Победительница (гет)

Вика погрузилась в глубокие раздумья: куда же она всё-таки попала, и что теперь с этим делать? По-хорошему, для начала стоило бы определиться — перед ней плод разыгравшегося воображения или суровая, ничем не прикрытая реальность? Проблема заключалась в том, что она понятия не имела, как отличить одно от другого. И то, и другое внушало тревогу.

Оба варианта ей категорически не нравились. Но, как ни крути, всё вокруг ощущалось чересчур настоящим. Слишком живые краски, слишком отчётливые запахи, слишком реальный привкус — зелье, которое дал ей ребёнок, было на редкость мерзким, и это ощущение она бы точно не придумала.

Вика вздохнула и, не найдя более логичного объяснения, решила признать происходящее за новую реальность. Раз уж выбора нет, придётся подстраиваться. Действовать она решила по принципу: из двух зол выбирай меньшее. В конце концов, как говорил Дамблдор Поттеру в одном из его посмертных приключений:

«Это происходит у тебя в голове, но кто сказал, что из-за этого это не может быть правдой?»

Её племяшка, фанатка этой книжной саги, обожала повторять эту цитату — и теперь она всплыла в памяти с почти утешающей своевременностью.

Если уж Вика действительно сошла с ума, бороться с этим бессмысленно. А вот попытаться как-то устроиться в этом странном, возможно воображаемом, но всё же довольно убедительном мире — шанс вполне реальный. Тем более, другого всё равно не предвидится.

После этого Вика в срочном порядке попыталась вспомнить всё, что знала о попаданцах. Если полагаться на рассказы всё той же Дашки, то это такие прокачанные уникумы: немного магии, немного канона, чуть-чуть харизмы — и вот уже весь волшебный мир крутится вокруг них, как карусель в парке. Но Вика — точно не супергерой. Да и знание канона в её случае особой пользы не принесёт: до рождения Избранного, насколько она помнила, ещё лет пятнадцать, не меньше. Магия? Вопрос остаётся открытым. Пока её максимум — это умение не впасть в истерику. Хотя и это достижение, учитывая обстоятельства.

Но это всё мелочи, куда более насущной проблемой был супруг этой леди. Терпеть побои она не собиралась — это даже не обсуждалось. Уйти? Но куда? И на что жить? Теоретически, в этом мире должны существовать какие-то социальные службы, которые помогают женщинам с детьми в тяжёлых ситуациях. Но где их искать? Да и существуют ли они вообще — неизвестно.

Еще вариант — вернуться в отчий дом, да кто бы ей сказал, где он — памяти-то у неё от этой Эйлин не осталось. Поэтому в каких отношениях девушка с родителями, да и живы ли они вообще — оставалось только гадать. Да даже если они живы и чудо их найдёт, те за пять минут поймут, что она никакая не Эйлин.

Так что пока оставался один путь — попробовать воздействовать на мужа и постараться обустроить свою жизнь тут. Всё-таки она ведьма, должна же быть какая-то магия против домашнего тирана? Ну, в крайнем случае, сковородка по голове — проверенный метод. А если и это не поможет, всегда можно «аккуратно» устроить несчастный случай. Скажем, перепил, поскользнулся на лестнице… бывает.

Но размышления о глобальном пришлось отложить — желудок громко напомнил о проблемах более насущных. Вика поняла, что неплохо бы найти еду. Конечно, можно попробовать сходить в магазин, но тут возникало сразу две проблемы: во-первых, она не имела ни малейшего понятия о местных ценах. А во-вторых, идти за едой на голодный желудок — преступление против собственной финансовой стабильности. Захочется купить всё, включая витрину и продавца. А судя по текущему состоянию дел — даже на хлеб может не хватить.

Для начала Вика решила провести ревизию на кухне. Ведь понятие «еды нет» у каждого своё: для ребёнка это может означать банальное отсутствие сладкого или, скажем, мяса — как у её племянника, который паниковал, если не находил шоколад в поле зрения.

Удивительно, но едва она подумала о еде, ноги сами вынесли её на кухню. В отличие от головы, они, по крайней мере, знали, куда идти.

— Интересно, а руки тоже вспомнят, что делать, когда дойдёт до колдовства или варки зелий? — с долей скепсиса подумала Вика, оглядываясь по сторонам.

Потом снова офигела от внешнего вида кухни, и под удивлëнным взглядом Северуса приступила к ревизии. В целом, всё было не так плохо, как говорил Северус, но и не так хорошо, как она надеялась. В холодильнике действительно мышь повесилась, там она обнаружила только баночку с чем-то жидким и подозрительным, запах этого нечто тоже не порадовал, так что девушка смело решила его выбросить.

В результате инспекции на разных полочках ей удалось обнаружить почти целый мешок картошки, немного лука, пару подгнивших морковок, бутылку масла, полмешка муки, сахар, соль и подозрительную на вид крупу, над которой уже летали насекомые. В целом, из этого можно было соорудить какой-никакой завтрак, хотя, судя по настенным часам, скорее, обед. Северус в это время сидел рядом и с интересом наблюдал за поисками еды. В глазах у мальчика светился вопрос: «И что ты с этим собираешься делать?».

— Мы будем делать драники, — с улыбкой заявила Вика.

В принципе, это единственное, на что хватило её фантазии с таким набором продуктов. Единственное, что смущало девушку: а как в таких условиях готовить? Мысль о Мистере Пропере снова закралась в голову, потом пришла идея колдануть Эванеско, но после некоторого раздумья и она была отметена, как потенциально опасная из-за отсутствия опыта. Единственным выходом было найти и оттереть какую-нибудь сковородку и хоть пару тарелок. Вика с ужасом посмотрела на гору посуды, вспомнила об отсутствии горячей воды и ещё раз с чувством выматерилась про себя. Моющего в процессе ревизии обнаружено не было. Интересно, тут вообще уборкой хоть кто-то когда-то занимался? Водой оттереть засохший жир было бы сложно, а из альтернатив… Из альтернатив было только хозяйское мыло, которое она видела в ванной на втором этаже.

Так что, вооружившись тряпкой и мылом, Вика приступила к чистке хотя бы парочки тарелок. С остальным она решила разгрестись уже после магазина.

Северус смотрел на маму с глазами, полными ужаса, видимо, ни непонятное слово «драники», ни внезапная уборка вдохновения не вызывали. Да и пока Вика чистила картошку, в глазах, скорее, стояло неверие и недоумение. Хорошо хоть лишних вопросов не задавал, но невооружённым взглядом было видно, что в кулинарных способностях матери он сомневался. Спустя пару минут он нашёл условно чистый нож и молча стал помогать. Да… Разговорчивым его назвать было сложно.

Так же её безумно удивило такое сноровистое управление ножом у столь юного ребенка. Он делал всё аккуратно, шкурку с овощей снимал тоненькую, и как ни странно, не испытывал с этим никаких сложностей. Похоже, к зельям у мальчика действительно был талант — ингредиенты разделывает мастерски.

Тёрка, к счастью, была чистая, разве что немного в пыли. Видимо, настолько сложным прибором Эйлин так и не овладела.

Через полчаса совместных усилий завтрак был готов. Сначала Северус смотрел на немного подгоревшие драники (что поделать, Вика очень давно не готовила) с опаской, но видя, что мама спокойно их ест, решил тоже попробовать.

— Вкусно, — с удивлением заметил он.

— А то, — ответила Вика, понимая, что её навыки готовки за последние пять лет здорово просели. Это раньше она могла из ничего сделать конфетку. А в последние годы слишком активно следила за фигурой, да и Виктора с Алисой нечасто баловала.

После завтрака-обеда Северус повеселел, чего нельзя было сказать о девушке. Всë-таки кухню надо было ещё отмывать, да и в магазин сходить не мешало, и при этом не забыть купить моющих. Благо, вместе с монетами лежал листочек, где аккуратным женским почерком было написано: «1 фунт стерлингов равняется 20 шиллингам, 1 шиллинг — 12 пенсам, 1 пенс — 4 фартингам».

— Ну что Северус, теперь в магазин?

— Может не надо? — попробовал воспротивиться сытый ребенок, который уже представлял, как он сядет у себя в комнате и будет изучать книгу по зельям, а потом, возможно, уговорит маму сварить какое-нибудь зелье.

— Надо, Федя, надо.

— Ну, мам.

— Ну что, давай переодеваться и пойдём за продуктами и моющим. Где у вас тут ближайший супермаркет?

— Супер… что?

— Магазин или рынок, — уточнила Вика знакомую с детства альтернативу.

— А, тут недалеко.

Вика впервые с момента своего появления в этом мире выглянула в окно. Вид был... удручающий. Грязно-серые двухэтажные домики лепились друг к другу, как будто боялись развалиться от одиночества. Дворы — унылая смесь камня, бетона и залежей мусора. Кое-где жалкий слой снега пытался изобразить зиму, но, скорее, напоминал посыпанные мукой руины. Пара облезлых котов делили между собой что-то подозрительное у мусорного бака, а по узкой улочке медленно проехал автобус с коптящим выхлопом, оставляя за собой густой след дыма и безысходности.

Только сейчас Вика осознала: а ведь тут тоже зима.

Что удивительно — за всё это время она даже не удосужилась задать себе простой вопрос: какой сегодня день, месяц, год? Всё происходящее казалось таким нелепым и оторванным от реальности, что мозг попросту отказался фиксировать подобные детали.

Отстранившись от окна, она направилась к небольшому гардеробу, заранее не питая иллюзий. И, как оказалось, не зря. Штанов у этой «милой дамы» явно не водилось — вообще. Ни одних! Что, мягко говоря, расстраивало. А юбки... все до пола. Очень до пола. Настолько макси, что казалось, будто их шили из принципа: «чтобы и мыслей не возникло». Вика в обычной жизни такие не носила — не любила ощущать себя хозяйкой сельской библиотеки времён королевы Виктории.

Ну и кому тут демонстрировать свои длинные ноги? Да и, строго говоря, не её это теперь ноги. И, если быть честной, даже не такие уж и красивые. А ещё Эйлин явно испытывала неумолимую любовь к унылой палитре: в шкафу было собрано около пятидесяти оттенков серого, чёрного и коричневого — включая такие, о существовании которых Вика раньше и не подозревала. Один свитер был цвета «размокшего картона», другой — «тоска после дождя». Захотелось побиться головой об стену. Не для пользы, просто чтобы выразить эмоции.

Хотя, надо признать, среди всего этого текстильного траура обнаружился один приятный сюрприз — длинная тёплая чёрная мантия. Простой крой, но с потенциальным шармом. С минимальной переделкой и, может быть, какой-нибудь брошкой — вполне можно было бы выдать за винтажную классику. И что самое главное — в ней было тепло. А в доме, судя по всему, отопление работало исключительно на морально-волевых.

Северус появился в такой же чёрной мантии, как и та, что недавно примерила Вика. На мальчике это выглядело… странно. Слишком длинная, чуть великоватая, с торчащими рукавами — она делала его похожим на девочку, особенно издали. А в подобных районах, где уличная иерархия устанавливалась быстрее, чем ты успеваешь моргнуть, такие детали могли стать поводом для насмешек, если не чего похуже. Но с другой стороны, не её это дело, может в Англии какие-то другие правила. Его самостоятельность внушала уважение. Хотя, если честно, к его гардеробу Вика была морально не готова — что-то подсказывало: там её ждали новые модные ужасы в духе «домашнего траура».

Рынок находился всего в паре кварталов от дома, и, несмотря на утреннюю серость, жизнь там кипела. Улицы были мокрыми, как будто город всё ещё не до конца оправился от вчерашнего дождя — или позавчерашнего, тут это было не принципиально. Местами под ногами хлюпала грязь, а пара облезлых собак неторопливо бродили между прилавками в поисках чего-нибудь съедобного.

На входе в рыночную улицу их сразу окутала какофония звуков и запахов:

— Три апельсина за шиллинг, мисс, только сегодня! — крикнул мужчина в поношенном пальто, размахивая увесистым бумажным пакетом.

— Свежая треска, только с утра с порта! — вопила тётка в резиновом фартуке, размахивая рыбой, словно оружием.

— Скидки на шапки, кому тепло в уши надо? — хохотал торговец из киоска с одеждой, рядом с которым вялый граммофон играл что-то из The Kinks.

Пахло сырой рыбой, печёными пирогами, углём и — как ни странно — немного корицей. Один лоточник продавал жареные каштаны, и Вика подумала, что не отказалась бы от чего-нибудь горячего. Северус, между тем, уверенно вёл её к нужным лавкам, где он, видимо, бывал не раз.

По дороге она разговорила мальчика. Оказалось, сегодня 2 января 1967 года. Северус учился в третьем классе местной школы, и учёба ему, в целом, нравилась — в отличие от одноклассников. Он называл их «глупыми» и «недостойными». Это слегка насторожило Вику, но она вспомнила Дениску — её племянник тоже был снобом в миниатюре, так что ничего особенно пугающего в этом не было.

Сами покупки прошли куда легче, чем она ожидала. Цены оказались вполне разумными, и денег у неё, к счастью, было чуть больше, чем она думала. Подсказками, заботливо записанными на бумажке, Вика пользовалась почти открыто — но, благодаря знанию языка, чувствовала себя на удивление уверенно. Даже пару раз удалось сторговаться: то ли улыбка сработала, то ли продавцам просто захотелось быть милыми.

Но вот что её по-настоящему напрягало — ощущение чужого взгляда. Не просто мимолётного интереса прохожих, а тяжёлого, вязкого, как липкая паутина. Спина словно горела. Она несколько раз меняла ряды, сворачивала в разные стороны, будто бы просто выбирая маршрут по настроению. Но чем дальше они ходили, тем отчётливее становилось: за ней следят. Не в шутку, не по паранойе — по-настоящему.

К концу похода она уже не сомневалась. Кто-то наблюдает. Вопрос только — кто и зачем.