Лошадка (джен)

Мама ушла на родительское собрание. Ромка присматривал за ребятами. Ничего нового, он привык. Пусть мама и не работает пока, ведь Вальке и Ваське всего год недавно исполнился, но она всё время что-то делает по дому. А ребята вечно мешаются, путаются под ногами, не дают готовить или принимаются вместе с мамой ползать по полу — мыть помогают. И тогда она простит Ромку их занять чем-нибудь, присмотреть. А кому ещё? Папа до вечера на работе. Сегодня вот тоже только через час вернётся. А пока Ромка в доме за главного.

По поводу собрания Ромка не переживал. Четверть он заканчивает на четверки и пятерки — впрочем, как всегда. Хулиганить и встревать в драки — тоже не про него. Правда, мама вечно переживает, что у него друзей в классе вроде как нет. Но это она зря. Закадычных друзей у него и вправду нет. Но и врагов тоже. Как-то так сложилось, что Ромка со всеми приятельствует, ни с кем не конфликтует и даже наоборот: взял на себя роль арбитра. Когда в классе назревает конфликт, Ромка спокойно и уверенно встревает и находит слова, чтобы объяснить бузотёрам, что надо бы остыть. Нет, он не самый сильный в классе, и боксом тоже никогда не занимался. Про поговорку «двое дерутся — третий не мешай» тоже слышал. Но у него получается убеждать, и в классе давно привыкли к такой его роли, даже, бывает, сами за ним прибегают на переменах с воплями: «Ромыч, там щас Денис с Ивановым махаться начнут. Иди скорее, разнимай». Он уже не спрашивает, при чём тут он. Просто идёт и разнимает. Почему-то при нём ни Денис, ни Иванов не распускают рук и, прооравшись и высказав все свои обидки ему, Ромке, ждут, как он рассудит. А он слушает, вникает и раскладывает всё по полочкам, да так, что вроде ни тому, ни другому, ни собравшимся зрителям и возразить нечего.

Ромка втайне гордился таким своим умением. Но маме ничего не объяснял, и она продолжала волноваться, что он всегда один, в стороне от других ребят. А ему просто так удобнее за ними наблюдать. И чтоб никто не сказал, что он своих выгораживает.

Васька опять разревелся. Ромка принялся объяснять ему, что сейчас Валькина очередь на лошадке кататься. Показывал на часы, пытаясь донести до годовалого брата, что каждому по пять минут, потом меняться. Но брат продолжал хныкать, отказываясь слушать и понимать. Он просто хотел на лошадку, а лошадка была одна на двоих, и Валька тоже на неё хотел. Вот что с ними такими бестолковыми делать? Когда они уже подрастут? С одноклассниками в сто раз легче!

Иногда Ромка завидовал братьям. У него такой лошадки в детстве не было. А если бы была, он бы, наверное, с неё вообще не слезал. У него же не было близнеца, никто очереди не ждал.

Лошадку эту подарили в администрации, когда у мамы с папой близнецы родились. Грамоту дали, сфотографировали для газеты и вручили две игрушки: эту лошадку и какого-то дурацкого лохматого львенка с лезущей гривой. Вот для чего, спрашивается, ребятам этот львёнок? Лошадка на полозьях, она качалка, вон Валька как лихо на ней раскачивается. Правда, приходится всё время быть рядом, чтобы один другому этими полозьями ноги не отдавил. Но польза очевидна. А львёнок этот несчастный даже в качестве диванной подушки не катит: слишком мелкий и жёсткий. Только бы подумали, что близнецам надо одинаковые игрушки дарить, чтобы не дрались.

— Давай вторую купим, — предложил как-то папа.

А мама отмахнулась и ответила:

— Ты знаешь, сколько она стоит? Еще полгода, и они вырастут. Эту девать некуда будет. Пусть привыкают друг другу уступать.

Ромка тогда подумал, что если так рассуждать, то и горшок надо было один покупать, чтобы привыкали терпеть.

Ребята снова развопились. Валька ни в какую не желал покидать седло, а Васька отчаянно тянул его за ногу, стараясь поскорее это самое седло освободить для себя. Ромка не понимал уже, что чувствует — то ли злость на этих бестолочей, которые, вопреки маминому желанию, никак не могли научиться уступать друг другу, или сочувствие их бесконечным страданиям? Когда уже папа придёт?