Чтобы жить (гет)

Экономная в мелочах Петуния Дурсль с некоторых пор ненавидела, когда барабанят в дверь её милого дома. Однако уговорить ещё более прижимистого, чем она, Вернона купить задорный дверной колокольчик, пока что не получалось.

Потому в два часа пополудни громкий, но неторопливый, хотя и ожидаемый стук, всё же вывел миссис Дурсль из эфемерного душевного равновесия.

Она, поправляя пояс платья, поспешила к выходу и гостеприимно распахнула дверь.

— Добрый день, миссис Дурсль, — слишком правильная и размеренная речь незнакомца заставила хозяйку растерянно застыть на пороге, но более её смутил незаурядный внешний вид пришельца.

Она его узнала!

— Вам звонили сегодня и предупредили о моём визите, — убийственно красивый визитёр во всём черном, в цилиндре, с тростью в левой руке, словно сошедший со страниц дамского любовного романа о повесах девятнадцатого века, протянул оробевшей Петунии визитную карточку.

Напрягшаяся миссис Дурсль машинально взяла кусочек крафтового картона с тиснённым гербом, выше которого прочла надпись знакомыми с детства изумрудными чернилами: «Лорд Малфой, финансист». Неприлично долго задержав взгляд на картинке: зелёно-чёрном геральдическом щите с большой буквой «М» и удерживавших его двух драконах, побледневшая миссис Дурсль заставила себя посмотреть на жутко любезного визитёра.

— Добрый день, лорд Малфой, — пролепетала напуганная Петуния. Она смогла сохранить вежливое выражение лица, но подрагивающий голос выдал её беспокойное состояние.

Миссис Дурсль, как и все обыватели, обожавшая разговоры о жизни знатных соотечественников, немного интересовалась геральдикой и понимала, что тот, кто решил сегодня прийти к ней, не просто английский лорд, которому тут делать, собственно, нечего.

Всё обстояло гораздо-гораздо хуже.

Один из опаснейших людей магического мира сам явился в Литлл Уингинг, и, как минимум, выслушать мага придётся. О том, что можно ожидать сверх того от ненормального аристократа, было боязно думать, до дрожи в коленях.

Миссис Дурсль прекрасно помнила, чем закончилось знакомство с женихом Лили — невероятно очаровательным наглецом, сыночком богатых магов — Джеймсом Поттером.

Скандал в ресторане можно забыть, но вряд ли можно простить громадные прыщи, наколдованные по всему лицу Вернона.

Позже Лили, в качестве извинения, помогла с волшебным лекарством. Но после гадкого случая в ресторане без того ставшие слишком хрупкими и давно давшие трещину отношения сестёр испортились навсегда.

Именно тогда наивная вера Петунии в существование добрых магов испарилась окончательно.

А сегодня неведомая беда сама пришла в её дом.

Ранее, в девичестве, Петуния нечаянно смахнула со стола потёртую коробку четырнадцатилетней сестры, к счастью отправившейся куда-то до вечера со своим мерзким дружком Снейпом, тоже оказавшимся колдуном.

Судя по рассыпавшемуся содержимому невзрачной коробочки, взбалмошная и заносчивая красотка Лили собрала и бережно хранила небольшую коллекцию колдографий красавчиков магического мира.

Петуния, неторопливо собирая россыпь карточек, с любопытством рассмотрела абсолютно все движущиеся картинки.

Он, длинноволосый блондин в скромной школьной мантии, был среди них — выглядевший моложе, но такой же завораживающе статный и гибельно прекрасный.

На обороте его колдовской фотографии рукой Лили выло выведено: «Люциус Малфой, редкостный гад».

«Жуткое имечко!» — подумала тогда юная трепетная Петуния.

И вот, само магическое исчадие ада зачем-то пришло к ней!

— Миссис Дурсль, вы позволите мне пустить корни и порасти мхом в вашем прекрасном садике? — шутливый тон гостя и любезная улыбка совершенно не сочетались с жёстким, стальным с голубыми бликами, взором мага.

Опомнившись, потерянная Петуния проглотила ком в горле и тихо пригласила:

— Прошу прощения, проходите.

Не питающая радужных надежд миссис Дурсль развернулась и на плохо гнущихся ногах нехотя отправилась в сторону гостиной.

Ещё недавно готовый потерять терпение Люциус приостыл и проводил взглядом удаляющуюся вглубь светлого коридора-прихожей хрупкую фигурку блондинки в зелёном платье, чулках и туфлях-лодочках с единственно выдающейся чертой внешности — длинной шеей, украшенной скромной ниткой жемчуга.

«Мать моего дитя», — циничная ухмылка Малфоя, едва наметившись, увяла, успев лишь покривить уголок губ. — Сквибка, что изредка способна подарить в наследство ребёнку давно утерянный магами талант. Я везунчик, выигравший в лотерею. Осталось разыскать украденный и спрятанный моим врагом приз».

Сдержав свою вспыхнувшую бешеным пламенем порывистость, Малфой вошёл в дом и бережно прикрыл дверь. Оставив на вешалке плащ, пристроив перчатки и цилиндр на столик в прихожей, Люциус с тростью в левой руке, направился к ожидавшей у входа в гостиную миссис Дурсль со взглядом загнанного в ловушку кролика.

Пройдя в комнату и осмотрев скромную обстановку в стиле хайтек: серо-белую и безликую, Люциус остановился у предложенного хозяйкой массивного коричневого кожаного кресла с низкой спинкой.

Взволнованная миссис примостилась на кресло-близнец напротив.

После неё уселся и Малфой, пристроив трость у левого подлокотника.

По-прежнему, взволнованная Петуния заставила себя начать разговор, мечтая, что таким нехитрым способом скорее избавится от опасного визитёра.

— Мистер Вильямс, — Петуния кое-как пересилила страх, встрепенувшийся от пристального взгляда гостя, и тихо продолжила, — сообщил, что у вас имеется ко мне неотложное дело, касающееся наследства.

— Верно, — как коршун, следивший за малейшими изменениями в состоянии собеседницы Малфой вытащил из нагрудного кармана черного пиджака портмоне для бумаг. Раскрыв его, Люциус привычным движением извлёк тонкую пачку из трёх документов и опустил на столик перед миссис Дурсль.

— Здесь три экземпляра дарственной. Их следует подписать, — предусмотрительный Люциус положил рядом с бумагами дорогущую перьевую ручку «Конвей Стюарт».

«Теперь она наверняка поймёт, что я маг, — рассудил настороженный как хищник в засаде Малфой — Иметь в племянниках Гарри Поттера — опасное развлечение».

Решившая, что её вопросы сейчас неуместны, дорожившая своими жизнью и здоровьем Петуния, чуть склонилась над столиком и стала читать предложенное, не беря официального вида бумагу в руки.

«Осторожничает, — Люциус подивился, что сквибка внешне никак не отреагировала, прочитав третью строку документа: «Даритель: Лили Мэри Поттер». — Или миссис Дурсль понимает, что с волшебником лучше не шутить?»

Дождавшись, когда хозяйка прочтёт документ полностью и поднимет на него взгляд, Люциус убедился в правоте, услышав:

— Вы из магического мира? — уставшая бояться Петуния внимательнее рассмотрела гостя.

Одно то, что он мог носить в будний день дорогой чёрный костюм-тройку и не боялся нацепить на шейный платок драгоценную рубиновую брошь, а в манжетах розовой шёлковой рубашки — не менее дорогостоящие запонки — однозначно намекало на его богатство. Про туфли мага уж лучше промолчать. Такие не могут себе позволить скромные финансисты. Чёрная трость с серебряным набалдашником в виде скалящейся змеиной головы с изумрудными глазами откровенно пугала мисс Дурсль. Только длинные волосы мага, собранные лентой в хвост, намекали на его чуждость этому миру.

— Прошу прощения, что мой визит запоздал более чем на пятнадцать лет, — Малфой с удовлетворением заметил, как удивление собеседницы потеснило испуг. — До недавнего времени найти вас было невозможно. Надеюсь, не надо объяснять почему?

— Не надо, — выдавила из себя застывшая зачарованным кроликом Петуния.

Намёк на племянника, волшебника Гарри Поттера, только лишний раз убедил быть осторожнее в словах и делах.

— Как исполнитель, прошу вас подписать документ и получить причитающееся, — ровный и спокойный тон гостя напрягал сильнее гневного окрика.

Вымотанная нервным напряжением Петуния, взяла ручку и сняла колпачок. Писать оказалось трудно, потому что каждая буква отзывалась лёгкой ломотой в мышцах ладони и руки.

Едва мисс подписала три экземпляра документа и облегчённо выпустила Кровавое перо, зачарованное под магловскую ручку, коварный Малфой скупым взмахом ладони послал в хозяйку Силенцио.

Забрав два документа из трёх и припрятав их в портмоне, заботливо опущенное в зачарованный карман пиджака, убрав туда же свой лже-«Конвей Стюарт», Люциус позволил себе вежливо улыбнуться, желая подбодрить бледную, до синевы, Петунию.

— Мисс Дурсль. Вот ваши деньги, — маг вынул из нагрудного кармана пиджака другое, более пухлое портмоне и начал методично выкладывать, пачку за пачкой, банкноты в банковской упаковке.

Заворожённо Петуния с оторопелым ужасом наблюдала за растущей горкой фунтов, наглядно убеждаясь и осознавая, что там столько поместиться физически не могло.

«Боже!» — попыталась шёпотом взмолиться она, но не смогла издать ни звука и в испуге схватилась за горло.

— Вам стало плохо? Разрешите помочь, — однако, не ожидая согласия, Малфой выхватил из трости волшебную палочку и направил на немую Петунию, опять застывшую в кресле, как загипнотизированный стальным взглядом змеи обречённый стать жертвой кролик.

— Легелименс, — прозвучавшее мягко, почти ласково, незнакомое слово оправдало кошмарное ожидание Петунии и заставило вспомнить, как наяву, самые горькие эпизоды её жизни.

Через час осторожного копания в воспоминаниях сквибки, Малфой прервал воздействие чар.

Несчастная мисс Дурсль — тоже жертва обмана. Как понял Люциус, её точно никто не пожалел и грубо стёр память о ритуале зачатия.

Оказалось, Петуния забеременела до замужества, но не помнила каким образом. Ей рассказали, что нашли поутру в парке, избитую, в порванной одежде. По заверению врачей несчастную изнасиловали.

Известие о беременности от насильника едва морально не погубило без того измотанную расследованием и допросами полицейских Петунию Эванс.

Она тогда училась в Лондоне на бухгалтера и, опасаясь негативной реакции родных, побоялась рассказать им о случившемся. Об аборте даже не думала, не осознавая, почему. Благополучно родила дочь, но малышка в тот же день умерла. Труп ребёнка матери не показали.

Кстати Петунию в парке нашёл Вернон Дурсль и, не смотря на жуткую ситуацию, влюбился с первого взгляда. Опекал, пока мисс Эванс была в положении, утешал, когда Петуния горевала о смерти дочки, романтичным ухаживанием вынудил выйти замуж, уверяя, что у них ещё будет ребёнок. Через два месяца они поженили, а через год у них, действительно, появился сын.

Судя по рождению бездарного в магии сына Дадли, Вернон тоже был сквибом.

Люциус, как потомственный чистокровный знал, что маглы не могли иметь детей от магов. Так что все бредни о маглорожденных мог сочинять только Дамблдор, который, заигравшись в политические игры, публично игнорировал общеизвестный факт.

Выполнивший намеченное Люциус споил невменяемой Петунии зелье. Оно не только устраняло последствия легелименции, но и принуждало забыть отличительные черты того мага, который считывал воспоминания.

Переложив взмахом волшебной палочки заснувшую миссис Дурсль на диван, некогда обманутый неведомым врагом маг покинул магловский домишко.

Его не остановят злодейские козни негодяя, укравшего дитя рода Малфой.

Изворотливый маг, в принципе, был доволен, унося в кармане добровольно подписанный сквибкой отказ от материнских прав на бастарда, зачарованный под дарственную.

Хотя бы малый шаг в урегулировании катастрофы — гораздо лучше преступного бездействия.

На гобелене рода наверняка уже исчезла, во всех смыслах лишняя, материнская именная лента.

Главное, Малфой теперь знал наречённое матерью-сквибкой имя своего нежданно обретённого сокровища — Гортензия Эванс.

* * *

Пробуждение Гарри было подобно прыжку в пропасть: разом нахлынули воспоминания прошлого вечера, сдобренные неприятным фактом — он теперь выглядит как девушка.

Причём настолько привлекательная, что становиться страшновато встречаться с Роном, провожавшим похотливым взглядом любую мало-мальски хорошенькую ведьмочку. А ревнующая Гермиона только шёпотом шипела ругательства в сторону уходящей смазливой куклы, не пытаясь как-либо вразумить своего дурного ухажёра, в которого была влюблена как нимфетка-кошка в мартовского кота.

Бывший Гарри Поттер не раз просыпался в палатке, разбуженный мерзко неприличными звуками, раздающимися со стороны спального места Рона: смачные поцелуи, хриплое тяжелое дыхание и тихие сладострастные стоны под скрип походной кровати.

Надо быть полным кретином, чтобы в семнадцать лет не понимать, чем занимались его похотливые друзья. Именно таковые, а не влюблённые.

На тихий совет Рону: «Ты забыл, как накладывать заглушающие звуки чары?», — тот только нагло ухмыльнулся и ответил:

— Прости, друг. Я немного увлёкся и действительно забыл.

И его «забыл» стало более частым, можно сказать, регулярным.

Словно Рон своим беспардонным поведение хотел уязвить Гарри-неудачника, разорвавшего отношения с Джинни, сестрой Уизли. А Гермиона ему старательно, с наслаждением помогала.

Пора было уже называть всё ранее происходившее и ныне случившееся правильными именами.

«Значит, пока буду считать себя «мисс», — решил бедолага. — Придется следить за речью».

— Кричер, — тихо, с трудом, позвал он.

После ожидаемого хлопка раздалось неожиданное плаксивое скрипучее причитание:

— Мисс, вы очнулись. Какое счастье!

Смотреть на заплаканного домового эльфа Гарри ещё не приходилось.

— Расскажи мне, Кричер,.. — «мисс» закашлялся от першения в пересохшем горле.

— Прошу прощения, мисс, — домовой эльф утёр рукавом пижамки слёзы и будто из воздуха извлёк маленький серебряный стаканчик.

Он стал осторожно поить водой страдальца, попутно деловито бормоча:

— Давайте, я вас сначала покормлю, а потом поговорим. — Кричер горько улыбнулся. — Самое время для завтрака. Уже пятый день ничего не кушали. Только водичку иногда пили. Вот вчера в обморок упали раньше, чем я успел вам ужин предложить.

Заботливый Кричер, помогая магией, усадил «мисс» на кровати повыше, обложил её мягкими подушками и подушечками, соорудив из них вполне уютное гнёздышко.

«Пятый день?» — ужаснулся Гарри, но болезненное бессилие не позволило вскочить на ноги и бежать выяснять правду непонятно куда и неясно у кого. Кое-как взяв себя в руки, «мисс» согласился:

— Хорошо, Кричер. Сначала позавтракаю.

Шустрый вихрь дважды хлопнул, словно праздничными хлопушками, и перед Гарри на подушке оказался поднос для завтрака в постели с двумя глубокими тарелочками, а на шее — подвязанная салфетка.

Повеселевший Кричер, зачерпывая суп-пюре из картофеля и куриного мяса, стал потихоньку кормить «мисс», который опять погрузился в неприятные воспоминания, позволив «Поттеру-три» взять верх.

Гарри помнил, какую недовольную мину состроила обиженно задравшая нос Гермиона, когда он отказался отдать Карту мародёров на хранение в её бисерную сумочку.

Ценный артефакт — карту Хогвартса — изготовил отец с друзьями, поэтому памятную вещь передавать, даже на время, в чужие руки совершенно не хотелось.

Гарри не забыл, как часто Рон выпрашивал у него снитч, подаренный Дамблдором, чтобы поиграться. Но Поттер не хотел, чтобы его подарок лапал кто-то другой.

Дорогие воспоминания о первом поймано снитче не раз помогали Поттеру забыть тяготы жизни в бегах. А после того, как артефакт раскрылся, показывая внутри себя Воскрешающий камень, Поттер тем более порадовался, что ни разу не дал его тронуть Рону. И камень Гарри не потерял, только сделал вид, что что-то выбрасывает.

Тогда, идя на смерть после ультиматума Волдеморта, крадущегося следом, от самого замка, хитромудрого Рона Поттер давно заприметил, но не подал вида, тем более после «выбрасывания» Воскрешающего камня друг сразу отстал.

Гарри хорошо врезалось в память, как, обернувшись в подземном проходе к Визжащей хижине, наблюдал за суетящейся Гермионой, явно пытавшейся отыскать Поттеровскую мантию-невидимку. Уж очень энергично ведьма шарила в полутьме по земляному полу, но быстро перестала, заметив наблюдавшего за ней Гарри.

Гермионе было невдомёк, что он раскрыл ещё один секрет наследия Поттеров, а фактически Певереллов. Шёлковая петелька на левом рукаве мантии-невидимки, надетая на палец, позволяла после сбрасывания моментально собрать свёрнутый артефакт в кулак.

Гарри помнил, каким завистливым взглядом смотрел Рон на бузинную палочку в руках друга.

После победы в дуэли с Волдемортом друзья просто прилипли к Гарри, не упуская его из виду. Поттеру уже тогда подобное поведение показалось странным. Поэтому он провернул экспромтом нехитрую авантюру.

Гарри предложив Рону отлучиться в уборную, то есть фактически избавился от одного из соглядатаев — Гермионы.

Проходя по разгромленному коридору, где гулял ветер по причине выбитых витражей, с Роном, весело болтавшим о прекрасном будущем без Волдеморта, Поттер умудрился не вербально и без палочки приманить небольшой обломок ветки. Он незаметно для друга сунул шершавую деревяшку под свитер за спиной.

Оказавшись в отдельной кабинке туалета, Гарри из куска ветки трансфигурировал копию бузинной палочки. А настоящую — спрятал к остальным сокровищам: карте Мародёров, мантии-невидимке и Воскрешающему камню — в ишачий мешочек, висевший на шее.

Гарри спокойно отдал Гермионе и Рону рассмотреть подделку, а потом даже не удивился, что ему подсунули другую копию бузинной палочки. Он почувствовал, подмену, едва взял волшебную палочку из рук Рона.

Ранее Гарри прекрасно ощущал, едва прикоснувшись, трансфигурированную именно им вещь.

Слишком часто за последний год в бегах, от нечего делать, Поттер самостоятельно занимался трансфигурацией, днём оставляя друзей развлекаться в палатке и втайне надеясь, что ему дадут выспаться ночью.

— Мисс, а теперь выпьем компотик, — скрипучая просьба Кричера помогла Гарри откинуть дрянные воспоминания.

Питьё, сваренное из смеси ягод, порадовало Гарри приятным кисло-сладким вкусом и насыщенным ароматом.

— Мисс, осмелюсь предложить укрепляющее зельице, — умоляющий взгляд Кричера в зачатке убил желание отказаться.

Разморенный от горячей и вкусной еды Гарри спокойно проглотил содержимое пузырька, приставленного к губам и заметил, что столик и салфетка исчезли.

— А теперь расскажу, что я видел, — носатая, сморщенная мордаха домового эльфа стала сосредоточенной. Руки он уморительно сложил на животике, поверх белой пижамки, и скрипуче начал отчёт: — Пять дней назад, утречком, из камина вывалились лохматая грязнокровка и рыжий верзила, её хахаль.

«Рон и Гермиона», — перевёл для себя Гарри, потому что Кричер и раньше именно так втихаря их обзывал.

— Они бросили вас на пол. Тогда вы выглядели как юный маг, которого все называли Гарри Поттером.

Тут Кричер, голосом очень похожим на Гермионин, проговорил:

— Может, закинем его на диван?

— И так сойдёт, — басок Рона и манеру говорить Гарри узнал сразу.

«Вот так Кричер!» — восхитился «мисс» нежданно продемонстрированным умением домового эльфа.

— А потом они ушли камином, — настоящий скрипучий голосок домового эльфа развеял внезапное Гаррино восторженное восхищение.

— Вскоре вам, названному наследнику рода Блэк, стало совсем плохо. С вашей магией происходило что-то странное, — домовой эльф покаянно склонил голову. — Поэтому я перенёс вас к алтарю рода. Пробыв там три дня, вы вернули себе истинный облик, мисс.

— Вот, значит, как? — вяло подивилась мисс.

Называть себя «Гарри Поттером» стало просто противно.

Друзья, сгрузившие её на Гриммо, как дрова у камина, вызывали только отвращение.

— Кричер, а почему ты меня не называешь по имени? — мисс озвучила внезапно посетившую её мысль.

— Я не знаю, вашего имени, мисс, — словно извиняясь, развел ручки в стороны домовой эльф, — Но узнать можно, войдя в род Блэк и взяв его под свою руку. Однако следует немного выздороветь. Ритуал, как говорит, госпожа Вальпурга, очень энергозатратный.

«Портрет матери Сириуса? — мисс прикрыла глаза на пару секунд. — Ещё один источник возможно ценой информации».

— А кто сейчас из магов, кроме меня, находится в доме? — зная наглость семейки Уизли, мисс следовало ожидать чего угодно, вплоть до захвата её собственности — дома на Гриммо.

— Дамблор тут с собой целую ораву прихвостней притащил, — старательно огорошил Кричер.

Мисс задавила порыв — сбежать вниз и разрубить Гордиев узел загадок, что напоминал ему клубок змей.

«Она», теперь точно она, решила перестать быть импульсивным,.. то есть импульсивной дурой, а Кричер продолжил жаловаться на незваных гостей, хозяйничающих в чужом доме:

— Уже второй день тут торчат. Прискакали, собираясь грабить и делить имущество Блэков. Про ритуалы и артефакты для захвата рода говорят.

— Перечисли-ка мне их имена, Кричер, — голос мисс стал ледяным и звонким.

— Дамблдор, старый упырь, — чувствуя медленно закипающий гнев хозяйки, домовой эльф не смог сдержаться от мстительных пояснений. — Выводок потасканных нюхлеров — семейка Уизли в полном составе. Грязнокровка Грейнджер, подстилка предателя крови. Проклятый непутёвый сын госпожи, Сириус. Плешивый недоделанный оборотень Ремус с предательницей Нимфадорой. Семейка предателей Поттеров.

Мисс, познавая по нарастающей все стадии возмущения по мере перечисления имён гостей, в том числе оживших давних и свежих покойничков, опасалась магического выброса, поэтому тихо спросила:

— Поттеры?

— Да. И ещё, — Кричер помялся. — Там, в кухне, как у себя дома, расселся их сын, Гарри Поттер.

P.S. от автора

В моём фанфике в отличие от канона Дадли Дурсль младше Гарри Поттера на год.