Рассвет после шторма (гет)

Глава 3.

Утро, по скромному мнению Гермионы, наступило слишком быстро, как будто кто-то использовал маховик времени, но не тот, который отправляет в прошлое, а тот, который переносит в будущее. Проснулась она, ощущая легкие солнечные лучи на своем лице в одиночестве. Аластор уже успел проснуться и покинуть спальню.

Полежав немного, молодая ведьма пыталась осознать свои ощущения и не смогла окончательно в них разобраться. Одно она могла сказать точно — она впервые с момента возвращения из прошлого спала крепко, а кошмары не окрашивали ее сны и реальность в цвета крови. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов полной грудью, Гермиона встала с кровати и начала подготовку к новому дню.

Через десять минут, полностью готовая ко всему, что приготовила для нее жизнь, она сидела с мужчиной на кухне и завтракала. Аластор был занят изучением газеты и отвлекся только в тот момент, когда Гермиона вошла на кухню, чтобы приветственно кивнуть ей. Когда маг закончил изучать новости и, не найдя на страницах газеты ничего важного, отложил ее, Гермиона уже заканчивала доедать кашу. Они встретились взглядами:

— Боюсь, мне нужно будет уйти, — сказала девушка.

Аластор не стал спрашивать, куда она собирается и когда вернется, а просто кивнул. Гермиона доела завтрак, сделала последний глоток из кружки с чаем и встала из-за стола. Мужчина продолжал внимательно наблюдать за ее действиями, ничего не говоря.

— Если ты не против, сегодня или завтра вечером, я бы пришла к тебе.

— Не против, — коротко ответил он.

Закончив обмен скупыми словами, Гермиона пожелала мужчине хорошего дня и, не дождавшись ответной вежливости, покинула дом бывшего аврора.

С этого дня между двумя людьми установились хрупкие отношения. Подобно фарфоровой вазе, стоящей на самом краю каминной полки и готовой при любом неосторожном движении ринуться вниз и разбиться в дребезги, так и их отношения пугали своей непрочностью. Проводя почти каждый день вне дома Аластора по уши в делах и решая ворох проблем, который сваливался на Гермиону, она только периодически возвращалась вечерами к мужчине. Грюм ни о чем Гермиону не спрашивал. Безмолвно выделил ей несколько полок в шкафу и ванной, и на этом какие-то изменения закончились. Казалось, над ними дамоклов мечом висела необходимость разговора. Того разговора, который расставит все точки над «и». Ни один, ни другой не знали о мыслях другого. И если Аластора, как думала Гермиона, такой порядок вещей устраивал, то ее это неопределенность только омрачала. Те ночи, которые ведьма проводила не у Грюма, заканчивались жуткими кошмарами, после которых Гермионе требовалось много времени, чтобы прийти в себя. Давно она не видела ужасы в своих снах так ярко и пугающе. Жизнь девушки, как будто, делилась на две части, и обе они не радовали ее. Первая часть, такая знакомая и стабильная, дарила Гермионе только тоску и разочарование — там не было счастья, только треклятое одиночество. Вторая ее часть, связанная напрямую с Аластором, была счастливее, однако недоговоренности сами по себе и страхи, возникающие на их фоне, отнимали то ощущение покоя, которое Гермиона могла поймать, только если бывший аврор был рядом с ней. Не зная, как сам Аластор относится к их отношениям и не осмеливаясь задать вопрос напрямую, ведьма боялась, что ее присутствие может быть утомительным для мужчины, привыкшего к одиночеству, поэтому постоянно мучилась сомнениями.

Спокойствие одной из таких ночей, которые девушка проводила у Грюма, было нарушено резким звонком. Аластор тут же проснулся и почти сразу узнал сигнал, хотя до этого слышал его всего раз. Гермионе потребовалось чуть больше времени, но, когда она уже поднесла телефон к уху, ей удалось проснуться достаточно, чтобы соображать.

— Что делаю? В оргии участвую! Сплю, конечно, ты время вообще видел?

Тишина нарушалась сбивчивыми словами, неясной трелью, раздающейся с другой стороны. Понять, о чем говорит собеседник, стороннему слушателю было невозможно. Однако у Аластора была возможность оценить реакцию Гермионы. После того, как Гермиона выдала свою колкость, расслабленное состояние девушки, которая еще не до конца проснулась, по ходу монолога собеседника постепенно улетучивалось. Она села с абсолютно прямой спиной и напряжением в каждом непривычно резком движении. Меньше минуты Гермиона слушала собеседника, и после быстрых слов: «Пришли смс», быстро встала и направилась к шкафу.

— Куда ты собралась? — голос Аластора, и так обычно хриплый и грубый, звучал совсем жестко со сна.

Гермиона на секунду замешкалась, после чего вернулась к прерванному занятию и совершенно не стесняясь мага, стала переодеваться перед ним.

— Гарри нужна помощь.

— На кой черт Поттеру нужна помощь ночью? У него жены нет?

Гермиона оставила вопрос Аластора без ответа и, закончив одеваться, так и не сказав ни слова, вылетела из спальни, а позже и из дома.

Ни в этот день, ни на следующий Гермиона так и не вернулась. Прошло четыре дня, хотя обычно девушка не отсутствовала более двух дней, когда Аластор почувствовал, что кто-то аппарировал на территории его дома. Гермиона вошла в дом медленно, прикрывая длинными волосами свое лицо. Занятие, к слову сказать, бесполезное. Никакие волосы не могли полностью скрыть синяки и царапины на ее лице. Магия в два счета справлялась с такими пустяковыми травмами, и только одна причина была у того, что Гермиона еще щеголяла разукрашенная — вероятно, на теле были куда более серьезные травмы, излечение которых не позволяло обратить внимание на мелкие ссадины и синяки. То, как двигалась девушка, подтверждало это предположение.

Правда, не имея больше такого преимущества, как магический глаз, Аластор, который в этот момент смотрел прямо перед собой в окно, не мог оценить состояние девушки. Гермиона медленно пересекла свободную часть гостиной и села в ближайшее кресло, морщась. Движения девушки не вызвали никакой реакции у мужчины: он продолжал сидеть на диване, смотря, как будто в никуда, и постукивая пальцами правой руки по своему протезу.

Если Гермиона боялась неловкой тишины, то сейчас был тот самый момент, когда она могла прочувствовать всю ее глубину и вязкость. Казалось, даже воздух стал плотнее, и дышать было тяжело, а сама ведьма по грудь стоит в высасывающем силы болоте. Чувствовалось, что это тишина никогда не закончится и будет пытать своей невысказанностью и многозначительностью. Когда слушать тишину стало совсем невыносимо и Гермиона уже собиралась ее прервать, Аластор медленно повернул голову в ее сторону, продолжая постукивать пальцами по тому месту, где раньше у него было колено. Выглядело это так жутко, что Гермиона почти подавилась.

Тот факт, что обычно резкие и размашистые движения стали отрывистыми и медленными, ясно показывал на еле сдерживаемую мужчиной ярость. Никогда, даже в прошлом молодая ведьма не видела Грюма в таком состоянии. Если до этого ей было неудобно, то теперь откровенно страшно.

— Где ты была? — в голосе не было яркости. Сказать честно, там не было никаких эмоций. Тем не менее, то, как задан был вопрос с выговором каждой буквы, с длинными паузами между словами, очевидно указывало на состояние бывшего аврора.

Аластор перестал отбивать одному ему знакомую мелодию и теперь пристально изучал Гермиону.

— Помогала Гарри.

— Очень интересно, какая помощь могла понадобиться аврору от человека без особой подготовки.

— Ну не всё же связано с его работой.

— Даже так, — холодно и неприятно.

Аластор продолжал изучать Гермиону. Теперь она прекрасно понимала, почему этого человека боялись больше, чем полстраны. Даже если, не прибегая к магии и физическому воздействию, он одним только взглядом и невинным вопросом вызвал такую реакцию, то что он мог еще сделать, оставалось только предполагать. Правда, страха перед физической силой Гермиона не испытывала. Мужчина никогда, несмотря на свой грубый нрав, не был с ней случайно или намерено жесток. Она боялась другого. Боялась, что их хрупкий мир рухнет и что-то, пускай слабое и едва живое, погибнет, так и не получив возможности стать чем-то большим.

Казалось, они приближались к точке невозврата. Что после нее ждало их, ни один, ни другой не знали, но то, что будет так, как не было раньше, было ясно без слов. Маги смотрели друг на друга. Глаза молодой ведьмы умоляли оставить все, как есть, не копать глубже, не рушить то хрупкое равновесие, которое было между ними. Взгляд же Аластора был непреклонен, и чувствовалось, что уже ничего не изменит решения мужчины. Гермиона вздохнула и опустила взгляд на пол, признавая негласно свое поражение.

— Раз вы с Поттером занимались его делами, скажи, пожалуйста, что это такое?

Пока Гермиона разглядывала узор на ковре, бешено пытаясь найти выход из западни, в которую она угодила, Аластор бросил ближе к ней на книжный стол газету. Гермиона вздрогнула, поскольку отвлекалась и не заметила маневра мага, но быстро взяла себя в руки. Поднимать же газету не было необходимости — она приземлилась так, что молодой ведьме было хорошо видно первую полосу: фотографию Сивого и заголовок «Неизвестные герои продолжают очищать мир от беглых пожирателей или очередной протест Министерству?». Читать статью дальше Гермиона тоже не стала. Она видела достаточно похожих, чтобы иметь довольно верное представление о том, что там написано. Девушка сглотнула, но упрямо подняла голову и снова встретила взгляд бывшего аврора, который в упор изучал ее.

— Что ж, думаю, никто не скорбит о его смерти.

— Дело не в этом, и ты прекрасно об этом знаешь, Грейнджер! Чем вы с Поттером на самом деле занимаетесь?

Гермиона неопределённо пожала плечами. Еще в прошлом Аластор и Гермиона достигли негласного соглашения в своих отношениях — никакой лжи. Понятное дело, что Гермиона не могла быть полностью искренней с мужчиной ввиду того, что многое ему знать в то время не полагалось. И если они в разговоре касались темы, на которую девушка не могла говорить, она просто хранила молчание. Если первое время она и пыталась солгать, то достаточно быстро стало ясно, что делать это у нее не получается. И, в то время как они становились ближе, ложь, в принципе, стала неприемлемой. Аластор придерживался того же пути. Пускай его правда не могла прямо повлиять ни на чье будущее, но будучи аврором, он знал слишком много, о чем даже сейчас не мог свободно распространяться. Поэтому тишина в ответ на вопрос была достаточным ответом. И Грюм этот ответ понял, поджал губы и снова заговорил:

— Вы вообще отдаете себе отчет в том, что наделали? Или вам так мало было той славы, которая и так витает вокруг вас, что вы решили расширить ее пределы?

Еще один ход, который мужчина раскусил в прошлом: из Гермионы, если она не хотела говорить, почти нереально было вынудить, но существовал один путь — вывести ее на сильные эмоции. Если, например, зажечь в ней праведный гнев, то тогда остановить ее было уже невозможно. Как истинная гриффиндорка, она очень трепетно относилась к некоторым моментам и готова была отстаивать их не на жизнь, а на смерть. В этот раз этот ход также сработал.

Виноватое выражение лица сменилось возмущением. Глаза полыхали негодованием, а опущенные плечи расправились. Хотя причин наслаждаться моментом ни у одного, ни у другого не было, Аластор не мог не отметить, что это был первый раз, когда в это время он видел девушку именно такой, какой он ее помнил — гордой и независимой, в какую влюбился более двадцати лет назад. Для Гермионы прошло всего два месяца с того момента, как она вернулась, однако складывалось ощущение, что вернулась не сама девушка, а только ее тень. То, что осталось от острого языка, яркой и запоминающейся девушки, казалось, даже меньше тени. Почему она изменилась так сильно за столь короткий срок? Однако огонь, который сейчас все-таки горел, отражался яркими вспышками в глазах, подтверждая, что пламя еще пылает в темных глубинах молодой ведьмы. Возможно, еле тлеющее, но все еще живое, и при должной подпитке, оно снова разгорится еще ярче прежнего.

— Слава? Ты действительно считаешь, что мы просто зазнавшиеся дети, упивающиеся свободой и безнаказанностью?

— А разве это не так? — Аластор приподнял бровь в наигранном изумлении.

В первую секунду после этих слов атмосфера так накалилась, что казалось, что сейчас молодая ведьма достанет палочку и проклянет бывшего аврора. Хотя, если быть честным, то скорее просто безуспешно попытается это сделать. Однако злость и возмущение, которые почти осязаемо исходили от девушки, потухли так же стремительно, как и разгорелись. Огонь быстро погас, и на Аластора смотрели глаза, полные разочарования. К чему бы мысленно Гермиона ни пришла, на Грюма она смотрела холодно и отстраненно с ноткой разочарования. Как будто мужчина только что упал в ее глазах. Ведьма устало пожала плечами.

— Считай, как хочешь.

Аластор просчитался. Теперь девушка казалась еще более закрытой и неготовой к контакту, чем раньше. Мужчина попробовал зайти с другой стороны:

— Я хочу понять. Объясни мне, чем вы руководствуетесь с Поттером.

— Мне кажется, ты уже все решил для себя, — Гермиона какое-то время изучала изувеченные черты лица Аластора, потом равнодушно повела плечами и отвернулась. Однако, почему-то, все же решила ответить на вопрос. — Прошло четыре года с того момента, как война закончилась. Для всех. Но не для нас. Вчерашние дети продолжают прокручивать все ужасы в голове. Знаешь ли ты, например, — Гермиона говорила голосом, полным горечи, с Аластором, но больше так и не взглянула на него, — что буквально пару недель назад Джинни взорвала стихийной магией бладжер, который летел в нее на тренировке, по ошибке, посчитав его проклятием? Или, например, что никто из нас не расстается с палочкой и ни единожды, на автомате, выхватываем ее в неподходящее время? Мы до сих пор видим кошмары, которые серьезно подрывают наше доверие к реальности?

Выражение лица Грюма не изменилось, но тот внимательно слушал и смотрел на ведьму. После ее слов ему потребовалось немного времени, чтобы сказать:

— Мне казалось, что твои кошмары прекратились еще в прошлом.

— Просто я нашла способ, как накладывать заглушающие заклинания, даже в обход твоей защиты. А когда я спала с тобой, тогда да, кошмары не на долго уступали.

Это действительно было так. Смерти, пытки, плен. Снова смерти и пытки. В своих кошмарах Гермиона видела, что было, что могло случиться и чего никогда не происходило. Все эти образы путались в мыслях, искажая реальные воспоминания. Просыпаться от собственного крика — было обычным делом и происходило с девушкой чаще, чем подъем от звука будильника. Всеми зельями, которыми можно было пользоваться в связи с этой проблемой, она превысила лимиты еще в первый год, и сейчас их употребление грозило только серьезными проблемами со здоровьем, и никак помочь с трудностями они не могли.

— Но вы ведь в безопасности, — эти слова от человека, который в принципе не верил в возможности безопасности даже в собственном доме, казались насмешкой.

— Безопасности? — невесело хмыкнула Гермиона, продолжая невидящим взглядом смотреть на стену перед собой. — Ты называешь безопасностью угрозы от Пожирателей, которые продолжают поступать нам? Или те беспорядки, которые творят еще не пойманные Пожиратели? Почти каждый год обнаруживают новых последователей идеологии Темного Лорда, и никто ничего не делает с этим.

— Кингсли делает все возможное, чтобы покончить с этим. Вы разговаривали с ним? — уверенно сказал Аластор, который ни единожды обсуждал эти проблемы с бывшим коллегой и, в целом, был согласен с политикой, которой Кингсли придерживался в этом вопросе.

— Да. И что толку? Кингсли стал прекрасным политиком и миротворцем. Я не единожды лично приходила ему и рассказывала о том, что мы до сих пор не чувствуем себя спокойно. Но каждый раз слышала: «подождите немного, и все наладится». Даже мои предложения об оказании психологической помощи не получили отклика. И что? Сивый, — Гермиона, несмотря на это, качнула головой в сторону газеты, все еще лежавшей на книжном столике, — обратил за это время девять детей. Дети, у которых забрали спокойную жизнь и будущее. А что Министерство и Авро? У них было столько возможностей: если не поймать его, так устранить, но нет, политика «каждый получит достойный суд» важнее.

— И вы с Поттером решили, что справитесь с благородной ролью, как маглы называют их, супергероев?

Осведомленность Аластора в магловской культуре должна была удивить молодую маглорожденную ведьму, но та только снова повела плечами, игнорируя его слова.

— Когда был убит Амикус Кэрроу, с Джинни впервые случилась истерика, после которой та, наконец, смогла вздохнуть полной грудью.

— И вы подумали, что лучший способ справиться с ужасами, поражёнными насилием и страхом, лежит в насилии?

— Не хуже других. Мы хотя бы что-то делаем, — без особого энтузиазма огрызнулась Гермиона.

Аластор встал с дивана. Вся эта ситуация казалась сюрреалистичной. Молодая, светлая гриффиндорка в роли карателя — почти то же самое, что и добрый, всепрощающий Темный Лорд. Куда катится мир? Мужчина, хромая, подошел к окну, уставился вдаль, заложив руки за спину. Куда вообще смотрит Кингсли? Да и вообще все старшие представители Ордена? Как вообще можно было оставить всех этих детей без присмотра? Поттер с Грейнджер, конечно, хороши. Но, если по-честному, на ком лежит большая ответственность за все, что они наделали?

Ситуация казалась безвыходной. По закону Аластор должен был сообщить в Министерство, и этих двух чудо-героев ожидало бы расследование и суд, а потом и, организованные по блату соседние камеры в Азкабане. Пожизненно. По тем выводам, которые Аластор успел сделать до того, как девушка пришла, своими действиями они себе наработали не одно пожизненное. И никакие прошлые заслуги не смягчили бы приговора. То, что позволено в военное время, считается абсолютно неприемлемым в мирное. Но даже в военное время сложно адекватно оправдать охоту и казни, устраиваемые по воле двух неуравновешенных людей.

Тем не менее, если быть абсолютно честным, то не закон и предполагаемое наказание пугало Аластора, а то, что ждало девушку после того, как она осознает всё, что успела натворить. Грюм знал Гермиону достаточно, чтобы понять, что насилие — не её любимый способ решения проблем. Гермиона всегда боролась с несправедливостью, выступая за угнетенных, и теперь на её тонкой душе, своими же руками расчертила шрамы. Справится ли она с тем, что сделала? На счет Поттера Аластор так не переживал.

Аластор поднес правую руку к лицу и устало потер глаза. Нужно что-то срочно делать, пока всё окончательно не вышло из-под контроля. Много времени мужчине на размышления не потребовалось — он еще до разговора с Гермионой знал, как должен поступить. Поэтому, резко повернувшись, даже не глядя на хрупкую фигурку, согнувшуюся под весом ужасов, которые она пережила и сама же создала, мужчина быстрым, хромающим шагом направился наверх.

Быстро переодевшись в более привычную одежду, захватив трость, Грюм, не сказав ни слова ведьме, направился на выход. Гермиона настороженно следила за движениями мужчины и, когда поняла, что он сам ничего не скажет ей, не выдержав, задала вопрос сама:

— Ты куда?

— К Кингсли. Пора прекращать ваш милый кружок по интересам.

— Ты не посмеешь! — если бы не легкие истерические нотки, прозвучавшие в этом восклицании, можно было подумать, что Гермиона угрожает.

Аластор хищно ухмыльнулся:

— Кто мне помешает? Ты?

— Ты мне не отец, и тебя это не касается.

— И слава Мерлину! — голос мужчины звучал холодно с неприкрытым оттенком отвращения к этой мысли. — Если бы я был твоим отцом, или, упаси Мерлина, отцом Поттера, вы бы всю оставшуюся жизнь не смогли бы на своих задницах сидеть.

И Аластор исчез, не дожидаясь ответной реплики.

Гермиона пораженно застыла, не зная, что делать дальше. Определенно, связываться с бывшим аврором, при том, одним из лучших, имея такую тайну за своей спиной, было сверхглупостью. И о чем она думала? «Дура! — думала Гермиона, — на что ты надеялась? Что в будни будете наслаждаться жизнью, а по выходным спасать мир?» Сейчас все её решения, которые она приняла в последнее время, казались глупыми и неправильными. Она подставила их с Гарри. Гарри! Гермиона только сейчас поняла, что еще и он попал под удар. Больше ни секунды не колеблясь, Гермиона выбежала из дома и аппарировала на Гримму 12, где жили молодые Поттеры.

Гарри с Джинни сразу же нашлись на кухне. Несмотря на довольно позднее время, молодые возлюбленные только сели завтракать. Оба Поттера удивились приходу Гермионы, так как она обычно договаривалась с ними заранее о визитах, и, хотя она имела разрешение приходить в гости, когда ей было удобно и без предупреждения, ведьма не злоупотребляла этим. Однако не только неожиданный визит привел в удивление Поттеров: внешний вид Гермионы и легкое безумие на ее лице почти напугали их.

Не глядя на Джинни, Гермиона сказала:

— Гарри, я могу с тобой поговорить?

— И тебе доброе утро, Гермиона, — настороженно проговорила бывшая Уизли.

Гермиона только сейчас перевела взгляд на подругу. Постаралась успокоиться и, улыбнувшись одними уголками губ, произнесла:

— Прости, Джинни. Это срочно.

— Ничего страшного. Жизнь с аврором всегда предполагает «срочные и тайные дела», — улыбнулась Джинни и, по-видимому, успокоившись, вернулась к своему завтраку.

А вот Гарри поведение подруги заставило напрячься. Он без слов кивнул, поцеловал жену в щеку и направился за Гермионой в гостиную.

Когда за молодым аврором закрылась дверь, Гермиона тут же, без предисловий, перешла к сути проблемы.

— Аластор Грюм все знает и сейчас он направляется к Кингсли, чтобы рассказать.

О чем говорила Гермиона, Поттер понял сразу, но вот всё остальное не хотело так просто укладываться в голове молодого человека.

— Грюм? Гермиона, это шутка какая-то? — Гарри пристально вглядываясь в лицо подруги, сел на подлокотник кресла и сложил руки на груди.

Гермиона вздохнула. Времени было мало, а объяснить нужно было многое. Сделав над собой усилие, Гермиона заставила панику улечься поглубже и уже спокойнее попыталась объяснить другу:

— У меня сейчас нет времени, чтобы объяснить тебе всё, но я не сошла с ума. Аластор Грюм действительно жив, и сейчас он уже, вероятно, у Кингсли, где рассказывает министру очень интересные новости про нас с тобой.

— Откуда он узнал?

— Это тоже долгая история, — вздохнула Гермиона и уставилась на свои руки.

На комнату опустилась тишина. Гарри на автомате изучал Гермиону, но мыслями был далеко отсюда. Что делать в данной ситуации, ему пока не приходило в голову.

Пока оба героя войны думали, как поступить, гостиная наполнилась белым полупрозрачным светом, и перед молодыми людьми появился патронус министра, проговоривший суровым голосом:

— Оба. Ко мне в кабинет. Немедленно.

Справившись со своей задачей, патронус исчез. Гарри и Гермиона уставились на секунду друг на друга. Потом Гарри оттолкнулся от кресла и подошел ближе к подруге. Коснувшись её руки, аврор успокаивающе сказал:

— Мы разберемся, Гермиона. У Грюма есть какие-то доказательства?

— Нет, я думаю, у него их нет. Только предположения и, боюсь, моя реакция на его слова.

— Это почти ничего не стоит. Без реальных доказательств это только предположения. Ладно, поступим так: ты сейчас успокаиваешься, и мы спокойно отправляемся в Министерство. Там ты будешь просто молча слушать, а я постараюсь решить это недоразумение.

Назвать недоразумением обвинение, и достаточно верное обвинение, к слову, в убийствах, мог только Гарри.

Гермиона обняла друга.

Что друг сказал Джинни, Гермиона не слышала. Не попрощавшись с подругой, ведьма ждала Гарри на крыльце, пытаясь окончательно успокоиться. Гарри вышел на улицу почти сразу же за Гермионой, и они вместе аппарировали.

До кабинета Кингсли они добрались быстро и никого рядом с ним не обнаружили. Даже, обычно охраняющую покой министра, секретаршу. Касалось, в этой части здания почти никого не осталось, а это могло значить только одно — придавать это дело огласке Кингсли точно не планировал. Гермиона и Гарри пришли к одной и той же мысли, обменялись взглядами и без стука вошли в кабинет.

Атмосфера в кабинете была ожидаемо напряжённой. Кингсли сидел за своим столом, положив локти на его поверхность, а кисти соединив в замок, и молча терроризировал дверь взглядом. Слева от него, опираясь на привычную трость, стоял Аластор с мрачным и строгим лицом. Гермиона сейчас чувствовала себя, вероятно, как преступники, сидящие прямо перед Винзегамотом.

Однако такой теплый прием нисколько не впечатлил Мальчика, который выжил. Он вошел в кабинет с широкой улыбкой и тут же заговорил с Аластором:

— Приятно видеть Вас, профессор Грюм, среди живых.

Казалось, от этой притворной непринужденности опешили все. Гарри несколько секунд улыбался, как дурачок, пока остальные, включая Гермиону, пытались справиться с удивлением. Первым в себя пришел Грюм:

— Взаимно, Поттер.

Гарри кинул, как будто только этого и желал, и перевел свое внимание на министра магии. Тот, в свою очередь, продолжал безэмоционально смотреть на молодых людей. Видимо, приходя мысленно к какому-то решению, Кингсли указал рукой на стулья напротив него, рядом с которыми сейчас стояли Гермиона и Гарри.

— Сядьте.

Молодые люди без лишних вопросов и споров выполнили, что им велели. А дальше началась игра в гляделки. Гермиона, в полной напряженной авроровской комнате, чувствовала себя совершенно некомфортно. Атмосфера между всеми ими сгустилась так сильно, что можно было спокойно выпустить любое заклинание, и оно бы и близко не дошло до адресата, растворившись по пути. Несмотря на дискомфорт, Гермиона не без удивления отметила, что Гарри своей уверенностью, полученной благодаря работе аврором, стал равен двум опытным магам. Он сидел небрежно, расправив плечи и открыто смотрел в глаза то Кингсли, то Грюму, и казалось, что их не слишком дружелюбное поведение нисколько не напрягало молодого человека. Судя по всему, интуитивно трое мужчин исключили Гермиону из этого взаимодействия и совершенно не обращали внимания на неё, но она не позволила себе расслабиться. Спустя несколько минут стало ясно, что победителей в этой напряженной игре не будет, и негласную тишину нарушил спокойный голос министра:

— Думаю, мы все знаем, почему я вас пригласил.

— Нет, — таким же спокойным тоном ответил Гарри, — ни малейшего понятия.

— Не паясничай, Поттер, — прогрохотал Грюм.

— И не собирался. Я искренне не понимаю, что мы здесь делаем с Гермионой.

Кингсли устало вздохнул. Вероятно, ходить вокруг да около ему абсолютно надоело:

— Сколько Пожирателей вы убили?

Гарри открыл рот, видимо, чтобы снова попытаться ускользнуть от ответа, но Гермиона, поняв, что пора прекращать этот балаган, предостерегающе положила свою руку на руку Гарри. Кингсли знал. Аластор тоже. Тактика, которую выбрал Гарри, ни к чему не приведет, а только еще больше разозлит старших магов.

— Троих.

— Хватит врать, Грейнджер.

Гермиона нахмурилась, но смотреть на Аластора, который бросил это обвинение, не стала. Кингсли, перехватив её взгляд, но ничего не добавляя к словам бывшего аврора, продолжил:

— Ну, технически, можно сказать, что четверых.

— Нет, Гермиона, — Гарри, по-видимому, не имея другого выхода, решил присоединиться к Гермионе. — Джагсон сам выпал из окна. Мы его не трогали.

— Как и еще семерых? — спросил Аластор с издевкой.

Гермиона с Гарри переглянулись в полнейшем недоумении, и молодая ведьма, впервые с того момента, как пересекла порог кабинета, посмотрела на Аластора, но почти тут же нахмурившись, уставилась на Кингсли.

— Сколько? — в один голос спросили Гарри и Гермиона.

— Прекратите ломать комедию! — Аластор начал не на шутку злиться.

Но ему, как ни странно, ответил Кингсли.

— Я думаю, Аластор, они не врут.

В кабинете снова повисла тишина, а каждый участник этого разговора пытался сложить имеющиеся у него пазлы, но картинка ни в какую не хотела собираться. В этот раз тишину нарушил Поттер:

— Что вы имеете в виду, говоря про еще семерых?

Кингсли вздохнул, выдвинул ящик стола и, не глядя, достал папку, находящуюся в самом верху. Не отрывая серьезного взгляда от молодых людей, он бросил папку через стол. Её взяла Гермиона, и они вместе с Гарри склонились над ней, внимательно изучая. Когда молодые люди дошли до последней страницы, Гермиона уставилась на стол, переваривая только что полученную информацию, а Поттер, кинув папку на стол, развалился на стуле с легкой ухмылкой и уставился на Кингсли и Грюма.

— Вас даже не смутило, что всё — от способов убийства до мотива — отличает эти две группы убийств?

— Про мотив я бы поспорил, — сказал Грюм.

Гарри поднял брови:

— На кой черт нам охотиться на молодых людей, считающих себя якобы Пожирателями, личности которых мы даже не знаем?

— Ты работаешь в Авротаре, перестань строить из себя дурачка, мальчик!

— Я и не строю. — Гарри сосредоточил свое внимание на Кингсли. — Ещё по особому указанию министра меня отстранили от любой работы, касающейся Пожирателей, два года назад. Вся информация засекречена, и ни мне говорить вам, Аластор, что до такой информации почти невозможно добраться.

Это была правда. Когда начались убийства представителей Пожирателей, Кингсли сразу заподозрил, что в этом виноваты те, кто участвовал в войне, и постарался изолировать их от дела и любой информации, которая была прямо или косвенно с ним связана. Гарри иногда привлекался, как и Гермиона, для вида к делам Пожирателей, но никакой подробной информации из Министерства они получить не могли, доступа к материалам расследования они не имели. Люди, задействованные в этом деле, были тщательно отобраны и отчитывались прямо министру. Они бы никогда не стали разглашать сведения даже герою магического мира.

— Чтобы собрать всю информацию, продумать каждое убийство, мы должны были с Гарри только этим и заниматься. А ты, Кингсли, и так прекрасно знаешь, что ни я, ни Гарри просто не живём на работе. Когда нам было бы этим заниматься?

Кингсли перевёл взгляд на девушку. Секунду подумал и кивнул. Это было логично. Тем не менее, если министра еще можно было убедить в чем-то, используя логические рассуждения, то с Аластором всё было не так просто.

— Но убийство троих вы все же смогли спланировать.

Гермиона устало вздохнула.

— Это была чистая случайность. Вот и всё. Мы смогли выйти на каждого из них, поскольку, вероятно, они сами этого хотели.

— Что ты имеешь в виду, Гермиона? — Кингсли прервал намечающуюся перепалку между Аластором и Гермионой и наклонившись чуть вперед, внимательно посмотрел на девушку.

— Я ни раз говорила тебе, что нам угрожают. А когда тебя постоянно преследуют, становится чуть легче найти человека, особенно если он сам делает всё возможное, чтобы именно ты нашла его.

— Как они угрожали вам?

Гермиона посмотрела на Гарри, тот ответил на её взгляд и кивнул. Потом Поттер рукой полез во внутренний карман мантии, которую успел накинуть перед выходом из дома, достал стопку помятых бумаг и передал их министру. Тот аккуратно, как будто те могли тут же взорваться, взял их в руки и стал перебирать, внимательно читая. Аластор подошёл ближе и тоже внимательно через плечо Кингсли изучал содержание записок. Пока мужчины были заняты, Гарри продолжил комментировать:

— Не за долго до битвы, как ты знаешь, Кингсли, мы попали в плен в Малфой Мэноре. Там Гермиону пытали, а после того, как с ней должна была закончить Беллатриса Лестрейндж, её обещали отдать в заботливые руки Сивого. Три года Сивый писал Гермионе о том, что он бы сделал с ней, если бы она оказалась в его руках.

Слова Гарри, а также, видимо, содержимое записок, у двух бывалых воинов вызвали несмываемое отвращение, которое те даже не пытались скрывать.

Гарри продолжал:

— Амикус писал схожие записки Джинни, где не скупился на описание различных видов пыток и способов насилия над моей женой. Долохов же решил, что терроризировать женщин слишком скучно и выбрал меня, регулярно отправляя мне специфические подарки.

Дочитав последнюю записку, Кингсли шокировано посмотрел на молодых людей:

— Но почему вы не пришли ко мне?

— Мы приходили. И много раз тебе говорили, но ты даже не просил показать записки. Просто махнул рукой, мол, сейчас все получают угрозы.

— Я тоже пытался с тобой поговорить, но ты мне прямо сказал не лезть в это дело. Ты самостоятельно с ним разберешься.

Министр магии устало стал тереть лицо. Сказать, казалось, тут больше нечего. Однако Гермиона добавила:

— Мы просто устали жить в вечном страхе. Мы хотим, чтобы эта война уже наконец отпустила нас.

Гермиона даже стало чуточку жаль этого мужчину. Она никогда не относилась плохо к бывшему соратнику. Наоборот, она очень уважала его и считала, что он, действительно, лучший кандидат на пост Министра Магии и что только у него есть возможность с минимумом жертв вернуть Магический мир в состояние покоя. Пускай Гермиона не была согласна с излишней мягкостью политики Кингсли, как ей казалось, но она не могла не понимать, что этот путь правильный. Сейчас мужчина выглядел смертельно усталым, и весь праведный гнев на него, который Гермиона испытывала раньше, полностью угас.

Кингсли отнял руки от лица и спокойно посмотрел на Гарри и Гермиону:

— Мне жаль, что я не отнёсся серьёзно к вашим словам раньше. Я правда думал, что вы немного драматизируете ситуацию.

— Да уж, — невесело хмыкнула Гермиона, — драмы хватает в нашей жизни и без этого.

Каждый погрузился в свои невесёлые мысли. Гермиона смотрела перед собой, прикладывая усилия, чтобы не посмотреть на Аластора. Его поступок, его обвинения и отсутствие какой-либо попытки понять её, хотя и были ожидаемыми, но задели девушку куда сильнее, чем та могла предположить. Когда Гермиона увидела мужчину на скале, она, почему-то решила, что все её проблемы закончены и она будет в безопасности, но единственный человек, который мог подарить ей ощущение покоя, предал её. Боль и разочарование жгли глаза, но показывать слабость девушка не собиралась. Она только до крови закусила губу.

Все присутствующие понимали одно — пускай у молодых людей были веские причины для защиты себя, но убийство от этого не переставало быть убийством, а дело, которое держал в руках Кингсли, не переставало существовать, как по мановению волшебной палочки. Наоборот, в связи с тем, что невозможно было всё приписать действиям Гарри и Гермионы, расследование выходило на новый уровень.

— Кто же тогда стоит за остальными убийствами, — задумчиво пробормотал Кингсли.

Гарри с Гермионой в очередной раз обменялись взглядами, вспоминая всю информацию, которой так или иначе обладали, за что стоило поблагодарить старых врагов, желавших побеседовать после смерти.

— Я думаю, мы можем помочь тебе в этом вопросе, — тихо и немного неуверенно начала Гермиона.

Реакцию Аластора Гермиона увидеть не могла в силу того, что старательно избегала даже краем глаза смотреть в ту сторону, где мужчина стоял, но вот Кингсли полностью превратился в слух, наклонись чуть ближе к молодым людям. Гермиона снова посмотрела на Гарри, но тот никак не отреагировал, поэтому девушка просто вздохнула и начала рассказывать:

— Когда Гарри смог выследить нору, куда забился Амикус, он позвал меня подстраховать его. Амикус, хотя и не блистал особо умом, но прекрасно понимал, где разбросать хлебные крошки для того, чтобы их обнаружили нужные люди. Естественно, он поджидал нас, горя безумным желанием отплатить за смерть сестры. Так вот, когда мы добрались до него, он решил перед нашим убийством поговорить. Вероятно, перенял привычки своего хозяина, — Гермиона перевела взгляд на свои сцепленные в замок руки и продолжила. — Он не зря выбрал Джинни своей целью — во-первых, она была дорога Гарри и преследование её становилось автоматически и его целью, а во-вторых, Джинни и так не до конца восстановилась после года, проведённого в школе с этой больной семейкой. Так вот, когда мы добрались до него, он решил перед нашим убийством поговорить. Вероятно, перенял привычки своего хозяина, — Гермиона попыталась пошутить, но слова прозвучали грустно и как-то устало, поэтому на них никто не отреагировал. — Если кратко, то не без помощи наводящих вопросов Гарри, он описал ситуацию, которая царила тогда — два года назад в среде Пожирателей. Из его слов можно понять, что Пожиратели разделились на новых и старых. Старые — те, кто был верен Волдеморту и после его смерти пытаются выжить, мелко и не очень гадя простым людям. Они верят в идеологию своего хозяина и ненавидят тех, кто сражался против него и, как ни странно, новых Пожирателей. Понять, что из себя представляет новая ассоциация, очень сложно, но, как я смогла понять, они не имеют никакого отношения к Темному Лорду. Скорее всего это просто революционно настроенная молодежь, вступающая в оппозицию Министерства. У них нет общих целей, одного лидера и вообще какой-то концепции. Поэтому сложно понять, что они делают и зачем. Подозреваю, что все смерти связаны или с конфликтами с настоящими Пожирателями, или с внутренней междоусобицей.

— Амикус и сам хвастался, что убил парочку таких лжецов, пытающихся украсть славу настоящих Пожирателей, — иронично добавил Гарри.

— Больше ничего он не говорил? Про то, кто может состоять в новой организации? Возможно, еще какие-то зацепки?

— Боюсь, что нет. Амикуса заботили больше рассуждения о себе любимом.

Кингсли вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Мы давно поняли, что это не единая группировка, но найти следы очень сложно. Точнее, нет, не так. Они настолько неопытные, что следов оставляют столько, что сложно обнаружить стоящего.

— Как курица, которой отрубили голову, ещё какое-то время носится беспорядочно, — усмехнулся Поттер.

— Да, точно, — сказал Кингсли, но по его задумчивому виду можно было предположить, что Гарри он не слушал.

Прикидывая что-то в голове, Кингсли молчал некоторое время, после чего вернул свое внимание Гермионе и Гарри:

— Что же теперь с вами делать?

Кингсли пристально изучал сначала Поттера, а потом и Гермиону.

— Дать делу ход я не могу. Ваши действия с очень большой натяжкой тянут на самооборону, ввиду того что вы сами искали Пожирателей. Так или иначе вы всё равно окажетесь за решёткой, а вся та работа, которую я проделал ради восстановления мира, рухнет.

— Ты можешь приписать эти смерти внутренним пожирательским разборкам, — впервые за долгое время подал голос Грюм.

Кингсли оглянулся и посмотрел на Аластора:

— Да, я тоже не вижу другого выхода. Учитывая тот хаос, что царит в их рядах, они даже сами могут не знать, причастен ли кто-то из них.

Министр снова посмотрел на молодых людей, замерших на своих местах, и продолжил:

— Но сделаю я это в одном случае — вы поклянетесь, что больше никакой самодеятельности. Чтобы не произошло, вы сразу придёте ко мне и, вообще будете тише воды и травы.

Гермиона и Гарри, не сговариваясь, кивнули головами.

— Дальше. Сейчас у нас планируется операция, которая, вероятно, покончит со всей этой пожирательской дребеденью. И вам я говорю это только потому, что, ещё раз предупреждаю: не дай Мерлин, я увижу вас где-то поблизости, вы тут же окажетесь в Азкабане. — Министр дождался ещё одного синхронного кивка и продолжил. — Гарри, с сегодняшнего дня ты отстранён от работы на неопределенное время. — Мальчик, который выжил, попытался начать спор, но Кингсли не дал ему вставить и слова. — Это не тема для диалога. Я не спрашиваю твоего мнения. Ты отправляешься в неопределённый отпуск, пока вся эта история не закончится. Делай что хочешь, но скажу в последний раз: ни близко не вздумай играть роль спасителя.

Некоторое время Кингсли пристально смотрел на Поттера, ожидая спора. Однако Гарри ничего не сказал. Он прекрасно понимал, что спорить бесполезно, поэтому просто сжал губы и нехотя кивнул. Кингсли кивнул в ответ и перевёл всё своё внимание на Гермиону:

— С тобой, Гермиона, намного сложнее. Хотя я уверен, что идейным вдохновителем вашей маленькой карательной операции был Гарри, но без тебя, вероятно, он ничего бы не сделал. И если Гарри я в рамках своих полномочий могу приказать, то над тобой моё слово такой власти не имеет.

Не успел Кингсли продолжить, как заговорил Аластор:

— Я могу взять её под свою ответственность.

— Что? Нет! — Гермиона возмущенно посмотрела на Грюма, совершенно забыв о своем намерении игнорировать его. — За собой лучше присмотри.

Однако Аластор никак не отреагировал на грубость Гермионы и даже не посмотрел в её сторону. Казалось, сейчас намечался диалог только между двумя бывшими коллегами, и слушать молодое поколение никто не собирался.

— Ты сможешь не спускать с неё взгляда?

— Да. И ты прекрасно это знаешь.

Кингсли кивнул и снова посмотрел на возмущенную Гермиону:

— Нечего пылать праведным гневом, Гермиона. Если ты совершаешь глупость, будь готова столкнуться с последствиями и взять на себя ответственность за них. У меня нет никакого желания бегать за вами двумя. Поэтому до конца операции, о которой я упомянул ранее, ты останешься с Аластором и будешь слушать его. Пускай он сам определяет степень твоей свободы.

Гермиона сжала зубы. Вся её поза говорила о том, что она не согласна. Тем не менее, ведьма, понимая, что другого она не добьется, демонстративно отвернулась. Гарри коснулся её рук, сложенных на груди, в знаке поддержки.

Кингсли улыбнулся, впервые за вечер, и хлопнул в ладоши.

— Отлично. Вот и решили. Хотя я уверен, что все и так это понимают, но не могу не сказать это вслух — ни с кем за стенами этого кабинета ничего из этого не обсуждать. Гарри и Гермиона, вы можете подождать за дверью, пока я переговорю с Аластором. Нам нужно обсудить пару вопросов.

Молодые люди, не прощаясь, быстро покинули кабинет.