Здрасьте, приехали (джен)

В тесной комнате, где я обосновалась, пахло сыростью, старым деревом и чем-то неуловимо сладким, как будто кто-то когда-то пролил здесь мятный сироп и не удосужился вытереть. Свет от единственного окна, забранного мутноватым стеклом, лился скупо, рисуя на потёртом полу узоры.

Комната была скромной, почти аскетичной: узкая кровать с продавленным матрасом, комод, скрипящий, как старик с радикулитом, да пара полок, заваленных книгами и свитками. То ли келью монаха-аскета, то ли каморка дворничихи.

Стола, как на зло, не было — видимо, прежняя хозяйка помещения считала, что профессору маггловедения достаточно и коленей. Зато в разобранных вещах нашлись тетрадка в потрёпанном переплёте и ручка с пером, которое норовило оставлять кляксы, словно издеваясь над моими попытками писать аккуратно, да уж, привыкла к шариковой — получай теперь фашист гранату. Пришлось сооружать импровизированную подставку из доски, некогда служившей разделочной. Пахла деревяшка плесенью и луком.

«Потом сожгу», — подумала я, разглаживая страницу. «А сейчас пусть послужит. Всё лучше, чем на коленках корябать, как в очереди за колбасой».

— Итак, дети мои, — пробормотала я, выводя буквы на русском, потому что так было привычнее, хотя, к моему удивлению, если не задумываться, я могла писать и на английском, и даже на итальянском, — если вы вдруг попали… ну, туда, куда не планировали, держите себя в руках и слушайте.

Я, Маргарита Петровна, советская бабушка с тридцатью годами за школьной доской, теперь была Чарити Барбейдж, профессором маггловедения в Хогвартсе. Попаданка, как сказали бы в тех книжках, что я иногда читала взахлёб. И вот, вместо того чтобы мирно пить чай с ромашкой у себя на кухне…

Первое, что бьёт по глазам, — это обстановка. Не та, к которой привыкла. Никаких тебе тут телевизоров с турецкими сериалами, никаких кофеен, где молодёжь сидит с этими своими ноутбуками, никакого шума машин за окном, который в последние годы стал фоном моей жизни. Вместо этого — свечи, которые не коптят, книги, которые шевелят страницами, когда им скучно.

Далее, всё ещё непривычно видеть не свои морщинистые отёкшие обрубки со старческими пятнами, ручка у меня всегда была маленькой, а сама я, скорее миниатюрной. В последние годы вот, располнела. А теперь вот гляжу на изящные длинные пальчики.

Следовало бы, наверное, повспоминать привычки, болезни, мимику. Я знала, что она моя подруга из отпуска, преподаватель маггловедения, училась в Хогвартсе на первых двух курсах, потом уехала в Италию. Но почему? Это как пазл, где половины кусочков нет. Её манеры, привычки, болезни — всё это надо вспомнить. Я, например, заметила ещё в прошлой жизни, что Чарити любила чай с мятой и всегда теребила кончик косы, когда нервничала. Все эти привычки сложно подделать, но Англии она не была давно, и это мне на руку — меньше шансов, что кто-то заметит.

Но моя память — как решето: часть воспоминаний Чарити ясные, как будто я сама их прожила, часть — мутные, как вода в луже, а часть крутится на языке, но не вспоминается. Я помню, как она читала лекции в Италии, как смеялась над моими рассказами о школе, но что-то важное — например, почему её семья уехала из Англии — ускользает. Мои собственные воспоминания — Леночка, Сергей, школа — тоже мешаются, и иногда я не понимаю, чья жизнь перед глазами.

Поэтому сижу сейчас и выписываю в многострадальную тетрадку. Разберёмся. Всё по порядку. Сначала обустроиться, потом вспомнить, что к чему, а уж затем — паниковать, если останется время, но молча. Лучше поплакать под одеялом, только не забыть бы ещё потом его просушить. Оно тут одно.

Моя рука — или, точнее, её рука, с мелкими мозолями, — периодически тёрла подушечки пальцев друг о друга.

И чего с дуру ляпнула то? Зачем согласилась. Честно, лучше б померла спокойно! А тут, видите ли, захотелось приключений на старости лет. Но с другой стороны — сколько всего интересного, это же целый магический мир, его и себя в нем можно исследовать бесконечно, плюс, считай, вторая молодость! А что морщины рано появились, так это не беда, любить себя нужно такой, какая есть, и из этого что-то делать посильное.

Ну ладно, разбираемся по мере поступления проблем. Из того, что хорошо. Крыша над головой имеется. Только, надо сказать, прям как в прошлой жизни, только три этажа, если считать чердак. На первый этаж заходишь — попадаешь сразу в гостиную, возле входа коврик, видавший лучшие времена. На стене — крючки для куртки, на которых ключи весели. Перед глазами — продавленный диван с накидкой, рядом маленький столик с чайными кружками и засохшими кольцами от предыдущего чая, камин. У стены книжный стеллаж (незаполненный), и рядом маленькая непонятная кухня. Ну разве что газовая плита есть, на ней чайник медный, а холодильника нет. И как только продукты хранят?!

На полках была кое-какая посуда, сковородка, ложки, вилки там, да и только, из еды — ничего, ну не страшно.

Была ещё дверь, ведущая, очевидно, на задний дворик. Но туда пока не заходила. Поднялась на второй этаж. Кровать, комод, немного перекошенный, с зеркалом. Пара шкафчиков, которые не закрываются до конца. Настольная лампа с обрезанным абажуром.

Ванную комнату посмотрела украдкой. Облупившаяся эмаль, умывальник с двумя кранами. Покрутила — оказалось отдельно холодная и отдельно горячая вода. Что за издевательство, невозможно же так! И стиральной машинки тоже нет. Значит, надо найти мыло, будем по старинке. А можно горчицей или уксусом.

Над умывальником — зеркало. Высокие скулы, серо-зелёные глаза. Волосы — светлые, жёсткие, собранные в неряшливый пучок, который я тут же поправила, потому что не люблю бардак. Несколько морщин — слишком много для женщины, которой почти сорок. У меня столько в шестьдесят было! Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой, как у человека, который не уверен, принадлежит ли ему собственный рот.

— Чарити, ты где была? И почему у тебя такие круги под глазами?

Лицо в зеркале было в целом… потрёпанным. Морщины, о которых я подумала сначала, оказались не такими уж глубокими, но они выдавали годы стресса. Глаза — умные, но будто потухшие.

— Бэридж. Нет, Бербиж, — поправила я себя, чувствуя, как имя цепляется за язык, будто я учила его для школьного спектакля. — Не Брэджип, не Бёрбиж… Чарити Бербидж. Профессор изучения магглов? Господи, как я вообще согласилась!

Надо записать, а то ещё раз ляпну при ком-нибудь. Зеркало, надо отдать ему должное, не стало комментировать мои мучения. Оно просто отражало. Умыла руки, лицо, всё холодной водой, потому как из второго крана лился кипяток. Нет уж, первым делом переделаю кран, как обустроюсь тут, это же невозможно!

Продолжила исследование своего нового домишки, вернувшись в комнату. В комоде оказалось чистое постельное белье… почему-то красного цвета. Но о вкусах не судят? Рядом соседствовали скляночки, флакончики, некоторые были подписаны. Вот, например, бодроперцовое? А, поняла, что-то вроде зелий. Я даже смотрела и откуда-то знала для чего оно и, самое главное, как это всё готовить! Покопошилась ещё немного. Даже немного неудобно, что в чужих вещах роюсь, но по сути, теперь то это мои вещи, верно.

И судя по наполнению, подружка чем-то болеет, раз у неё такая обширная аптечка на все случаи жизни. А вот не просто для лечения мигрени или простуды. Некоторые из подписей — «Сон без снов», «Тишина разума» — звучали как названия стихов какого-нибудь декадента. Может, она варила их для кого-то другого? Или… для себя? От чего она пыталась убежать?

В нижнем ящике, под бельем, как будто спрятанная, лежала закрытая шкатулка. В ней тоже оказались зелья, но когда я «вспомнила», что это и что за них светит, убрала обратно и подумала, что лучше всего их спрятать получше, отодрать какую половицу и туда засунуть, или ещё куда, мало ли мест, куда не полезут. За задник ванны чугунной на ножках, скотчем присобачить, или под раковиной, тоже тем же скотчем. Можно ещё было бы в саду закопать, но там я ещё посмотрю, может садово-огородную историю сделаем, а пока, отложим, пусть лежит.

В шкафу одна часть вещей — балахоны, то есть, простите, мантии. Нужно сказать, что часть из них была рабочей одеждой, так как сама Чарити по основному своему образованию была, на удивление, зельеваром, как я успела догадаться и вспомнить. Ещё часть вещей — два простых платья-футляры из вискозы, земляного оттенка. Не очень подходит под тон волос. Трикотажные рубашки, юбка, штаны да и всё. Что ж, не густо. Тут даже не половина шкафа заполнена. Что тут ещё в комнате есть. Вон под кроватью, что там торчит? О, сундук. Посмотрим!

Не сундук, восьмое чудо света! Значит, на застёжках присутствовали «колесики». Обнаружила я их, когда пыталась разобраться, как закрыть сие творение. Закрыла крышку, и, видимо, случайно крутанула, и теперь вместо вещей (кажется, не успела подруга доложить все), теперь в сундуке вместо днища была… лестница!

— Боже ж мой, чудо то какое!

Я такое, честно, только в кино, наверное, и видела. Ну может ещё у фокусника один раз. Он тоже исчезал в своём чемоданчике. Засунула голову внутрь, придерживая рукой крышку, чтоб не захлопнулась. Темно, почти ничего не видно. Понятно только, что комната какая-то.

Интересно, а ещё тут что-то есть? И, действительно, оказалось, три режима. Вещи, какие-то совсем грустные платья, юбки в пол, да кофточки. Но хоть из натуральных материалов. Ну ничего, шить я ещё давно научилась. Думаю, тканей куплю и придумаю себе что-нибудь. В вещах же и оказался увесистый мешочек, в нём монетки. Ну вот, совсем без денег не останусь!

— Золото, значит? А потяжелее ничего не могли придумать? В кармане дыру протрёт, пока до магазина дойдёшь!

Золотая, тяжёлая, а на одной стороне какой-то старик с бородой. Мерлин, что ли? Или их банкир главный? Ну, лишь бы деньги настоящие были, а там хоть их короля гоблинова на монетке лепите. Красиво, конечно, но в кошельке таскать — спина отвалится. И зачем эти буковки мелкие на другой стороне? Чтоб я очки нацепила?

«One Galleon» и год чеканки (гоблины наверняка следят за такими деталями).

Ещё одна монетка, отличалась. Нет, конечно, и по книгам и по фильмам, помнилось про отличную от обывательской, валюту. Но то в книжках читать, а здесь — в живую рассматривать. На одной старик, на другой буква «М», и на третьей — сова! У последней, самой мелкой монеты, края гладкие, чтоб не цеплялись друг за друга в кошельке. У других с рельефом.

Золотых было меньше всего, но мучил другой вопрос. Сколько это всего в рублях то? Да и эта мелочь, а звякает, как консервная банка. Это что, теперь за хлеб кучей этой меди платить? Всё же, до чего удобен был прогресс. Пластик приложил и никаких проблем. Мешочек явно был больше, чем казался, все монеты высыпать не стала, так, поразглядывала, да обратно засунула. Кошель отправился обратно.

Второй отдел, если прокрутить — книжки, да пустые тетрадки. Вот в одной такой я как раз сидела, записывала всё.

Третий — повезло, кое какая еда. Живот жалобно заурчал, не первый раз за последнее время. Бутылка красного вина. Банки с травами, в основном всё понятное, мята, мелисса сушёные, приправы там, базилик и орегано. Сухие макароны, спагетти и другие макароны странной формы. Ну, это я понимаю, почти как наши «рожки». Только соуса бы к ним, да где ж его взять? Масла две бутылки. Помидоры сушёные, надо же! Как грибы, только красные. Ну, в похлёбку сгодятся, не пропадать же добру. Кусок пармезана. Уксус, да ещё и сладкий? Это что, теперь салаты как в загранице делать? Лучше б обычного, для стирки. Оливки, консервированная фасоль, сушёный инжир, как в компоте у бабки. Сладко, но жевать устанешь. Лучше б конфет. И вроде как печенье, но оказалось твёрдым, как камень! На упаковке написано — кантуччи. Что, оно таким и должно быть? Ну ладно, сухари мы тоже в детстве любили.

О, и кофе молотый! Кофе? Но это вам не «Жокей» из магазина! Пахнет, как в рекламе. Только как его варить без турки? Эх, Рита, выкручивайся.

Встала, потянулась, чувствуя, как хрустят суставы. Тело Чарити, хоть и моложе моего прежнего, было не сказать чтобы в идеальной форме. Лёгкая сутулость, слабость в запястьях, будто она годами таскала тяжёлые котлы или перебирала бумаги. Ну, зельевар же, чего я хотела? Котлы, ингредиенты, вечное стояние над бурлящими смесями.

Я подошла к окну, отодвинула тяжёлую штору, пахнущую пылью и чем-то травяным. За мутноватым стеклом открывался вид на Хогсмид — деревню, которая казалась одновременно уютной и чужой. Дома деревянные, дым из труб, пара волшебников вон, в мантиях, спешат куда-то по мощёной улице. Где-то вдалеке высились башни Хогвартса. Когда я уходила из замка, ноги сами вели меня через старый мост в деревню, и я, помнится, обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на это чудо. Хогвартс, конечно, строили как крепость — суровые серые стены, зубцы, точно для лучников, а поздние пристройки, башни и переходы — чуть светлее

Я смотрела на все это великолепие, а сердце аж замирало. Интересно даже, как он ночью смотрится? Вот сейчас, тоже, солнце клонилось к закату, разукрашивая небо. Тут я вспомнила про более насущные дела. Электричества в доме, похоже, не было. Лампа на потолке? Пусто. Только у кровати торчала какая-то настольная с ободранным абажуром, да и та, поди, на магии работает. Это что, теперь только при солнце жить? А зимой как? В школе, помню, факелы на стенах горели, но в доме-то факелы не поставишь. Свечи, что ли, жечь? Вздохнула, отодвинула тяжёлую штору и решила, что пора заняться ужином.

Надо взять продукты, да как-то камин развести. Решение было принято — сварить макароны и съесть, в прикуску с сыром. Но тут нарисовалась проблема: камин то холодный, как мои надежды на нормальную плиту, а без огня ни чайник не вскипятить, ни макароны не сварить. Газ? Ха, забудь. Плита даже не подключена оказалась. Заклинания? Без палочки я как без рук, вот кстати, не было у меня главного магического инструмента. Разобраться следовало в самое ближайшее время, но завтра. Спички? Вот их-то и надо найти.

Я у камину, который выглядел так, будто в нём последний раз жгли дрова ещё при царе Горохе, там ничего рядом не было, кроме банки с золой. Или это их порох этот, летучий? Зола зато была в камине, пара прогоревших углей — и тишина.

Ну, Рита, ты ж не в пустыне, в доме профессора. Должны же быть спички!

Для начала решила ещё раз обшарить кухню. Открыла скрипящий ящик, где лежали ложки, вилки и нож с пятном ржавчины. Спичек нет. Полки — та же история: та же банка с мятой, пара мисок, сковородка, а спичек — как корова языком слизала.

Это что, всё магией поджигают? Я ворчал, роясь в следующем ящике.

— Ну не может быть, чтобы в доме ни одного коробка! Она ж магглов изучала, должна понимать, что спички — вещь первая!

Спичек, увы, не нашлось ни в комоде, ни в шкафу, где висели мантии. Даже в карманах старого плаща — пусто. Если спичек нет, попробую искру выбить. Но для этого нужен камень, а лучше кремень, и что-то металлическое. Нож на кухне есть, или та же ложка, а вот камень… Во дворе, поди, валяется. Я направилась к двери, ведущей на задний дворик. Открыла дверь, и в лицо ударил холодный ветер, пахнущий сыростью и хвоей. Дворик был маленький, заросший травой, с кривым заборчиком и кучей листьев в углу. Солнце уже почти село, и в полумраке я чуть не споткнулась о какой-то булыжник, торчащий из земли.

— Вот ты-то мне и нужен! — обрадовалась я, выковыривая камень. Он был гладкий, серый, с острыми краями — не совсем кремень, но сойдёт. — Только б искры дал, — бурчала я, — а то буду я тут, как пещерный человек, с камнями плясать. Камень отправился к камину, а новый осмотр показал в углу двора пристройку — низкую, деревянную, с покосившейся дверцей.

«Дровница, поди», — подумала и пошла проверять. Внутри аккуратно сложенные сухие дрова, пара охапок щепок и даже немного коры, рядом нашлась и стопка старых газет — пожелтевших, с готическим шрифтом, явно магических. «Ежедневный пророк». Полистала: что-то про квиддич, про какого-то министра, который опять что-то напортачил, ещё что-то не особо занимательное и реклама метёл. Ничего интересного, сплошной треп.

— Ну и ладно. В расход вас, голубчиков. Хоть какая-то польза от этой макулатуры. — Взяла газеты с собой — будут растопкой. Сгребла охапку поленьев, щепки для той же растопки и потащила всё в дом, оставляя за собой след из коры и листьев.

Вернувшись в гостиную, я занялась камином. Зола и прогоревшие угли лежали кучей, сгребла их в центр старой кочергой, что нашлась у стены. Поверх углей положила скомканные газеты — «Ежедневный пророк» пошёл на растопку без сожалений. Ни новостей толковых, ни спичек. Хоть бы рекламу спичек напечатали, что ли! Сверху на газеты — тонкие щепки из дровницы, потом пара поленьев, оставляя щели для воздуха. Главное, чтоб загорелось, а то я с этим камнем до утра провожусь.

Взяла нож и камень, присела у камина и начала тереть одно о другое, целясь в газеты. Искры посыпались, но слабые, еле заметные.

— Ну, давай, зараза, — шипела я, — не позорь меня перед самой собой! Я ж не для смеха тут сижу, макароны варить надо!

После десятка попыток одна искра попала на газету, и та занялась крохотным огоньком. Я даже взвизгнула от радости. Осторожно раздула пламя, подсовывая щепки, и через пару минут камин затрещал, наполняя комнату теплом и запахом горящего дерева.

Я, довольная собой, поставила медный чайник с водой прямо на угли. Не плита, конечно, но сойдёт. Главное, чтоб не опрокинулся. Вода закипела на удивление быстро — то ли магия, то ли дрова хорошие. Принесла пачку спагетти из сундука Чарити, сломала их пополам (ну не лезли они в чайник целиком!) и засыпала в кипяток. Соль видела на полке, в маленькой баночке. Там она и нашлась.

Посолила, помешала ложкой, чтобы спагетти не слиплись, и сидела, глядя, как они варятся. Запах горящего дерева смешивался с паром, и я почти почувствовала себя дома, на своей кухне, где Леночка любила подворовывать макароны прямо из кастрюли.

— Эх, Леночка, — вздохнула я, — видела бы ты меня сейчас. Сидит твоя мать в волшебном мире, макароны в чайнике варит. Сказка, а не жизнь.

Когда спагетти сварились (минут через десять, я проверяла, пробуя), слила воду в миску — пригодится ещё для чего-нибудь. Макароны вывалила на тарелку, плеснула сверху оливкового масла из бутылки. Пахло оно, как духи какие-то, но я решила, что сойдёт. Сыр — тот самый пармезан — тереть было лень да и не на чем, так что просто отломила кусок и покрошила его ножом прямо на макароны.

Уселась на продавленный диван, поставив тарелку на колени, и принялась за еду. Макароны были чуть переварены, но с маслом и сыром — вполне ничего. Огонь в камине потрескивал, бросая тёплые отсветы на стены, и я вдруг поймала себя на мысли, что, несмотря на весь этот бардак, что-то в этом есть. Новый мир, новые заботы, а я вот сижу, ем макароны, как будто не в Хогсмиде, а у себя на кухне. Только вместо телевизора с турецкими сериалами — тишина и далёкие башни Хогвартса за окном.

— Ладно, Рита, — сказала я себе, доедая последний кусок сыра. — Огонь развела, макароны сварила, не пропала. Теперь надо палочку найти или купить, а то без неё, наверное, нельзя и появляться — не поймут. И спички, спички бы купить и припрятать, а то в следующий раз опять с камнями мучиться.

Я встала, убрала тарелку на кухню и подбросила в камин ещё полено. Дом Чарити, конечно, был не дворец: сырость, скрипящий комод, кран с двумя водами — тьфу, издевательство! Но крыша над головой есть, а это уже половина дела.

Я вернулась к своей многострадальной тетрадке, где уже был список дел, и дописала:

«Пункт девятый: разузнать про Хогсмид — где еду брать, где спички, где кран чинить». Закрыла тетрадку и подумала, что завтра с утра пойду в деревню. Может, и соседей встречу, только бы не ляпнуть чего лишнего

Я поднялась на второй этаж, постелила то самое красное бельё из комода, которое выглядело, как будто его для цирка шили. Чарити, ну и вкус у тебя. Это ж не постель, а сигнал светофора. Матрас скрипнул, когда я легла, но усталость брала своё. За окном было ещё не совсем темно, где-то вдалеке пели цикады, а может, какие-то магические жуки. Хогсмид казался тихим, почти сонным, и я подумала, что, может, тут и не так плохо. По крайней мере, пока никто не требует лекций.

* * *

Утро пришло с солнцем, которое пробивалось через мутноватое окно (оно только притворялось прозрачным) и рисовало на полу узоры. Я проснулась, чувствуя, как ноют руки — то ли от вчерашнего махания ножом над камнем, то ли от таскания дров. Эх, Рита, в молодом теле, а всё равно как после субботника. Надела платье, да одну из мантий — тёмно-зелёную, которая выглядела не так вычурно, — и поправила волосы в зеркале. Лицо в отражении было не моим и всё ещё казалось чужим.

— Чарити, Чарити, — пробормотала я сама себе, — что ж ты в Англию-то попёрлась? Сидела бы в своей Италии, пила кофе, ела пасту. А теперь я тут с твоими макаронами и камином воюю.

Умылась, опять холодной водой! Перебрала монеты в мешочке, отложила себе два десятка галлеонов, горсть сиклей и кучку кнатов. Галлеоны, тяжёлые, со стариком, звенели солидно, но я всё равно не понимала, сколько это. Возьму всего понемногу, а там разберусь. Главное — не ляпнуть, что я их в рублях считаю.

В гостиной было прохладно — камин, что вчера так выручил с макаронами, давно потух, оставив лишь кучку серой золы. Я поёжилась, запахнула мантию и решила, что пора в Хогсмид.

Закрыв дверь, я шагнула на мощёную улицу Хогсмида. Деревня в утреннем свете выглядела живее, чем вчера: пара волшебников в ярких мантиях болтали у лавки, из трубы соседнего дома всё также вился дымок, а где-то вдалеке звенел колокольчик, будто кто-то открыл дверь магазина. Воздух пах свежей травой, цветами и чем-то сладким, как будто где-то пекли булочки.

Шагая по улице, я думала о собрании и о том, что мне предстоит. Дамблдор ясно дал понять, что от меня ждут лекций о магглах, но я пока не понимала, с чего начать.

«Про правила дорожного движения рассказывать? — прикидывала я, шагая по булыжникам. — Или про автобусы? А если спросят, как магглы без магии живут, что я скажу? Что в очередях за колбасой стояли и радовались?».

Надо ещё выяснить, сколько там времени на подготовку то осталось, чтоб потом не бегать в последний момент, как в жопу ужаленной. Ещё бы темы составить, планы подготовить, расписать бы. Как тут, интересно, всё у них устроено, точно не хуже, чему нас.

Деревня оказалась больше, чем я думала. Вчера, пока брела в задумчивости от моста, не особо обращала внимание, но теперь видела, что Хогсмид — не просто пара домов. Улицы вились, как в старой сказке, с лавками, пабами и домишками, утопающими в цветах. Большинство знакомых по книжкам мест — «Три метлы», «Ханидьюкс», «Зонко» — были ближе к выходу из деревни, где дорога вела к Хогвартсу.

Я решила, что сначала зайду в паб — поесть, познакомиться, представиться, мол, вот я, новая соседка, преподаватель. Заодно газету возьму, чтобы узнать число, месяц, год. Газеты из дровницы были старые, с заголовками про квиддич и какого-то министра, а мне нужно было что-то посвежее. «И магазины бы найти, — думала я. — А если чего не будет, рвану на Косую аллею. Погуляю, поброжу.

Деревянные столы, стулья. Камин, в котором весело потрескивал огонь, и стойка, за которой хлопотала женщина с пышными каштановыми волосами и добродушной улыбкой. Мадам Розмерта, точно она. Я её знаю? Несколько посетителей — старик с длинной бородой в углу да пара молодых волшебников у окна — мельком глянули на меня, но быстро вернулись к своим кружкам. Я выпрямилась, стараясь выглядеть уверенно, и подошла к стойке.

— Здравствуйте, я новая преподавательница в Хогвартсе. Только переехала, вот, знакомлюсь с деревней.

Розмерта прищурилась, будто пытаясь вспомнить что-то, и улыбнулась шире.

— Погоди-ка, ты, часом, не Чарити Бербидж? Слыхала, что ты из Италии вернулась. Альбус упоминал, что новый профессор маггловедения приедет. Это ж ты, верно?

Я кивнула, чувствуя, как щёки слегка краснеют. Вот тебе и конспирация, Рита. Уже вся деревня знает.

— Она самая. Только вчера сюда добралась, ещё толком не разобралась, где что.

— Ох, милочка, Хогсмид — место простое, освоишься в два счёта, — сказала Розмерта, вытирая руки о передник. — Садись, чего хочешь? Пирог с мясом? Тыквенный сок? Или, может, сливочное пиво? У тебя вид, будто с дороги не ела.

— Пирог, — кивнула я, чувствуя, как желудок одобрительно заурчал. — И… газету, если есть. Хочу понять, что тут творится. И, может, подскажете, где спички купить? А то дома ни одной, хоть камнями искры выбивай.

Она рассмеялась, будто я пошутила, и кивнула на полку у стойки, где лежал свежий «Ежедневный пророк».

— Спички? В хозяйственной лавке у Дервилла, через две улицы. А лучше огниво зачарованное возьми, они подольше служат. Газету бери, бесплатно, раз соседка. Садись, сейчас пирог принесу и чая. — буквально через несколько секунд, хозяйка паба вышла обратно. — А с магией что, палочку потеряла?

Я замялась, теребя кончик косы — вот и ещё одна привычка Чарити, чтоб её.

— Да не то чтобы потеряла… Просто ещё не разобралась с вещами. Переезд, сами понимаете. Сундуки, мантии, бардак.

— Ох, знаю я эти переезды, — кивнула Розмерта, ставя передо мной тарелку с горячим пирогом и кружку сливочного пива. — Когда я сюда из Лондона перебралась, неделю искала свои котлы. Газету бери, вон на полке свежий «Пророк», бесплатно для соседки. И расскажи, как там в Италии? Слыхала, ты там алхимию изучала. Небось, вино пила да пасту ела?

Я хмыкнула, откусывая кусок пирога. Корочка хрустела, начинка из говядины и картошки пахла так, что я чуть не застонала.

— Вино было, паста тоже, — ответила я, стараясь говорить так, будто всю жизнь в Италии провела. — Там тепло, солнце, рынки шумные. Магглы, знаете, без магии живут, но выкручиваются. Кофе-машины у них, машины эти… автомобили. А тут, смотрю, всё по-другому. Камины, метлы. И спичек нет, — добавила я, ворчливо.

Розмерта фыркнула, наливая кому-то пиво. — Спичек нет, зато магия есть. Хотя, говорят, магглы с их штуками тоже не промах. Ты в Хогвартсе про это рассказывать будешь? Альбус, поди, уже планы на тебя строит.

— Планы у него, похоже, всегда, — вздохнула я, вспоминая собрание.

— Ну, ешь, отдыхай, а потом к Дервиллу иди. И на Косую аллею загляни, если спичек или ещё чего не найдёшь. Там всё есть, только галлеоны готовь, — она рассмеялась и отошла к другому посетителю.

Я доела пирог, запивая сливочным пивом — сладким, с лёгкой пенкой, — и взяла газету. «Ежедневный пророк», 7 июля 1991 года. Заголовки про квиддич, про какой-то новый закон в Министерстве, ничего особенного. Полтора месяца до Хогвартса. Время есть

Попрощавшись с Розмертой, я расплатилась десятком кнатов — медных монет, которые звенели в моей жестяной коробке из-под чая, её я взяла вместо мешочка — и пошла к лавке Дервилла. Дети носились, взрослые тащили сумки, а где-то вдалеке играла музыка, будто ярмарка началась. Живо тут. Не Москва, конечно, но и не деревня глухая.

Лавка нашлась быстро — маленькая, с вывеской «Хозяйственные товары для дома и котла». Внутри пахло воском, металлом и травами. Хозяин, лысоватый волшебник с длинным носом, раскладывал какие-то блестящие штуковины за прилавком. Я кашлянула, чтобы привлечь внимание.

— Добрый день, — начала я. — Мне бы спички. И соль, если есть. И… может, что-то для крана? У меня там два, один кипяток, другой лёд, жить невозможно.

Дервилл хмыкнул, будто я попросила луну с неба, и полез под прилавок.

— Спички? Маггловские, что ли? Лучше огниво возьми, зачарованное. Искру даёт, пока не износится, лет десять прослужит. Соль — вот, полгалеона за фунт. А с краном… это тебе заклинание надо, или маггловский ключ, если сама хочешь возиться.

— Огниво давайте, — решила я, вспоминая вчерашний танец с камнем. — И соль. А с краном… потом разберусь. Сколько с меня?

Он назвал цену — два сикля за огниво и кнатов десять за соль. Я порылась в коробке, отсчитала монеты, радуясь, что не перепутала сикли с кнатами. Огниво оказалось маленьким, размером с зажигалку, из тёмного металла с выгравированной руной.

— Щёлкни, и искра пойдёт», — пояснил мужчина. Дома положила все покупки на место. Зажгла огниво — щёлк, и искра, как по заказу. Камин разгорелся быстро, и я, довольная, подбросила дров из вчерашней дровницы. Взяла щепотку золы из банки, и, чувствуя себя полной дурой, кинула и громко сказала: — Косая аллея!

Зелёное пламя взвилось, шагнула в него и меня закрутило. Чихая и кашляя, я вывалилась на улице из камина в каком-то шумном месте. Дрянь эта их порох. Лучше б метро. Огляделась: Косая аллея была в разгаре дня. Улица кишела волшебниками — дети тащили родителей к лавкам, взрослые спорили о ценах, а над всем этим гомоном возвышалась белая громада Гринготтса. Лавки пестрели вывесками.

Сперва зашла в хозяйственную лавку — не то чтобы Дервилл, но побольше. Продавец, худой парень с веснушками, выслушал мою тираду про кран и предложил зачарованный смеситель за пять галлеонов.

— Пять? — возмутилась я. — Да я за эти деньги полдома куплю!

Пять галлеонов за какой-то зачарованный смеситель! Продавец, худой парень с веснушками и лёгкой ухмылкой, будто привык к таким тирадам, пожал плечами и вернулся к своим блестящим побрякушкам.

Краны, конечно, надо было чинить или переделывать, но я решила, что зачарованные штучки — не мой путь. В обычном мире, в любом сантехническом магазине найду нормальный смеситель. За рубли, или что ту, фунты, а не за эти их золотые гири. Только не сегодня, а в другой день. Сперва разберусь, как в Лондон выбраться без этого их Летучего пороха, от которого я чихаю, как от перца.

Ладно, Рита! Сказала я себе, поправляя мантию Чарити, которая норовила сползти с плеча. Кран подождёт, а вот учебник по маггловедению нужен срочно. Если я в Хогвартсе начну про повозки, вместо автомобилей рассказывать, тамошние студенты будут ржать, что я в прошлом веке застряла, Дамблдор мне этого не простит. Я вспомнила собрание, где он смотрел на меня своими глазами-рентгенами и говорил про «неоценимые знания о магглах».

Так как я, точнее прошлая я, уже бывала здесь, то ближайший книжный нашёлся быстро. И вовсе это был не «Флориш и Блоттс», а лавка подержанных учебников. Внутри было тесно: полки до потолка, книги шевелились, шуршали и даже, кажется, переговаривались. Продавец, пожилой волшебник с очками на кончике носа, что-то записывал в огромной тетради.

— Добрый день. Мне б учебник по маггловедению. Для Хогвартса, я там… э-э, преподавать буду.

Мужчина поднял глаза, прищурился и кивнул, будто такие просьбы ему не в новинку.

— Маггловедение, значит? Есть пара книг, сейчас посмотрим. — Он махнул палочкой, и с верхней полки, шурша страницами, спустились два тома. Один назывался «Магглы: жизнь без магии», другой — «Технологии магглов для волшебников». — Вот, свежие издания. Для Хогвартса подойдут.

Я взяла первый том, пыльный, с потёртой обложкой, и открыла наугад. Страница гласила: «Магглы используют примитивные устройства, именуемые граммофонами, для воспроизведения музыки». Я перелистнула дальше: «Телеграф — основное средство связи магглов, позволяющее передавать сообщения на расстоянии». Ещё страница: «Электрические лампы, изобретённые недавно, начинают вытеснять газовые фонари». Дальше — ещё лучше: «Электрические лампы, недавно изобретённые, начинают вытеснять газовые фонари». Я почувствовала, как внутри закипает, и открыла другую страницу. «Магглы передвигаются на конных повозках, хотя в некоторых странах замечены самодвижущиеся экипажи, работающие на паре». Ещё одна: «Магглы верят, что Земля плоская, и используют астролябии для навигации по морям».

Я захлопнула книгу, чуть не уронив её на пол, и повернулась к продавцу.

— Здрасьте, приехали. Это что, по вашему, учебник? Да тут знания, как из прошлого столетия! Граммофоны, телеграфы! Магглы в космос летают, а вы мне про газовые фонари толкуете? Это что, я теперь детям в Хогвартсе должна рассказывать?

Продавец поправил очки, явно не ожидая такого напора.

— Ну… это стандартный учебник для Хогвартса. Маггловедение, знаете ли, не так часто обновляют. Волшебники не очень-то следят за маггловскими штуками.

— Не следят, — буркнула я, — а я теперь должна этот позор преподавать? Ладно, давайте оба, может, хоть что-то полезное найду. Сколько с меня?

— Галлеон и пять сиклей, — ответил он, заворачивая книги в коричневую бумагу.

Я отсчитала монеты из жестяной коробки, ворча про себя. Галлеон за макулатуру! Это ж как зарплата за месяц, а они мне граммофоны подсовывают. Сунула свёрток в карман мантии и вышла, прикидывая, что придётся самой лекции писать, раз учебники такие.

Косая аллея всё ещё гудела, но я решила, что раз уж я тут, надо решить главный вопрос — палочку. В Хогвартсе без магии точно не обойтись. Я, собравшись с духом, направилась к лавке. Вывеска не обманула и гласила: «Олливандер: изготовление волшебных палочек с 382 года до н.э.».

Старинное заведение. Только бы не пять галлеонов за палочку, как за кран.

Внутри было темновато, пыльно и тихо.

— Добрый день, мисс… или миссис? — начал он, прищурившись. — Пришли палочку поменять, да?

— Да, здравствуйте. — припираться не стала. Училась же здесь курс или два, вот и запомнил старик.

— Потеряли? Сломали? Или, — он понизил голос, — пришло время менять? Знаете, это нормально. Многие волшебники через лет десять-двенадцать меняют палочку. Она, как и хозяин, стареет, теряет силу. Или, бывает, характер меняется — у вас или у палочки. Был у меня один клиент, сменил палочку, потому что его старая, говорит, «слишком ворчливая стала». Что у вас с вашей?

Господи, Рита, что сказать? Что я палочку не теряла, а вообще не знаю, где она?

— Да… потеряла, похоже, — выдавила я. — Переезд, сундуки, бардак. Вот, думаю, новую взять. Сколько это… примерно?

— Потеряли, значит. Бывает. Цена — от семи до десяти галлеонов, зависит от дерева и сердцевины. Но сперва надо подобрать. Палочка сама выбирает волшебника, знаете ли. Давайте попробуем. — Он начал доставать коробки, вручил мне первую палочку — тонкую, из какого-то тёмного дерева. — Вишня, перо феникса, десять дюймов. Махните!

Я махнула, и с полки слетела стопка коробок. — Не то, — пробормотал Олливандер, забирая палочку.

Вторая — «клён, волос единорога» — при взмахе издала звук, похожий на мычание коровы. Третья — «ясень, чешуя дракона» — вообще ничего не сделала, только у меня рука онемела. После пятой попытки, когда я чуть не подожгла занавеску, Олливандер вдруг остановился.

— Хм, любопытно. Вы… не совсем та, кем кажетесь на вид, мисс Бербидж. Но палочка вас найдёт, не бойтесь.

Наконец, он вручил мне палочку — орех, перо феникса, одиннадцать дюймов, с лёгкой резьбой. Я взяла её, и по руке будто тёплый ток пробежал. Махнула — и из кончика вылетели золотые искры, мягко осевшие на пол. — Вот она, — улыбнулся Олливандер. — Ваша. Девять галлеонов.

Я отсчитала монеты, морщась: «Девять! Это ж как машина, поди». Но с палочкой в руке я чувствовала себя… почти волшебницей. Теперь хоть в Хогвартсе не опозорюсь. Если только не спалю чего.

По пути к камину я зашла в «Аптеку», где пахло так, будто кто-то смешал все травы мира. Купила пучок сушёных трав — для чая или похлёбки, а может, и для зелий. Продавщица, старушка с лицом, как сушёное яблоко, пробормотала:

— Хороший выбор, для зелий годится. Ты, поди, зельевар?

— Бывало, — уклончиво ответила я, вспоминая шкатулку с зельями в комоде. — Сколько?

— Три сикля, — ответила она, и я, отсчитав монеты, поспешила к выходу.

Дома камин тлел, и я, отряхнув мантию, вывалила покупки на стол, рядом оказались книги, травы, огниво, соль, главное, палочка. Зажгла огниво — щёлк, искра, камин затрещал. Поставила чайник для чая и достала тетрадку.

Ну, Хогвартс, жди.