отличался. Он был старостой год, и ему нравилось это. Нужно было возиться с первоклашками, следить за дисциплиной, но у него получалось… если дело не касалось Сириуса и Джеймса.

— Я знала, что этим кончится, — прошептала Лили.

— Знала? — удивился Рем. — Мне казалось, что до этого не дойдёт. Но раз знала, то почему тогда покрывала Пирс?

Лили посмотрела на него, как на идиота.

— Она дралась за честь Мэри и свою честь. Это был единственный способ притормозить блэковскую придурь. Он же никого не слушает, кроме вас, а ты и Поттер делаете вид, что всё нормально и Сириус просто развлекается. Я не имела права сдавать Пирс. Если она готова пожертвовать своим здоровьем, то значок старосты — это такая мелочь, да?..

Лили снова прикрыла глаза. По ней было видно, что ей чертовски не хочется лишаться должности старосты, но в то же время в её чертах читалась уверенность в правоте своего выбора.

А Рем после её слов сжал ладони в кулаки. Это был укор. Лили Эванс корила Ремуса Люпина в том, что тот мог, но не делал. Минерва Макгонагалл корила Ремуса Люпина в том, что он мог, но не делал. Но он не мог! Не мог, и всё тут! Они же друзья в конце концов. И для Рема не было ничего, что было бы важнее этой дружбы.

Тихо отворилась дверь, и профессор Дамблдор вышел из кабинета Макгонагалл. На его губах, как обычно, читалась мягкая улыбка.

— Идите за мной, — сказал он, и они поплелись следом.

Они зашли в пустой кабинет, и Дамблдор присел на стол, сцепив тонкие пальцы в замок. Рем и Лили стояли молча и ждали, когда директор заговорит. Наконец он, подняв на них глаза из-под очков-половинок, спросил:

— Кто победил в дуэли?

— Так вы знали про дуэль?! — воскликнула Лили и тут же захлопнула рот ладонью. — То есть… То есть…

— Да, я знал, — подтвердил Дамблдор.

— И вы не предотвратили её? — спросил Рем, и директор кивнул. — Почему, профессор?

— По той же причине, почему вы и мисс Эванс не доложили профессору Макгонагалл: это дело чести мисс Пирс и мисс Макдональд, а также мистера Блэка. Я знал, что они друг друга не убьют, но вы согласитесь, что им всем необходим был этот урок, — сказал директор. — Впрочем, я надеюсь, что подобных эксцессов больше не повторится.

Он строго поглядел на них, а затем достал из рукава мантии два значка и положил их рядом с собой.

— Также, я надеюсь, что старосты Эванс и Люпин присмотрят за этим.

Сердце Рема замерло, а потом заколотилось, когда Дамблдор протянул ему значок. Рем взял его, чуть дыша, и значок блеснул в солнечном свете.

— А как же профессор Макгонагалл? — спросила Лили. — Разве она не возражала?

— Профессор Макгонагалл согласилась, что на роль старост никто не подходит так же, как вы двое, — объяснил Дамблдор, слез со стола и направился к выходу. — Не разочаруйте её ещё раз.

С этими словами он ушёл.

— Что это было? — спросила Лили, и Рем только плечами пожал.

Господь Всемогущий, он лишился значка, а потом снова стал старостой — и всё это за один час. От облегчения даже голова закружилась. От радости Рем едва не прослушал, что Макгонагалл назначила им две недели отработок: две недели драить заброшенные кабинеты в Астрономической башне. В себя Рем пришёл только после обеда, когда кончились уроки и они все втроём пошли навестить Сириуса в Больничном крыле.

Сириус явно чувствовал себя неплохо, хотя первые минуты и пытался строить из себя умирающего лебедя. А вот Пирс было хуже: судя по всему, она сорвала голос из-за вчерашнего крика, к тому же всё её тело покрывали бинты, они выглядывали из-под ворота больничной пижамы, опутывали руки и пальцы. Рем тактично поздоровался с ней и юркнул к Сириусу.

— Я поддался из вежливости, — заявил Бродяга.

И ровно через секунду в него прилетела скомканная бумажка. Она отскочила от его головы и упала прямо на колени Рему. Тут же он развернул её и прочитал выведенное кривым почерком слово «ПИЗДАБОЛ».

— Ты достала, Пирс! — вскрикнул Бродяга. — Как ты даже без голоса умудряешься быть такой доставучей?! Молчи себе в тряпочку!

Вместо ответа в него прилетел целый батальон скомканных бумажек. Ремус был уверен, что на всех них написано одно-единственное слово, которое сейчас покоилось в его ладони.

— А вообще-то это правда, — вдруг сказал Питер. — Я лично видел, как она раскатала тебя по стеночке вчера, Бродяга. И как ты стонал! Как стонал!

Питер изобразил этот драматичный момент их со Сторми дуэли — причём убийственно похоже, — и Джеймс расхохотался, а Рем, не сдержавшись, широко улыбнулся.

— Согласен с Хвостом, — сказал Рем. — Надо уметь признавать поражение.

— Ой, да идите вы! Тоже мне, друзья, — обиделся Сириус.

Они просидели так до вечера: рассказывали Бродяге об уроках, о лишении звания старосты и о новом назначении на эту должность, да в целом обо всём. Уходили они уже после заката, когда Сириус уже вовсю сопел. Рем выходил позже всех, напоследок окинул взглядом лазарет, и его глаз зацепился за Сторми.

Она сидела на койке и читала учебник. Между её бровей пролегла хмурая морщинка, а губы плотно прижимались друг ко другу. Глядя на неё, Рем вспомнил, как она притащила ему печенье, когда он отлёживался после очередного полнолуния. А он ей ничего и не принёс.

— Ты идёшь, Лунатик? — крикнул Питер, и Рем оторвался от разглядывания Пирс.

— Да, сейчас!

Закрыв дверь, он быстрыми шагами догнал друзей, хотя мыслями всё ещё был в лазарете. Он всё думал о поступке Пирс. Она ведь прекрасно знала, чего ей будет стоить эта драка. Но всё равно полезла. Всё равно приняла условия. Это было… по-гриффиндорски смело. Хотя не каждый гриффиндорец поставит себя на кон ради одной девушки, которую знает месяц…

Когда все уже уснули, Рем ещё долго ворочался. Ему всё никак не спалось, и в конце концов он встал, вытащил из тумбочки плитку своего любимого шоколада, который недавно прислала мама, натянул мантию и вышел из спальни. Он направлялся обратно в лазарет.

Ходить по коридорам без Джеймсовой мантии-невидимки было опасно, но Рем всегда мог соврать, что ему стало плохо посреди ночи, вот он и шёл в Больничное крыло. В конце концов, о его болезненности знали все в замке, даже завхоз Аргус Филч.

Изо всех сил стараясь не издать ни звука, Рем проскользнул в лазарет. Свет уже не горел, и по воздуху разносилось негромкое сопение Бродяги. Рем дошагал до постели Сторми и бросил на неё взгляд. Он неплохо видел в ночном свете, к тому же глаза уже привыкли, а потому ему не составило труда разглядеть плотно сомкнутые ресницы Сторми и чуть приоткрытые губы. Отлично, она спит. Рем шагнул к тумбочке у изголовья постели и положил туда шоколадку.

Вдруг сбоку что-то дёрнулось, его ухватили за волосы, и что-то холодное прижалось к его горлу. Краем глаза он заметил, что койка Пирс пуста. Выдохнув, он поднял руки вверх.

— Это всего лишь я, — прошептал он, и Пирс, отпустив его, упала на койку. Ремус скосил взгляд на то, что она прижимала к его глотке. — Карандаш, Пирс? Серьёзно?

Она пожала плечами, потом нащупала тумбочку и вытащила оттуда фонарик и лист бумаги. «Ты что тут забыл?» — написала она, и Рем осторожно сел на край её койки.

— Ну, я тут подумал, ты же приносила мне печенье, когда я болел.

Сторми всё ещё продолжала сверлить его взглядом, а потом покосилась на ширму, за которой сопел Сириус. Рем так до конца и не понял значения этого её взгляда. «Почему посередь ночи?» — написала она.

— Просто я… — Рем замялся. — Я не знаю, ладно? Ты выглядела очень одиноко, а я… Ну, в общем, я всё думал о том, что произошло на дуэли, да и вообще про твой поступок. — Он опёрся локтями о колени и сцепил руки в замок. — Это было смело. Я бы так… Я бы так не смог.

Признание горчило полынью на языке, но почему-то сейчас, под покровом ночи, когда все, кроме них двоих, спали, Рем чувствовал, что он должен сказать правду. Хотя бы самому себе.

Когда молчание затянулось, Сторми толкнула Рема ногой, заставляя посмотреть на неё, и посветила фонариком на листок с текстом. «Спасибо, это даже мило», — было написано на листке, и Рем улыбнулся. В груди расплылось ощущение тепла, обволакивающего всё изнутри.

Сторми тоже улыбалась, и, когда она делала это, на её круглых щеках появлялись ямочки. На её лицо падал свет от фонарика, и радужка её глаз, ловящая этот свет, выглядела как соцветие льна. «Красиво», — подумал Рем, дотянулся до её руки и сжал в своей. Сквозь бинты чувствовалось тепло её тела.

Но стоило Сторми сжать его руку в ответ, как Рем тут же вскочил на ноги.

— Что ж, рад был тебя увидеть, но я, наверное, пойду, а то уже за полночь, тебе надо восстанавливаться, а мне ещё до спальни пробираться, не хочется попасться Филчу, а то он в самом деле за лодыжки подвесит, увидимся завтра, Сторми, — затараторил он и, всучив ей шоколадку в руки, быстрым шагом направился к выходу из Больничного крыла.

«Господи, какого хрена я вообще делаю? — страдальчески думал он, пока шёл до спальни. — Как будто пубертатный подросток… Увидимся завтра, Сторми… Позорище!»

Уснул Рем только под утро.

* * *

12 октября 1976 г., Шотландия, Больничное крыло, утро

Вчера староста Блюбоннет держался с ней за руку. Сторми беззвучно смеялась каждый раз, когда вспоминала это. И то, как он сбежал.

— У тебя сегодня какое-то странное настроение, — заметила Мэри, зашедшая к ней перед завтраком.

Сторми пожала плечами. Она пока не решила, рассказывать ли соседкам по комнате эту уморительную историю о том, как ночью от неё убежал парень, сверкая пятками, или всё-таки пожалеть малыша Блюбоннета. Впрочем, тут за ширмой лежал Сириус, прекрасно всё слышащий и встревающий в её диалоги с подругами. Это бесило. Сторми не хотела доставлять ему удовольствие высмеивать её или даже Блюбоннета. Только у неё имелось такое право.

Пока она размышляла, Мэри вытащила из сумки пятиугольную упаковку.

— Это тебе, — сказала она. — Маловато для благодарности, учитывая, что ты открутила яйца Блэку, загремев в лазарет.

— Я всё слышу! И я поддался! А мои яйца на месте! — крикнул Блэк.

— Команды «Голос» не было, пёсик. — Ядом в тоне Мэри можно было отравить целое поселение и ещё бы немного осталось. — Я не с тобой разговариваю. Тебя мамочка только проклятьям обучала, а про этикет позабыла?

— Иди в жопу, кобыла костлявая.

— Давно в лазарете после дуэли не лежал, малыш?

Они переругивались, Сторми вертела в руках упаковку. Надпись «Шоколадная лягушка» золотыми буквами блестела на фиолетово-синем картоне. Сторми улыбнулась, подумав, что студенты Хогвартса решили завалить её шоколадом, положила упаковку рядом с вчерашним презентом, который притащил Блюбоннет — шоколадной плиткой с вишней, — и почти закончившимися печеньями от Лили.

— Конченый ушлёпок, смазливая рожа — это всё, что у тебя есть, и то пользы с неё никакой, подрочить на тебя, да и только, — тем временем ругалась Мэри.

Сторми показала ей большой палец, и та улыбнулась.

— Ладно, Пирс, мне пора на завтрак, — со вздохом сказала Мэри. — После уроков мы с Лили зайдём к тебе: принесём домашнее задание. Не скучай, монашка!

Она ушла, а Сторми ещё долго не могла перестать улыбаться. Она решила, что сейчас самое время сделать день ещё лучше и наесться шоколадом до отвала. Выбор пал на лягушку.

На вкус шоколад был обыкновенным, но внутри Сторми нашла карточку с Ганхильдой из Горсмура и аккуратно сложенный розовый лист бумаги с наклейками, изображающими котиков и клубки ниток. Нахмурившись, Сторми развернула лист и начала читать то, что там было написано.

Тёмно-розовыми чернилами на бумаге изящные буквы вывели:

«Здравствуй, Сторми!

То, как ты проявила себя на дуэли, было великолепно. Бой, достойный валькирии. Мы были в восторге. Также, мы искренне благодарим тебя за то, что ты вступилась за одну из нас. Знаем, что “Шоколадная лягушка” — это мало для благодарности, но мы надеемся, что ты примешь её.

С пожеланиями скорейшего выздоровления,

Амазонки из Клуба прикладного рукоделия и готовки».

Сторми не знала, что может улыбаться ещё шире, чем до этого. Она бы так и сидела с дурацким выражением на лице, но в лазарет вошла мадам Помфри, и Сторми, быстро сунув послание под подушку, подняла табличку «Добрый день, мадам Помфри!». Медичка заискрилась улыбкой.

— Добрый-добрый, мисс Пирс. — Она положила на тумбочку конверт. — Вам письмо, профессор Макгонагалл просила меня передать вам.

Кивнув в знак благодарности, Сторми тут же схватила конверт. Дрожащим почерком на нём было написано: «Сторми Пирс от Тхармы Пирс». И этот дрожащий почерк так и кричал о том, что мама была в гневе. Сторми сглотнула.

Ну, что ж… Да начнётся казнь!

12 октября 1976 г., Шотландия

Мама повышала голос очень редко, и Сторми могла посчитать такие случаи по пальцам. Первый раз случился ещё в детстве, когда пятилетняя Сторми (тогда ещё Грэйвс) выкинула в мусорное ведро четыреста пятьдесят долларов из материного тайника и засыпала всю кухню мукой.

Второй раз произошёл в первый месяц после поступления в Школу Чародейства и Волшебства Ильверморни. Сторми (совершенно случайно!) взорвала одну из статуй Изольды Сейр, основательницы школы. Она правда сделала это не нарочно.

Третий раз случился уже в Облачной Башне, частной магической школе Техаса, куда перешла Сторми после развода родителей. Тогда Сторми всего лишь подговорила девочек из их команды устроить диверсию во время матча по кводпоту⁽¹⁾ между Облачной Башней и Алфеей, другой частной школой-конкуренткой. Ну правда, у них в команде были одни парни, да и название дурацкое! «Специалисты»! Ага, конечно. Специалисты в продувании матчей. Да и не сделали Сторми с подругами ничего такого: всего лишь намазали мётлы противников суперклеем и подсыпали им в воду слабительное. Это небольшая месть за то, что их капитан назвал Айси, подругу Сторми, размалёванной белой речной монстрихой. Даже феминитив использовал.

Четвёртый раз произошёл сегодня, двенадцатого октября тысяча девятьсот семьдесят шестого. И хотя формально мама не кричала на Сторми, но она явно повышала на неё буквы в письме. Как оказалось, Макгонагалл матери всё-таки написала и сообщила во всех подробностях, какие травмы получила неугомонная мисс Сторми Пирс.

Конечно же, маме такой исход дуэли не понравился. Если в ответном письме Сторми она против драки не сильно возражала, хотя и говорила быть осторожной, то сейчас она явно обещала стереть Сторми в порошок сразу же, когда она приедет домой на каникулы. Если не раньше.

Честно сказать, Сторми иногда радовалась, что мама не обладает магией: иначе она точно прислала бы в школу громовещатель, причём такой, который невозможно было бы уничтожить, а потом трансфигурировала Сторми в какой-нибудь куст или камень.

Также, в письме фигурировал целый список оскорблений в сторону Сириуса. Вот на этой части письма Сторми отдыхала всей душой. Периодически она боролась с желанием показать это всё лежащему через ширму Блэку, но её удерживало лишь то, что он может предъявить матери, что она угрожает ему всем чем можно и нельзя.

Блэк как чувствовал, что думают о нём.

— Да сколько можно хихикать там? — подал он голос, и Сторми мысленно пожелала ему сдохнуть в муках, продолжив читать письмо.

Впрочем, весело ей было недолго: ровно до того момента, когда мама перешла от оскорблений в сторону Блэка к распеканиям самой Сторми. Сторми ненавидела, когда мама давила на вину и пыталась объяснить ей, что её поступки глупые и зачастую очень опасные. Если с первым Сторми не соглашалась вовсе, то второе знала и без материных объяснений.

— Мистер Блэк, вы можете идти в факультетскую спальню, — услышала Сторми слова мадам Помфри и тут же возликовала всей душой.

Она схватила блокнот, который использовала теперь для общения, и написала в нём: «Катись отсюда с миром, шлюхан». Когда он проходил мимо её койки, она развернула блокнот так, чтобы он прочёл эти слова. Лицо Блэка тут же скривилось.

— Отсоси, Пирс, — одними губами, чтобы не услышала мадам Помфри, произнёс Блэк. Сторми в ответ показала средний палец.

Без Блэка под боком даже дышать стало легче. Сторми теперь могла свободно общаться с подругами — и никто не влезал в её разговоры! Это было просто замечательно, и Сторми чувствовала себя такой свободной, как никогда раньше. К тому же к ней понемногу начинал возвращаться голос, и Сторми могла теперь говорить шёпотом.

Всю радость омрачало лишь то, что Блэк продолжал нещадно, нагло и непростительно врать.

— А потом он сказал, что ты жульничала! — Лили, пришедшая на пару с Мэри перед обедом, была крайне возмущена. — Конечно, мы не могли оставить это просто так! Да, Мэри?

Та кивнула.

— Я даже рассказала нескольким моим знакомым болтушкам с Пуффендуя о том случае, ну, с хером и вагиной, — мстительно поведала она. — Через несколько часов вся школа будет знать, что Сириус Блэк не в состоянии вставить член куда надо.

Глаза Мэри сверкнули, и губы расплылись в злой улыбке.

— Но есть ещё кое-что, что меня тревожит. — сказала Лили. — Нарцисса продаёт воспоминание с дуэлью. Мы часто пересекаемся с ней в библиотеке, и я нечаянно услышала, как она обговаривает цену с каким-то парнем из Рейвенкло. Я боюсь, как бы это до профессоров не дошло.

— Чёрт, почему я первой не додумалась толкать воспоминание из-под полы! — воскликнула Мэри. — В Хогвартсе всё равно, кроме учёбы, делать нечего, а тут просмотр кровавой дуэли, о которой столько слухов!

— Думаю, моё воспоминание стоило бы дороже, — прошептала Сторми.

— Девочки, умоляю, будьте хоть немного серьёзнее! — попросила Лили. — Это же не шутки, ну правда. Если учителя узнают…

— То, как обычно, забьют болт, — закончила за неё Мэри. — Расслабься, Бэмби. Это Хогвартс, тут всем на всех плевать. Ну, Маккошка поворчит немножко, да уйдёт спать в своё лукошко.

— Не Маккошка, а профессор Макгонагалл, — заворчала Лили.

Мэри в ответ показала Лили язык, а Сторми решила, что самое время задать животрепещущий вопрос, от которого она не могла ни есть, ни спать ночами. Она вобрала в грудь побольше воздуха, и с губ сорвался вопрос:

— А почему Лили — Бэмби?

Лили тут же вспыхнула, а Мэри усмехнулась и скрестила руки на груди.

— Всё просто: у неё Патронус — лань, — ответила она. — А потому мисс Эванс у нас бэйби-Бэмби.

Лили закатила глаза.

— Когда-нибудь я тоже придумаю тебе прозвище, Мэри, и тогда ты пожалеешь.

— А какой у тебя Патронус, Пирс? — спросила Мэри.

— Не знаю, я не умею призывать Патронус, — пожала плечами Сторми. — Судя по моему характеру, это ежиха или, ну, не знаю, гадюка.

— Ты себя переоцениваешь, Пирс. Из тебя выйдет максимум лазоревка⁽²⁾, — отрезала Мэри, и Сторми прыснула. — Когда выздоровеешь, я тебя научу этому заклинанию. Я помру от любопытства, если не узнаю, правдивы ли мои догадки насчёт лазоревки.

Сторми тут же сжала её руку и подмигнула ей.

— Замётано.

После того, как они ушли, к ней зашёл староста Блюбоннет. Он старался делать вид, что вчера ночью не держался за руку со Сторми и уж тем более не сбегал с позором, хотя на его лице читалось, что думает он и о первом, и о втором. Он сказал:

— Я задание принёс. По Рунам.

Из всего шестого курса Гриффиндора только они двое и ходили на этот предмет. Честно говоря, Руны Сторми не нравились. Можно даже сказать, что она их ненавидела. Каждое задание по этому предмету она хотела испепелить в огне адовом и обрушить на этот пепел град молний. Но Сторми всё равно прошептала:

— Спасибо, сладкий.

Тот кивнул, положил задание на тумбу и… никуда не ушёл. Так и стоял возле тумбочки, не зная, куда деть взгляд.

— К тебе возвращается голос? — неловко спросил он.

— Как слышишь, — прошептала Сторми. — Может, присядешь? Или снова сбежишь, сверкая пятками, как вчера ночью?

Рем тут же вспыхнул, но всё-таки сел рядом.

— Я не сбегал.

— Да, просто утюг на плите оставил, — хмыкнула Сторми.

Она впервые смогла разглядеть его так близко при дневном свете и заметила золотистые прожилки в зелёной радужке глаз и несколько родинок на порозовевших щеках. Из-под кофты у него торчала красная ниточка, и Рем периодически наматывал её на палец.

— Что это? Амулет? — не выдержав, спросила Сторми, и Блюбоннет улыбнулся.

— Нет, это крестик.

Рем вытащил нить из-под кофты, и это в самом деле оказался маленький позолоченный крестик. Он был самую малость затёрт у основания, будто его постоянно там трогали. Сторми нахмурилась.

— Так ты верующий? — насторожилась она.

— Ну да. Но я не сектант. В церковь не тяну, принять Господа нашего Иисуса Христа Спасителем не предлагаю. Просто верю. — Он прикрыл глаза, и улыбка его растаяла. — Мне так проще.

— Что проще?

— Да жить, жить проще.

Повисло неловкое молчание. Сторми кусала заусенцы, понятия не имея, что сказать. Ей всё время хотелось спросить, что это был за порыв вчера ночью, потому что всё это попахивало гормонами и всяким таким, гетеросексуальным. Но по Ремусу явно было видно, что он скорее сам себя похоронит, чем поднимет эту тему, да и вскрывшийся факт о том, что он верующий, Сторми напрягал. Для неё все христианские парни делились на две группы: конченые фанатики-сектанты и невинные девственники, хранящие обет целомудрия. И Рем, судя по всему, был из второй категории.

Но пока она думала, Рем начал первым:

— Кхм, Сторми… — Его руки нервно затеребили крестик. — Слушай… Ты только не подумай ничего такого, просто… Ну, как тебе сказать…

— Словами, — прошептала Сторми. — Читать мысли, как директор, я не умею.

— И слава Богу… В общем, я долго думал насчёт твоих слов, которые ты сказала в первый день, когда Лили попросила показать тебе школу. Я спрашивал у Сириуса, но он выдал что-то странное, поэтому я всё-таки решил уточнить у тебя, поскольку ты точно знаешь.

Сторми кивнула, ожидая продолжения. Но Рем вдруг начал стремительно краснеть, и это напрягло.

— Ну? — поторопила она.

— Правда, что девушки… — Его взгляд скользнул с лица Сторми к вороту больничной пижамы, но Рем тотчас отвернулся. — Правда, что девушки, прости Господи, дрочат грудью?

Последние слова он прошептал, но они показались Сторми такими же громкими, как удары в колокол. Она замерла, как будто её в одно мгновение поразили все громы, молнии и силы небесные. Затем она легла обратно на койку, закрыла лицо подушкой и что было силы завопила.

— У тебя голос, кажется, прорезался, — ошеломлённо прокомментировал Рем.

— Тебе это Блэк сказал?! — закричала Сторми. — О Богиня, какие же вы идиоты! Самые настоящие тупицы!

Из своей комнатки тут же появилась мадам Помфри.

— Мисс Пирс, я рада, что вы снова вернули себе способность говорить, но не могли бы вы вести себя чуточку тише? — попросила она.

— Да, простите, мадам, — ответила Сторми, а когда медичка ушла, схватила Рема за ворот кофты. — Слушай сюда, Блюбоннет: сейчас ты возьмёшь всё, что наговорил тебе этот кретин, и выкинешь из своей шрамированной башки так быстро и далеко, как только можно! Девушки дрочат грудью только в больных фантазиях этого твоего блохастого, ясно тебе?

Затем она резко отпустила Ремуса, кинулась к тумбе, вытащила оттуда свой блокнот и принялась быстро чиркать в нём карандашом. Ещё не отошедший от шока Рем смотрел на её действия с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом.

Наконец, Сторми закончила рисунок и повернула его к Рему.

— Короче, смотри. Это вульва, — сказала она, и Рем закашлялся. Сторми закатила глаза. — Ну ты ещё отвернись и перекрестись для пущей драматичности. Большой уже мальчик, должен знать. Ты мне потом ещё спасибо скажешь. В общем, смотри, вот эта штука называется клитор. Слышал когда-нибудь? Хотя кого я вообще спрашиваю…

— Лунатик, вот ты где! Я тебя задолбался искать! — раздался голос Блэка, и Сторми застонала. Отлично, его ещё не хватало для полноты картины!

Блэк тем временем уже подскочил к её койке, узрел краснющего Рема и нахмурился.

— Что у вас происходит, я не понял? Ты что сделала с Лунатиком, что он стал таким красным? Вы что… — Он не договорил, поскольку взгляд его упал на рисунок вульвы. Блэк тут же захлопнул глаза Рема ладонями. — Ты что ему показываешь, развратная женщина?! У малыша Рема же глазки вытекут!

— Бродяга…

— Захлопни пасть, псина, — перебив Ремуса, страшным голосом приказала Сторми. — Ты что ему наплёл, анэнцефал ты недоразвитый? Какая ещё, чёрт тебя за ногу, дрочка грудью? А ну быстро сел рядом с ним, животное! Быстро! А теперь слушайте оба. Вот эта штука, — она ткнула карандашом в рисунок, — называется клитором. Он существует исключительно для того, чтобы у женщины был оргазм, поняли вы двое? Он работает точно так же, как головка члена.

— Хватит нести чушь, — с нажимом сказал Блэк. — Каждый дурак знает, что для оргазма надо вставить член сюда.

Он ткнул пальцем в нарисованный вход во влагалище.

— Но ты и это не можешь сделать, да, Блэки? — сладко промурчала Сторми, а затем, не давая ему сказать ни слова, продолжила: — Я думала, что испытывать больше жалости к девушкам, с которыми ты спал, я не смогу, но… Чувак, ты превзошёл все мои ожидания! Хотя о чём это я? Ты с ними не спал, ты же не можешь найти вагину!

Теперь уж настал черёд Блэка залиться краской.

— Вообще-то спал! Я спал с девушками! И я прекрасно видел, что у них были вагины, а не этот твой… как там его...

— Ага, Мэри рассказывала. Ну, про вагины. Блэк, скажи честно, ты ведь на самом деле просто спал с девушками? Ну, я имею в виду, — она задумчиво постукала себя по подбородку, — спал рядом.

— Да как ты смеешь! — взвыл Блэк. — Сама-то девственница небось!

— Ага, но оргазмов у меня было больше, чем у тех несчастных девчонок, которые решили прилечь с тобой вздремнуть, — ответила Сторми.

Блэк выругался, и тут же в него прилетело Силенцио. На них угрожающе надвигалась мадам Помфри.

— Молодые люди, я всё прекрасно понимаю, — грозно прогромыхала она, — но здесь вам не место для криков, воплей и, — её взгляд метнулся к рисунку Сторми, и глаза округлились в ужасе, — непристойных изображений! Что это вообще такое?!

— Урок полового воспитания, мэм, — устало отозвалась Сторми.

— Мисс Пирс, вы же девушка, вы должны быть приличнее! И не показывать молодым людям рисунки женских секретных мест!

Стараясь не корёжится от испанского стыда, Сторми ответила:

— Вот как раз-таки из-за того, что я девушка, я им это всё и рассказываю, мэм. Мне просто жалко их будущих благоверных. Понимаете, женская солидарность и всё такое.

Мадам Помфри всплеснула руками и изъяла у Сторми рисунок вульвы. Затем она заметила всё ещё красного и не знающего, куда себя деть, Блюбоннета и сокрушённо покачала головой.

— Мистер Люпин, уж от вас я не ожидала такого! Вы же такой приличный мальчик!

— Простите, — едва слышно прошептал он, а потом сгрёб в охапку Сириуса и вскочил с койки. — Извини, Пирс, я снова сбегаю. Увидимся.

И с этими словами Рем утащил всё ещё заколдованно-молчащего Блэка прочь из Больничного крыла. Сторми тяжело выдохнула и рухнула на постель. Ей казалось, она никогда не перестанет удивляться тому, насколько в этом бренном мире много парней и мужчин, которые понятия не имеют, что за зверь такой — клитор.

* * *

12 октября 1976 г., Шотландия, полдень

Рем со всех ног нёсся по коридору. Его щёки не переставали пылать, и ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он начнёт плавиться от смущения. В голове одна за другой прокручивались мысли о словах Пирс и о том рисунке, будь он тысячу раз проклят, а следом об исповеди, которая теперь Рему точно необходима.

Сириус тащился следом и пытался походя снять с себя Силенцио. Рем втянул его в гостиную Гриффиндора, а затем влетел в спальню и захлопнул дверь. От грохота Питер подпрыгнул на месте, а Поттер, натягивающий на себя штанину, замер, глядя на Рема и Сириуса.

— Что у вас стряслось? — спросил он.

— Пирс показала мне половые органы! — завопил Рем.

Повисла гробовая тишина, во время которой Рем успел сообразить, что он только что сказал, а Сириус — снять с себя заклинание и оглушительно заржать.

— Что она сделала?! — вскрикнул Джеймс.

— Нет! Я не это имел в виду! О Господи! — Рем закрыл лицо ладонями. — Сириус, прекрати смеяться!

— Не могу-у-у! — выл тот.

— Они были нарисованные! Она их нарисовала, на-ри-со-ва-ла! — видя шокированные лица Джеймса и Питера, принялся оправдываться Рем. — Я спросил, а она…

— Ты спросил?! — удивился Питер. — Что ты спросил?!

— Да про то, умеют ли девушки дрочить! — Рем решил, что хуже уже не будет, поэтому решил вывалить всё как есть. — Она ещё в первый день сказала, что девушки могут. Я не знал, но про это нигде не написано! Я полбиблиотеки перерыл!

— Ты что, ещё и в библиотеке про это смотрел? — тяжело дыша и держась за живот, спросил Сириус.

Рем покраснел ещё сильнее, хотя, казалось бы, дальше уже некуда.

— Да, смотрел. А потом я спросил у тебя, Бродяга. И ты сказал…

— Что они дрочат сиськами, — закончил Сириус. — И это чистейшая правда. Мне вот дрочила одна девчонка.

— Господи, прости мою душу грешную, — простонал Рем.

Чем дальше длился день, тем больше ему хотелось провалиться под землю. Хвала всем святым, что всего этого не видела и не слышала его мать: её бы на месте удар хватил.

— Я как чувствовал, что это полнейший бред, Бродяга! Вот поэтому я спросил у Пирс! Потому что она, в отличие от тебя, знает!

— Ну так что? — встрял Джеймс. — Она нарисовала пизду, и что дальше?

— Вы знаете, что такое клитор? — спросил Рем.

Питер и Джеймс переглянулись и синхронно закачали головами. Не знают. Что ж, это будет долгий вечер…

* * *

Октябрь 1976 г., Шотландия

После того памятного разговора староста Блюбоннет появлялся исключительно для того, чтобы притащить задания по Рунам, и каждый раз делал невероятно непроницаемое лицо. Сторми смотрела на это очень скептически. В любом случае, она успела уже рассказать Мэри и Лили обо всём, что произошло между ними, в том числе и об уроке полового воспитания, а также о ночном побеге Блюбоннета. Мэри посмеялась, Лили пришла в ужас (примерно такой же, какой испытывала мадам Помфри).

Впрочем, валяться просто так и делать домашку было чертовски скучно. Сторми не любила учёбу, но ещё больше она не любила сидеть на одном месте. Раны давно уже затянулись, но магическое истощение ещё не прошло, поэтому Сторми шаталась по всему Больничному крылу и перезнакомилась практически со всеми, кто сюда попадал.

Например, в Больничное крыло часто захаживала Пандора Лавгуд — странная девчонка с седьмого курса Рейвенкло. Она экспериментировала с заклинаниями, и зачастую это всё кончалось больничной койкой. Один раз Пандору притащил на себе её парень, Ксенофилиус Бёрк. Он тоже был из Рейвенкло, правда, на курс младше.

— Это всё из-за мозгошмыгов, — объяснила Пандора, когда в очередной раз загремела в лазарет.

— Кого? — не поняла Сторми.

— Мозгошмыги! Они невидимые, летают в воздухе, забираются через ухо в голову и размягчают мозги в самый неподходящий момент. Я такого словила во время испытания заклинания.

Сторми покивала.

— Понимаю. На каждом уроке таких чуваков ловлю, — сказала она.

Магическое истощение понемногу сошло на нет только к концу октября. Сторми потихоньку тренировала магию, поэтому в лазарете время от времени что-то летало и светилось. И двадцатого октября, за неделю до Дня рождения Сторми, мадам Помфри решила, что её наконец можно выпустить из Больничного крыла в добрый путь.

Сторми с разбегу влетела в женскую спальню.

— Я вернулась! — прокричала она. — Моё тюремное заключение окончено, теперь я снова с вами!

— О Мерлин, а без тебя было так тихо, — заворчала Мэри, накладывая полог тишины на свою кровать.

Сторми не обратила на её ворчание никакого внимания.

— Я обязана устроить какой-нибудь дебош в честь возвращения!

— Только попробуйте, мисс Пирс, и к вашим нынешним отработкам прибавится ещё несколько месяцев общественно полезных трудов, — раздался из-за спины голос деканисы.

Сторми тут же обернулась и встретилась взглядом с её зелёными глазами.

— Ой, здрасьте, мэм. А я тут из лазарета вернулась, — неловко улыбнулась Сторми.

— Я вижу. — Тон Макгонагалл был чуть теплее арктических льдов. — Следуйте за мной, мисс Пирс. В гостиной вас ожидает мистер Блэк, а в Зале трофеев — множество наград, которые нуждаются в чистке.

С этими словами она развернулась и пошла вниз. Сторми тяжело выдохнула и посеменила следом. Не очень-то хотелось пахать в первый день выписки из Больничного крыла, но деваться было некуда. Родина сказала — надо! Сторми Пирс ответила: «Да блин!»

В гостиной, сидя на подоконнике, их правда ждал Блэк. На нём была кошмарная футболка с эмблемой рок-группы «Nazareth», от которой за версту несло сигаретами.

— Фу, Блэк, тебя что, прокоптили в курилке? — поморщилась Сторми.

— Это запах мужчины, куколка.

— Мистер Блэк, извольте не курить в школе, а если курите, то делать это так, чтобы преподавательский состав об этом не догадывался, — попросила Макгонагалл. В этот раз её тон был холоднее арктических льдов градусов эдак на семьдесят. — Прошу за мной.

Сторми и Сириус уныло поплелись следом. Пока шли, они успели раз десять друг друга проклясть (но только на словах, до палочек пока что не дошло) и тут же получить на орехи от деканисы. По итогу переговоров Сторми и Сириус решили на время отработок зарыть топор войны и выкурить трубку мира (хотя курить — даже метафорически — после Блэка Сторми откровенно брезговала).

— Наша школа уделяет много внимания магии, но мы также не забываем и о том, что физический труд облагораживает людей, — вещала Макгонагалл, шагая по коридору. — Труд сделал из обезьяны человека. Надеюсь, с вами, уважаемые студенты, произойдёт то же самое.

Она распахнула дверь, и Сириус застонал, узрев, что их ждёт.

— Ну серьёзно, профессор! Я натираю эти чашки уже третий раз!

— Это говорит о многом, мистер Блэк, — холодно ответила Макгонагалл. — Как минимум о том, что вы не умеете делать выводы из уроков, которые вам преподносит жизнь.

— Или о том, что у вас нет фантазии в придумывании наказаний, — буркнул он.

— Скажите спасибо, мистер Блэк, что наказания придумываю я, а не мистер Филч, — отрезала Макгонагалл и окинула взглядом Зал трофеев. — Это ваш фронт работы на ближайшие два месяца. По вечерам в среду и пятницу вы будете приходить сюда и работать. Можете приступать. Я приду перед началом ужина, чтобы проверить вас и ваши успехи. Удачи, уважаемые студенты.

И, улыбнувшись, она вышла прочь из Зала. Сторми тяжело выдохнула, подхватила ведро с тряпкой и приступила к работе. На Блэка внимание она уже не обращала, стараясь думать о чём-нибудь приятном или, в крайнем случае, полезном. Например, о родинках Блюбоннета. Ну а что? Между прочим, это расслабляет. Ну или о том, что они с Мэри и Лили договорились сходить в Хогсмид вместе.

Вообще, как оказалось, походы в Хогсмид — это практически единственное развлечение местных студентов. Младшие курсы (от третьего до пятого) в деревню не выпускали без сопровождения взрослых и письменного разрешения от родителей или опекунов. Для походов туда даже отводились определённые дни — ну, примерно раз-два в месяц, — и дети ждали их, как второго пришествия.

Шестым и седьмым курсам было куда проще: им позволяли выходить в Хогсмид самостоятельно в любое внеучебное время. Правда, всё равно нужно было просить разрешения у деканисы и вносить своё имя, дату и время выхода в специальный журнал, а также сообщать о своём возвращении.

Меньше всех везло первым и вторым курсам. Им ходить в Хогсмид не разрешалось вовсе. Из развлечений им оставались только матчи по квиддичу.

Квиддич для этих британских магов вообще был какой-то болезнью. Они все как один его обожали. Особенно в Хогвартсе. Но Сторми понимала, почему здесь его так любят: делать-то больше нечего!

Сама она ещё не решила, как относиться к этой игре. С одной стороны, она как американка всецело была предана кводпоту. В Облачной башне она считалась одной из лучших в команде. А с другой стороны, Сторми в целом любила спорт, неважно какой. Правда, сейчас она могла только периодически смотреть на тренировки сборной Гриффиндора, на которые её таскала Лили (ту очень настойчиво просил Поттер. Видимо, исключительно для того, чтобы похвастаться своей задницей, свисающей с метлы).

В таких мыслях Сторми провела несколько часов, не замечая болтовню Блэка.

Медитативно натирая очередной золотой кубок, она напевала себе под нос «Stairway to Heaven». Не сразу, но Блэк, елозящий тряпкой чуть поодаль от неё, услышал её мурлыканье.

— О, моя любимая песня, — выдал он, и Сторми удивлённо уставилась на него. Это была первая её реакция на его слова за весь вечер.

— Правда? Круто. Я тоже люблю её. Подумать только, между нами нашлось что-то общее… — Сторми невесело улыбнулась. — Я обожаю, как эту песню исполнила Долли Партон⁽³⁾, у неё голос такой…

— Погоди, — перебил Блэк, — ты серьёзно? Партон? Да она спела в сто раз хуже, чем Led Zeppelin!

Сторми тяжело выдохнула и отложила тряпку. Затем медленно, очень медленно повернулась к Блэку. Кажется, топор войны был закопан недолго.

* * *

20 октября 1976 г., Шотландия

Лили всегда нравилась форма шара. Она находила красивыми котлы на Зельеварении, яблоки, звёзды и планеты на Астрономии. Она соглашалась с математиками: шар — идеальная фигура.

Лили сидела на трибунах квиддичного поля. Поттер позвал её посмотреть на тренировку, а она решила, что это отличная возможность немного передохнуть после учёбы. Светило уже не греющее, но оттого не менее приятное солнце, и оно тоже имело форму шара.

Также, квиддичные мячи обладали такой формой. Похожая форма была и у очков-велосипедов Поттера: круг не шар, но очень близок к шару. И это, несомненно, тоже красиво.

Поттер носился по полю, перегоняя Рехему Джордан, темнокожую девушку-охотника с пятого курса. Он явно вспотел, стянул с себя мантию и, крикнув что-то команде, метнулся к Лили.

— Лилс, подержишь? — спросил он, и Лили кивнула.

Когда Поттер снова вскочил на метлу, её взгляд спустился по его пояснице ниже. Лили всегда нравились шарообразные формы… и зад Поттера идеально подходил под это описание. Но Лили также была порядочной девушкой, поэтому она тут же отвела взгляд.

Однако всё чаще она задумывалась об августовской ночи, когда Джеймс прилетел к ней на метле, и после каждой такой мысли Лили понимала, что подходит всё ближе к тому моменту, когда ответит «да» на его вопрос.

Иногда, особенно в Большом зале и на совместных со Слизерином уроках, она встречалась взглядами с бывшим другом, Северусом Снейпом. Тогда червь вины прогрызал её душу. Лили прекрасно знала, что Сев к ней неровно дышит и что из-за этого ненавидит Поттера ещё сильнее. И сейчас он просто полыхал, если Лили на уроках садилась с Джеймсом.

Но ей было почти всё равно.

Она давным-давно выучилась делать вид, что не замечает его чувств. И на то у неё имелось несколько причин.

Первой причиной было то, что Сев — её друг, никак иначе она его не воспринимала. То, что в начальной школе она его поцеловала, вообще не в счёт, она была маленькой и глупой.

Второй причиной была его увлечённость тёмными искусствами. Ладно бы он просто их изучал, но он применял их на однокурсниках. К тому же он постоянно таскал листовки и брошюры Волдеморта и Вальпургиевых рыцарей, а Лили они до жути пугали. Она — маглорождённая. И она не виновата, что её родители не волшебники. Да только для этого Лорда Волдеморта такие, как она, были огромной проблемой, которую надо устранить. Сами понимаете, каким способом.

Третьей причиной, не такой благородной, был внешний вид Сева. Серьёзно, Лили не считала себя лукисткой, но её не привлекали сальные волосы и кривые зубы. Дружбе его внешний вид не мешал, а вот отношениям…

И, наконец, четвёртая причина заключалась в том, что Сев (Лили тысячу раз мысленно попросила у него прощения) — нищий. Да. Он не просто нищий, он нищеброд. Лили видела его дом, видела его папашу-Тоби и мать, миссис Эйлин Снейп, которая уже давно болела, но не лечилась из-за банальной нехватки денег. Сев посылал ей зелья, которые они вместе с Лили варили, но этого явно не хватало. Миссис Снейп нуждалась во враче, а не в вареве двух подростков. Лили всё это видела и ни в какую не хотела повторять судьбу бедной миссис Снейп. Говорят, с милым рай в шалаше, но почему-то Лили не могла вспомнить ни одну нищую семью Коукворта (да и в целом Британии), где царило бы счастье и радость. Серьёзно, любовная лодка всегда разбивается о быт, особенно если это быт нищих.

Когда Лили поделилась этими мыслями с подругами из Рейвенкло и Пуффендуя, девочки посчитали её меркантильной. Но Лили ведь дружила с Севом и без денег! Ей было без разницы, из какой он семьи и как выглядит. Почему, если он в неё влюблён, она должна тут же броситься в бедноту с головой, забыть о том, что у неё вообще-то тоже есть вкусы в выборе парней, отказаться ото всех материальных благ и жить в сарае? А семья Снейпов именно там и жила.

Поттер, конечно, тоже был не сахар, но он обладал симпатичным лицом (и не только лицом), а ещё он точно не нищий.

— Лилс! — окликнул он её, уже переодевшийся в повседневную одежду.

Лили встала с трибун и сбежала вниз. Когда её ноги коснулись мягкой травы, она уже знала, что ей с Поттером нужно поговорить. И разговор этот будет касаться августовского вопроса.

— Джеймс, не хочешь прогуляться по школе? — спросила она, и лицо Поттера засветилось.

— С тобой хоть на край света, Лилс!

Она взяла его за руку, и вместе они пошли в школу. Всё то время, когда они шагали до замка, Лили продумывала, что скажет Джеймсу, а тот самозабвенно трещал о квиддиче. Когда они прошли сквозь тяжёлые двери в замок и начали подъём по лестницам, Лили наконец сказала:

— Джеймс, нам нужно серьёзно поговорить.

Улыбка тут же сползла с его лица, как будто её там никогда и не было, а в глазах мелькнула тревога. Джеймс нервно поправил очки и растрепал волосы.

— Что-то случилось, Эванс?

— Да. Я много думала насчёт тебя, да и вообще нас. — Лестница пристала к пролёту, и Лили потянула Поттера по коридору. — Я думала насчёт твоих слов, которые ты сказал мне тогда, августовской ночью. Тогда я сказала, что дам тебе шанс.

Поттер плотно сжал губы и уселся на подоконник.

— И ты решила? — спросил он. Его голос звучал бесстрастно, но глаза выдавали тревогу.

— Я решила, — ответила Лили. — Ты мне нравишься, Джеймс, несмотря на то, что зачастую ведёшь себя как дурак. Но я не могу встречаться с тобой, если ты и дальше будешь издеваться над другими учениками.

— Я не издевался, Лилс.

— Нет, издевался, — отрезала она. — Пообещай мне, что ты больше не будешь доставлять другим студентам неудобства. Тогда я буду с тобой встречаться.

— Обещаю! — тут же выпалил Джеймс.

Лили улыбнулась и, обхватив ладонями его лицо, поцеловала, как тогда, в августе. Джеймс тут же ответил на поцелуй. Его руки обвили Лили за талию, и Джеймс притянул её к себе. От него всё ещё самую малость пахло потом, но больше всё-таки мылом.

Но вдруг Джеймс отстранился и нахмурил брови.

— Лилс, кажется, я слышу голос Бродяги, — напряжённо сказал он, и Лили прислушалась.

В самом деле, из-за двери, ведущей в Зал трофеев, долетал его крик:

— Led Zeppelin круче! Точка! Точка, я сказал!

— Завали тявкалку, псина блохастая, твоим сливам-цеппелинам до Долли Партон расти и расти! — тут же вторил ему звонкий и весьма рассерженный голос Сторми.

— Сама захлопнись, Пирс, и не смей оскорблять эту легендарную группу, сравнивая её с этой куклой-Партон!

— Чё ты про Долли сказал, а ну повтори?! В задницу засунь себе этих сосунков, а Долли лучшая! И уж она спела как надо, а твои сливы-цеппелины даже такую крутую песню сумели запороть!

— Ну всё, тебе конец…

За этими словами последовал оглушительный грохот, и Лили тут же распахнула дверь. По полу, пытаясь удушить друг друга, катались Пирс и Блэк.

— Прекратите оба! — громыхнула Лили, отчего Сторми и Сириус замерли. — Вам мало двух месяцев отработок, так вы ещё захотели? А если вы друг друга убьёте?!

— Я это и собиралась сделать, — ответила Пирс.

— Самонадеянно, куколка. — На губах Сириуса заиграла ухмылка. — Ты слишком уверенна для той, кто валялся в лазарете две недели.

— Не две недели, а десять дней. Учись считать, клоун.

Они снова принялись кататься по полу, и Лили не выдержала. Она взмахнула палочкой, растаскивая их в разные стороны.

— Минус десять очков с Гриффиндора, — строго сказала она.

Пирс и Блэк надулись, но всё-таки продолжили работать, а Лили обернулась на Джеймса. Тот не переставал улыбаться, буквально светился от счастья, и Лили показалось, что и у неё на душе стало теплее.

Теперь она была уверена, что поступила правильно.

* * *

21 октября 1976 г., Шотландия

С утра пораньше Сторми проснулась от пронзительного воя. Подскочив на постели, она схватилась за палочку, готовая атаковать, но спальня оказалась пуста, разве что Мэри спала, закутавшись в одеяло, как бабочка в кокон. Сторми прислушалась. Голоса доносились снизу, из общей гостиной, и Сторми, кое-как натянув кеды на босые ноги, выглянула из спальни.

В гостиной уже столпилась целая орава студентов, в центре которой стояли Макгонагалл и Поттер, одетый в квиддичную форму и весь встрёпанный.

— Профессор! Да у нас же самое настоящее ЧП! Как вы можете быть такой спокойной?! — орал на всю гостиную он.

«О Богиня, что у них уже успело стрястись?» — подумала Сторми, потягиваясь, спустилась по лестнице вниз и встала рядом с Лили и Ремом, которые, по всей видимости, тоже проснулись всего пару минут назад.

— Чего это он орёт как резаный? — спросила Сторми у старосты Эванс.

Лили страдальчески вздохнула.

— Помнишь Рехему Джордан? — спросила она. — Ну, ту, которая ещё за охотника играет, темнокожая и высокая. Так вот, она снова выжила из команды девушку, Кэтрин Честер. Теперь в команде не хватает ещё одного охотника, а матч через… Хм…

— Через три недели, — закончил за неё Рем. — За это время очень трудно натренировать нового охотника, а Кэтрин действительно была сильным игроком. Найти ей замену будет трудно.

В ответ Сторми широко зевнула и размяла шею.

— Да мы в полной жопе, профессор! — взвыл Джеймс. Лили и Ремус синхронно приложили ладонь к лицу.

— Мистер Поттер, я понимаю ваши чувства, но будьте добры, сдерживайте свою экспрессию хотя бы немного, — попросила Макгонагалл. — Я не хочу снимать баллы с родного факультета.

— Но мы правда в жопе!

— Минус пять баллов с Гриффиндора.

— Профессор!

— Мистер Поттер, прошу вас, успокойтесь. Если вы расплачетесь посреди гостиной, новый охотник не появится, — устало сказала деканиса.

А Сторми, наконец проснувшись окончательно, задумалась. В Облачной Башне она играла в кводпот. Конечно, это не совсем квиддич, но задача охотника в квиддиче очень похожа на задачу игроков в кводпот. Нужно же всего лишь забрасывать мячи, а в квиддиче они даже не взрываются. Сторми подумала ещё немного, взвесила все за и против и сказала:

— Профессорка Макгонагалл, я могу попробовать!

— Мисс Пирс, я профессор. — Деканиса болезненно сморщилась. — И что вы собрались пробовать?

— Вам же нужен охотник, да? Я играла в команде по кводпоту в Техасе, так что я могу попробовать стать охотницей в сборной по квиддичу.

Профессорка Макгонагалл долго вглядывалась в лицо Сторми. Та же, в свою очередь, смотрела прямо ей в глаза. Она слышала, как перешёптываются студенты в гостиной, как все обсуждают уход Кэтрин Честер и Рехему Джордан, а также и её, Сторми Пирс. Но всё это было неважно, потому что Макгонагалл сказала:

— Это не одно и то же, мисс Пирс. Это разные игры.

— Но у вас выбора особо-то нет. — Сторми пожала плечами. — Можете попробовать поискать среди студентов того, кто отлично играет в квиддич, а можете не тратить время и просто объяснить мне правила.

Макгонагалл хмуро смерила взглядом Сторми, но тут в диалог вступила Лили:

— Почему бы сначала не посмотреть Пирс в деле, профессор? Вы же ничего не потеряете, так? Всё равно придётся потом отборочные проводить, верно, Джеймс?

Она так посмотрела на него, что тот тут же вышел из своего припадка и закивал.

— Хорошо, я и мистер Поттер будем ждать вас на стадионе, мисс Пирс, — со вздохом сказала Макгонагалл. — Но сначала оденьтесь и умойтесь, тут же кругом молодые люди.

Сторми хмыкнула.

— Если им не под силу вынести вид моей пижамы, я им сочувствую.

Сказав это, она улетучилась из гостиной прежде, чем деканиса успела что-либо ей ответить. Не хотелось бы быть на месте Поттера.

Молниеносно вычистив зубы, Сторми впрыгнула в штаны и понеслась на стадион. Мэри приоткрыла один глаз, промямлила что-то про сумасшедших жаворонков и легла дальше спать. А Сторми примчалась в назначенное место и отдала честь Макгонагалл.

— К испытанию готова, мэм! — отрапортовала она.

Макгонагалл вздохнула.

— Возьмите метлу, мисс Пирс, — сказала она. — Вам предстоит забить как можно больше мячей, квоффлов, в кольца.

Далее деканиса подробно объясняла правила. Сторми поняла, что механика игры здесь не сильно, но отличается от привычной ей игры в кводпот, но приноровиться можно. Больше всего напрягало, что ей придётся уворачиваться от бладжеров, но вряд ли это будет сложнее, чем избегать цепких ручонок «Специалистов».

Сторми перекинула ногу через метлу и взмыла в небо. Ветер трепал её волосы и одежду, пронизывал предноябрьской прохладой, но этот холод был ничем в сопоставлении со свободой, которую дарили полёты на мётлах.

— Эй ты, Голубая фея⁽⁴⁾! — окликнули её.

Подняв голову, Сторми увидела темнокожую девушку в квиддичной форме Гриффиндора. Рехема Джордан. Это она. Высоченная, мускулистая, выглядящая на все двадцать лет пятикурсница. Она искривила губы в недовольстве, как будто увидела перед собой букашку, а затем выплюнула:

— Улепётывай отсюда, пока можешь, — и кинулась на Сторми.

Сторми тут же надавила на древко метлы, резко уходя вниз, а затем не менее резко вздёрнула вверх, проносясь мимо Рехемы. Та почти выхватила квоффл из её рук, но Сторми проскочила мимо и тут же закинула мяч в кольцо. Не останавливаясь, она понеслась за следующим мячом.

Рехема не отставала ни на секунду. Пару раз она выхватывала мяч из рук Сторми, и той нужно было приложить тьму усилий, чтобы отнять его обратно. В этот раз мяч снова был в руках Сторми. Она неслась к кольцу со скоростью ястреба, как вдруг услышала зычный крик Рехемы:

— Гектор, лупи!

И спустя мгновение в бок влетел бладжер. В глазах потемнело, и Сторми почувствовала, как падает, едва долетев до кольца. Сторми тут же швырнула квоффл, хватаясь за древко метлы и выравнивая полёт. Только когда она поднялась выше, она поняла, что всё равно забила гол.

— Достаточно! — По стадиону прокатился голос Макгонагалл, и Сторми, держась за ушибленный бок, спустилась на землю. Деканиса смерила её взглядом с ног до головы, и её губы тронула улыбка. — Мисс Пирс. Признаю, я была предвзята. Вы хорошо показали себя. Вы приняты в команду.

— Но профессор, она же играет даже хуже той нюни Честер! — закричала вдруг Рехема, спрыгивая на землю. В один шаг она подскочила к Сторми и окатила её уничтожающим взглядом. — Неужели нельзя взять в команду нормальных пацанов, а не малахольных девиц с раскрашенными патлами?!

Сторми сощурилась. Внутренний сканер тут же выявил: мизогинка.

— Мисс Джордан, все, как вы изволили выразиться, нормальные пацаны уже состоят в сборной Гриффиндора, — ответила Макгонагалл. — Я ещё раз настоятельно прошу вас воздержаться от оскорблений в сторону студенток и вспомнить, что и вы — девушка. Наш факультет известен сплочённостью и командной работой. Помните, что всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит.

— Вот только не надо цитировать Библию, профессор, — процедила сквозь зубы Рехема и зашагала в сторону раздевалок. — Посмотрим, сколько протянет эта Голубая фея.

Сторми громко хмыкнула, но ничего не ответила. После того, как она отмылась от пота и оценила ранение (точно будет синяк на боку), на неё налетел сияющий, как золотистый ретривер, Поттер.

— Пирс, я не думал, что скажу это, но спасибо! Ты спасла мою команду! — завизжал он ей в ухо.

— Слезь с меня, парнокопытное. Я спасала от тебя деканису Макгонагалл, а не твою команду. И вообще, что скажет староста Эванс, когда увидит, что ты на мне виснешь?

Поттер тут же отпустил её и прокашлялся.

— Да, точно, моей жене не понравится. — Он щёлкнул пальцами и подмигнул куда-то в сторону трибун. — Я не ожидал, что ты играешь. Очень круто для девушки.

Лицо Сторми тут же скривилось.

— Пожалуйста, Поттер, ни слова больше. Слишком огромная доза патриархата всего за один час утра. Я не вынесу больше.

С этими словами она понеслась обратно в спальню. Там уже проснувшаяся сидела Мэри, всё ещё одетая в пижаму, и читала «Расширенное пособие по магическому правоведению за второй курс…» (на обложке было написано что-то ещё, но Сторми уже не вчитывалась). Мэри нехотя подняла глаза.

— Что за беготня с утра пораньше? — спросила она.

Сторми отмахнулась.

— Да так. Небольшой психический припадок у Сохатика, потом доля женоненавистничества, приправленная синяком на полбока — и вот я уже в сборной Гриффиндора по квиддичу.

— Тебя приняли в сборную? — Мэри скептически хмыкнула. — Рехема тебя сожрёт.

— Она уже начала, надеюсь, не отравится.

— Мечтай, монашка.

Сторми стянула с себя потный пуловер и снова посмотрела на свой синяк. Он ещё не налился синевой, но явно собирался сделать это через пару часов. Тащиться к Помфри не хотелось. Сторми только вчера сбежала оттуда. Не хотелось бы тратить утро субботы на походы в Больничное крыло.

Покачав головой, она натянула на себя чистую одежду и вдруг заметила розовый конвертик с наклейкой-котиком у себя на прикроватной тумбочке.

— Это что ещё за… — пробубнила она себе под нос и развернула конверт.

«Дорогая мисс Пирс!

Меня зовут мадам Розмерта, я — основательница Клуба прикладного рукоделия и готовки. Вы уже получали письмо-благодарность от моих подопечных.

Однако совсем недавно мне довелось увидеть у одной из них интереснейшую вещицу, а именно воспоминание мисс Блэк о вашей, мисс Пирс, и мистера Сириуса Блэка дуэли. По моей просьбе, мои подопечные посвятили меня в историю этой дуэли (хотя, признаться честно, правильнее называть её бойней). Скажу прямо, вы меня заинтересовали, и я вознамерилась заполучить вас в свой клуб.

Конечно, у вас возник вопрос, причём здесь ваша дуэль, если я веду клуб рукоделия и готовки, но прошу вас не судить книгу по обложке. К сожалению, я не могу изложить вам всё в письме, а потому вынуждена попросить вас о личной встрече. Если вы согласны, приходите на поклон к госпоже Ганхильде из Горсмура завтра в три часа по полудню.

С уважением,

Розмерта».

Сторми внимательно перечитала записку ещё раз, а затем бросила взгляд на прикреплённую к изголовью кровати карточку от той самой шоколадной лягушки, которую ей подарила Мэри. Изображённая на ней Ганхильда из Горсмура посапывала, подперев подбородок рукой.

«Что за чёрт?» — только и подумала Сторми.

---

1) Прим. авт.: Кводпот (англ. Quodpot) — это разновидность игры квиддич, изобретённая в XVIII веке волшебником Абрахамом Писгудом. Американцы любят кводпот намного больше, чем квиддич, который у них не слишком популярен.

Вернуться к тексту

2) Прим. авт.: Мэри каламбурит. В английском языке лазоревка и монахиня звучат одинаково — nun.

Вернуться к тексту

3) Прим. авт.: Долли Партон исполнила эту песню намного позже, в 2002 году, в альбоме Halos & Horns, в настоящем тексте присутствует небольшой анахронизм.

Вернуться к тексту

4) Прим. авт.: Фея с бирюзовыми волосами (итал. la Fata dai Capelli Turchini), часто называемая просто Голубой феей (La Fata Turchina) — вымышленный персонаж итальянской книги 1883 года «Приключения Пиноккио» Карло Коллоди. Прототип Мальвины.

Вернуться к тексту

21 октября 1976 г., Шотландия

Иногда случаются такие дни, когда всё идёт наперекосяк. Люди ещё говорят, что встали не с той ноги. То любимую чашку разобьют, то мизинцем об тумбочку ударятся. Но Сторми казалось, что сегодня не с той ноги встал весь Гриффиндор. Вы спросите почему? Ну…

Мимо Сторми пролетела тарелка с овсяной кашей, от которой она едва уклонилась. Мэри присвистнула, когда овсянка угодила прямо в какого-то младшекурсника. Тот вскочил, схватил со своей тарелки яичницу и запустил в ту сторону, с которой в него прилетела каша.

Лили и Рем тщетно пытались угомонить взбесившихся детей. Если бы они спросили Сторми, та посоветовала бы им использовать на детях Ступефай. Конечно, лучше бы Империо, но это заклинание, к сожалению, запрещено.

Марлин же сидела в сторонке, не обращая ни на кого внимание, жевала бекон и читала очередной роман. В этот раз там было что-то про драконов, Сторми не приглядывалась к названию, потому что мельтешащие женские груди, нарисованные на обложке, мешали сосредоточиться на тексте. Мимо Маккиннон пролетала еда, которую она отбивала магией, даже не отрываясь от чтения, и Сторми оставалось только позавидовать её невозмутимости.

Что же делали в это время учителя? А их по стечению обстоятельств не было в Большом зале. Присутствовал только директор, мастерски делающий вид, что всё идёт по плану.

Сторми тяжело выдохнула. Этот мир безнадёжен.

А началось всё около часу назад. Наступило девять утра, и к этому моменту уже весь Гриффиндор знал, что Кэтрин Честер ушла из сборной по квиддичу, а вместо неё взяли скандальную новенькую, Сторми Пирс. Саму Сторми эти пересуды волновали мало. В конце концов, не её половую жизнь же обсуждают.

Однако, когда она спустилась на завтрак и, сев рядом с Мэри, построила у себя на тарелке пирамиду из пирога, грибов и жареных сосисок, к ней подошла низенькая девушка с раскрасневшимися ушами. Вернее, не подошла, а подлетела фурией.

— Эй! Ты же Пирс, да? — тут же спросила она, пылая гневом.

Сторми кивнула и приготовилась давать отпор. Это уже вторая гневная женщина за сегодняшнее утро. Первой была Рехема. Но эта девушка передёрнула плечами, обрушилась на противоположную лавочку и сказала:

— Меня зовут Шейн Дуглас, я подруга Кэтрин Честер. — Она скрестила руки и пристально всмотрелась в лицо Сторми. — И знаешь что, Пирс? Я здесь для того, чтобы сказать тебе правду. Ты новенькая, можешь не знать, но эта Джордан совсем конченая.

Сторми, жующая пирог, закачала головой.

— Не, это я знаю. Слышала рассказы, да и утром сама увидела. Вот. — Сторми поднялась с места и задрала пуловер, показывая свежий синяк. — Видала? Это она меня так.

Но Шейн Дуглас лишь сморщила нос. Она опёрлась локтями о стол и прошипела:

— Это ещё цветочки, детка. Ты видишь здесь Кэтрин?

Сторми вытянула шею, вглядываясь в лица учеников. Кэтрин была приметной: широкоплечая, с крепкими руками, мощными ногами и ястребиным взглядом. Она сама как будто являла собой образ силы. Но сейчас Сторми не смогла найти её среди других учащихся.

— Можешь не искать, — разрешила Шейн. — Её здесь нет. Она плачет в спальне. А знаешь почему? Всё из-за этой черномазой! Это она её довела! Кэти терпела её полтора года, но эта мразь просто на хрен её выгрызла! Она абсолютно конченая, её конченность просто не знает границ! Самое мягкое из того, что эта дрянь творила, это сбрасывание с метлы во время матчей. Ей абсолютно плевать, продует её команда или нет, ей куда интереснее выжрать собственную сокомандницу! Она подсыпала перец в одежду Кэти, она поила её зельем выпадения волос, снотворным зельем перед матчами, зельем окаменения ног, она, чёрт возьми, даже в унитаз её окунала! Знаешь, Пирс, — Шейн скрипнула зубами и отклонилась от стола, — я не была расисткой, пока не встретила эту бешеную чернозадую сучку!

Во время её речи Сторми даже забыла, что вообще-то жуёт пирог. Как реагировать на слова Дуглас, она не знала. Плакать? Злиться? Уходить из сборной? Вызывать Рехему на дуэль? Но все мысли отошли на второй план, потому что за спиной Шейн материализовалась Джордан. Она стояла над ней, словно гора, и грозно кривила губы.

— Проблемы, свинка? — прорычала она, и Шейн тут же вскочила.

Даже стоя во весь рост она едва доставала Рехеме до груди, но это не помешало ей оскалиться в ответ.

— Гори в аду, негриха! — крикнула она и, схватив со стола омлет, залепила его в лицо Джордан.

Что произошло дальше, Сторми не поняла, потому что подавилась пирогом. Пока она отхаркивала его обратно в тарелку, на фоне матом кричала Рехема, что-то гремело, звенело и трескалось.

— Вода. — В лицо Сторми уткнулись пухлые пальцы Марлин, сжимающие стакан.

Сторми тут же в него вцепилась и одним глотком осушила его. Но когда она наконец пришла в себя, стол Гриффиндора превратился в место сражений. Снаряды в виде еды летали над головой, периодически кто-то вскрикивал, а Лили и Рем с явным ужасом в глазах пытались усмирить бесноватых школьников. Кто бы этих старост ещё слушал…

«А во времена Великой депрессии за такое эти дети получили бы в морду», — подумала Сторми, когда мимо неё снова пролетел кусок хлеба. Шейн, отбежав на безопасное расстояние от Рехемы, с боевым воплем обстреливала ту едой.

— И часто у вас так? — светски осведомилась Сторми.

— Обычно Маккошка такое пресекает на корню, но… — Мэри пригнулась, пряча голову от летящего снаряда. — Но, как видишь, её здесь нет.

— Успокойтесь, умоляю! — надрывалась Лили безрезультатно.

Наколдовав вокруг себя и Мэри щит, Сторми покачала головой и сощурила глаза, глядя на директора. Тот всё ещё делал вид, что ничего не происходит, жевал себе свои лимонные дольки и рассматривал зачарованный потолок, который заволокли тучи. Сторми как можно более громко подумала, что директор — трусливый страус, который прячет голову в песок. Но жопа-то остаётся сверху!

Это не сработало: директор как делал вид, что всё в порядке, так и продолжил. Но вдруг по Большому залу прокатился голос Минервы Макгонагалл:

— Что, во имя Мерлина, Морганы и Господа Бога, здесь происходит?!

Баталия вмиг стихла, и Сторми разглядела деканису, стоящую у другого конца стола. По её чёрным волосам медленно сползала глазунья.

— У-у, заказывай гроб, Монашка, мы все умрём, — сказала Мэри.

Сторми задумчиво почесала подбородок.

— Я хочу себе гроб из пластинок Долли Партон и Джони Митчелл. Как думаешь, ко дню нашей смерти его успеют изготовить?

— Вряд ли. Потому что умрём мы прямо сейчас, — ответила Мэри.

И сразу же после её слов деканиса разразилась такой яростной речью, что у Сторми непроизвольно напряглись ягодичные мышцы. Даже с учётом того, что она даже не участвовала во всей этой вакханалии.

Впрочем, сегодня она уяснила одно: Рехема Джордан создаст проблем.

* * *

22 октября 1976 г., Шотландия

За бойню едой весь факультет был наказан на все выходные принудительными лекциями Макгонагалл. Каждый раз перед едой деканиса собирала студентов в гостиной и агрессивно-проповедническим тоном вещала о том, почему нужно беречь пищу и питье, которые дарует Господь Бог. Сторми и так всё это знала. Да она, чёрт возьми, вообще мимо проходила!

Под раздачу также попали даже старосты. Сторми как раз сидела на диванчике между ними и спала, перекатываясь то на плечо Лили, то на плечо Рема. Обоим почему-то не нравилось, что Сторми на них спит.

— Пирс, ради Мерлина, побольше уважения к профессору, — прошипела Лили.

— Прости, Бэмби, но меня клонит в сон от пропове… — Она прервала фразу широким зевком. Мэри, сидевшая по другую от Лили руку, понимающе закивала. — Короче, вы слушайте, а я — спать.

И она в самом деле уснула, да так, что не сразу заметила, что все разошлись, а она так и осталась посапывать на диванчике. Кто-то даже заботливо укрыл её пледом.

— Мисс Джордан, это последняя ваша выходка, на которую я закрываю глаза. Если ещё раз такое повторится, я буду вынуждена исключить вас из сборной, — раздался голос Макгонагалл, от которого, вздрогнув, проснулась Сторми. Она потёрла глаза в попытке понять, что происходит.

— Это нечестно, профессор! — ответила деканисе Рехема. — Вы не можете исключить меня из сборной! Это моя единственная отдушина! У меня стипендия…

Макгонагалл выдохнула.

— Я очень не хочу вас исключать. Я прекрасно знаю вашу ситуацию, прекрасно знаю про стипендию и вашу семью. Вы замечательная спортсменка, мисс Джордан, замечательный игрок. Но я больше не могу терпеть то, что вы творите со своими товарищами по команде.

— Они мне не товарищи! Мэм, они идут в команду не для игры, а только чтобы жопой перед парнями повертеть!

— Мисс Джордан, — тон Макгонагалл стал резче, строже и холоднее, — прекратите оскорблять этих девушек и попытайтесь понять, что вы не единственная среди них, кто любит играть в квиддич. Помогите мне не исключать вас. Надеюсь, вы меня услышали, мисс Джордан. Ступайте завтракать.

Рехема шумно выдохнула и шаркающей походкой направилась в сторону портрета Полной Дамы. Шагов Макгонагалл Сторми не слышала. Она так и лежала, глядя в потолок гостиной.

— Ну и дела, — прошептала она и всё-таки поднялась с дивана.

Когда она спустилась в Большой зал, он уже на три четверти опустел. Из знакомых остались только Лили и Рем. Они вообще уходили самыми последними, поскольку как старостам им вменялась слежка за тем, чтобы дети не пытались выколоть друг другу глаза вилкой. Как показала вчерашняя ситуация, их присутствие не сильно помогало.

— А вот и ты, Пирс, — завидев её, сказала Лили. — Ну как спалось?

— Просто замечательно. Не знала, что злой голос Макгонагалл так хорошо усыпляет, — ответила Сторми, потянулась и уселась за стол.

— Профессора Макгонагалл, Сторми, — с нажимом поправила Лили, но тут же прервалась на какого-то первоклашку, сующего себе фасоль в нос. — Нет, Джастин, нельзя играть с едой! Ты не слышал, что говорила профессор Макгонагалл?

Джастин на секунду остановился, задумчиво нахмурил брови, чтобы в следующую секунду затолкнуть фасоль во вторую ноздрю. Сторми брезгливо поморщилась.

— Джастин, быстро достань фасоль из носа! — крикнул на него Рем с другой стороны стола, и тот сразу же высморкался в тарелку. Лицо Сторми скривилось ещё сильнее.

— Это какой-то кошмар, Пирс! — Лили устало села рядом со Сторми. — Этот Джастин нам с Ремом все нервы вытрепал.

— Я вижу, — пролепетала Сторми, наблюдая, как этот самый Джастин с упоением уплетает фасоль, которую высморкал пару секунд назад. Кажется, аппетит у Сторми окончательно пропал. Она перевела взгляд на Лили и решилась спросить: — Слушай, Бэмби… А ты не знаешь, что за ситуация с семьёй Джордан?

Лили на миг нахмурилась, поджала губы, а затем кивнула.

— Они многодетные, — ответила она. — У Рехемы около десяти братьев, не помню точно. Она там единственная дочь и единственная волшебница в семье. Она получает стипендию, но по большей части это из-за того, что она играет в квиддич. Когда она не была в команде, ей платили меньше. Но я не знаю точно, я тогда ещё не была старостой. Я в целом не так много про неё знаю, поэтому не могу предостеречь тебя. Тебе лучше спросить Джеймса, он же капитан сборной.

Сторми кивнула. Она ожидала, что Лили скажет не совать нос куда не надо, но, видимо, Рехема Джордан изводила сокомандниц настолько, что даже Лили посчитала нужным рассказать о ней и её положении.

Впрочем, чем ближе часовая стрелка была к трём дня, тем меньше Сторми думала о Рехеме и тем больше — о письме мадам Розмерты. Допустим, прийти на поклон к госпоже Ганхильде из Горсмура означает пойти к её статуе. Но Сторми понятия не имела, при чём тут Ганхильда и её статуя, если речь идёт о Клубе прикладного рукоделия и готовки, который вообще находится в Хогсмиде.

Сторми знала, что девочки ходят туда раз в неделю по выходным в сопровождении Маккиннон. Там они проводят три часа, а после возвращаются. Иногда приносят с собой что-то вкусное, например, печенье или пироги, и угощают соседок по комнате. Мэри тоже приносила с собой выпечку пару раз.

Некоторые дураки шутили — хотя Сторми при всём желании не понимала, как это можно назвать шуткой, — что Маккиннон стала такой толстой, потому что состоит в Клубе аж со второго курса и постоянно ест готовящуюся там еду. Но Марлин, казалось, эти слова не задевали вовсе. Она лишь слегка морщилась и продолжала читать очередной роман.

Честно говоря, идти в этот клуб Сторми не очень хотела. Её не интересовали ни готовка, ни рукоделие. Да и выглядел этот клуб как место для подготовки идеальных жён. Сторми до жены было далеко, не говоря уже об идеальности. Да нечего ей делать в этом клубе, не-че-го.

Ответить категорическое «нет» на письмо ей не давали только слова самой мадам Розмерты, её просьба не судить книгу по обложке. Значит, что-то нечисто с этим Клубом. Вопрос только — что?

Именно желание узнать ответ на этот вопрос и притянуло Сторми к статуе Одноглазой Ведьмы на четвёртом этаже. Стрелки стремительно приближались к оговоренным трём часам, а солнце двигалось к закату, но ничего не происходило. Коридор был пустынен, и только одинокое шуршание ветра доносилось из сквозящего окна.

Сторми выдохнула и прислонилась спиной к постаменту статуи, а тот обдал спину холодом. Сторми собралась было уходить, как в коридоре, отскакивая от стен, зазвучало эхо шагов и голосов.

— Я же говорила тебе, что надо было раньше выходить! Теперь мы опаздываем! — долетали до ушей слова Мо Чанг. — А вдруг она уже ушла? Что мы скажем мадам Рози?

— Ну, скажем, что она не появлялась, — ответил ей голос Маккиннон.

Сторми выпрямилась и махнула рукой, приветствуя девушек.

— Видишь, и ничего мы не опоздали, — сказала Маккиннон и пожала руку Сторми. — Привет, Пирс. Молодец, что пришла. Хотя я думала, что ты не решишься.

— Я здесь исключительно из любопытства. Мне не нравится готовка, — ответила Сторми, и Маккиннон ухмыльнулась.

Она сказала:

— В любом случае, позволь проводить тебя к мадам Рози. Мы уже отпросились у Маккошки и тебя отпросили.

Вместе они дошли до Хогсмида, а там пришли и в «Три метлы». Удивительно, но в воскресенье народу здесь почти не было. Парочка ведьм попивали сливочное пиво и тихо беседовали, в другом углу три колдуна играли в карты. За стойкой девушка готовила какой-то напиток, но, заметив вошедших, замахала рукой.

— О, так вы всё-таки пришли! — улыбнулась она. — Мадам Рози ждёт вас в китти-комнате.

Сторми прикусила заусенец и напомнила себе, что не стоит судить книгу по обложке, так сказала мадам Розмерта, а значит, что китти-комната может оказаться каким-нибудь вольером для огромных, всепожирающих книззлов. Но реальность оказалась именно такой, какой и казалось с самого начала: китти-комната была розовой комнаткой с милыми котятами, клубочками ниток, кружевными скатёрками и газовой плитой, на которой что-то готовилось.

Не сдержав разочарованного вздоха, Сторми прикусила заусенец. Ну ничего, всегда можно сказать, что она не хочет быть домохозяйкой, и свалить. Можно даже в окно выпрыгнуть для эффектности.

— Ах, вот и вы, милые!

Мадам Розмерта, как оказалось, тоже была тут: сидела в кресле-качалке и вязала. Она встала с места, отложила вязание и всплеснула руками.

— Как приятно видеть вас, мисс Пирс! — радостно сказала она.

— Здравствуйте, мадам. — Сторми вымученно улыбнулась. — Я сразу скажу, что не интересуюсь ни готовкой, ни рукоделием. Я умею готовить, но идея стояния у плиты вызывает у меня жутчайшую злость.

Мадам Розмерта секунду смотрела прямо ей в глаза, а потом расхохоталась.

— Ну конечно, дорогая! Я позвала тебя не для того, чтобы пригласить в Клуб готовки и рукоделия.

— Не за этим? — удивилась Сторми. — Тогда зачем? Мне казалось, в вашем письме вы предельно ясно написали, что хотите заполучить меня в свой Клуб. Разве нет?

— Ну разумеется, хочу, — ответила мадам Розмерта, ласково улыбнувшись, но тут же стала серьёзной. — Ты умеешь хранить секреты, милая?

— Секреты? — Сторми прикусила заусенец. — Пожалуй.

— Тогда следуй за мной.

Мадам Розмерта подошла к изящному шкафу, дверцы которого вырезаны были в форме кошачьих лапок. Она потянула за них, открыла шкаф, и тут же Сторми поняла, что это никакой не шкаф, а тайный ход, открывающий дорогу в другую комнату. Мадам Розмерта пошла вперёд, и девушки пошли следом. И чем дальше они шли, тем громче становились странные звуки: то женские вскрики, то глухой стук, то удары, то шлепки.

— Не волнуйся ты так, — сказала Мо, кладя руку на плечо Сторми.

— Именно, Пирс, не парься, — подхватила Маккиннон.

Но женские вскрики никак успокоению не способствовали. Сторми всё это не нравилось. Вернее, всё это её до мозга костей пугало.

Однако, когда они дошли до конца коридора, перед глазами Сторми распростёрся обыкновенный спортзал с матами на полу. В центре зала две девушки в самых обыкновенных спортивных костюмах боролись друг с другом, а чуть поодаль на скамейках сидели ещё несколько девушек, наблюдающих за борьбой. Рядом с ними стояла женщина — тоже в спортивном костюме и с блокнотом в руках. Увидев мадам Розмерту и пришедших с ней девушек, она кивнула в знак приветствия.

— Что это? — просипела Сторми.

— Добро пожаловать в мой Клуб рукоприкладства и подготовки к бою! — мило сказала мадам Розмерта. — Здесь я и моя бывшая ученица, Алиса Логботтом, учим девочек давать отпор своим обидчикам. Также, я учу вязать зачарованные вещи, вкладывая в них защитную магию. Иногда мы готовим, но это больше для прикрытия. Мужчины не будут рады, что мы тут вместо супов готовим практически боевиков.

Сторми стояла с открытым ртом. Сказать, что она испытала облегчение и удивление, значит не сказать ничего.

— Я решила создать такой клуб ещё будучи юной девушкой, — тем временем продолжила мадам Розмерта. — Мой заклятый враг Аберфорт Дамблдор претендовал на мой замечательный паб. — В голосе мадам Розмерты засквозило презрение. — Он думал выжить меня отсюда не мытьём, так катаньем. Каждую ночь он приходил и насыпал огромную кучу мусора мне под дверь! Старый пердун, чтоб ему! Я долго терпела, пыталась поговорить, но каждое утро под моим милейшим заведением я находила чёртов мусор! Просто Аппалачские горы! В итоге я не выдержала и набила ему морду, только тогда он отстал. С тех пор меня не покидала мысль: «А ведь множество девушек подвергаются нападкам, а защитить их некому». Тогда я отобрала несколько студенток Хогвартса, которые интересовались боями, и начала тренировать их. Вот результаты моих трудов!

Она указала на Алису.

— Алиса состоит в аврорате, одна из лучших авроров, — пояснила Мо.

— И я хотела бы, чтобы вы, мисс Пирс, присоединились к моему клубу, — закончила мадам Розмерта.

Сторми заискрилась улыбкой и почти выкрикнула: «ДА!», но слово примёрзло к языку. Сторми задумалась. Хоть она и сказала, что умеет хранить секреты, но на самом деле это всегда давалось ей с трудом. К тому же постоянно притворяться…

Она много притворялась. Когда папаша что-то творил с матерью и Сторми понятия не имела, что с этим делать, она притворялась, что всё в порядке. Она притворялась, когда папаша забрал её с собой после развода. Она притворялась, потому что иначе было бы хуже. Но притворяться сейчас…

К тому же делать вид, что она хозяюшка, что ей нравится готовка и рукоделие, Сторми не хотела. Да, это никакой не клуб для будущих хороших жён, но, чёрт возьми, все будут думать, будто она, Сторми Тхарма Пирс, феминистка, дочь феминистки, прогнулась под патриархат! Да она лучше руку себе отгрызёт! Обе!

Но с другой стороны, это самое настоящее бойцовское сестринство. Ничего более феминистского в магическом мире Сторми пока ещё не встречала.

Она понятия не имела, что делать.

— Простите, мадам, — сказала она. — Не могли бы вы дать мне время для размышлений? Мне нужно подумать.

— Ох, ну конечно, милая! — всплеснула руками мадам Розмерта. — Как надумаешь что-то, можешь просто прийти в мой паб и начиркать на салфетке пару строчек. Или сказать девочкам, они мне передадут.

Сторми кивнула, пожала протянутую руку мадам Розмерты, подписала явно зачарованный договор о неразглашении и вместе с Мо и Маккиннон отправилась обратно в Хогвартс.

* * *

Октябрь 1976 г., Шотландия

Клитора не существует.

Именно это и решили Сохатый, Бродяга и Хвост. Ну и он, Лунатик, тоже. Клитора не существует. Сириус, как самый опытный среди них, авторитетно заявил, что ничего такого у девчонок не видел. Ну, не то чтобы он присматривался, всё-таки он делом был занят, а не созерцанием того, что для созерцания, в общем-то, не предназначено.

— Ну, может, есть у них там какая-то кнопка, — пожал Сириус плечами, — но я не верю, что она существует исключительно для оргазма. Это неестественно!

Сохатый и Хвост с Бродягой согласились. Ну и он, Лунатик, тоже.

На следующий день после того разговора Рем пошёл навестить Сторми в Больничном крыле и заодно авторитетно заявить их общее решение: клитора не существует. Сторми его придумала.

И в этот раз, говоря о таких вещах, Рем не будет краснеть и сбегать! В конце концов он почти совершеннолетний. Абсолютно нормально и совсем не грешно говорить о том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они друг с другом… Чёрт! Не краснеть!

Выдохнув, Рем приоткрыл дверь в лазарет. Всё, он — кремень, камень, кирпич, асфальт. Мужик он или кто, в конце-то концов?

Однако рядом с Пирс уже сидели Лили Эванс и Мэри Макдональд. С последней Рем старался не пересекаться. По официальной версии — потому, что та теперь враждовала с Сириусом. Но, если не кривить душой… Рем чувствовал себя ужасно, глядя ей в глаза. Она ещё губы так кривила и брови хмурила! Будто все Мародёры разом нанесли ей кровную обиду. Впрочем, сейчас Мэри звонко хохотала, пока Лили сокрушённо качала головой.

— Пирс, ну нельзя же рассказывать парням о таком! — говорила Лили.

— Как раз-таки делать это надо, — ответила Сторми. Её голос ещё не до конца восстановился и отдавал хрипотцой, которая, однако, звучала даже красиво. — Этот мир зациклен на мужских гениталиях. Все знают, как доставить удовольствие мужчине, но про клитор даже некоторые женщины не в курсе. Женское тело — табу, о котором не говорят. Это всё патриархальная мораль, ведущая к тому, что…

— Ой, всё, Монашка, успокойся и вспомни, что ты монашка, — перебила Мэри. — Кстати, я всё спросить хочу. А ты типа… по девочкам?

Сторми издала странный звук, напоминающий что-то среднее между стоном и вздохом. Рем почему-то напрягся, ожидая её ответ, и крепче сжал дверную ручку.

— То, что я феминистка, не делает меня лесбиянкой, — сказала Сторми, и Рем выдохнул. — К сожалению, я накрепко гетеро. Иногда мне ужасно плохо от этого, но меня привлекают парни. То есть однажды мы с моими подругами из Техаса чуть не поссорились из-за парня. Ужасно. Единственное, о чём я сожалею, это вот этот момент.

— Неужели настолько хороший парень был, что ты поступилась своими феминистскими принципами? — спросила Лили, и в её тоне сочилась ирония.

— Да нет, просто очень красивый. В нашем вкусе. Ну, то есть у него были длинные блондинистые волосы, струящиеся по плечам, и пронзительные глаза. Но он оказался тем ещё чёртом. Трусливый, мразотный тип. Мои подруги для меня в сто раз дороже него. В моём представлении, идеальный мужчина должен быть смелым, добрым, скромным и сопереживающим. Но в то же время он должен уметь постоять за себя и других. Но главное, чтобы он не был как мой долбанный папаша.

Когда Рем понял, что пытается сопоставить себя с идеальным типом Сторми, по коже прошли неприятные мурашки. Нужно быть дураком, чтобы не понять, что Пирс начинает ему нравиться. И это очень, очень, очень плохо! Как минимум потому, что переживать влюблённость снова Рем не хотел ни в какую.

— Пирс, ты в курсе, что с такими требованиями ты останешься девственницей? — хмыкнула Мэри.

— Конечно, в курсе. Скорее всего, я так и останусь холостой. Я же Монашка!

Девочки засмеялись, а Рем намотал нить крестика на палец и сосчитал до десяти, чтоб успокоиться. Внутри заскреблось отвратительное чувство, описать которое Рем не мог. Что-то среднее между разочарованием, ревностью и облегчением.

Нет.

Никакой влюблённости в Сторми Пирс не будет. Ремус Люпин не позволит этому случится. И, круто развернувшись на пятках, он быстро зашагал обратно в спальню.

С тех пор Рем приходил в Больничное крыло исключительно для того, чтобы принести Сторми задание по Рунам и тут же сбежать. В то время, которое он проводил рядом с ней, он старательно очищал свою голову от ненужных мыслей и молился, чтобы ни единый мускул на его лице не дрогнул. Сторми самую малость хмурилась и сверлила его взглядом, но ничего не говорила.

И да. Надо прекратить звать Сторми по имени. Теперь она просто Пирс.

Но всё же, мысль делала круг и возвращалась обратно к Сторми… То есть к Пирс, да ещё и к этому чёртовому клитору! Рем совсем уже запутался, есть он, нет его, а принцип «Не увижу — не поверю» неприятно напоминал апостола Фому, который не верил в воскресение Иисуса Христа, покуда не вложил палец в раны Его. Рем же не хотел никуда вкладывать пальцы. Он просто… «Стоп. Я что, только что косвенно сравнил этот богохульный клитор с Христом?» — пронеслось в голове, и Рем побелел.

Нет, определённо, ему точно нужно исповедаться.

Однако не думать о Пирс и не пересекаться с ней получилось недолго. Во время одной из отработок, когда Рем и Лили драили один из кабинетов в Астрономической башне, она вдруг спросила:

— Почему ты избегаешь Сторми?

— Не избегаю я её, — соврал Рем и сжал крестик под рубахой.

Лили поставила ведро в сторону, кинула в него тряпку и присела на подоконник, скрестив руки. Её глаза буравили в Реме дыру, и тот отвернулся, уставился во второе окно в противоположной стене.

— Ты же в курсе, что не умеешь врать? — хмыкнула Лили. — Ты её избегаешь. И началось это с её сумасшедшего урока полового воспитания.

Рем крепче сжал крестик, выдохнул и посмотрел Лили в глаза.

— Нет, ты не права. Всё началось днём позже. — Он шагнул к ней и сел рядом на подоконник. — Для начала прости. Я случайно подслушал ваш разговор. Она рассказывала про то, что она гетеро.

На долгое мгновение Лили нахмурилась, а после притянула колено ко груди и прижалась к стеклу головой.

— А я думала, ты порядочный, — разочарованно протянула она.

— Я порядочный! — тут же воскликнул Рем. — Это получилось случайно, ясно? Мне нужно было кое-что ей сказать, но вы были там, поэтому я решил немного подождать, пока вы не закончите.

— Ну да, Мэри же ты тоже избегаешь, — хмыкнула Лили. — Но я не понимаю, как одно с другим связано. Не помню, чтобы мы говорили о чём-то таком, из-за чего можно было настолько испугаться, чтобы обходить Пирс по дуге. Про клитор она уже вам рассказала, так что…

— Так он в самом деле существует исключительно для оргазма? — выпалил Рем прежде, чем подумал, и тут же прикусил язык.

Лили непонимающе уставилась на него.

— Разве Пирс вам не рассказала?.. Она говорила, что даже картинку вам нарисовала. И что мадам Помфри её изъяла.

— Да, но… Но мы не особо поверили.

Он отвернулся, а Лили шумно выдохнула. Обычно она так не выдыхала. Такое происходило только в тех случаях, когда она злилась или раздражалась. Тогда она позволяла себе фыркать, хмыкать, закатывать глаза и, да, выдыхать вот так. Но вдруг она спохватилась и толкнула Ремуса в бок.

— Ты переводишь тему, Рем! — воскликнула она. — Я не понимаю тебя. Иногда мне кажется, что ты и меня бы избегал, не будь я старостой.

Рем улыбнулся.

— Нет, тебя не избегал бы. Ты девушка Сохатого и моя подруга, так что… — Он смолк на середине предложения.

— Что? Да ну скажи ты уже!

— Мэри я избегаю из-за Бродяги, а Сторми… Тоже частично из-за Бродяги, а частично — из-за моей "болезни".

Последнее слово он закавычил пальцами, и Лили непонимающе нахмурилась. Затем прикусила губы, а её руки скомкали край водолазки. Лили напряжённо спросила:

— Она в курсе?

Рем мотнул головой и, достав из-под ворота рубахи крестик, затеребил его в руках.

— Нет, она не знает, но… Когда она перечисляла пункты, ну, говоря об идеальном мужчине, я понял, что пытаюсь сопоставить их с собой. И не знаю, рассказывала она вам или нет, но однажды я её за руку взял, когда в Больничное крыло приходил. Мы так посидели какое-то время. А потом я сбежал. Как дурак себя веду иногда…

— То есть Пирс тебе нравится, поэтому ты решил её избегать, — подвела итог Лили.

— Нет! Вернее, не совсем. Она мне просто симпатична. Ну, она сразу показалась мне необычной, я ещё в сентябре тебе это сказал. — Он сцепил пальцы в замок и выдохнул. — А после того, как она вызвала Бродягу на дуэль… В общем, она смелая. Она сделала то, что никогда бы не сделал я. Это вызывает уважение. И я не хочу, чтобы эти чувства переросли в… Не знаю, как назвать… Во влюблённость.

Лили похлопала его по плечу.

— Может, ты позволишь себе всё-таки влюбиться? — спросила она тихо. — Это же здорово.

Рем выдохнул сквозь зубы.

— Лили, я чёртов оборотень. Я животное. Если я влюблюсь, то это будет сущий… сущий пиздец. Для меня, для неё, да, чёрт возьми, для всех! Я не хочу, чтобы кто-то ещё рисковал своей жизнью из-за меня.

На долгие несколько минут воцарилось молчание. Рем закрыл глаза, стараясь вытолкнуть из головы все колючие мысли и заглушить в себе всё густое, как смола, сожаление.

— И всё же, Рем. Не избегай её хотя бы, — попросила Лили.

Она сползла с подоконника, потянулась и снова взялась за тряпку. А Рем так и остался сидеть на месте. Руки нервно теребили крестик.

Из коридора донеслись шаги, и в следующую секунду дверь распахнулась. На пороге стояла Сторми. Рем восславил Бога, что она пришла после их разговора, а не во время него.

— Привет, ребятки! — Она махнула рукой. — Помощь не нужна?

Не дожидаясь ответа, Сторми взяла тряпку и принялась помогать им с уборкой. Периодически её взгляд цеплялся за Рема, но тот отводил глаза.

— Тебе своих отработок мало, Монашка? — спросила Лили.

— На моих отработках присутствует одна огромная задница, которую я предпочла бы не видеть примерно всю мою жизнь, — ответила Сторми. — А сейчас мне скучно. Мэри куда-то делась, в гостиной пусто, даже мистер Задница куда-то слинял, поругаться не с кем. А вы тут…

Она повернулась к окну и замерла. В голубых глазах отразился расстилающийся за окном розовый закат. Губы замерли чуть приоткрытыми, так и не дав словам сорваться с языка. Рем снова сжал крестик.

— Потрясающе, — глядя в окно, сказала она. — Ночью здесь наверняка прекрасный вид…

Отложив тряпку, Сторми подошла к окну и опёрлась руками о подоконник. Сейчас она выглядела невероятно спокойной. Рем видел её такой только один раз: в сентябре, в тот день, когда он показывал ей школу.

Может, всё-таки попробовать — хотя бы один раз в жизни — не убегать, а позволить всему идти своим чередом? Почему бы не дать себе, пускай и ненадолго, немного, самую капельку, самую малость свободы? Лишь однажды сделать то, что хочется, не боясь последствий?

Так он решил. И на следующий день Рем начал действовать.

Первым уроком стояли Руны. Рем вошёл в кабинет и сразу выцепил из общей массы студентов сиреневую макушку Пирс. Подпирая рукой подбородок, она со скучающим видом сидела у окна, рисовала что-то в своём блокноте и что-то напевала себе под нос.

Обычно на Рунах Пирс сидела одна. Лили и Мэри на этот предмет не ходили, а с шестикурсницами из других факультетов она особо не общалась, а потому и сидела в гордом одиночестве на предпоследнем ряду.

Уверенным шагом Рем направился к её ряду и сел возле неё. Пирс тут же вытаращилась на него с немым вопросом в глазах.

— Ты чего, Блюбоннет? Забыл, где сидишь? — спросила она.

— Нет, просто решил, что тут удобнее, — соврал он.

— Ну да, ты прав. Списывать тут удобнее. Хотя мне казалось, что ты… Ну, знаешь… — Сторми щёлкнула пальцами, подбирая слова. — Настолько правильный, что не списываешь никогда.

Рем сжал губы.

— Я не списываю. Никогда, — сказал он.

— Тогда я не понимаю, почему ты тут, а не на первом ряду. — Она пожала плечами. — И вообще, как-то тебя биполярит в последнее время. То бегаешь от меня, то, — она смерила его взглядом с головы до ног, — рядом садишься.

От ответа его спасла вошедшая в кабинет профессор Бабблинг. Она была молодой преподавательницей, всего на несколько лет старше их курса, но тем не менее свой предмет она знала просто потрясающе. Профессор Бабблинг, вопреки своей фамилии⁽¹⁾, всегда говорила чётко и по делу, однако и требовала от учеников полной отдачи.

— Надеюсь, все помнят, что сегодня мы пишем тест? — спросила профессор. — Уберите всё со столов, кроме перьев или карандашей. Я раздам вам листы с тестом, можете писать прямо там.

Лицо Сторми стремительно побелело. Она повернулась к Рему и одними губами прошептала:

— Мы пишем тест?

Рем кивнул.

— Я же говорил, — таким же шёпотом ответил он. — Когда ты ещё в лазарете была. Я говорил.

Профессор раздала тесты, и Рем тут же приступил к работе. Под боком усердно пыхтела Сторми, периодически прося высшие силы о помощи, но профессор Бабблинг так пристально на неё смотрела, что Рему самому стало не по себе, хотя он даже не думал списывать.

Сторми то роняла ручку — она не пользовалась ни перьями, ни пергаментами, постоянно таскала с собой магловские тетради на скобах и шариковые ручки, — то чесала ногу, то перешнуровывала кеды, то просто смотрела в окно. И Рем понятия не имел, как у неё в тесте вообще успевают появляться какие-то пометки.

— Мистер Люпин, смотрите в свою работу, будьте так добры. В тесте мисс Пирс вы всё равно ничего не увидите, — резко сказала профессор Бабблинг, и Рем отвернулся, прошептав: «Прошу прощения».

Сторми на это фыркнула, глуша смех рукой.

Когда они сдали тест и вышли из аудитории, Пирс неожиданно взорвалась потоком ругани. По её словам, тест был невменяемым, а вопросы явно составляли сатанисты.

— Ну откуда, откуда мне знать ответы на эти тупые вопросы?! — ругалась она. — Она бы ещё спросила, какие трусы надевал бард Бидль, когда писал свои сказки этим своим руническим письмом!

— Красные, — тихо сказал Рем, и Сторми уставилась на него как на восьмое чудо света.

— Серьёзно?! Ты знаешь, какого цвета были его трусы?! Ты сумасшедший?! Сатанист?! Ты продал душу дьяволу?! Я думала, ты церковный мальчик, а ты втихаря состоишь в секте, да?!

— Нет, успокойся! Я абсолютно точно, как ты говоришь, церковный мальчик. Я знаю потому, что я читал дополнительную литературу.

— Но ты точно ненормальный…

— Я нормальный, — улыбнулся Рем. — А тест был несильно сложный. Просто надо было готовиться к нему, вот и всё.

Вышедшая следом пуффендуйка, Астра Хиллс, посмотрела на Рема огромными глазами.

— Ты только что сказал, что тест был несложный?! — вскрикнула она. — Да я чуть пупок не порвала! А я готовилась к нему с самого начала месяца! Я прочла всё, что Бабблинг давала! И ни черта в тесте не было из того, что давалось на подготовку!

Астра так разошлась, что пнула ногой дверь кабинета. Затем шумно выдохнула и, взмахнув мантией, как летучая мышь, унеслась прочь.

— Говорю же, конченый тест, — победно сказала Сторми, а затем похлопала Рема по плечу. — Спасибо, что сел рядом. Если б не ты, я бы точно сдохла. Тебя будто сама Богиня послала.

— В смысле? — не понял Рем.

— Ну, ты всё вызубрил, а я умею списывать незаметно, — пожала плечами Пирс. — Пока, сладкий! С меня шоколадка!

Она махнула рукой и ушла, а Рем так и остался стоять в коридоре, снова ощущая себя полнейшим дураком. Он сжал плечо в том месте, где его касалась Сторми, и выдохнул.

Это будет тяжело. Но он справится.

* * *

26 октября 1976 г., Шотландия, Хогсмид

Под конец октября стало совсем холодно. Температура упала аж до тридцати девяти градусов⁽²⁾, и Сторми боялась, что такими темпами она скоро совсем окоченеет. Она натянула на себя несколько слоёв одежды, но холод всё равно пробирался сквозь ткань.

В День рождения Сторми девочки наконец смогли выбраться в Хогсмид все вместе (оказалось, что в Британии Сторми считается совершеннолетней). Девочки решили отпраздновать такое знаменательное событие знатной гулянкой, по выражению Мэри. Теперь же они бродили по улочкам деревеньки и без умолку болтали. Лили и Мэри постоянно что-то рассказывали. Например, сейчас Лили рассказывала, что хочет стать мастерицей зельеварения.

— Это же интересно! — говорила она. — И у меня всегда это получалось.

— Ну да, всегда. — Мэри скептически хмыкнула. — А кто взорвал зелье на третьем курсе? Бедненький Северус едва устранил последствия.

Лили недовольно поджала губы.

— Вообще-то мы экспериментировали. Тебе никогда не было интересно, что будет, если вместо сушёной смоквы в Уменьшающее зелье добавить обыкновенную?

— Нет, Бэмби, я таким не интересуюсь. — Мэри покачала головой. — В рецепте сказано «сушёная», значит, её и надо.

— Ну да, тебя же интересует только право.

— Абсолютно верно. Тебе же пригодится адвокат, когда ты в очередной раз кого-нибудь взорвёшь, да, детка? — Мэри подвигала бровями, и Лили засмеялась.

Сторми шла рядом и понятия не имела, что сказать. Она не разбиралась ни в зельях, ни в законах, да и общих с Лили и Мэри историй у неё не было. По крайней мере, пока что. Поэтому ей ничего не оставалось, кроме как идти рядом и слушать.

«Это временно, они пока не привыкли ко мне, — убеждала себя Сторми. — Я же новенькая, а они уже шестой год вместе учатся. Им нужно время». Она думала так, но ощущение, будто она здесь лишняя, её не покидало.

С Айси и Дарси было не так.

Эта мысль посещала Сторми регулярно, но каждый раз она задвигала её на задворки сознания. Нельзя сравнивать Айси и Дарси с Лили и Мэри.

— Замёрзла? — спросила вдруг Лили, и Сторми кивнула.

— Как насчёт того, чтобы зайти в «Три метлы» погреться? — предложила Мэри и со значением посмотрела на Сторми.

«Клуб», — поняла Сторми. Мэри входит в Клуб, глава которого является владелицей паба «Три метлы». Вот оно. Что-то общее. Входя в двери паба, Сторми уже знала ответ на вопрос мадам Розмерты, хочет ли она вступить в её бойцовский клуб. Девочки смеялись, болтали обо всём на свете, а Сторми незаметно написала на милой салфеточке с котиком: «Я согласна. — С.Т.П.»

В конце концов, даже если Лили и Мэри не примут её сразу, Сторми сделает для этого всё возможное.

---

1) Прим. авт.: Babbling (англ.) — болтливый, говорящий ерунду, невнятно лепечущий.

Вернуться к тексту

2) Прим. авт.: 39 °F — это примерно 4 °C.

Вернуться к тексту