Ишемия | Ischaemia (гет)

Он уже улавливал их запах раньше, но тогда счёл это за проявление любопытства со стороны вампиров, которые лишь проверяли, не создают ли проблемы гости города. Но если бы это было так, не было бы причин для их возвращения.

Как только он почувствовал их присутствие, Джаспер молниеносно встал между Харри и угрозой, хотя и она тут же напряглась. Он ощущает её нарастающую тревогу, словно волна тревожности давит ему в бок, и мгновенно посылает ей свою уверенность — спокойную, ровную, мощную. Её изящные пальцы, сжимающиеся в ткани его рубашки, на секунду крепче вцепляются, а затем расслабляются, и её ладонь скользит по его пояснице.

Несмотря на её настороженность и его уверенность, он чувствует её стальную решимость — ту самую, которая появляется лишь тогда, когда ты сражаешься за свою жизнь.

Эта мысль разрывает его изнутри, но он подавляет её, концентрируясь на происходящем здесь и сейчас.

Физически эти двое вампиров не выглядят старше их самих, но Джаспер давно знает, что внешность не имеет значения. Ему самому уже более века, и Харри не намного младше — это была одна из вещей, о которых она ему рассказала. Девяносто пять лет как вампир, обращённая вскоре после того, как ей исполнился двадцать один год.

Джаспер невольно задаётся вопросом, что видят эти двое, когда смотрят на них.

Он знает, что его тело покрыто шрамами, каждый из которых кричит об опасности тем, кто смотрит на него. И они должны быть настороже: после всех тех сражений, в которых он участвовал, всех новорождённых, которых он уничтожил, Джаспер уверен в своих боевых навыках. Он разорвёт любого, кто осмелится угрожать Харри.

Мужчина напрягается, его эмоции разрываются между желанием защитить и атаковать, даже когда Джаспер тянется, чтобы успокоить ситуацию. Два против двух — это не те шансы, на которые он бы рассчитывал. Он не хочет, чтобы Харри оказалась в гуще боя, хотя знает, что она способна исчезнуть в одно мгновение. Она могла бы сделать их обоих невидимыми как для людей, так и для вампиров в считанные секунды.

— Спокойствие, — с лёгкой улыбкой произносит женщина. Её эмоции тёплые, лёгкие, в них нет и намёка на угрозу, хотя она остаётся настороже. — Мы просто хотим поговорить.

Но это совсем не то, что передаёт её спутник.

Похоже, женщина осознаёт это, потому что нахмуривается и бросает взгляд на своего напарника, который неохотно выпрямляется. Джаспер не может сдержать рык, когда замечает, как взгляд мужчины скользит к Харри, прежде чем он понимает, что что-то не так.

Их глаза не красные.

Он на мгновение теряет равновесие, и, должно быть, проецирует своё замешательство, потому что чувствует, как Харри осторожно выглядывает из-за его плеча, чтобы получше их рассмотреть. Он не может понять, почему их глаза золотые, и не знает, представляют ли они угрозу.

Но он точно не собирается рисковать, не сейчас, когда у него наконец есть нечто по-настоящему ценное. Он никогда не поставит под угрозу Харри.

— Мы вегетарианцы, — говорит мужчина, и всё понимание Джаспера о мире снова рушится.

* * *

Джаспер и Харри снова сидели в гостиничном номере, погружённые в мысли о том, что им довелось узнать сегодня.

Он наотрез отказался встречаться с целым «вегетарианским ковеном», — Джаспер чувствовал себя неуютно от мысли, что силы могли быть равны — двое на двое. Он знал, что Харри могла бы уйти без единой царапины — она уже проходила мимо других вампиров, оставаясь незамеченной благодаря своему дару.

Но Джаспер не хотел рисковать и выяснять, существует ли на свете вампир, способный разглядеть её даже сквозь этот дар.

Вместо этого они выслушали Элис и Эдварда Калленов, а затем сказали, что поговорят с ними позже, когда соберутся с мыслями.

Теперь они сидели под окном, в тихом свете луны, которая лениво освещала их фигуры.

Харри медленно очерчивала шрамы на его челюсти, нежно касаясь каждого овального следа от укусов, украшающих его шею. Заканчивая с одним шрамом, она целовала его ласковыми губами, затем переходила к следующему. Харри уютно устроилась у него на коленях, её ноги небрежно переброшены через его, а голова лишь наполовину покоилась в изгибе его шеи — она была слишком занята тем, чтобы засыпать его поцелуями.

Она была первой, кто приблизился к его шее за более чем столетие, не вызвав у него желания защищаться и убивать. Даже с Марией ему приходилось постоянно подавлять этот инстинкт. Весь период его человеческой жизни ему внушали, что женщин нужно оберегать, но теперь он знал, что они могут быть столь же опасны, как и мужчины, а иногда и ещё более — из-за своей обманчивой хрупкости.

Но Харри — его.

Он защитит её от всего, что сможет. И хотя это ощущение оставляло его на нервах, он знал, что она тоже сделает всё, чтобы защитить его, если понадобится.

— Что ты думаешь обо всём этом, дорогуша? — спросил он, стараясь не поддаться своим собственным эмоциям и не проецировать их на Харри.

Ему нравилась идея отказаться от человеческой крови. То, как они жили сейчас, было приемлемо, но Джаспер всегда беспокоился о своём контроле, боялся снова стать тем чудовищем, каким был в первые годы своей вампирской жизни. Он не хотел, чтобы Харри когда-либо увидела его таким. Если эти Каллены смогут научить его контролю, если он сможет владеть собой так, как они, то Джаспер с радостью примет их способ жизни.

— Мне всё равно, — тихо ответила Харри, уткнувшись носом в его шею, туда, где когда-то бился пульс. — Но я знаю, что тебе это важно. Учиться такому контролю сложно, но мне это подходит. Кровь из банка, кровь животных — неважно. Пока я вижу ту улыбку, которую ты прячешь в уголке своих губ, пока слышу твой мягкий южный акцент каждый день и пока ты не отпускаешь меня вот так близко, мне всё равно, что мы будем делать. Главное, чтобы я была с тобой.

Джаспер понимал, что её манеры изменились под его влиянием. Хотя Харри всегда была заботливой и чуткой, она редко так откровенно говорила о своих чувствах. За исключением особо значимых случаев, таких как их свадьба.

— Если ты хочешь попробовать, мы это сделаем, — продолжила Харри, и её голос прозвучал мягко и проникновенно. — Ты — пульс моего сердца.

— Пульс твоего сердца? — переспросил Джаспер с лёгкой усмешкой, не в силах сдержать улыбку. Эта фраза показалась ему такой нелепой, учитывая их природу.

— Да, — задумчиво подтвердила Харри, подняв голову и посмотрев на него своими карминовыми глазами. Её кожа казалась почти призрачной в мягком лунном свете. — Ты как мой пульс. У моего отца было глупое прозвище для мамы — он называл её цветочек Лили. Я долго не могла придумать что-то подходящее для тебя, ведь мы так и не успели толком обсудить твоё прошлое. Но когда я с тобой, мне кажется, будто моё сердце снова бьётся. Ты — моя точка пульса.

Джаспер не нашёлся, что сказать в ответ. Они были женаты уже пятнадцать лет, и с каждым годом он влюблялся в эту огненную женщину всё сильнее.

— Я расскажу тебе всё однажды, — пообещала Харри, и Джасперу даже не понадобился его дар, чтобы услышать искренность, звучащую в её словах.

* * *

Семья Калленов встречает их с осторожными, но доброжелательными улыбками и теплыми словами.

Джаспер не чувствует себя комфортно, когда Харри оказывается дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Если она выйдет за пределы его досягаемости, он не сможет защитить её.

Он заметил, как все они на него смотрели, как их взгляды скользили по его шрамам, осознавая, что перед ними — опасный хищник. И он понимает, что, несмотря на её собственные отметины, Каллены знают: раны Харри не были получены в схватках с вампирами. Им ясно, что она — его слабость, и если они когда-нибудь решат напасть, первыми они ударят по ней.

Эта мысль не даёт ему покоя, и лишь нежные уверения Харри в том, что она в любой момент сможет исчезнуть, удерживают его на месте.

Конечно, это даётся ему непросто, и, кажется, с течением времени легче не становится.

Однако, Джаспер вынужден признать, что Каллены обладают поразительным самоконтролем. Они ходят в школу, поддерживают отношения с людьми, когда позволяет погода; Карлайл и вовсе работает врачом. Это поражает Джаспера до глубины души, и временами ему просто необходимо прижать Харри к себе, чтобы почувствовать под ногами твёрдую почву.

Это словно открытие мира, который существует за пределами вампирских войн, словно осознание того, что истинная, полная любовь возможна даже для вампира.

Он открывает для себя, что не обязан быть монстром, что может побороть свои инстинкты, если найдёт в себе достаточно силы воли.

И он этого хочет. Хочет сильнее всего на свете.

* * *

Сидя в тени старого дуба на заднем дворе, Джаспер прикрывает глаза, чувствуя, как пальцы Харри нежно скользят по его волосам, время от времени запутываясь в волнах. Терпеливо она распутывает их, едва ощутимо царапая ногтями его кожу, и это ощущение кажется невероятно умиротворяющим. Настолько спокойнее, чем та жизнь, которую он знал раньше.

Они слышат, как хлопают дверцы машины, оповещая о возвращении Калленов после школьного дня. Джаспер задумывается, сколько времени ему понадобится, чтобы овладеть собой настолько, чтобы тоже пойти учиться. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он получал хоть какое-то образование.

Когда дверь открывается, Эдвард выходит наружу и, сверкая под солнечными лучами, осторожно присоединяется к ним в тени дубовых ветвей.

Джаспер не открывает глаз, но он чувствует каждое движение вампира, способного читать мысли. Стоит ему только сделать шаг в сторону Харри, и…

— Как тебе новая диета? — спокойно спрашивает Эдвард.

Джаспер приоткрывает глаза, демонстрируя их необычный оранжевый оттенок — всё ещё переходный этап между красным и золотым. Глаза Харри такие же, и Джасперу не терпится увидеть, как впечатляюще она будет выглядеть с золотыми глазами.

Её пальцы замирают в его волосах на мгновение, а одна ладонь мягко ложится на его щёку, осторожно поворачивая его голову, чтобы лучше рассмотреть его глаза. Харри улыбается, её лёгкая, лукавая улыбка озаряет её лицо, а большой палец нежно проводит по его скуле.

Боже, как он её любит.

— Тяжело, — признаётся Джаспер, и это правда.

Кровь животных отличается, она действует, но её никогда не бывает достаточно, всегда не хватает буквально чуть-чуть. Он всё равно остаётся голодным после этого. Но это такой голод, который можно игнорировать. Он справляется, и, кажется, начинает обретать хоть какой-то контроль в обмен. Возможно, это всего лишь иллюзия контроля, но на данный момент этого достаточно. Всё, что имеет значение для Джаспера — это результат.

Они продолжают сидеть в тишине, пока руки Харри вновь возвращаются к его волосам. Джаспер задумывается, каким бы это ощущение было, если бы они были людьми. Как бы пальцы Харри согревали его волосы, как бы её бёдра были мягкими и уютными под его головой. Он едва помнит, что такое тепло, но инстинкт свернуться вокруг Харри всё ещё жив, когда они просто лежат рядом. Теперь это больше о защите, чем о тепле. Он скучает по этой стороне их близости.

— Каково это — иметь свою пару? — тихо спрашивает Эдвард, так тихо, что человек не смог бы его услышать.

Джаспер довольно мурлычет, позволяя Харри ответить на этот вопрос.

— Думаю, для каждого это будет по-разному. Для меня Джаспер — это всё. Он причина, по которой я продолжаю двигаться вперёд, вместо того чтобы остановиться. Меня не интересовала эта вегетарианская диета, я была довольна питанием из банка крови, но это то, чего хочет Джаспер, поэтому я здесь. Это компромисс, это не подстраивание под друг друга, а слияние воедино. Две половинки одного целого.

Рука Харри, которая покоилась рядом с его рукой, мгновенно схвачена Джаспером. Он переплетает их пальцы, прижимая губы к её костяшкам и улыбаясь в них.

— Вот что такое любовь, дорогуша.

— Он спросил, каково это, а не что это такое, — бурчит Харри, игриво дергая его за волосы, и Джаспер тихо смеётся, прижавшись губами к её руке.

* * *

Когда Харри наконец открывается и делится своей историей, Джаспер понимает, что реальность оказывается совершенно иной, чем он ожидал.

Совсем не такой.

— Значит, ты ещё даже не родилась? Это произойдёт только через четыре года? — осторожно уточняет он, напрягая все свои чувства, пытаясь осмыслить услышанное.

Он провёл годы рядом с ней, а Каллены знают её всего девять месяцев. И за это время никто даже не догадывался, какую тайну скрывает Харри. Вокруг царит полное безмолвие; даже лес притих. Он слышит, как где-то поблизости тяжело ступает медведь, но угрозы для них нет — они недавно поохотились.

Харри устроилась между его ног, прислонившись спиной к его груди. В их уединённом мире изумляет не только её история, но и то, кем она на самом деле является. Харри, как выяснилось, не просто путешественница во времени, но и странница между измерениями.

— Я искала по всему миру, — тихо произносит она, её голос звучит устало. — Здесь нет никакой магии. В Хогвартсе, возможно, есть слабый её след, возможно, от одного из других несчастных, сброшенных за завесу до меня. Но мы ломаем их палочки, прежде чем отправить их туда. И нас не выбрасывает всех сразу — между каждым прибытием проходят долгие годы.

— А твой крёстный? — мягко спрашивает Джаспер, его пальцы нежно касаются её бедра, словно в попытке успокоить и дать почувствовать своё присутствие.

— Он женился на женщине из племени коренных американцев задолго до того, как я попала сюда… Я встретила его всего один раз, ещё до того, как меня обратили. Он был уже стар… Волшебники живут дольше обычных людей. Он был счастлив узнать, что я жива, и пожелал мне найти своё счастье. Я всё ещё иногда прихожу к его могиле, когда бываю в тех краях. Издалека присматриваю за его потомками.

Джаспер внезапно осознаёт, как бесконечно одинока была Харри в этом мире, прежде чем их пути пересеклись. Её лишили всего. А у него, по крайней мере, были Питер и Шарлотта — друзья. Его семья всё ещё где-то существует. Пусть сестры давно нет, её потомки живут. И он за ними наблюдает. Только никогда не встречался с ними, не решался.

— У него была фотография нас двоих, — задумчиво продолжает Харри, откинув голову назад и смотря на вершины деревьев. — Обычная, маггловская. Но он хранил её. Интересно, сохранили ли её его потомки…

* * *

Первой из них сорвался не Джаспер.

Когда он вернулся из города в серый, пасмурный день, скрывающий их с Эдвардом истинную природу, его взгляд сразу упал на Харри. Она сидела за столом, с тёмными очками на глазах и выражением боли, застывшим на лице.

Джаспер оказался рядом в одно мгновение, подхватив её на руки, а когда Эмметт шагнул вперёд, он зарычал, предупреждая.

— Полегче, ковбой, — спокойно сказал Эмметт, подняв руки в жесте примирения, насколько это возможно для вампира его размеров. — Мы ничего не делали. Она просто нашла своего Певца.

Чёрт.

Это многое объясняло. Особенно то чувство стыда, которое Харри не могла скрыть.

Джаспер попытался успокоить её, направив поток умиротворения, хотя его мысли лихорадочно искали выход из ситуации.

Харри всегда была крайне осторожна и избегала человеческой крови с тех пор, как узнала о переливаниях. Она находила способ красть пакеты с кровью и добавляла зелье, чтобы этого хватило ей на какое-то время.

И вот, впервые за десятилетия, она сорвалась.

Разочарование, которое она испытывала к себе, говорило само за себя. Её охватывал не только стыд, но и сильное чувство вины.

Эмметт, хотя и не обладал эмпатией, достаточно хорошо разбирался в настроениях, чтобы понять, что его присутствие здесь лишнее. Он тихо выскользнул за дверь, оставив Джаспера наедине с Харри.

Её глаза теперь были ярко-красными — вместо того золотого оттенка, который она сохраняла столько недель. Всё вернулось к началу.

— Я сегодня убила невинного человека, — тихо прошептала она. Джаспер лишь сильнее прижался к её шее, обвивая её своим телом, стараясь быть как можно ближе.

— Один человек против моих сотен, — мягко произнёс он, чувствуя, как Харри напряглась в его объятиях.

— Это не…

— Не смей говорить, что это не одно и то же. Это одно и то же, и ты это знаешь.

Харри вздохнула, опуская голову на его плечо. Джаспер лишь крепче её обнял, игнорируя тонкий, соблазнительный аромат, который всё ещё витал у неё на губах. Это всего лишь кровь. А сейчас самое важное — это Харри.

Они сидели вдвоём в гостиной, и время потеряло смысл: то ли прошло десять минут, то ли десять часов.

Только когда Эсме осторожно заглянула в комнату, Джаспер вспомнил, что они больше не одни, что есть те, кому тоже небезразлично.

— Прости, — тихо прошептала Харри.

Эсме лишь мягко покачала головой.

— Всё в порядке, Харри. Эмметт срывался куда чаще, чем ты. Просто нужно дать себе время.

А время — это то, чего у Харри и Джаспера теперь предостаточно.