Дьявольский талант (джен)

Прийдя домой, Роман устало плюхнулся в кресло с бутылкой виски в руке.

— Черт возьми, что же мне делать?!

Сделав глоток, парень закашлялся. Жидкость была горькая и обжигала горло, но сейчас это даже приносило какое-то странное удовольствие.

За окном потихоньку начинало смеркаться. Осень уже вступала в свои права, удлиняя ночи и сокращая дни, призывая холодные ветра и мерзкую слякоть.

А в уютном кресле было тепло и спокойно. И Роман уже думал расслабиться, как раздался...

Да-да, чертов стук в дверь.

Едва ли не взвыв, парень пошел открывать.

Прямо с порога его встретила рука с конвертом. В этот раз вредный почтовый даже не задавал вопросов.

Получив очередной конверт, самый простой, видимо из отцовского дома, Роман усмехнулся:

— Не хотите зайти на чай?

Разносчик выглядел усталым, и даже не стал кривить лицо. В его глазах будто что-то изменилось, и он, внезапно оробев, переспросил:

— Зайти? С удовольствием...

Хозяин дома дружелюбно распахнул дверь, пропуская гостя вглубь.

— А у тебя здесь хорошо, уютно... — задумчиво оглядывая квартиру, почтовый сел на диван.

У уже слегка захмелевшего Романа стал заплетаться язык:

— А как тебя хотя бы зовут?

— Виктор, — и, чуть-чуть поразмыслив, поправил, —Витя.

Парень удовлетворенно кивнул:

— Витя, значит. Я Рома.

На этом знакомство завершилось, и мужчины притихли, думая каждый о своем.

— Вот знаешь, у меня сейчас такое в жизни ттворится, — внезапно пожаловался Роман, — у отца какой-то непонятный долг, который ...

Вдруг парень вспомнил про письмо и с силой хлопнул себя по лицу, разворачивая тонкую бумагу.

Его глаза округлились, а потом вновь сузились до обычного размера.

— А теперь даже отца нет, — усмехнулся Роман. Было видно, что он не до конца понимает, что происходит. Или просто не верит в корявую надпись "Завещание".

Витя удивлённо приподнял брови, складывая лоб в гармошку. Но это как будто бы даже шло его круглому, безволосому личику.

— Неужели... умер?

Виктор знал Романа лишь день, но его лицо выражало необычайное сострадание и грусть.

Вопрос остался без ответа.

Впрочем, это было и не нужно.

Все было написано на Ромином лице: отчаяние, боль, страх.

Парень медленно стек по спинке кресла, словно даже позабыв о госте:

— Что же мне теперь делать?