Зелёное Знамя (гет)

В Большом зале царила непривычная атмосфера — с потолка падали красные блестящие сердечки, растворяясь, не долетая до столов. Несмотря на мрачную погоду за окнами, потолок в зале сменил картину на нежно-голубую простыню с белыми пористыми облаками. На столах пестрили самые разные лакомства с совершенно забавными фигурками: кексы в виде розовых мишек из белого шоколада, сладкая вата на палочке в форме букета цветов, огромные мятные леденцы, которые походили на ключи и многое другое. Ну и, конечно, тарелки с кашами, которые именно сегодня имели кислотные оттенки всех цветов.

— Да уж, впервые в жизни мне жаль, что наш директор не придерживается своих взглядов на сдержанность при проведении праздника. Как он мог допустить этот дождь из девчачьих соплей? — недовольно выплюнул Эйвери.

— Согласен. Это не похоже на него, — дополнил Реддл.

В зал громко распахнулись двери, и все взгляды устремились на вход. Потоком разноцветных одеяний в помещение влетели маленькие крылатые феи, оставляя после себя шлейф растворяющейся пыльцы. Феи хаотично летали по залу, приковывая к себе всё внимание. Ученики, особенно та часть, что носила юбки, неподдельно визжали от счастья, потому что из рук фей летели валентинки. Каждая точно знала к кому должна приземлиться. Кому-то прилетали целые стопы валентинок сразу от нескольких фей. Ясное дело, одной маленькой фее было невозможно утащить все признания одному человеку. А если это были коробки конфет или мягкие игрушки — создавался целый отряд фей.

— Не понимаю. Ящик стоял не только в нашей гостиной? — недоумённо выдал Нотт.

— Похоже на то, — сморщившись, ответил Эйвери.

Валентинки и подарки летели во все стороны, казалось, что этому нет конца и края. Хотя надо признать, эти крылатые были осторожны — ни одна тарелка не пострадала, чего нельзя было сказать о головах учеников. Им прилетало знатно, особенно сладостями.

На стол с зелёным знаменем тоже нещадно летели валентинки. Одна из таких, весьма увесистых, прилетела и к Бейли. Это была чёрная матовая с бархатистой поверхностью квадратная коробка, перевязанная бантом вишневого цвета. Бейли едва увернулась от прямого попадания в темечко. Она схватила подарок в руки, но скиснувшее лицо не выражало никакого желания открывать таинственную посылку. Вокруг творился полный балаган — все открывали свои валентинки, кто-то начинал с упоением читать вслух, кто-то радостно чавкал сладостями, кто-то сразу же обсуждал с сидящими рядом друзьями. Настроение Бейли явно не соответствовало окружающей атмосфере. Всё ещё с горящей от боли головой она пыталась не смотреть в сторону своего старосты — злость и обида не давали ни на йоту забыть вчерашнюю ночь. Но всё же, украдкой посмотрев на виновника головной боли, она встретилась с ним взглядом. Тот казался пустым, словно тяготы вины его совершенно не посещали. Это вызывало ещё большее негодование и желание справедливого наказания. Но как она себе это представляла? Реддл — староста факультета, подставить его было практически невозможно. Даже сообщив об использовании запрещённого заклинания, никто бы не поверил и даже не стал бы проверять. Да и в самом деле, Бейли не могла жаловаться ещё и по той причине, что его нахождение в туалете в ту ночь было не случайностью... она точно это знала.

Всё ещё не отпускающий чёрный взгляд осматривал руки Бейли, в которых лежала коробка. Резким глухим ударом по лбу Реддлу прилетела бумага. Не ожидая ни от кого посланий, он схватил кислотно-розового цвета конверт и в этот момент его цепко выкрал из рук Эйвери.

— Так, так, так… Что тут у нас? — Быстро раскрыв, светловолосый слизеринец обнаружил такого же цвета валентинку в форме сердца.

— Каждый миг без тебя — вечность, — начал зачитывать Эйвери, имитируя женский нежный голос. — А в мечтах я рисую наши сладкие дни, полные счастья и нежности... Ты — моя самая заветная мечта! И в этот день любви отправляю тебе своё волшебное послание, полное нежности и всепоглощающей страсти. С любовью, твоя Р., — дочитал Эйвери. — Мерлин, да у тебя тайная поклонница — маньячка. Ты уже в её планах женился на ней и наделал маленьких Реддликов… А что, мне нравится, — усмехнулся друг.

— Повезло, что мы в Большом зале! А иначе пришлось бы тебе обниматься с унитазом от моего щедрого подарка слизней. Чтобы впредь ты с моей фамилией не заигрывался!

— Это всего лишь шутка, Том. А вот кто такая «Р.»? Неужто нашей Ронде захотелось попытать своего счастья с самым чёрствым человеком во всём Хогвартсе? — ехидно заметил Эйвери, поворачивая голову к Ронде. Та же ела розового шоколадного мишку с кекса и что-то мило обсуждала с подругой Лукрецией.

— Нда, а партия-то неплохая. Ты подумай, — уже серьёзно сказал Эйвери.

Для каждого парня на факультете Слизерин Ронда Доусон была лакомым кусочком: чистокровная, из богатой семьи, незаурядная внешность и неиспорченная репутация. Но при всём при этом никто никогда не пытался завоевать её внимание, так как казалось, что у этой недотроги слишком высокие идеалы. По правде говоря, выяснить, так ли это на самом деле, тоже никто не брался.

Завтрак окончился, и ученики направились кто куда. Воскресный день Реддлу хотелось провести в своих чертогах разума, размышляя о планах на ближайшее будущее. Вернувшись в гостиную Слизерина, Том достал дневник и начал записывать все предстоящие дела.

Тем временем в подземелье стали возвращаться ребята: кто уходил в комнаты, кто в уборную, а кто оставался в гостиной. В целом, кроме потрескивания огня в камине, чирканья пера по бумаге и тихих разговоров ребят, звучащих где-то в другой части гостиной, было подозрительно спокойно для такого дня.

Страница дневника слегка колыхнулась от образовавшегося с правой стороны ветра. Обернувшись, Реддл увидел, что рядом уселась Ронда. В последнее время её общество начало напрягать старосту.

— Привет, — ненавязчиво произнесла Ронда. Том не желал тратить время на пустые диалоги, поэтому продолжил что-то записывать в свой дневник.

— Том, прости, что отвлекаю, но я хочу поговорить с тобой. Удели мне минутку... пожалуйста, — жалостливо попросила девушка. Реддл терпеть не мог такие убогие попытки завести разговор. Он никогда не испытывал вины за то, что являлся таким... жестоким. Ему было действительно неинтересно, что чувствуют другие люди, за исключением тех ситуаций, когда ему от них было что-то нужно. В таких случаях он мог казаться самым очаровательным и эмпатичным человеком на Земле. Но Ронда... Какой от неё был толк? Обычная слизеринка. Никаких особенностей в ней нет. Только приятная мордашка.

Том захлопнул и положил дневник на стол, ещё пару секунд настраиваясь на беседу.

— Говори, — сухо проговорил Том, даже не смотря на Доусон.

— Ты получил мою валентинку?

— Ты видела.

— Да. Я хотела бы знать, что ты об этом думаешь…

— О чём конкретно?

— Ну, например, взаимно ли это?

Парень задумался. Нет, конечно, это было не взаимно. Том не знал, чем могла быть полезна слизеринская девчонка в будущем. Возможно, ему пригодились бы связи её родителей, работающих в Министерстве магии, или что-нибудь ещё. Однако он никогда не терял возможности пополнить свою коллекцию марионеток. Здесь же он понимал, что кукла сама идёт в его руки, нужно только подыграть.

— Допустим, — ответил Реддл, повернув голову на Ронду. Девушка не ожидала такого ответа. Она, конечно, надеялась, но точно не рассчитывала на взаимность. Щёки налились алым цветом, а реснички-щёточки пришли в действие, вот-вот взлетят.

— Мы можем пройтись по первому этажу, просто пообщаться, узнать друг друга получше…

— Хорошо. Пойдём.

— Сейчас? То есть, да... Я готова... — казалось, Ронда вновь не ожидала такой открытости Тома, но нельзя было терять такой шанс.

Он встал с дивана, бесцеремонно взяв её за кисть, и повёл за собой в коридоры подземелья. Выйдя из гостиной, Том отпустил её. Странные порывы хватать девушек за руки уже становились нормой для него. Поднявшись на первый этаж, они заметили, что коридор был практически пуст, что было совершенно необъяснимо, учитывая, что сегодня воскресенье. Изредка им встречались такие же парочки, разгуливающие за ручки. Ронда была вне себя от счастья, что сам Том Реддл уделил ей внимание.

— Расскажи о своей жизни вне школы, — решила завести диалог девушка.

Том, нахмурив брови, ещё раз подумал, зачем он на это подписался…

— Ничего особенного, — сглотнув, Том понял, что не готов обсуждать самую больную для него тему. — Может, лучше ты расскажешь о себе?

— Мм... Наверняка ты уже многое знаешь обо мне, — девушка мило улыбнулась, надеясь, что это действительно было так.

— Верно. Я знаю обо всех учениках Слизерина предостаточно. Например, откуда ты, кто твои родители и... — Реддл замялся, не решаясь сказать и ещё кое о чём, ведь это совершенно не принято было уточнять. Это было его личным помешательством.

— Что я — чистокровная волшебница?

— Да.

— Это так важно для тебя? — мило поморщившись, девушка посмотрела на парня. Они всё ещё не торопясь слонялись по первому этажу в поисках места для остановки.

Реддл понимал, что взгляды Салазара Слизерина поддерживали далеко не все даже чистокровные волшебники. Ещё немного подумав, Том не желал притворствовать; в этом важном для него вопросе он не мог потерять себя.

— Да, это важно для меня, и это должно быть важно для всего магического сообщества.

— Но почему?

— Потому что магглы — настоящая угроза для каждого из нас. Они никогда не примут магию. Если ты помнишь, в «Истории магии» Батильды Бэгшот говорилось о сжигании ведьм на кострах. Так вот, такая борьба с нами закончилась несколько лет назад. И, возможно, продолжалась бы, если бы магглам не стирали память, как только они видят волшебство. Всё, что им, простецам, непонятно, они стараются уничтожить. Именно поэтому был принят Статут о секретности. Но будь я Министром магии, всё было бы совсем иначе... — Том остановился и на его лице резко вырисовалась картина злости.

— Что ты имеешь ввиду, Том?

Староста задумался. Кажется, он был на грани, чтобы осыпать девушку своими весьма негуманными идеями, которые впоследствии могли бы передаться в другие нежелательные уста. Реддлу совершенно не хотелось портить свою репутацию. Не сейчас.

— Неважно.

Том остановился возле окна, Ронда повторила и встала напротив. Они некоторое время смотрели на мрачную картину на улице, столь же мрачную, сколь и их разговор. Том ушёл в свои мысли, размышляя о том, зачем вообще согласился на эту странную прогулку по замку.

— Том... — девушка опасливо прикоснулась к его руке, слегка зажав её. Парень обернулся к ней. Оценивающим взглядом он прошёлся по её пышным, слегка волнистым белым волосам, которые всегда аккуратно уложены, по крупным наивным глазам, вздёрнутому носу, губам, похожим на розовый бант, по бережно выглаженной белой блузке, зелёному галстуку и чёрной юбке. Обычную форму слизеринки обильно украшали запонки и брошки в виде цветов. На миниатюрных пальчиках красовались явно дорогие кольца с разными камнями. Девушка производила впечатление дорогой фарфоровой куклы, с которой ребёнку запрещают играть; она стояла на полке самого видного шкафа со стеклянными дверцами, и трогать её категорически запрещалось.

Но вот её тёплая бархатистая ручка держит за холодную руку Реддла, которому непонятно, что она хочет от него. Нет, он совершенно точно не был о себе низкого мнения; ему легко представлялось, что общение с ним могло нравиться окружающим. Однако он отлично понимал, что все его связи — это некая взаимная выгода. Могла ли Доусон желать общения с ним, чтобы в дальнейшем что-то получить от Реддла? Вероятно, могла. Но было ли это основной причиной её заинтересованности в нём? Он не понимал.

— Ронда, — наконец заговорил Том, — для чего всё это?

Тепло, исходившее от касания её руки, немного остудило пыл старосты.

— Ты мне нравишься, Том, это же очевидно... И всегда нравился... — тишина, наступившая после этих слов, была по-настоящему гробовой. Девушка ожидала, что стоящие напротив чёрные глаза хоть как-то отреагируют, но в них ей встретился лишь холод. — Скажи, это правда взаимно? — она вспомнила подтверждающие слова Тома в гостиной, но тогда они звучали очень неубедительно; ей хотелось услышать это сейчас и совсем иначе.

— Правда, — нагло соврал Реддл, не чувствуя и доли того, что чувствовала к нему она. Доусон решила, что если ещё помедлит, то он раз и навсегда потеряет к ней интерес, и в ту же секунду прильнула к его губам. Он не двигался, лишь закрыл глаза. Поцелуй был таким холодным, словно напротив стоял камень. Он не отвечал взаимностью, и мысли девушки сплелись в кучу, не зная, как действовать дальше. Реддл отпрянул, открыв глаза.

— Прости, это... была ошибка... — девушке стало стыдно за свою решимость. Он не отвечал ей, этого было достаточно, чтобы уйти.

Ронда сорвалась с места, но далеко уйти не удалось. Ловкая, уже родная хватка за кисть притянула к себе. Том закрыл глаза и коснулся её губ. Поцелуй был резким, но по-прежнему пустым. Девушка отчаянно хваталась за каждое прикасание его губ так, словно это их последняя встреча. Он же просто проверял, щёлкнет ли внутри. Появится ли ноющее чувство, но... ничего. Эта связь не вызывала у него абсолютно никаких эмоций. Том резко отпрянул вновь. Посмотрев пару секунд с каким-то необъяснимым омерзением в пол, парень вытер губы об рукав и, ничего не объясняя, быстрым шагом удалился.

Расстерянная Ронда осталась у окна. «Он сделал это так явно, что нет никаких сомнений — я противна ему» — пробежало в её голове. Прогремевшая молния где-то недалеко от замка слегка взбодрила девушку, заставляя отвлечься на погоду за окном. Тёмно-синее затянутое небо контрастировало с той атмосферой, что витала в воздухе внутри Хогвартса. Девушка почувствовала лёгкое прикосновение к своему плечу. Повернув голову, она увидела знакомое лицо.

— Ронда, здравствуй, — сказал парень с чёрно-жёлтым галстуком.

— Крис... рада тебя видеть, — девушка еле натянула улыбку. Крис ещё несколько секунд смотрел в её лицо. Ему хорошо удавалось считывать, что по-настоящему чувствует человек в данный момент.

— Дурацкий праздник? — неловко улыбнулся он.

— Да…

— Мы слишком юны, чтобы не совершать ошибок.

Это было странно. Странно, что Крис будто бы что-то знал о том, что произошло на этом месте несколько минут назад.

— О чём ты?

— Ни о чём конкретном… Иногда лучше совершить то, чего так сильно хочет сердце, чтобы убедиться в том, что это на самом деле не то, что ему было нужно. Иначе можно обречь себя на всю оставшуюся жизнь на сожаление о несделанном, будто бы это действие и взаправду могло принести счастье…

— Самое ужасное… это то... — с трудом выговаривала девушка.

— Что это желание было не взаимным?

— Кажется, да…

— И после этого ты по-прежнему питаешь какие-то надежды?

— Нет, но… я не знаю, Крис, — удручённо ответила девушка.

— Тебе необходимо время, чтобы принять эту ситуацию, — мягко заключил Дэвенпорт. Доусон подняла на него свои мокрые глаза. — Это вовсе не тот человек из-за которого стоит огорчаться, Ронда.

Ей стало всё предельно ясно: он действительно подслушивал разговор с Реддлом. Но почему-то сейчас её это совсем не волновало, будто его вовремя подоспевшая поддержка перекрыла этот не самый приятный факт.

Чёрная мантия преодолевала лестничные пролёты; в голове старосты было лишь сожаление о потраченном времени. «Видит Салазар, этого не повторится никогда».

В гостиной Слизерина было по-прежнему умиротворённо. Бейли сидела на диване, вновь осматривая подаренную коробку. Открыть её до сих пор не поднималась рука. От кого ей могла прийти валентинка, если она ни с кем не общалась? У неё не было подруг, которые могли бы поддержать её в этот день дружеской валентинкой, и тем более не было воздыхателей. На секунду Бейли подумала, что это мог быть Крис Дэвенпорт, но тут же отмахнула эту мысль; было бы странно после единственной встречи дарить валентинку. Думать было не на кого, отчего открывать матовую коробку было волнительней.

В гостиную залетел Реддл. Краем глаза окинув журнальный стол у дивана, он заметил свой дневник. Салазар! Реддл в одно мгновение оказался возле стола. Повертев дневник и убедившись в его целости, Том уже собирался уйти, как увидел недалеко сидящую на диване Бейли с всё ещё закрытой коробкой. Реддлу было любопытно узнать, что прислали Бейли в такой загадочной упаковке, но ещё интереснее — кто мог прислать валентинку девчонке, с которой и за партой-то никто не сидит. Однако желание уединиться оказалось сильнее. Староста двинулся к спальне.

Не успев покинуть гостиную, Том услышал оглушающий хлопок и весьма внушительный грохот позади, будто упало как минимум тяжеленное мягкое кресло. Он был уверен, что звук исходил от дивана. Обернувшись, Том увидел тёмную, кроваво-мерцающую дымку, за которой на диване оказалась… пустота.

Нахмурившись Том рассматривал одинокую гостиную, в которой только что видел девушку, но сейчас… её нет. Салазар! Не хватало лишних забот. Уйти, закрыв глаза на эту странную ситуацию, он не мог — значок старосты обязывал держать всё под контролем. Неохотно подойдя к дивану, Реддл поднял коробку, из которой до сих пор выходили остатки кроваво-красного дыма. Аромат, исходивший от дымки, был ему не знаком. Он казался едким и весьма... специфичным. Словно смесь гнили, затхлости, лимона и чего-то невыносимо приторно-цветочного. Решив не медлить, Том закрыл коробку, желая сохранить хотя бы йоту того, что уже вышло из неё, чтобы выяснить у преподавателя зельеварения, что это могло быть. Девушки в комнате он не обнаружил, да и искать не было времени, ведь следов в коробке могло не остаться.

В кабинет Слизнорта постучались. Профессор, приоткрыв дверь, впустил ученика своего факультета.

— Том? Добрый день, мой дорогой Том. Что вас привело ко мне в воскресный день всех влюблённых? — недоумённо уставился тот.

— Добрый день, профессор. Мне необходима ваша помощь. В этой коробке остатки неизвестного мне зелья. Большая часть вышла с волшебной хлопушкой при открытии. Что это может быть? — Том протянул коробку профессору. Слизнорт осторожно открыл и принюхался. Подняв настороженный взгляд на ученика, профессор вопросил:

— Том, откуда у вас эта коробка?

— Подарили на День святого Валентина.

— Вам? — удивлённо уставился Слизнорт.

— Нет. Так что это, профессор?

— Это... Том, это анимагическое зелье. Его принимают, когда хотят превратиться в животное, — профессор вновь принюхался, чтобы убедиться в своих словах.

— Вы хотите сказать, что тот, кто создал данное зелье, хотел, чтобы тот, кто получил эту коробку, превратился?

— Мне не дано знать, какие намерения преследовал тот, кто изготовил это зелье. Меня удивляет, Том, что оно проявилось не в обычной форме, а в виде пыльцы, которую достаточно лишь вдохнуть. Однако ещё более интригующим является тот факт, что анимагическое зелье может принимать лишь тот, кто его сам и приготовил... Более того, процесс его приготовления настолько сложен, что я не в состоянии понять, как это могло произойти… Я в смятении, Том, совершенно в смятении. Как же это возможно? — продолжал хмуриться и удивляться Слизнорт, сжимая в руках чёрную посылку. — На чьё имя была адресована эта коробка?

— Не знаю, сэр. Я шёл по одному из коридоров и услышал позади хлопок. Обернувшись, никого возле коробки не обнаружил.

Ложь была привычной для Реддла, и ему ничего не стоило солгать даже профессору. Решив, что разговор больше не принесёт никакой пользы, Том завершил:

— Думаю, это была чья-то шутка, сэр. Знаете, в день влюблённых не всегда присылают исключительно любовные послания.

— Да, это верно, конечно… В мои школьные годы мне прислали коробку с удивительно сладкими мармеладками, после которых мои зубы окрасились в цвет радуги. Ха-ха, это было даже забавно, — казалось, профессор на мгновение действительно поверил в несерьёзность посланной коробки. — Возможно, среди учеников есть гениальный зельевар, чья шутка могла бы стать настоящим открытием в мире зельеварения. Однако мы, вероятно, так и не узнаем этого.

— Благодарю вас, профессор, за оказанную помощь. Я вынужден удалиться. Хотелось бы лучше подготовиться к завтрашним занятиям.

— Да-да, Том, конечно. Идите.

— Профессор… — Том махнул, головой прощаясь с профессором, и покинул кабинет.

Навалившаяся новая тайна — стала ещё одной проблемой для Тома, которую он непременно решил взвалить на себя. Маледиктус Бейли таинственно исчезла после хлопка, который до сих пор проигрывался в памяти Реддла. Если бы она открыла эту коробку в Большом зале… там, где и получила посылку… то, вдохнув, могла превратиться в то животное, о котором она говорила. Вернее, не говорила. Она так и не поделилась этим секретом. Возможно, анимагическое зелье в виде пыльцы сработало и она… превратилась. Хлопок, грохот и исчезновение. Куда она могла исчезнуть? Может, улетела? Учитывая, что они были в подземелье, в замкнутом пространстве гостиной, она не могла далеко улететь. Как, в принципе, и убежать. Всё это было странно. Неужели тот, кто подослал ей коробку, желал, чтобы она превратилась прямо в Большом зале, у всех на глазах? Но зачем? Это могло бы подставить её. Кому это нужно?..

Мысли о василиске и Тайной комнате ушли куда-то на второй план. Тому впервые хотелось встретиться лицом к лицу с нарушительницей школьных правил, чтобы вновь допросить. Он был готов использовать любое запретное заклинание, лишь бы узнать, кем она является.

* * *

Наконец, прошедший Валентинов день вернул спокойную учебную атмосферу в стены замка. Новая неделя началась с первого урока Истории магии.

В класс с бледно-серыми стенами залетело привидение. Это был профессор Катберт Бинс. Пролетая между деревянными партами, страницы учебников перелистывались, захваченные проскальзывающим за профессором холодным ветром. В классе было немного тускловато, и лишь слабые лучи солнца, пробивающиеся сквозь грязные окна, освещали учительский стол, над которым, подсвечиваясь, летала пыль.

Занудливым голосом профессор начал свою лекцию на тему Международного статута о секретности. У Реддла и Доусон одновременно возникла мысль о странном совпадении их вчерашнего разговора и темы урока. Сидя на разных рядах, они нашли друг друга взглядами.

— Ронда, ты что-то не рассказала мне? — тихо прошептала сидящая за одной партой Лукреция, увидев, как та смотрит на старосту.

— Что? Нет. Мне нечего рассказывать, — отрезала девушка, вернувшись к перу.

— Да брось, я же вижу ваши гляделки и то, что ты сама не своя со вчерашнего дня. Я ведь твоя подруга, почему ты скрываешь от меня ваши отношения?

— Да ничего я не скрываю, Лукреция. Просто... никаких отношений у нас и нет.

«Я бы хотел, конечно, выделить Закон Раппапорт, который и по сей день действует в Северной Америке. Закон гласит, что волшебникам не позволяется вступать в брак или заводить близкие знакомства с не-магами. Любые личные отношения с ними несут суровые наказания», — доносился монотонный голос профессора.

— Так что произошло вчера? — продолжала шептать подруга.

— Мы прогулялись по замку. И у нас был не самый приятный диалог, который закончился так, что мы, по всей видимости, больше никогда не заговорим.

— Да что же вы такое обсуждали?

— Как ни странно, мы обсуждали Статут о секретности и магглов.

— Ах, вот в чём дело.

— Почему ты так говоришь, будто тебе всё понятно?

— Ты что, не знаешь, каких взглядов придерживается наш староста?

— О чём ты, Лукреция?

— Ох, Ронда… В общем-то, у всех «Слизняков» такая… как бы так сказать... навязчивая идея. Они думают, что магглы на более низком уровне, чем даже… — девушка начала шептать ещё тише: — грязнокровки. И в лучшем случае они должны быть на уровне домашних эльфов…

— А в худшем? — Ронда замерла от услышанного, а глаза от ужаса округлились.

— А в худшем и сама догадаешься.

— Мерлин! Надеюсь, они это не серьёзно.

— Ронда, ты будто и не была в нашей компании всё это время. Реддл... не знаю, как ты этого не заметила… вообще-то тот ещё диктатор и садист. Впрочем, как и все они…

«Как прекрасно, что в Европейском магическом сообществе маги и не-маги уже давно сотрудничают, дружат и вступают в браки. Надеюсь, никогда наши связи не оборвутся», — заключил профессор. В этот момент две девушки посмотрели в сторону Реддла, который, услышав последние слова профессора Бинса, сморщился и откинул перо.

На уроке Зельеварения изучали новое зелье — Укрепляющий раствор, способный излечить незначительные ранения. Этим весьма полезным раствором часто пользовался целитель в больничном крыле. Достаточно непростая рецептура заставляла кропотливо работать над зельем несколько дней. Профессор Гораций Слизнорт попросил ребят разделиться самостоятельно по парам, дав задание следить за зельем по очереди и вне класса до следующего урока. Том Реддл обернулся, чтобы выбрать себе пару. Он понимал, что справился бы на отлично и в одиночку, однако не стал бы пререкаться с профессором. «Надо выбрать того, кто не будет мне мешать готовить зелье самостоятельно» — подумал Реддл. И почему-то именно в этот момент ему пришла в голову фамилия Бейли. «Ну, конечно, она-то постоит тихо в сторонке» — иронично подловил себя на мысли Том. И впрямь, с её вредным характером в это было бы сложно поверить.

Том начал глазами искать девушку в классе, но вдруг не обнаружил её. Это показалось странным, ведь пропускать уроки категорически запрещалось. Тогда Том задумался, всё ли в порядке с ней. Интересоваться у преподавателей не хотелось, это могло бы вызвать подозрения, ведь вчера она совершенно таинственным образом исчезла, оставив лишь коробку с анимагическим зельем. Оставалось лишь ждать, что она появится на одном из уроков.

Выбрав в пару Лестрейнджа, Реддл сразу предупредил, что вне класса приготовит зелье в одиночку. Лестрейндж молча согласился.

Прошла неделя после загадочного исчезновения Фрэнсис Бейли. Том не понимал, в курсе ли кто-то о её пропаже, ведь никто ни разу не произнёс её имени ни на одном из уроков. Обычно, если кто-то отъезжал к родным или попадал в больничное крыло в учебное время, об этом говорили хотя бы друзья этих пропащих. Но у Бейли, судя по всему, не было друзей. Никто не обращал на неё внимания, когда она числилась присутствующей, и, поэтому, то же самое происходило, когда она пропала.

После уроков Том зашёл в библиотеку за книгой по анимагам и оборотням. Вопрос, который его волновал: может ли анимагическое зелье убить того, кто его выпьет или вдохнёт? Информация была найдена быстро. Красными буквами в побочных эффектах выводилось: «В случае неудачи пьющий, возможно, испытает ужасные мутации получеловека-полуживотного, которые будут постоянными и не поддадутся исправлению. В крайнем случае, анимаг умрёт». Последнее прошибло пот на лбу старосты. Осознавать, что Бейли нет, потому что она мертва… было жутко. Не то чтобы он испытывал к ней жалость. Скорее его ввело в недоумение — кому вообще понадобилось так издеваться над безобидной тихоней Фрэнсис? Это не укладывалось у него голове. Единственное, что ему пришло на ум — наведаться в больничное крыло.

Направившись туда, Том не знал, что скажет целителю, но проверить, находится ли там Бейли, было просто необходимо. От школьного целителя Норин Блэйни Том узнал, что в больничном крыле Фрэнсис Бейли уже нет.

— Миссис Норин, что случилось с Фрэнсис Бейли?

— Мисс Бейли поступила к нам с очень необычной болезнью... До сих пор неизвестно, что повлекло за собой её состояние. Я сделала всё, что было в моих силах, — огорчённо промолвила Норин.

— Вы хотите сказать, что мисс Бейли... — староста тяжело сглотнул, не веря, что это могло взаправду произойти, и тогда, в гостиной, он видел её последний раз. Что-то кольнуло его в грудную клетку. Возможно, это было воспоминание о том, как она дважды тыкала в него своей палочкой… Или что-то иное. Ему необходимо было услышать подтверждение его опасений от целительницы.

— Она умерла, миссис Норин? — принявшиеся эмоции злости, недоумения и даже страха на его лице сплелись в одну тяжёлую картину ужаса.

— Мистер Реддл, я неопытный целитель… однако в моих руках ещё никто не умирал. Мисс Бейли отправлена на лечение в больницу святого Мунго.

Это отпустило, хоть и ненадолго.

— Что всё-таки с ней произошло, миссис Норин? — не мог успокоиться Реддл.

— Её принёс на руках Альбус Дамблдор. Он сказал, что нашёл её на первом этаже, недалеко от его кабинета, без сознания. Всё её тело было покрыто странной шероховатой сожжённой плёнкой. Она была весьма сильно изранена. По всему телу большие ссадины, огромная потеря крови, и мне не удалось привести её в чувства ни спустя день, ни спустя неделю. Её состояние ухудшилось, и сегодня было принято решение отвезти её в больницу, — закончила миссис Норин.

Сегодня. Он мог прийти раньше и увидеть всё это сам… Но не успел.

— Миссис Норин, где находится больница святого Мунго?

— В Лондоне, мистер Реддл. А что? Вы же не думаете покинуть школу во время учёбы? Директор будет против.

— Нет, миссис Норин, не планирую. Благодарю вас за уделённое время.

Том резко сорвался и покинул больничное крыло. Преодолев один лестничный пролёт, Том собирался продолжить спускаться в подземелье, но вдруг... передумал. Выйдя на первый этаж, Том стремительно шёл в класс трансфигурации. Ему было просто необходимо поговорить с профессором Дамблдором.

В классе, несмотря на позднее время, Том всё-таки обнаружил профессора. Он явно был очень занят, но согласился поговорить со старостой.

— Тебя что-то беспокоит, Том? — заботливым голосом поинтересовался Дамблдор, проверяя груду домашних заданий за своим столом.

— Что произошло с мисс Бейли?

— Неизвестно, что именно, Том.

Реддлу показалось, что профессор будто что-то скрывает.

— Том, ты желаешь мне что-то сказать? — с прищуром спросил Дамблдор.

— Нет, профессор, только... — замялся ученик.

— Да, Том?

— Могу ли я посетить больницу в выходные дни?

— Боюсь, не можешь. Мисс Бейли обязательно вернётся к нам, и у вас будет возможность обсудить случившееся, — отрезал профессор, отпрянув на спинку габаритного кресла.

— А если не вернётся, профессор? Мне необходимо с ней поговорить, — напористо ответил староста.

Дамблдор мило улыбнулся. Ещё пару секунд подумав, он медленно проговорил:

— «Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства», — в своей, как всегда, таинственной манере произнёс Дамблдор, смотря куда-то на стол.

— Профессор?

— Древняя китайская пословица… — улыбнулся учитель трансфигурации, продолжив: — Что ж, в выходные я собираюсь направиться в больницу. Так тому и быть, можешь отправиться со мной.

Том махнул головой, соглашаясь, хотя прекрасно понимал, что ожидание было ему не на руку. Но выбора не было. Открыв дверь и собираясь выходить, Реддл остановился, задумавшись.

— Том? — спросил удивлённо Альбус.

— Профессор, вы сказали про красную нить…

— Это всего лишь легенда, Том, — наблюдая за нахмуренным учеником, Альбус продолжил: — Согласно пословице, боги привязывают к щиколотке каждого человека красную нить, а затем прикрепляют её к телу того, с кем этот человек должен соприкоснуться. «Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвётся».

Реддл смотрел сквозь профессора. Ему казалось странным, что эту фразу Дамблдор сказал в контексте того вопроса, с которым он пришёл, но задавать больше вопросов он не хотел. Развернувшись, он молча покинул кабинет.