Брешь (гет)

Реми почти не слышал, как Бобби просил его успокоиться. Весьма иронично, учитывая то, как сам около получаса назад сбивчиво рассказывал в трубку всё с самого начала: «самодельный день выпускников» на двоих, откровенный разговор о прошлом и доверии, странный человек, нашептавший Роуг горе. Это казалось бы сплошной нелепицей, если забыть об окончании этой истории. В конце концов, мало ли на свете людей, винящих во всех грехах мутантов? И мало ли мутантов, в которых не сыщешь света, будь ты хоть трижды Чарльз Ксавье? Может быть, встреча и вовсе жестокая случайность, равно как её итог?

Бобби был напуган. Выглядел назойливой мухой, нарушающей монотонное гудение люминесцентных ламп. Нехорошую такую тишину. Гадкую и липкую.

— Она просила не говорить, но… кажется, она ребёнка потеряла. И сама, говорят, едва…

Реми оставил Бобби слушать гудки. Три раза проехал на красный свет, проигнорировав сигналы машин.

Вновь начавшийся ливень в насмешку забарабанил в лобовое стекло, размазывая очертания дороги и уличных фонарей. Черный автомобиль набрал скорость, разметав колёсами лужи.

Телефон разрывался от звонков теперь уже Логана.

Нет. Ему не до выслушивания всякого рода утешений или оправданий. И тем более не до природной вежливости.

Он должен быть рядом. Независимо от того, мог ли что-то исправить или нет. Нужен был только адрес, куда увезли Роуг, а ещё нужно было успеть.

— Услышь меня, к ней сейчас нельзя! — настаивал Бобби.

Жива…

— На твоём месте, я бы не загораживал дорогу.

В черных глазах сверкнуло алое пламя. Драться он не собирался, но минуты бессмысленных пререканий уже действовали на нервы, а успокаивающие заверения подстёгивали к обратному.

Ничего ты не знаешь. Ничего.

Логан предпочёл не вмешиваться и тщетно пытался выглядеть привычно хмурым, выражать само спокойствие, но взгляд говорил сам за себя весьма красноречиво. Логан прислонился к стене, принял закрытую позу и молча наблюдал за происходящим. Он, переживший в прошлом немыслимую и всевозможную боль, казался сейчас практически сломленным.

Он знал: Роуг вынашивала двоих детей. И если потеряла одного…

Нет. Не может быть. Не верю.

— Бобби! — Китти появилась из ниоткуда. Она выглядела одухотворённой и одновременно раздраженной. Появилась и точно опешила.

Реми поймал её взгляд, оттолкнул Бобби и проскользнул в полутёмную палату.

Такая незнакомая, но родная по-прежнему, Роуг лежала бледная, как полотно, и не шевелилась.

— Мне так неловко, хотя ничего не прошу, — сделала она глоток травяного чая. — Вы сами. Ты, Джин, Логан, Чарльз. От песен Джин дети вообще сутками спят, — она коротко рассмеялась и тут же погрустнела. — Мне страшно, Гамбит.

Она научилась контролировать способности, касалась практически не причиняя боли. Но где гарантии, что этот хвалёный самоконтроль не рухнет, когда всё начнётся? Роуг будет больно, и её способность воспользуется первой попавшейся живой энергией, лишь бы прекратить это.

— Гамбит спрячет свою семью от страхов.

— Их точно больше любишь, — она состроила обиженное лицо и лукаво прищурилась. — Или скажешь, твоего сердца хватит на троих?

Реми не ответил, лишь прижался лбом к её животику, в котором билось два крохотных сердечка.

Его уверяли, что всё пройдёт хорошо, но он ни с кем не чувствовал себя спокойнее, чем с ещё не рождёнными детьми. Роуг крепко спала, а он тихо говорил с ними ночами и медленно гладил.

Представлял, кто из них непоседа.

В памяти ещё свежи были воспоминания, которые он с каждым прожитым годом стремился похоронить глубже: остров, эксперименты, Страйкер… И вот он снова в стерильно чистой палате. Он вошёл сюда свободно и так же свободно уйдет. Без Роуг? Никогда.

Отмахнувшись от тягучих мыслей, он сел на край больничной койки и мягко провел по щеке любимой, сняв одну перчатку. Роуг не отреагировала. Тогда он сжал её ладонь в своей, прижал к груди, предварительно расстегнув несколько пуговиц на белой рубашке… и тут же сполз на пол, беззвучно закричав.

Исчезли разом звуки, в глазах сверкнуло и потемнело, сердце прошила острая боль.

Он помнил, как однажды упал в подобную боль во сне и проснулся наяву. В нём они с Роуг поругались в салоне автомобиля из-за невозможности касаться друг друга.

Реми вышел из машины, в голову ударила какая-то невозможная, но, по сути, мелкая обида, как заноза в пальце.

Роуг возникла напротив. Вдруг жадно припала к губам — целовала так как никогда раньше не делала. Запустила ладони под плащ, под футболку. Реми попробовал отстраниться, что-то сказать, но сил не осталось даже на вдох. А Роуг… она вдруг показалась ему такой жестокой, злой, совсем не той, которую он так беззаветно любил. Но и такую любил бы тоже.

Должно быть, у всех мутаций есть лица. У мутации Роуг — такое… голодное.

Она выпивала его до дна. Не моргая упивалась тем, как он пытается сделать вдох, вцепившись в её плечи. Слишком крепкие.

— Что… ты… де…

— Убиваю тебя, — где-то глубоко в её глазах сверкнула боль.

Она не хотела… но больше не могла сопротивляться.

— Реми! Реми! Проснись!

Он чувствовал, что падает, а ладонь Роуг всё ещё лежит у него на сердце.

— Гамбит!

Он медленно открыл глаза и увидел перепуганное лицо любимой.

Они дома. Всё это лишь сон. Она просто хотела тепла и всего лишь потеряла контроль. Для него — всего лишь. По-прежнему. Губы тронула тонкая улыбка.

— Прости меня. Прости! Нет, это невозможно.

Она хотела уйти, но он удержал.

И сейчас удержит.

Ещё не удавалось выровнять дыхание. Реми уткнулся головой в колени, только бы очнувшаяся Роуг не увидела, как ему больно.

Он почувствовал её ладонь на плече. Такое робкое, почти невесомое касание.

— Гамбит любит меня? — прошептала она устало. — Гамбит ещё любит меня?

Неужели спросила всерьез? Его маленькая колючка с белой дымкой в каштановых волосах.

— Всегда будет любить, — сдавленно ответил он и повернул голову.

Медленно поднялся, притянул Роуг к себе. Закрыл глаза — всё равно от боли почти ничего не видел. Вслушался в дыхание, в то, как она водит ладонями по гладкой черной коже плаща, как ловит запах волос. Не сдержал стона, когда она прижалась к груди крепко-крепко.

— Отдай. Отдай мне то, что мучает тебя, — сказала, всхлипнув.

— Прости Гамбита. Гамбит должен был быть рядом.

— Гамбит не виноват. Гамбит не виноват! — она буквально впилась в него каким-то безумным взглядом. — Это я! Это всё я! От меня требовалось всего одно, и что я сделала?! Что я могу дать тебе? Зачем я Гамбиту?

— Мне ничего не нужно. Я всего лишь полюбил тебя, как никого в мире.

— Тогда прозрей. Прозрей, наконец, и уходи. Уходи, слышишь?!

— Нет. Если в нашу семью пришло горе, мы разделим его на двоих и попытаемся снова, — он мягко поцеловал её в висок. — Однажды я ушёл, убил в себе чувство, чтобы никому не навредить. Так больше не будет.

Ты не в колоде, chère⁽¹⁾.

— Я убила его! Я убила нашего сына, понимаешь? — всхлипнула она ему в плечо.

Качалась в его руках и казалась такой маленькой.

— Почему здесь так холодно? Без тебя так холодно… А моя дочь? — Роуг вскинула голову. — Куда они дели мою дочь?

Она подарила ему двоих замечательных крошек, и он категорически не верил в страшное. Не для того он ежедневно помогал Роуг владеть собой, не для того он верил детям, которые ещё не родились, но уже всё понимали. Ведь понимали!

— Было столько крови… так больно… Их больше нет, да? Обоих больше нет? Скажи мне правду!

Во взгляде вновь полыхнули алые лепестки. Роуг завороженно смотрела на них, и Реми почти ненавидел себя за каждую из слезинок, что скользили по её щекам.

— Ты просто испугалась. Но теперь я рядом, и я обещаю тебе: мы со всем справимся.

Его голос мягко проникал в мозг, бережно воздействовал на подсознание, заполнял теплом, призывал верить себе и отпустить панику. Всё, что так мучило Роуг. Прогонял назойливый рой удушающих обвинений и ядовитых слов.

Взгляд Роуг мутнел. Она устала. Вряд ли набраться сил удавалось даже во сне. Реми считывал это.

Скоро страхи уйдут…

— Я видела. И слышала, как врачи говорили об этом. Они спасали меня, а не их. Я так не хотела. Это неправильно, — задумчиво проговорила она, понемногу успокаиваясь под «внутренними чарами» мужа. — Уйти, наполнив жизнь смыслом — вот что правильно.

— Ты стала моим смыслом.

Пока в лучшее верит хотя бы один, надежда живёт.

* * *

Реми едва стоял на ногах, когда вышел из палаты. Почти отключился. По крайней мере, этого безумно хотелось.

— Всё в порядке? Как она? — Логан задал вопрос, сев рядом на скамью.

Бобби и Китти куда-то исчезли. Должно быть, он тонко намекнул, что нечего им здесь делать. Хотя… где Логан, и где «тонко»?

— Уснула.

— Касался её?

— Это преступление, mon ami⁽²⁾? — Реми попробовал выдавить из себя улыбку и тут же почувствовал металлический привкус во рту. Размазал, оказавшуюся на пальцах кровь. — Пустяки.

В груди ещё пекло и давило, было больно дышать, но он терпел и пытался игнорировать резь в глазах от чистого белого света. Почти задремал, когда его аккуратно потрепали за плечо.

— Они живы, Гамбит. Ваши дети живы.

Голос Логана словно направил в мозг разряд тока.

— Китти узнала, сказать не успела. А Бобби… не стоило ему тебе звонить. Нервы сдали. Первым делом тебя набрал, наслушался всякого.

— Ты меня так просишь их не убивать? — спросил Реми.

От шока сильно закололо в пальцах. В очередной раз перехватило дыхание. Эмоции судорожно заметались между «разнести здесь всё к чертям» и «обнять». Логан обнял первым. Крепко, словно под ногами пропасть.

— Уже убил? — вырвалась шутка сама собой.

— Иди ты, — проворчал Логан и усмехнулся. Показал на белокурую медсестру, выходящую из дверей одной из дальних палат. — Она всё время была рядом с Роуг. Тебя спрашивала.

На самом деле, смысл всего услышанного ещё не усвоился ни сердцем, ни мозгом. Реми даже поначалу пропустил мимо ушей тот факт, что медсестра вместо слова «ребенок» произнесла «двойняшки», когда он к ней подошёл.

— Простите?

— Вы не думайте, у меня нет никакого негатива к таким, как вы, сэр. Особенно к таким очаровательным младенцам. Вы знаете, кажется, сестрёнка уже защищает его. Лежат вместе, оба не плачут. Сами понимаете, была угроза выкидыша, преждевременные роды. Выкарабкались. Мальчика понаблюдать пришлось, но сейчас ему лучше. Супруга ваша очень переживала. У неё сильный шок. Но с такой крепкой генетикой…

— Я могу их увидеть? — спросил Реми, хотя мог бы не спрашивать. Ноги сами в нужную палату понесли.

Не потеряла… Мы не потеряли…

Как хотел бы он сейчас, чтобы она услышала, хотя бы почувствовала.

— Берегите маму, крошки. Она у вас замечательная.

— Думаешь, они понимают? — прищурилась Роуг и тут же вздрогнула, приложив ладонь к месту толчка. — Ой…

— Они понимают.

— Вам нехорошо, сэр? — тихо спросила медсестра.

Его, верно, мотнуло. Сердце словно остановилось и тут же запустилось снова. Как-то по-новому. И этим чувством счастья невозможно было надышаться. Ему хотелось расцеловать каждого, но он лишь поднёс ладонь к пухлой щёчке девочки.

Спасибо...

— Не волнуйтесь, сэр, — торопливо проговорила медсестра. — Не знаю, как называется способность у вашей супруги, но у ваших детей её нет.

— Всё уже узнали, — ответ прозвучал жёстко. Он почувствовал это по тому, как она переменилась в лице. Поднялся с колена, возник напротив, мягко коснулся губами ладони и расслабляюще улыбнулся. — Не бойся, chère. Я очень благодарен тебе за помощь. Даже не представляешь, как.

Медсестра смутилась, к щекам прилипла кровь. Она точно была из тех, кто падает в любую эмоцию с головой. Ей было страшно, но в тот же миг она могла растаять, стоило только услышать комплимент или увидеть улыбку. Забавная черта.

— Сhère не могла бы сделать для меня ещё кое-что? — спросил он вкрадчиво.

Блеснул гранат в чёрном омуте взгляда и тут же померк, утянув за собой.

— Всё, что в моих силах.

— Я был бы просто нереально счастлив, если бы вся неудобная информация о нашем нахождении здесь исчезла так же, как появилась.

Медсестра согласно кивнула и выскользнула за дверь, впустив лучик стерильно белого света.

1) Дорогая (фр.)

Вернуться к тексту

2) Друг мой (фр.)

Вернуться к тексту