Гарри Поттер. После финального свиста (гет)

Утро наступило тихо, без фанфар и безбудильных заклятий. Только мягкий свет струился сквозь лёгкие шторы, расплываясь по деревянному полу, по стопке книг на подоконнике и по чашке с засохшим следом от чая.

Гарри лежал в небольшой комнате на втором этаже — простой, но уютной. Дом на окраине Оттери-Сент-Кэчпола — тот, что Джинни сняла себе после окончания школы, чтобы быть «в стороне от всех». Он не был похож на логово звезды квиддича. Здесь пахло книгами, сухоцветами и... домом.

Он потянулся и сел, опираясь на ладони. Было непривычно спокойно. Ничего не болело. Не давила тишина. Не стучали в дверь с поручениями из Министерства.

Он спустился на кухню. Джинни стояла у плиты в рубашке с закатанными рукавами, волосы спутаны, на носу — солнечный блик от окна. Она жарила что-то на сковородке и тихо насвистывала мелодию, которую Гарри не знал. Или знал когда-то — из тех времён, что прячутся в памяти, как светлячки.

— Доброе утро, — сказал он, тихо, будто боясь спугнуть.

Она повернулась, с лёгкой улыбкой.

— Ты спал, как человек, у которого нет на завтра совета по безопасности.

— Видимо, я впервые — именно такой человек, — усмехнулся он.

— Тогда садись. Я делаю яйца по-ирландски. Не спрашивай, в чём разница — просто ешь и молчи.

Он сел. Она подала тарелку, налила чай. Они ели в тишине, не потому что не было слов, а потому что было достаточно присутствия. Иногда глаза говорили больше. Иногда — паузы между глотками.

— У тебя тут хорошо, — заметил Гарри. — Я думал, ты живёшь в Лондоне.

— Пробовала, — пожала плечами Джинни. — Но Лондон быстро устаёт от тебя. А здесь... я могу быть собой. Без интервью. Без толпы. Без «девушки Гарри Поттера». Просто — Джинни. Я даже посадила огород.

— Ты сражала драконов, а теперь выращиваешь редис?

— Он не взрывается, в отличие от твоих заданий. Это... тоже своего рода победа.

Гарри улыбнулся.

После завтрака они вышли на прогулку. Вдоль реки, по тропинке, где высокие травы царапали мантию. Джинни рассказывала, как однажды заблудилась в поле с мётлой, как играла за ирландский клуб под чужим именем, как поймала снитч во время ливня, когда никто другой не мог даже подняться в небо.

Он слушал. И вдруг понял: он не скучает по Джинни шестого курса. Он скучает по ей, взрослой. Уверенной. Сильной. Ранимой. Честной. Той, которой она стала, пережив всё. И которая не только выжила — но расцвела.

Они сидели на скамейке у воды. Ветер перебирал пряди её волос, солнце медленно опускалось, и всё вокруг было похоже на тот короткий момент перед сном — когда ты ещё не спишь, но уже не боишься. Гарри протянул руку. Джинни ответила сразу, без слов, просто вложив свою ладонь в его.

— Мне казалось, — сказал он, — что, если я исчезну, ты будешь в безопасности. Но я не понял: ты не просила защиты. Только правды. И не быть забытой.

— Я не была забытой, Гарри, — сказала она мягко. — Я была в каждом твоём решении. Просто ты не знал, что это — тоже любовь.

Он посмотрел на неё. В глаза, в которых не было ни обиды, ни упрёка — только спокойствие. Принятие.

И вдруг стало ясно: им не нужно было начинать заново. Они просто продолжили с той ноты, на которой когда-то замолчали.