Уставшее солнце (гет)

В приюте всё было иначе, но не лучше. Дверь захлопнулась за Кассиопеей, отрезая её от внешнего мира. Шум обрушился на неё — детский крик, смех, плач, топот ног, брань воспитателей. Воздух тяжёлый, пропитанный запахом дешёвого мыла, нестиранной одежды и еды с застарелым жиром. Стены облезлые, потрёпанные, покрытые старой краской, не скрывающей вековой грязи.

Воспитательница, полная и усталая женщина с тусклыми глазами, подошла к ней: «Ну вот, ещё одна».

— Здравствуй, девочка. Как тебя зовут? Кассиопея? Хорошо. Пойдём, покажу твою койку. Здесь двадцать семь мест, не забудь номер. Кормят три раза, купают раз в неделю.

Кассиопея кивнула, но не произнесла ни слова. Она прошла за женщиной, её взгляд скользнул по рядам двухъярусных кроватей. Дети всех возрастов — от малышей до подростков — сидели и лежали на них. Их глаза были либо слишком любопытными, либо потухшими.

— Эй, смотри, новенькая! — прошептал мальчик другому. — У неё глаза такие... пустые. Как у мертвеца.

— И она не разговаривает, — добавила девочка, отодвигаясь подальше.

С первого дня Кассиопею сторонились. Её глаза действительно казались слишком старыми для её возраста, в них читались невидимые ужасы. Она двигалась резко, словно всегда была начеку, готова защищаться или отшатнуться. Когда кто-то пытался поиграть, она смотрела на них долгим, равнодушным взглядом, и дети теряли интерес.

— Хочешь поиграть в прятки? — однажды подошла маленькая рыжеволосая девочка, протягивая ладошку.

Кассиопея моргнула, её взгляд скользнул по ручке, затем по лицу девочки. Она не ответила. Рыжеволосая отдёрнула руку, как от ожога, и попятилась.

«Игры? Зачем тратить на них энергию?» — подумала Кассиопея.

Взрослые, чувствуя её отстранённость, предпочитали не трогать её. Они тоже чувствовали в ней что-то необычное, какой-то холод.

— Кассиопея, почему ты сидишь одна? — однажды спросила воспитательница, присаживаясь рядом. — Не хочешь поиграть с другими? Им было бы интересно.

— Нет, — коротко ответила Кассиопея, не поднимая глаз.

Воспитательница вздохнула:

— Ну, как знаешь. Только не создавай проблем.

«Я сама проблема», — подумала Кассиопея, глядя на игру света и тени на стенах.

Она предпочитала одиночество. Находила тёмный угол — чаще всего под лестницей или за шкафом — и сидела там часами. Наблюдала за миром с циничной усмешкой, смотрела на детей, которые смеялись, надеялись, мечтали. Она не понимала их.

— Надежда? — прошептала она, глядя на облезлые стены. — Здесь это слово звучит как плохая шутка.

Она слышала, как дети говорили о своих мечтах: о приёмных семьях, о счастье, о том, что их заберут. Кассиопея усмехалась про себя. Её никто не заберёт. Её не должно быть.

Она не могла забыть прошлое, оно слишком сильно повлияло на неё. Страх прикосновений не исчез, по ночам ей снились кошмары. Единственным плюсом было отсутствие опытов, но её сознание уже дало трещину. Магия внутри была её единственным спутником. Она чувствовала её как пульсирующий огонь под кожей, как постоянный зуд, напоминание о том, что она жива, свободна! Но только физически. Сознанием она всё ещё была там, в лаборатории, подопытная 01.