Мёртвый сезон (джен)

Когда Адаму было пятнадцать, его одноклассник Колтон, который сидел двумя партами позади, повесился. Кто-то болтал о том, что виновата Джулиет Аддингтон из параллели: она отказала ему в школьном кафетерии на глазах у трёх десятков зевак. Кто-то считал, что Колтон тяжело переживал развод родителей. А кто-то ставил на приближающиеся экзамены, которых Колтон боялся до трясучки. Правды не знал никто. Разве что, возможно, некоторые учителя, но они помалкивали. Адам же — девчонка, родители, экзамены, серьёзно? — считал Колтона придурком. Мёртвым придурком, обделавшимся в петле.

Сейчас Адам считал так же — полный решимости присоединиться к отряду самоубийц. Он замер в заброшенном амбаре. Через щели в прогнивших досках сквозил ветер и гонял запахи плесени, влажной древесины, соломы и пыли. У ног стоял шаткий деревянный ящик. Перед глазами медленно колыхалась грубая верёвка, привязанная к балке где-то над головой. Адам не сам её привязал — нашёл случайно пару дней назад, когда забрёл на ферму. И подумал тогда, что петля, пропахшая смертью, низковата, точно вешался кто-то невысокий.

Адам потратил два часа, чтобы приноровить старую неподатливую верёвку под себя. Все пальцы истёр в кровь — впрочем, от ран уже не осталось и следа.

— К ч-чёрту, — прорычал он сквозь зубы.

В груди заныло. Адам сделал шаг. Ящик заскрипел под его весом. Петля — холодная, жёсткая, провонявшая чужой кожей и потом — коснулась шеи. Адам невольно дёрнулся и зажмурился. Перед глазами вспыхнула серость с редкими всполохами красного и чёрного. Ледяной холод обжёг позвоночник. В носу засвербило от острого запаха крови. Уши заложило от воя…

…который вдруг вспорол скрип — не ящика, а тяжёлой амбарной двери.

Адам резко открыл глаза и в бледном свете луны увидел девушку — тощую коротко стриженную блондинку с рюкзаком на одном плече, от которого исходил невыносимо аппетитный запах сырого мяса. Рот наполнился слюной. Пустой живот скрутило. Дёсны заныли. Из горла вырвался полурык-полувсхлип.

Девушка что-то сказала. Адам, вперившись в неё голодным взглядом, увидел, как шевельнулись губы. Но он не услышал ни слова, только шорох застёжки-молнии на рюкзаке. А следом — дразнящий запах чуть не сбил его с ног.

— Поел бы перед смертью, — посоветовала девушка и бросила окровавленное сердце, маленькое, наверное, кроличье, на грязную солому. — Говорят, в Чистилище достать еды ещё труднее, чем тут.

Адам мотнул головой в петле. Хотел отказаться и прогнать её — но опомнился на коленях, когда остервенело вгрызся вылезшими из дёсен клыками в мягкое, ещё тёплое сердце и почувствовал во рту сладкий вкус крови.

— Не… хочу… — выдохнул Адам и откусил кусок побольше. — Не… могу так… больше…

Стыд, ярость и отчаяние заставили его задуматься о самоубийстве, и они же — с внезапным отвращением выплюнуть пережёванные остатки кроличьего сердца. Адам слизнул кровь с губ и посмотрел на девушку снизу вверх. Она глядела ему за спину. Он обернулся и увидел разломанный ящик да разорванные ошмётки верёвки. На лице девушки — бледном, с плохо замазанными мешками под глазами и мелким шрамом на щеке — мелькнуло что-то вроде довольной полуулыбки, словно она добилась своего.

— Так-то лучше, — уверенно заявила девушка.

— Для кого лучше? — глухо пробормотал Адам и тяжело поднялся с колен.

Последние дни выдались неважными. Приближалось полнолуние — а с ним и трансформация, которой он боялся. Чувства стремительно обострялись. Неутолимый голод сводил с ума. Волчья суть противилась человеческой еде — всё-равно что картоном брюхо набивать — и требовала настоящего мяса. Теперь, когда голод немного отступил, Адам почувствовал себя лучше и смерил девушку недоверчивым взглядом.

Она, пожалуй, была примерно одного с ним возраста. Симпатичная, с живыми, нормальными глазами, но слишком бледная и худая. Толстая джинсовка с тёмными пятнами на рукавах была ей великовата. На коленках потёртых джинсов виднелись рваные дыры. На ботинках — от подошвы до шнурков — блестела свежая жирная грязь. Адам подумал, что, должно быть, она охотилась где-то неподалёку, когда учуяла его. На его вопрос девушка не ответила, и Адам попробовал по-другому:

— Ну… я не вешаюсь и сыт по горло, дальше что?

— Давно? — спросила она. — Месяц или два, да?

Адам хотел огрызнуться, чтобы не лезла не в своё дело. Но что-то а её голосе задело его за живое, и он вяло отмахнулся:

— Неважно.

— Первые месяцы — самые мерзкие, — не с сочувствием, но с пониманием сказала девушка. — Дальше — легче.

Адам не сдержал злого, резкого, по-собачьи хриплого смеха.

Дальше — он сорвётся. Может, уже на днях. А может, через год. В неконтролируемом буйстве набросится на какого-нибудь бедолагу, с хрустом проломит грудную клетку одним мощным ударом, вырвет живое, настоящее, человеческое сердце, попробует — и обратного пути уже не будет.

— Чушь, — фыркнул Адам упрямо. — Я долго не выдержу. Я уже на грани. Не хочу навредить кому-то, понимаешь? Лучше уж в Чистилище, к таким же уродам…

Голос предательски сорвался. Он выдохнул, посмотрел девушке прямо в глаза, а затем — на свои окровавленные, дрожащие руки. Она проследила за его взглядом, помолчала, хмуря аккуратные брови, и спросила:

— Знаешь, как ориентируются такие как мы, вервольфы?

— По запаху, — сказал Адам.

— Я не искала тебя… специально. Просто почуяла «своего» и пошла по следу…

— М-м-м, а тут я в петле.

— Да, — девушка серьёзно кивнула. — Стоишь дрожишь весь, и несёт от тебя…- Адам невольно смутился и принюхался. Он не мылся уже недели две. — …страхом.

— А?

— Я была такой же, когда меня обратили, и могу помочь.

— Как же? — спросил Адам недоверчиво.

— Для начала — отвести в безопасное место, где есть еда, вода, постель и… крепкие двери и цепи. Ведь скоро полнолуние, а ты не хочешь никому навредить, сам сказал.

Девушка замолчала. В воцарившейся гулкой тишине Адам проговорил про себя всё, что услышал, и попытался сообразить, в чём был подвох. Не то чтобы он ей не верил — он не верил никому. Однако, кажется, ничем не рисковал.

— Далеко идти? — спросил Адам.

— Километров восемь отсюда, — пожала плечами девушка. — Заброшенный трейлерный парк. К рассвету доберёмся.

Адам огляделся. Эта покинутая всеми ферма — маленький дом с просевшей крышей, несколько сараев, пропахший покойницким духом амбар и мёртвая земля до самого горизонта — нисколько не походила на место, где хотелось задержаться даже такому изгою, как Адам. Тут было неестественно тихо и необъяснимо жутко. Еда и цепи в трейлерном парке звучали гораздо заманчивее.

— Я Кейт, — представилась наконец девушка и протянула руку.

Адам невольно вздрогнул. Так звали его маму — единственного по-настоящему родного человека. Он представился тоже и пожал руку, надеясь, что на этот раз ему хотя бы самую малость повезёт.

* * *

Холодный серый свет пробивался сквозь рваные облака, окрашивая ржавые корпуса трейлеров в цвет старой крови. Между трейлерами тянулись протоптанные в грязи тропы. Слышался приглушённый храп. Воздух пах влажной землей, ржавчиной и чем-то звериным — резким, диким.

Адам шагал за Кейт, прислушиваясь к скрипу песка под ногами. Тело ныло, голова была тяжёлой, будто налитой свинцом. Он не спал всю ночь. В рассветный час кругом не было ни души — но Адам чувствовал на себе взгляды. Не враждебные, но... настороженные. Сверху, с крыши трейлера, раздалось шуршание — кто-то ловкий и гибкий следил за ними. Из-за разрисованного граффити трейлера бесшумно выскочил взлохмаченный мальчишка. Лет четырнадцати, не больше. Адам от неожиданности вздрогнул и сбился с шага.

— Новенький? — как-то тоскливо усмехнулся мальчишка.

— Да, — коротко бросила Кейт. — Не трогай его.

Мальчишка фыркнул и, громко хлопнув дверью, скрылся в трейлере.

Они прошли ещё немного. Мимо пары трейлеров. В окнах одного виднелся свет. А другой был очень маленьким и каким-то покорёженным. Мимо старого холодильника без двери. Мимо металлических бочек со следами копоти. Мимо неуместных тут покосившихся качелей. Наконец Кейт указала на большой трейлер с заколоченными фанерой окнами и массивной дверью, обитой железом. Под крыльцом было натоптано, валялись окурки и пустые пачки «Newport». У Адама засвербило в горле — пробовал такие, чертовски крепкие, с приятелем в средней школе. Оба чуть не выблевали школьный обед.

— Для начала — нам сюда, — Кейт вошла первой. — Тут что-то типа комнаты собраний. И знакомств.

Внутри оказалось душно и светло — у Адама даже глаза заслезились, и он не сразу смог осмотреться. Машинально потёр глаза грязными руками — стало только хуже. Он выругался сквозь зубы и услышал чей-то грубоватый хриплый смешок:

— У нас прибавление?

— Опять насвинячил на крыльце, Рон, — сказала Кейт.

Адам вытаращился, стараясь не замечать резь в глазах. На него с ленивым любопытством смотрел мужик, который, пожалуй, годился ему в отцы. Лысый, небритый, в мятом свитере и джинсах — он сидел на продавленном диване и баюкал опухшую в запястье руку. Перелом, кажется, прикинул Адам. Ну ничего, если этот тип — вервольф, за пару часов срастётся. Мужик кивнул ему — он ответил тем же и заозирался.

В трейлере было довольно просторно. Тут нашлось место и паре небольших диванов, и креслу, и стеллажу со всякой-всячиной, и столу со стареньким ноутбуком. На стене над столом висела утыканная цветными кнопками карта США, а ещё — несколько фотографий. Справа в нише виднелся холодильник. В углу слева — судя по упаковкам бинтов и набору инструментов, организовали что-то вроде медпункта. Были еще две двери — одна с подозрительными вмятинами и царапинами. Адам хотел спросить, что за ней, но заметил такие же царапины на потолке — и передумал. Ну его к чёрту.

Дверь за спиной вдруг открылась.

— О, свежая кровь! — воскликнул кто-то густым басом.

— Очень смешно, — кисло улыбнулась Кейт.

Адам повернулся и невольно отступил на два шага. Перед ним стоял вампир — высоченный, широченный, с банкой кока-колы в ручище, в которой — Адам чуял острый запах железа — плескалась совсем не газировка. За вампиром маячил тот мальчишка.

— Кэррин тут? — спросила Кейт.

— Спит, — пожал плечами громила и отхлебнул из банки. — А Рита где-то бродит.

На губах осталось красное, и Адам невольно сглотнул.

— Ладно, тогда без них, — сказала Кейт. -. Знакомьтесь, это Адам, он вервольф.

На Адама уставились три пары глаз. Он почувствовал себя новичком на собрании анонимных алкоголиков — здравствуйте, я Адам, и у меня проблема — и чуть не сорвался с места, чтобы куда-нибудь спрятаться. Сдержался, только сжал кулаки, так что отросшие ногти впились в кожу.

— Рон, Лейтон, Макс, — Кейт по очереди представила каждого.

Поломанный Рон был вервольфом, громила Лейтон и его жена Кэррин — вампирами, мальчишка Макс — оборотнем, а загадочная Рита — фамильяром. Никто не выказал ни радости, ни недовольства. Адама это устраивало.

На этом минутка знакомства закончилась и все, зевая, разбрелись по своим делам. Адам и Кейт остались наедине. Он посмотрел на неё, их лидера, и подумал, что это… необычно. Кейт махнула рукой на диван, который выглядел покрепче и почище. — Сегодня будешь спать здесь. Еда в холодильнике. Там, — она указала на дверь без вмятин и царапин, — можешь… привести себя в порядок. Шмотки я дам.

Адам молча кивнул.

Через полчаса он с наслаждением переоделся в чистое. Тёмно-синие джинсы оказались как раз, серая футболка — тесновата, чёрная рубашка — великовата, но от них не разило потом, они не липли мерзко к коже и не расходились по швам, о большем Адам и мечтать не смел.

Утро было в самом разгаре. На улице слышались голоса, кажется, Макс и Лейтон о чём-то спорили, возможно, о нём, чужаке, который назвал только имя. Адам не знал их, и его не оставляла тревога, но сил драпать прочь, непонятно куда, совсем не осталось. Он выдохнул, стараясь унять бешено колотящееся сердце, и улёгся на диван. От потрёпанной обивки пахло дымом, мылом, шерстью, и чем-то кисловато-резким, чему Адам не смог подобрать название. Он был уверен, что долго проворочается без сна на новом незнакомом месте, вздрагивая от каждого шороха за дверью, но уснул уже через несколько минут.

* * *

Адам проснулся от того, что кто-то на него смотрел. Не то чтобы враждебно — но неуютно пристально. Он открыл глаза, сонно уставился на царапины на потолке, вскочил как ужаленный — и тут же почувствовал резкую боль в левой ноге. В неё словно вцепились когтями. Он взвыл — а под диваном кто-то громко зашипел и, разжав хватку, пулей выскочил на улицу через приоткрытую дверь. Адам потёр разодранную ногу и подумал, что, кажется, это была кошка.

Никого больше в трейлере не было. Адам дохромал до ванной и посмотрел на осунувшееся, обросшее отражение в зеркале над раковиной. Ему не мешало бы постричься и побриться — но перед полнолунием это не имело особого смысла. Всё равно что почистить зубы перед тем, как съесть бургер с двойным сыром, луком и чесноком. Адам умылся — вода была ледяной — и попытался более-менее поправить волосы. Вышло так себе, и он плюнул на это дело. У него были дела поважнее.

Адам вернулся в комнату — и чуть не столкнулся с Кейт, а она едва не уронила парочку сердец из холодильника. Судя по размеру, куриных. Перед сном Адам не ел и понял вдруг, что голоден. Не зверски, как вчера в амбаре — но сильно. Однако к холодильнику он не подошёл. Пробормотал:

— Извини, — и принялся смотреть по сторонам.

— Как ты? — спросила Кейт.

— Классно.

Они с минуту помолчали. Адам понятия не имел, о чём думала Кейт. Возможно, ни о чём. Просто ела. У него самого все мысли были о полнолунии. О том, как всё человеческое в нём трусливо отступит, зверь возьмёт своё и…

— Ты наступил на Риту, она обиделась, — вдруг сказала Кейт.

— А? — Адам ничего не понял.

— Рита, фамильяр, помнишь?

— Эм-м-м, я наступил на… кошку, — сообразил Адам.

— Это Рита.

Кейт говорила серьёзно, но Адаму казалось, что она вот-вот не рассмётся, но улыбнётся. Ему самому было неловко и… тоже самую малость смешно. Впервые за целую вечность.

— Прости, то есть я не хотел и извинюсь перед… Ритой, — выпалил он.

И стиснул зубы, чтобы губы не растянулись даже в слабую, совсем-совсем бледную улыбку. Кейт наверняка не осудила бы его, но ему было страшно улыбнуться. Не из-за неё — а из-за тараканов в своей голове.

— Да расслабься, на неё все новички наступают, — отмахнулась Кейт. — Это типа местного обряда посвящения.

— И Лейтон?

Адаму в общем-то было всё равно. Посвящение, Рита, Лейтон, Кейт, это место — всё не имело никакого значения, но почему-то вдруг само вырвалось.

Кейт кивнула. В тарелке у неё осталось одно крошечное сердце. Пальцы были в крови. И уголок рта тоже — совсем капельку. У Адама заурчало в животе. Он решил дождаться, когда она доест, и задать вопросы. Спрашивать прямо сейчас казалось невежливым. Адам отвернулся, чтобы не дразнить зверя понапрасну, и уставился на снимки на стене. Он видел их ещё вчера, но не рассмотрел — так, мазнул рассеянно и забыл. Их было три. Парень ненамного старше Макса. Мужчина и женщина. Монстры, но по фото ни за что не угадаешь кто именно.

— Кто они? — спросил Адам.

И снова удивился собственному любопытству. Не о том ведь хотел спросить. А об убежище в полнолуние и о том, почему тут оказался.

— Свои, — неожиданно мрачно ответила Кейт. — Брат Макса Джейкоб, Фред и Аманда. Они… — она выдержала паузу, словно собираясь с силами, — погибли.

— Попались охотникам? — предположил Адам.

— Нет, не думаю.

— Почему?

— Потому что охотники стреляют и сносят головы, а не творят то, что случилось с ними.

— А что с ними случилось?

Кейт глянула на Адама как будто бы с сомнением, достала телефон, нашла что-то и передала ему:

— Это Фред.

Адаму расхотелось есть. С полминуты он смотрел то на фото на стене — обычного мужика лет шестидесяти, седого и чуть полноватого, то на фото в телефоне — жуткую высушенную до черноты мерзость, лишь отдалённо, еле-еле напоминающую человеческую фигуру, и пытался понять, как это может быть Фредом.

— Как ты?..

— Опознала его? — догадалась Кейт. — По пальцам. У него на левой было только три.

— Мне… жаль, — пробормотал Адам.

— Он пропал два месяца назад, а перед ним — Аманда. Нашёлся только Фред. Я не жалую охотников, но не верю, что с ним такое сотворили они. Что-то происходит, Адам. Кто-то убивает нас. Кто-то, помимо охотников. Я не могу обещать, что здесь все мы в полной безопасности, но быть одному сейчас опасно как никогда. Поэтому я привела тебя сюда. Чтобы ты не стал следующим. Ты можешь мне верить.

Кейт перевела дух и смахнула с щеки слезу. Адам выслушал молча и чувствуя, как разболелась голова. Ему хотелось сказать что-то — в поддержку, в утешение или хотя бы не глупое, но с языка сорвалось другое:

— Выходит, никому сейчас верить нельзя, особенно незнакомцам. А ты меня сюда привела. Не страшно?

Кейт не ответила. Молча доела, вымыла руки и лицо и торопливо вышла из трейлера. Адам треснул себя по лбу. Хотел было увязаться следом и забрать слова назад, но не решился. Вместо этого схватил тарелку и открыл холодильник.

* * *

Подкрепившись, Адам высунул нос из трейлера. Оказалось, он проспал до вечера. Уже сгустились сумерки, и на улице было пусто. Адам вдохнул полной грудью и с дрожью подумал, что завтра в это же время будет трястись где-нибудь взаперти в ожидании трансформации или уже превратится в монстра. Боже, ну почему его цапнула какая-то шавка, а не чистокровка? Глядишь, было бы не так хреново…

Злость ударила в голову, и Адам потащился куда глаза глядят — подышать, найти Кейт, спросить про убежище.

Никакого освещения тут не было — разве что из окон некоторых трейлеров еле-еле падал свет и кусочек луны выглядывал из-за облаков. Впрочем, Адам неплохо видел — зрение уже обострилось. Следующей будет сила — придётся осторожнее открывать двери, чтобы не сорвать к чёрту с петель. А потом и когти полезут — здоровенные, кривые, острые, самое то чтобы кого-нибудь отрассамашить…

Адам похолодел и потряс головой, чтобы выбросить ненужные мысли. Но стало только хуже: сердце заколотилось как бешеное, померещился зуд в пальцах, будто когти уже полезли, заслезились и заболели глаза, до смерти захотелось повыть.

— Здорово, новичок.

Рон появился внезапно и бесцеремонно хлопнул Адама по плечу. Сильно — аж колени подкосились. Рукой, которая вчера была сломана.

— Чё-то бледный ты и дрожишь, — заметил он. — Луна?

— Д-да, — выдавил Адам. — Зря вышел… нашёл время. Лучше бы… в трейлере сидел.

— Сколько раз? — с сочувствуем спросил Рон.

Адам не смог произнести — челюсть вдруг свело. Показал три пальца. Ночь перед полнолунием, ночь полнолуния и ночь после полнолуния. Как у большинства вервольфов.

— Ничего, привыкнешь, куда денешься, — вздохнул Рон. — А бывает и хуже. Приятель мой всю неделю перед полнолунием мучился. Охотникам попался, пристрелили, хотя он безобидный был, курей жрал. Знаешь про охотников-то?

— Н-немного, — процедил Адам.

Не признаваться же, что он знал об охотниках больше, чем кто либо. И о вервольфах. И о других монстрах. И о Небесах. И об Аде. И о Чистилище. И об этой проклятой вселенной.

— Давай уж закроем парня, пока не слетел с катушек…

Адам не сразу понял, что Рон говорил не с ним. Пока он медленно, но верно терял контроль, к ним подошла Кейт. Обострившимся зрением Адам видел её лицо в темноте — такое спокойное, что зависть брала. Да и Рон не мучился. Похоже, Адам тут один был такой везунчик.

Они привели его к маленькому покорёженному трейлеру с заколоченными наглухо окнами.

— Ты уверен, что хочешь прямо сейчас... — начала Кейт.

— Нет, — перебил её Адам. — Я ни в чём не уверен. Но лучше сейчас. Пожалуйста.

Она распахнула дверь. Он заглянул внутрь. В трейлере была одна комната. Воздух — спёртый. Стены — в царапинах, пол — в трещинах. В одном углу — ведро с водой и тряпьё, похожее на подстилку. В другом — цепи, толстенные, с виду тяжёлые и крепкие.

— Уютно, — съязвил Адам нервно.

— Вообще-то мы в цепях кой-кого другого держали, пострашнее, и, может, не надо тебя… — сказал Рон.

— Надо, — твёрдо отрезал Адам. — Просто поверьте — надо.

Кейт и Рон удивлённо переглянулись, но спорить не стали, и через несколько минут Адам остался один.

Зад на холодном полу замёрз моментально. Да ещё и вляпался во что-то мерзко-липкое. Адам передёрнулся от отвращения, пересел — цепь царапнула по полу — и уставился на дверь. На ней, толстом листе металла толщиной с ладонь (так сказал Рон), чернели глубокие борозды от когтей и выщербины от ударов. Выглядело… внушительно. Но дверь устояла.

Адам понадеялся, что она выдержит и его.

Выдержит ведь?

Да?

Нет конечно!

Расселся, идиот! А должен болтаться в петле!

Паника затопила сознание, и Адам вскочил, рванув цепь. Раздался душераздирающий лязг. Обжигающе холодная сталь впилась в кожу. Адам рыкнул и попробовал снова — до тех пор, пока в носу не защипало от запаха крови из разодранных до мяса запястий и где-то внутри вдруг не полоснуло ослепляющей болью. Адам заорал и, задыхаясь, рухнул на пол.

Скоро дышать стало легче. Зрение — не человеческое, а волчье — вернулось, чтобы превратить комнату в зал кривых зеркал. Кровь засохла коркой. Челюсть захрустела. Пальцы скрючились в судороге. В горле запершило. Животный страх сменился странным спокойствием. До жути потянуло в сон. Адам поскрёб когтем указательного пальца по полу — медленно, раз, другой… и резко отключился.