Дьявольский талант (джен)

Роман сидел перед письменным столом, покусывая краешек пера, которым только что размашисто зачеркнул фразу.

— Это никуда не годится! — взволнованно восклицал он, патетично взмахивая руками.

— Чтобы исправить это, придется переписать весь сюжет, — бормотал себе под нос юноша, судорожно перечитывая листы, исписанные корявым почерком.

В окно уже начал пробиваться режущий глаза солнечный свет, и горе-писатель потянулся. Очередная бессонная ночь в бреду вдохновения. Сдать книгу нужно на следующей неделе, а у него ничего не выходит!

Подающий надежды молодой автор, с новаторскими идеями и отточенной техникой был... никому не нужен, и поэтому Роман хватался за любую возможность, словно за спасательную соломинку.

Прерывая тяжкие думы горемыки, в дверь постучали. Охая и разминая затёкшие конечности, юноша открыл.

Почтальон с хмурым выражением лица протянул Роману письмо, но когда тот попытался забрать, удержал.

— Вы Роман Ефимов? — брезгливо спросил доставщик.

— Да.

— Распишитесь.

Попрощавшись со странным незнакомцем, парень радостно вскрыл письмо.

Улыбка заиграла на обкусанных в часы вдохновения губах.

— Дорогой Рома! — на манер оперы пропел юноша, — как ты, как твой кооот, ой кхкхух — взяв слишком высокую ноту, он поперхнулся. А прокашлявшись, уже нормально прочел письмо. Прочел и сразу кинулся к столу писать ответ.

— Ой, Арнольд, ну ты как обычно! — возмутился Роман, и скинул кота со стула, на котором тот успел устроиться.

Кот только лениво чихнул и улёгся на коврик у двери.

Схватив один из немногочисленных чистых листов, парень застрочил, оставляя многочисленные кляксы.

Пока юноша вдохновенно писал ответ, в дверь снова постучали. Недоумевая, кто же это может быть, хозяин открыл.

Нежданным гостем оказался все тот же почтальон.

— Здравствуйте, вы Роман Ефимов? — повторил он фразу, сказанную ранее, все с тем же брезгливым выражением лица протягивая письмо.

Стоит сказать, что со внешностью ему не повезло — лысый, головастый, смахивающий более на обезьяну, чем на человека.

Безымянный почтальон протянул Роме сперва лист для росписи, а после и плотный конверт, скреплённый сургучной печатью. На ней была изображена лошадь в скаку с горделивым всадником на спине, смутно знакомая, но юноша так и не смог понять, чей это герб.

Получив второе за утро письмо, Роман поспешил вскрыть дорогую бумагу.

Быстро проскальзывая по строкам глазами, парень ругнулся и в спешке засобирался.

Роман был гол как сокол, поэтому совсем не мог позволить себе вызвать карету. А в письме было прямым текстом сказано поторопиться. Пришлось бежать на своих двоих, благо было не особо далеко.

И вот, через десять минут запыхавшийся Роман стоял перед входом в (без преувеличений) огромное здание.

Крыша, увенченная рядом горгулий, подпиралась десятком резных колонн, а на стенах красовалась несколько вычурная лепнина. Все строение так и дышало пафосностью и важностью. Хотя нет, вовсе не дышало, а задыхалось, задушенное и замученное.

Позолоченная табличка, висевшая над тяжёлой железной дверью, гордо вещала: "Окружной суд".

Парню даже не верилось, что он заходит сюда. Внутреннее убранство отличалось той же вычурностью, все вещи словно старались затмить одна другую — античные статуи древнегреческих богов, экзотические цветы в раскрашенных кадках, древние картины в старинных рамах — все это угнетало настолько, что Роману захотелось протереть глаза и вернуться в простоту собственного жилища.

— Вы к кому? — спросила живенькая тетенька в больших круглых очках.

Глаза за линзами сверкали лисиной хитростью, цепляясь за каждую мелочь. Цепляясь и записывая в блокнотик где-то на подкорке сознания.

— К... — парень посмотрел в бумагу, — к Попову Сергею Николаевичу.

"Лисьи глазки" удивились. Но быстро оправились и тем же елейным голоском пропели:

— Пройдёмте за мной.

И парочка запетляла по длинным коридорам, проходя сквозь толпы оживленных работников.

Наконец, тетенька остановилась, кокетливо поправила очки и постучала в приоткрытую дверь.

— Войдите, — раздался усталый мужской голос.

— Здравствуйте, Сергей Николаевич! К Вам пришел Ефимов Роман Алексеевич.

Тетенька засуетилась, залебезила перед начальником, но тот только потёр точку на лбу, словно у него болела голова.

— Света, можешь идти.

И "лисьи глазки" удалились, слегка покачивая бедрами.

— Присаживайся. — кивнул на кресло мужчина. Его можно без сомнений назвать крупным человеком — аккуратный, одетый с иголочки, он бы сошел за политика.

— Так, Ромка. Ты знаешь, зачем я тебя позвал?

Парень качает головой. Ему как будто страшно говорить в присутствии этого "Крупного человека".

— Ты почему не платишь арендную плату? На тебя написали семь жалоб, семь! Ромка, ну что ты творишь?

"Крупный человек" отчитывает его, как ребенка, и парню впрямь становится стыдно.

— У меня скоро будут деньги! Я заплачу! — горячо обещает Роман, так же, как родителям в детстве. Не хватает только совсем ребяческого "я так больше не буду".

Сергей Николаевич снова трёт точку меж бровей. Медом ему там что-ли намазано?

— Вот что, Ромка, тебе посоветую. Бросай свое писательство. Зачем оно тебе? Устроишься на нормальную работу. Заживешь наконец.

"Крупный человек" знает и про это, ну конечно. Он все про всех знает.

Внезапно Романа охватил яростный гнев, который он с трудом подавил:

— Я не брошу писать!

Как этот толстяк вообще смог такое предположить? Это же не игрушка, которую можно выбросить, это часть его, Роминой, души!

— Ладно тебе, не кипятись, чайник, — полушутливо произносит Сергей Николаевич, — я лишь хочу тебе сказать: если не выплатишь аренду, мы прикроем лавчонку твоего отца. Можешь идти.

Про отца явно было лишнее. Роман был молод и горяч на эмоции, поэтому закипел, словно чайник. И лишь здрывый смысл заставил его угомониться.

Ещё пару секунд парень сидел молча, а потом развернулся, махнув полами потрепанного плаща, и быстрым шагом ушел.

Прийдя домой, Роман устало плюхнулся в кресло с бутылкой виски в руке.

— Черт возьми, что же мне делать?!

Сделав глоток, парень закашлялся. Жидкость была горькая и обжигала горло, но сейчас это даже приносило какое-то странное удовольствие.

За окном потихоньку начинало смеркаться. Осень уже вступала в свои права, удлиняя ночи и сокращая дни, призывая холодные ветра и мерзкую слякоть.

А в уютном кресле было тепло и спокойно. И Роман уже думал расслабиться, как раздался...

Да-да, чертов стук в дверь.

Едва ли не взвыв, парень пошел открывать.

Прямо с порога его встретила рука с конвертом. В этот раз вредный почтовый даже не задавал вопросов.

Получив очередной конверт, самый простой, видимо из отцовского дома, Роман усмехнулся:

— Не хотите зайти на чай?

Разносчик выглядел усталым, и даже не стал кривить лицо. В его глазах будто что-то изменилось, и он, внезапно оробев, переспросил:

— Зайти? С удовольствием...

Хозяин дома дружелюбно распахнул дверь, пропуская гостя вглубь.

— А у тебя здесь хорошо, уютно... — задумчиво оглядывая квартиру, почтовый сел на диван.

У уже слегка захмелевшего Романа стал заплетаться язык:

— А как тебя хотя бы зовут?

— Виктор, — и, чуть-чуть поразмыслив, поправил, —Витя.

Парень удовлетворенно кивнул:

— Витя, значит. Я Рома.

На этом знакомство завершилось, и мужчины притихли, думая каждый о своем.

— Вот знаешь, у меня сейчас такое в жизни ттворится, — внезапно пожаловался Роман, — у отца какой-то непонятный долг, который ...

Вдруг парень вспомнил про письмо и с силой хлопнул себя по лицу, разворачивая тонкую бумагу.

Его глаза округлились, а потом вновь сузились до обычного размера.

— А теперь даже отца нет, — усмехнулся Роман. Было видно, что он не до конца понимает, что происходит. Или просто не верит в корявую надпись "Завещание".

Витя удивлённо приподнял брови, складывая лоб в гармошку. Но это как будто бы даже шло его круглому, безволосому личику.

— Неужели... умер?

Виктор знал Романа лишь день, но его лицо выражало необычайное сострадание и грусть.

Вопрос остался без ответа.

Впрочем, это было и не нужно.

Все было написано на Ромином лице: отчаяние, боль, страх.

Парень медленно стек по спинке кресла, словно даже позабыв о госте:

— Что же мне теперь делать?

На маленький городок давно опустилась ночь. Темные улочки еле освещались тусклыми фонарями, под ногами чавкала грязь после недавнего дождя. А наш Виктор шел домой после долгой пьянки с писателем.

Мужчина был слегка пьян, а оттого не замечал, что кто-то уж очень пристально следит за ним. И Витя сильно удивился, когда его схватили и отволокли в мрачного вида подворотню, зажав рот.

— Ммм! Мм...— ему наконец дали возможность говорить, — что вы делаете?

Пара амбалов глумливо ухмылялась, тяжело дыша и обдавая мужчину вонью изо рта.

— Не хочешь нам помочь в одном дельце? Ты же от своего дружка идёшь, писателишки?

Сдавать нового знакомого не хотелось, но выбора не было.

— Ну так вот, он задолжал нам большую сумму. И не хочет отдавать деньжата. Но мы-то знаем, что они у него есть. Выкрадешь — рубль твой. В деле?

Виктор крепко призадумался. Крепко, но очень спешно, потому что перед носом встал кулачина одного из бугаев.

У него дома жена, дочка. Жене нужно уже шубочку покупать, её совсем прохудилась. Дочке надо сапожки новые. Ему и самому бы шапчонку какую, а то его вся латаная-перелатаная. Стыдно на людях появляться. А Роман... Они и знакомы-то несколько дней.

— Хорошо, помогу.

* * *

Яркие лучи солнца пробиваются сквозь потёртые старенькие шторы. И светят прямо в глаза Роману.

Парень сладко потянулся, его голова была по-утреннему свежа и бездумна. Но вся прелесть оказалась мигом разрушена воспоминаниями прошедшей ночи.

Рома снова облокотился на подушки.

Из его жизни исчез последний родной человек... А кем он был для Романа? Ответ так и напрашивается, вертится на языке, простой и логичный — отец. Но почему-то парню это кажется неправильным.

В глубине еле скрипящих шестерёнок мозга чувствовалась монотонная, тупая боль. Внезапно возникло желание снова завалиться спать и продрыхнуть всю свою никчемную жизнь.

Но пришлось вставать. Нужно скорее дописать книгу, получить деньги и выплатить долг по арендной плате. И зажить спокойно.

Естественно, на словах все звучит вполне себе выполнимо.

Но Роман, битый час обгрызающий кончик карандаша, с вами не согласился бы.

Ведь на чистом, почти нетронутом листе красуется лишь гордая надпись "глава 20".

Парень прислоняет грифель к бумаге, оставляя четкую, графичную точку.

Внезапно его захлёстывает отчаяние.

Карандаш летит в стену, а сам Роман откидывается на жёсткую спинку стула.

— Вот же черт... Я бездарен.

— Тебе помочь?

В широко распахнутых глазах отражается размытый черный силуэт.

— Господи, ты кто? — не очень активно удивился юноша: вчерашнее похмелье еще не до конца прошло.

— Ну явно не Господи, — усмехнулся незнакомец. — Да разве это важно, Ром? Важно то, что у тебя небольшой кризис.

Существо наконец вышло на свет, и Роман увидел мужчину среднего возраста со слегка тронутыми серебром висками. Возможно, он был чересчур бледен, а может такое впечатление создавалось от идеально черного костюма.

Живой писательский разум Романа уже расписал странного гостя во всех красках, как пришлось переключится на диалог.

— Какой еще кризис?

— Слушай, я не хочу забирать ни твое, ни свое время, поэтому давай скоренько подпишем договор и разойдемся?

Мужчина явно торопился, но сохранял спокойствие и уверенность.

— Какой ещё договор? Ты ваще кто?

— Людовик Люциус III, рад знакомству.

Назвавшийся Людовиком гость щёлкнул пальцами, и прямо перед носом не сильно удивленного юноши возник пергамент.

Какой-то частью сознания Роман понимал — что-то здесь не так. Как этот человек проник в его дом, почему он предлагает договор, да в конце-то концов почему его так смешно зовут? Но все эти вопросы были вытеснены из головы, отодвинуты на второй план. Сейчас вниманием парня завладел "договор".

— Если подпишешь, то я помогу тебе со всеми делами, если же нет, то ты утонешь в долгах, — пояснил Людовик, осознавая, видимо, в каком состоянии находится его собеседник.

В опьяненном разуме Романа не возникло совершенно никаких вопросов, поэтому он легко поставил свою подпись.

— Что, так просто? Ты хоть читал, дурень? Я сейчас твою душу заберу вообще-то! — казалось, что мужчина удивился сильнее, чем юноша.

— Да ваще насрать как-то.

И парень с громким храпом откинулся на спинку стула.

— Ну и дурак. Ладно, начнем. Надеюсь, что никто не узнает, что я немного пошаманил с его умом... Ну он бы так и так согласился, — бормотал себе под нос мужчина.

Через пару минут незваный гость удалился, тем же способом, что и пришел — испарился нечетким черным облаком.

Очнувшись, Роман наконец почувствовал себя живым и даже вполне способным к работе. Пришлось, кряхтя, вставать с пола, на котором он неизвестно как очутился, и ковылять к столу.

Перо, казалось, само вскочило ему в руку и запорхало по бумаге, выписывая строчки, полные воистину демонического очарования.

Перо трудилось лишь пару минут, а Роман уже сменил с десяток листов. Даже не читая, было понятно — эта книга будет иметь колоссальный успех.

Наконец, поставив заключительную точку, перо упало на стол, содрогаясь и шевеля волосиками, как будто пытаясь... Отдышаться?

— Что же ты такое? — Роман задумчиво пощекотал трудяжку, вчитываясь в текст. Без сомнений — написано чертовски хорошо.

Кот рядом жалобно мяукнул.

— Да ты же не ел, прости, Арнольд... Сейчас, сейчас, секунду.

Роман быстро покромсал завалявшееся где-то мясо и кинул коту в миску.

Арнольд ел жадно, даже не жуя. Шерсть на его хвосте шла волнами, но Рома не обратил на это особого внимания. Он уже собирался, чтобы отнести рукопись в издательство.

Кота стошнило именно в тот момент, когда хозяин ушел, громко хлопнув дверью.

* * *

Получивший деньги Рома решил пошиковать и купил в лавке курицу. И, предвкушая наивкуснейший ужин на пару с котом, замер, увидев бездыханно лежащего около двери Арнольда.

Курица выпала из рук. Роман моментально вспомнил, что дал коту просроченное мясо, которое хотел выкинуть.

— Чееерт...

— Звал?

Парень подскочил от неожиданности. На него смотрели холодные, безэмоциональные глаза вчерашнего гостя.

— Не звал, и без тебя тошно.

— Тц... А я ведь могу помочь, —прицокнул языком Людовик Люциус III.

Рома обратил покрасневший взгляд на мужчину, но молчал.

— Сначала загляни в тумбочку.

Роман неуверенно открыл ящичек и... Ничего там не увидел.

— Где?!

— Можешь сказать спасибо своему дружку Вите.

Роман вглядывался в пустоту и не мог уже ни во что поверить. Раньше там были деньги. Деньги, которыми он мог выплатить аренду. Но у него же есть новые, от издательства!

— Мою книгу издают, мне дали денег! — обрадовался парень и достал из кармана пару монет.

— То есть ты считаешь, что можно заплатить за дом двадцаткой рублей и курицей? — демон выгнул бровь и усмехнулся. — Не думаю, что это хорошая идея.

— Что тогда предлагаешь ты?

— Просто напиши еще один рассказ тем пёрышком, которое я тебе дал. Один единственный рассказ, идет? И жди вечером новостей. А пока...

Людовик Люциус небрежно махнул рукой, и кот подскочил на ноги, превращаясь... В какое-то подобие человека.

— Ты что творишь?!

— Я? Лишь возвращаю ему его прошлое обличье. Ну, прошлое его перерождение.

Роман окинул взглядом маленького чертенка с крохотными рожками, но очень длинным хвостом с сердечком на конце.

— То есть он был чертом?

— Суккубом, — поправил мужчина и мотнул головой на письменный стол. — Пиши, писательишко.

И тут же испарился.

Роман еще раз взглянул на суккуба, который уже вальяжно развалился на диване, и, вздохнув, взял перо.

* * *

Солнце уже почти зашло, когда в дверь наконец постучали.

Роман открывал, надеясь, что там будет Виктор, и он все выскажет этому паршивцу, но это был другой разносчик. Юный, прямо-таки зелёный парнишка протягивал ему газету.

— Сэр, это вы — Ефимов Роман Алексеевич? — после кивка глаза юноши загорелись. — Сэр, ваша газета!

Роман еще раз кивнул и закрыл дверь.

Это ли обещанные паршивым демоном новости?

Его портрет на первой же странице, жирный заголовок "Восходящая звезда, дьявольски талантливый писатель".

Сотни хороших отзывов о его книге, хвалебные речи и оценки.

— Нравится? — прошептал манящий голос сзади. Роману не пришлось оглядываться, он и так знал, кто это.

— О да, — так же тихо ответил ему отныне самый известный человек в стране.

И тут взгляд Романа наткнулся на самый короткий отзыв:

"Написано хорошо, но в этой книге ведь совсем нет души. Голимые строчки."

Сердце Романа заполнилось небывалой злобой. Газета тут же оказалась в другом углу комнаты.

— Справедливости ради, у тебя действительно нет души, — резонно заметил демон.

И с этим нельзя было поспорить.

Имя Романа Ефимова за пару дней разлетелось по стране. Каждый человек знал его книги едва ли наизусть, даже если не умел читать. Критики впадали в экстаз при виде столь превосходно проработанного сюжета и чудесного слога. Теперь у Романа было все — деньги, власть, слава и репутация. Но случилось самое страшное.

Теперь он ненавидел писать.

Назойливый демон же еще больше накалял обстановку, постоянно маяча рядом. То сидит на диване, поглаживая Арнольда, который отзывался только на Адрамалеха. Роман никак не мог выговорить это имя и бесился еще сильнее.

* * *

Сегодня стукнул седьмой день с подписания того злополучного контракта.

Само утро как бы говорило, что день будет не лучшим — набухшие черные тучи затянули небо так плотно, что не пробивался ни один лучик света.

— Тебе не кажется, что мне пора что-нибудь получить за мои труды? — лениво поинтересовался Люциус, сидя на подоконнике и почесывая нос кисточкой хвоста, который не стеснялся выпускать в последние дни. Демон в целом сильно изменился внешне, поменяв облик зрелого мужчины на статного юношу с длинными ветвистыми рожками.

Роман лишь пожал плечами — в последнее время ему многое стало безразлично. Какая разница, что у него заберут, если он лишился самого главного?

— И чего же ты хочешь, Людовик Люциус III? (на другие имена демоняра не откликался, а на "хвостатого дьяволюгу" даже обиделся).

Люциус улыбнулся типично демонической ухмылкой — чуть приподнял уголки губ, открывая взору острые клыки с нарисованными каплями крови.

— Идем за мной. — Протянул Роману руку он. — И Адрамалеха захвати.

Роман одной рукой сгреб спящего чертенка в объятия и другую протянул демону.

На самом деле, ничего не происходило. Просто в какой-то момент Роман очутился в настолько ослепительной темноте, что захотелось действительно выколоть себе глаза.

Но вот что-то перед его носом щелкнуло, и зрение прояснилось. Наконец, можно было осмотреться, и парень, вертя головой, подметил красивый резной стол и огромные стеллажи, на которых стояли тысячи, нет, миллионы шаров, похожие на те, которые используют для гадания.

— Добро пожаловать, Ром. Радуйся, что твой дар послужит благому делу.

Щелчок пальцами, и тело Романа словно рассыпалось на тысячу осколков, но тут же собралось обратно.

Правда, теперь он видел все через затемненное стекло... очевидно одного из тех самых шаров. И увидел он, как гигантская, но ранее почему-то незамеченная им книга сама собой заполняется строчками и перелистывает листы. Разворот, и Роман увидел, что это была последняя страница.

Люциус, которого было также хорошо видно, удивленно присвистнул:

— Надо же... Ром, да ты талантище. Кого-то и на абзац не хватало.

Книга захлопнулась, да с такой силой, что стеллажи пошатнулись и опасно накренились.

Последним, что увидел Роман перед падением, было название книги.

"Искусство писательства. Опыт поколений".