Пламя и кровь (джен)

Итак, наконец-то на сцену выходит одна из двух партнёров по Танцу и его инициатор — принцесса Рейнира. Если до того она была лишь орудием в руках отца и дяди, то сейчас, обретя полноту прав взрослой женщины вместе с замужеством, она начинает действовать самостоятельно… но вернёмся немного назад и ближе познакомимся в девушкой, названной Отрадой государства.

Одинокая сирота

Снова и снова в этой истории мы встречаемся с одним и тем же сюжетом: с ребёнком, который растёт, как трава в поле, пока его родители заняты чем-нибудь важным.

Рейнире, однако, повезло даже меньше, чем Визерису и Деймону; их родители по крайней мере открыто заявляли, что любят своих сыновей, и они узнали какую-никакую материнскую ласку и отцовскую заботу. Рейниру отец называл «великим разочарованием», а мать тихо проклинала, считая виновной вечной неудачной беременности.

В пять лет Рейнира чудом осталась жива, когда её мать, измученная третьим подряд выкидышем, похитила её из кроватки и хотела выбросить с крыши Красного Замка, говоря, что таким образом исправит свой грех как королевской жены и тогда уж боги точно пошлют ей сына.

Спас её мейстер Меллос, заметивший королеву и сумевший уговорить её, что дочь ни в чём не виновна; однако он посмел отрицать и вину королевы, сказав, что детей посылают боги, за что был бит плетьми.

Неудивительно, что Рейнира холодно относилась к матери и боготворила отца, редкие появления которого в её жизни как правило совпадали с появлением на столе различных лакомств и подарками «от короля», подобранными, на самом деле, её няньками.

Пиком счастья и самым ярким и светлым воспоминанием детства для неё стала великая присяга. Ей подарили множество новых платьев, уроки были отменены, её кормили лучшими яствами, отец сажал её рядом с собою на трон, её никто не называл дурными словами — конечно, она была счастлива.

Однако счастье продлилось недолго. Торжества, связанные с присягой, окончились, и Рейнира вернулась в свои покои: к старым платьям, старым нянькам, пресной пище и отцовскому равнодушию.

Юная мачеха

Как уже было сказано, новой женой короля стала Алисента Хайтауэр.

Это была личность исключительная, истинная дочь своего многоликого дома.

Как и все дочери дома Хайтауэр, она получила блестящее образование и не только умела читать, писать и считать, но говорила на нескольких языках, была знакома с основами свободных наук, знала наизусть «Звезду» и могла легко рассказать основные толкования любого стиха.

Её религиозность была несомненна; её воспитателем и духовником был септон Григорий — эптарх Септы Маяка: небольшой и скрытной, но влиятельной секты семерянства, исповедовавшей радикальный модализм (то есть, что все лики есть лишь проявления одного Бога), анархизм (то есть, учение, что все семь ликов равночестны и не подчинены друг другу), поклонение первородным стихиям, личный аскетизм и служение богам через наилучшее исполнение своих обязанностей.

Ничто не случайно, — учил Григорий. — Тот, кто рождён лордом, нужен был Творцу как лорд, и тот, кто рождён золотарём, нужен был Творцу как золотарь. Только выполняя свой долг с честью и трудолюбием, мы можем надеяться не подвести его надежд и прийти к Спасению.

Если боги сделали Алисенту мачехой Рейниры, она должна стать ей хорошей матерью — пусть между ними и всего девять лет разницы.

Очарования и разочарованияИ Алисента приложила все усилия к тому, чтобы не разочаровать Творца.

Снова жизнь Рейниры, казалось бы, повернулась к лучшему. Ей отвели новые покои, рядом с покоями Алисенты; у неё появились фрейлины, септа и мейстер, готовые прислуживать ей и обучать её. Алисента, всегда улыбчивая и приветливая, приходила с ней играть и беседовать.

Сохранились записки, которые Рейнира писала своей мачехе. Нетвёрдой детской рукой (хотя принцессе было уже десять лет) в них выведены бездушные формы почтительного обращения, а затем следует искреннее: прихадите играть сомной я скучаю безваз дарагая мачиха КОРОЛЕВА АЛИСЕНТА патамучто мая жизнь очень одинокая безваз и тут один мейстер и септа учит молитвам амы будем играть вместе и вдаганялки.

Какое-то время мачеха и падчерица были лучшими подругами. Алисента писала отцу, что всегда мечтала о младшей сестре и наконец обрела её; о чувствах Рейниры мы уже сказали.

Однако идиллию разбили два страшных тарана: ревность и обида.

Время Алисенты, которое поначалу принадлежало только королю, делам и Рейнире, нужно было разделить теперь ещё и с её детьми — и конечно, с ними она была более ласкова, более нежна, более заботлива, чем с чужой девочкой. Как бы ни старалась она, как бы строго ни напоминал ей о её долге септон Григорий, человек остаётся человеком, и мать любит своих детей всегда больше, чем чужих.

Но что было ещё важнее, Рейнира не желала меняться.

Пусть она и ненавидела свою прежнюю жизнь, она к ней привыкла. Привыкла спать до полудня, ложиться заполночь, проводить дни в праздности или играя в карты со служанками.

Алисента же требовала от неё учиться — учиться грамоте и валирийскому языку, танцам, этикету, законам государства. Алисента гоняла Рейниру на встречи с женихами, на которых нужно было следить за собой и не срамить отца. Алисента пыталась, словом, сделать из Рейниры девицу Хайтауэр — а Рейнира этого не хотела.

Её бунт стал сильнее, когда подросла Сиракс, драконица, вылупившаяся из её колыбельного яйца, и стало возможно на ней летать — и он достиг пика, когда в столицу вернулся принц Деймон, неся с собой новую, такую непохожую на всё, прежде виданное, вольную жизнь и новую удивительную религию.

Дядя и бунт

Именно в ту пору Рейнира вместе со своим отцом, дядей, мачехой и её детьми совершила единственный в своей жизни Королевский Тур по землям вассалов.

Под угрозой плетей, потому что с просьбами Алисента давно распростилась, Рейнира вела себя образцово: она улыбалась, приседала в глубоких реверансах и спрашивала о здоровье и погоде; вассалы умилялись её манерам и восхищались её красотой. В Долине, земле её матери, ей даже подарили соколицу — знак глубочайшего почёта и уважения со стороны Арренов, почитавших хищных птиц как свиту самого Отца.

Но внутри она была несчастна. Она не видела смысла во всех этих церемониях, отцовские вассалы казались ей скучными или глупыми, и она отводила душу, жалуясь на них своему дяде и сочиняя с ним вместе скабрезные бранные куплеты. Однажды принц Деймон предложил ей оставить королевский поезд и, оседлав Сиракс, улететь вместе с ним на Драконий Камень.

Рейнира так и сделала, и в поезд больше не вернулась, совершенно не заботясь, что станет с её подарками. Соколица, например, была съедена подаренным Рейнире волком, который три дня оставался без корма, поскольку вся свита принцессы отправилась на поиски. Эта мелочь позднее стоила Рейнире поддержки Долины.

С Камня она написала отцу в Штормовой Предел письмо о том, что больше не желает слушать серую овцу и что она сама является драконом, а дракон сам решает, как ему себя вести. Визерис был, конечно, в ярости и велел запереть дочь в башне, называемой Девичьей, потому что там были покои всех дочерей Джейхейриса.

Из этой-то башни её и вывел через тайный ход принц Деймон, и она охотно за ним последовала в бордель — ведь драконы выше морали стада, а валирийская религия, по словам принца, и вовсе считала соитие формой поклонения богам.

Молодой муж

Неизвестно, насколько Рейнира верила, что отец отдаст её замуж за дядю. В конце концов, даже её упрямая голова должна была усвоить слова Алисенты, что трон должен уйти принцу Эйгону, а сама Рейнира поэтому должна найти себе достойного мужа среди лордов Вестероса.

Дядя достойным мужем не был ни по каким меркам.

С другой стороны, к тому времени она, как позже леди Лейна, полностью погрузилась в валирийскую неорелигию, пророком которой объявил себя Деймон — а с точки зрения этой неорелигии, все женщины валирийских кровей принадлежали старшему драконлорду в роду и должны были этим гордиться, потому что однажды он возвысится до божества и сделает их богинями.

Принц Деймон даже кощунственно учил, что если бы у короля Визериса был дракон, Рейнира должна была бы отдаться собственному отцу — но, к несчастью, добавлял он, дракон Визериса мёртв и из кандидатов остаётся только Деймон.

В любом случае, мы знаем, чем всё закончилось: принц-бандит был изгнан, а Рейнира — просватана за сьера Лейнора Велариона.

Народ Дрифтмарка называл его сьер Лейнор Летний, и мало какое имя подходило ему больше.

Хотя сьер Лейнор унаследовал стать своей матери и её предков-Баратеонов, он был мягкого нрава, смешлив и крайне любил малых детей, с которыми часто играл в камушки или бабки. Он был изрядным бойцом, но не стремился к славе — турниры были для него скорее сродни большой игре, чем возможностью доказать своё превосходство. Не был он и честолюбив, и о возможном восхождении на Трон говорил с насмешливым ужасом. Его единственной слабостью были .любовь к сладкому вину, к долгим полётам на драконе — и к сьеру Джоффри Лонмауту.

Одним словом, в мире Рейниры сложно было найти человека, который был бы меньшим драконом.

Молодой любовник

Пока её дядя был далеко и с ним можно было только переписываться, Рейнира искала себе достойного её драконьего величия мужчину.

Лейнор, как уже было сказано, ей совершенно не подходил, хотя обязанности мужа выполнял со всем старанием. Каждый раз после соития с ним Рейнира отправлялась к верному мейстеру и требовала лунного чаю — и потому ни разу их близость не завершилась беременностью. Сам же Лейнор, выполнив свой долг, выпивал пару кубков и отправлялся в объятия сьера Джоффри, всегда готового утешить своего возлюбленного лорда.

В ту пору ко двору прибыло семейство Стронг — лорд Лионель и его сыновья, сьер Харвин и

Ларис. Этот Лионель был когда-то другом и товарищем Визериса, разделявшим с ним все развлечения их общей молодости; теперь ему предстояло заменить Отто на посту десницы.

Однако Рейниру мало интересовала большая политика — и очень сильно заинтересовал сьер Харвин. Ростом и статью он не уступал сьеру Лейнору, но если тот был мягок и нежен, сьер Харвин был суров и груб; если тот был летним бризом, то сьер Харвин был летней грозой. Страстный, властный, быстро завоевавший себе славу лучшего турнирного бойца, он мгновенно привлёк внимание принцессы — и вскоре стал её клятвенником.

Хотя формально его обязанностью было оберегать Рейниру от возможных покушений и всякого зла, все понимали, о чём идёт речь на самом деле. Визерис даже вызвал дочь к себе и прямо сказал: она может сношать любого мужчину, какой ей понравится — отец не может её осудить за отвращение к Летнему Лорду — но детей она должна родить от законного мужа, потому что таков её долг.

Он не знал, что слово «долг» Рейнира ненавидела лишь чуть-чуть меньше, чем слово «честь».