Не та цель. Том 2 (джен)

Тишина после успешного переноса висела в комнате тяжелым, но приятным покрывалом. Бабушка стояла, глядя на пустые кровати, а её плечи до сих пор подрагивали от едва сдерживаемых слёз облегчения.

Я чувствовал лёгкую слабость в ногах — из-за остаточного эха от вечернего магического истощения, но всё было не зря. Теперь я мог не беспокоиться за родителей этого тела, и знание о том, что мои будущие действия никак не отразятся на их здоровье… Окрыляло.

Ксенофилиус, как только убедился в том, что портал сработал успешно — устало улыбнулся, вытирая лоб тыльной стороной руки.

В этот момент я заметил, что его эксцентричность куда-то испарилась, оставив лишь глубокую усталость и удовлетворение мастера, выполнившего сложнейшую работу. Заострять внимания я на этом конечно же не стал, но для себя соответствующую пометочку поставил.

Довольно выдохнув, он обвёл нас своим взглядом, остановившись на долю мгновения на Луне, после чего сказал:

— Ну вот и… — но его слова утонули в резком, властном звуке, который в доли мгновения разлетелся по всему дому:

Тук-тук-тук.

Это был не просто стук. Это был удар человека, который был полностью уверен в том, что его запустят, даже не званым. Моё сердце сжалось в болезненном предвкушении надвигающихся неприятностей, а бабушка мгновенно выпрямилась, одевая на лицо каменную маску равнодушия, но я чётко видел, что в глазах у неё мелькнула не просто тревога, а паника дикого зверя, почуявшего капкан.

Ксенофилиус побледнел, но тем не менее пошёл в сторону лестницы на первый этаж. Его собранность испарилась, уступая место рассеянности и неземному взгляду.

— Не выходите, — прошипел он так тихо, что его слова едва долетели до нас. — Ни в коем случае. Спрячьтесь в спальне и лишний раз не шевелитесь. Это… это не простой гость… Шептуны правы… Очень не простой. — Он нервно облизнул губы, а его пальцы запутались в бахроме жилета. — Я… я пойду открою.

Его бормотание стихло, как только он скрылся из виду. Наверху мгновенно воцарилась гнетущая тишина, ведь каждый из нас настороженно замер, пытаясь услышать то, что сейчас будет происходить на первом этаже…

Первое время кроме настойчивого гудения по прежнему парящих стабилизаторов не было слышно совершенно ничего, а потом снизу донёсся голос. Теплый, бархатистый, полный неподдельной заботы и… непререкаемого авторитета. Голос, который знал каждый волшебник в Британии.

— Добрый вечер, Ксенофилиус. Прости за столь ранний и, признаюсь, неожиданный визит. Мне сказали, что именно ты вчера забрал Фрэнка и Алису Лонгботтом из больницы Святого Мунго. Я пришел поговорить с тобой об этом.

«Дамблдор.» — мысленно выругался я.

Ледяная волна опасности прокатилась по моей спине, но я был не одинок в своих эмоциях. Как только снизу раздался голос гостя — бабушка едва слышно ахнула, а её рука с такой силой сжала трость, что я был готов поклясться, что слышал треск дерева. Луна тоже почувствовала наше неожиданно изменившееся настроение, и прижалась ко мне ещё сильнее, словно стараясь сказать, что она рядом.

Как только она это сделала — мой разум наконец-то перезапустился и начал работать.

— Луна, — я резко, но тихо шепнул ей, не отрывая пристального взгляда от лестницы, — Останься пожалуйста здесь, наверху. Не показывайся на глаза Дамблдору, хорошо?.

Я очень надеялся, что мой тон не оставлял места для возражений. Этот злобный манипулятор ни в коем случае не должен увидеть нас вместе, и зафиксировать эту связь в своем извращённом разуме. Она была моей слабостью, моей тайной крепостью, и я не собирался выставлять ее на обозрение главного стратега этого мира.

Луна на мгновение замерла, на ее лице мелькнула тень обиды и непонимания, но затем она всё-таки кивнула. Быстро, покорно, но обещание непременно выпытать у меня все мои секреты в глубине огромных глаз не заметил бы только слепой.

Тем временем снизу послышался тихий голос Ксенофилиуса. Он старался звучать радостно и непринужденно, но фальшь в этой радости была очевидна даже сквозь этаж.

— Доброе утро, директор! Да-да, ваши источники совершенно правы! Я… я просто не мог оставаться в стороне, видя их страдания! И вы не поверите… Я смог найти для них чудесное место, директор! Совершенно замечательное! Вдали от суеты, с чистым воздухом, лучшими целителями… Там им обязательно помогут, и может даже вылечат!

— Помочь… — Голос Дамблдора прозвучал мягко, но в нем явственно прозвучала нота… разочарования? — Это, безусловно, благородная цель, Ксенофилиус. И я ценю твоё… сострадание. Однако, — он сделал паузу, и в тишине она прозвучала громче любого крика, — место Фрэнка и Алисы сейчас в Святом Мунго под постоянным наблюдением специалистов, имеющих доступ ко всем необходимым ресурсам и архивам их лечения.

Только там мы можем надеяться на… стабилизацию, или даже на проблески улучшения. Я лично прослежу за тем, чтобы им оказывался самый тщательный, самый квалифицированный уход и я даю тебе в этом своё слово. Но чтобы это стало возможным — их обязательно надо вернуть. Сейчас же. Ради их же собственного блага.

Это было последней каплей, которая разнесла каменную маску бабушки с грохотом обрушившейся скалы. В следующий миг её глаза метнули молнии, и она не пошла… Она ринулась вниз по лестнице, гулко стуча своей тростью по деревянным ступеням.

— ИХ БЛАГО?! — её голос, хриплый от ярости и сдавленных слёз, громыхал внизу, заглушая всё что можно. — АЛЬБУС ДАМБЛДОР! ДОВОЛЬНО!

Я не колебался ни секунды. При мысли о том, чтобы оставить её наедине с этим манипулятором, у меня случился самый натуральный приступ паники, поэтому больше не раздумывая ни мгновения я аккуратно отцепился от Луны, и сбежал вниз по лестнице, застыв на последних ступенях, откуда открывался замечательный вид на разворачивающуюся сцену.

Ксенофилиус стоял, прижавшись спиной к стене, покрытой странными гобеленами с пепельно-серым от волнения лицом.

В центре скромной гостиной, рядом с низким столиком, где валялся вчерашний выпуск «Придиры» возвышался Альбус Дамблдор. Его длинные серебряные волосы и борода казались почти светящимися в полумраке комнаты, освещенной лишь редкими лучами рассветного солнца и причудливыми светильниками производства Луны.

На нём были одеты тёмно-синие мантии, расшитые звездами, а за полусферическими очками горел пронзительный, невероятно усталый, но непоколебимо твердый взгляд. Он без малейшего страха смотрел на Августу, появившуюся перед ним, словно разъяренная фурия.

Бабушка была не очень высокой женщиной, но в этот момент она казалась самым настоящим гигантом. Она заняла позицию между Дамблдором и лестницей, ведущей наверх, к опустевшей спальне, как последний бастион.

— Ваши загребущие руки, Альбус, — её голос дрожал от с трудом сдерживаемой ярости, — больше не доберутся до моих детей! Никогда! Вы слышите? НИКОГДА!

Дамблдор и не подумал отступать, и даже не изменил выражения своего лица. Вместо этого он попытался мягким голосом сказать:

— Августа… — но бабушка не стала его слушать, а перебила его на полуслове:

— Не смейте называть меня так! Вы потеряли это право, когда позволили Фрэнку и Алисе сгинуть в этой яме под названием «Мунго» на долгие годы!

Скажите мне, Альбус… Когда ваши «великие планы» и ваша «большая картина» оказались важнее жизни и разума двух героев, отдавших все ради победы над Тьмой?! Где была ваша забота тогда, Альбус? Где ваше личное наблюдение и ваше слово? А нигде! Они выполнили свою роль и больше были не нужны! Просто пешки! Пешки, которые отслужили свое!

Каждое ее слово било точно в цель, но пробить непоколебимость этого манипулятора не смогла. Он был искренне уверен, что ради общего блага это были допустимые потери, поэтому на упрёки Августы Дамблдор только лишь слегка опускал голову, играя стыд и смущение.

— Я понимаю твою боль, Августа, — сказал он тихо. — Твой гнев более чем оправдан, ведь я… Я и правда допустил непростительные ошибки и недооценил жестокость наших врагов даже после падения Того-Кого-Нельзя-Называть.

Я не обеспечил им должную защиту, и признаю это… Но сейчас… Сейчас мы можем исправить это. Вернуть их в Мунго — первый шаг к…

— К чему?! — вскричала Августа, и в ее голосе прозвучала настоящая истерика, смешанная с отчаянием. — К тому, чтобы Беллатриса Лестрейндж или кто-то из ее подпевал, купленный новыми хозяевами Министерства, снова нашел их?! Чтобы они стали разменной монетой в ваших новых играх с Тьмой?! Или в играх этого продажного сброда в мантиях, который только вчера оправдал человека, который РЕАЛЬНО творит ужасные вещи?! НЕТ! — Она ударила тростью об пол так, что треснула одна из странных плиток.

— Они уехали, Альбус! Далеко! Туда, где ваше влияние, как и ваше циничное «благо» до них не дотянутся! Они в безопасности, и вы никогда не узнаете куда мы их спрятали! Никто не узнает!

Дамблдор на мгновение закрыл глаза, а когда он открыл их, то к моему удивлению в них не было гнева. Была лишь бесконечная усталость и… тревога. Глубокая, леденящая душу тревога.

— Уехали? — он произнес это слово тихо, как эхо. Его взгляд скользнул по Августе, потом поднялся на меня, застывшего на лестнице. Взгляд старика был не обвиняющим, а… проницающим. Анализирующим.

Он видел мою неестественную бледность и мою усталость. Видел страх Ксенофилиуса, слышал едва уловимый гул стабилизаторов… Его ум, острый как бритва, с лёгкостью складывал пазл произошедших событий с пугающей скоростью.

— Далеко… — повторил он задумчиво, после чего продолжил:

— Я так полагаю — за пределы магической Британии? Смею вам напомнить, что использование незарегистрированных международных порталов, особенно для перемещения пациентов в таком состоянии… Августа, ты понимаешь, на какой риск вы пошли? Нарушение стольких законов в твоём возрасте… Могут иметь негативные последствия для вас, для Невилла…

— Последствия?! — Августа засмеялась, но это был страшный смех, человека, который чуть не потерял всё. — Вы думаете, меня после вчерашнего волнуют ваши законы?! После того, как эти законы вчера с лёгкостью оправдали человека, замешанного в финансировании тьмы?! Эти ваши законы… — она плюнула на пол, — …они служат только сильным и подлым!

— Безопасность твоих детей, Августа, — Дамблдор говорил с подчеркнутой мягкостью, но в его голосе зазвучала сталь, — может быть гарантирована только в рамках системы, которую мы можем контролировать.

За пределами… там слишком много неизвестного. Слишком много сил, о которых мы ничего не знаем. Фрэнк и Алиса… их состояние по-настоящему уникально. Последствия такого сильного Круциатуса… Они могут быть… привлекательны для тех, кто ищет знания о темных искусствах, и о пределах человеческой психики. Я не могу допустить, чтобы твои дети стали… объектом экспериментов.

Эти его слова, сказанные без повышения голоса, упали в гробовой тишине. Даже Августа на мгновение онемела, пораженная леденящей перспективой, которую он обрисовал. Я почувствовал, как ноги снова подкашиваются, но теперь уже от ужаса…

Эксперименты… Эта тварь в человеческом обличье с лёгкостью играл на самом тёмном страхе Августы, на ее материнском инстинкте. И делал это мастерски.

— Вы… вы лжете, — прошептала Августа, но в ее голосе уже не было прежней уверенности. Тень сомнения не почувствовал бы только слепой и глухой человек, а Дамблдор таким не был…

— Я желаю им только добра, Августа, — сказал Дамблдор с непоколебимой искренностью. — Как и Невиллу. — Его взгляд снова устремился на меня, пронзительный и оценивающий. — Должен заметить, что твой внук уже демонстрирует… необычайную силу воли и готовность нести ответственность, но он ещё так молод…

Тут он сделал шаг вперед, и приблизившись к бабушке властно спросил:

— Где они, Августа? Где Фрэнк и Алиса? Пока ещё не поздно, дай мне возможность исправить ошибки прошлого и вернуть их под защиту. Настоящую защиту.

Августа колебалась. Я видел, как дрогнули её губы, как в глазах мелькнула тень отчаяния и страха перед тем будущим, которое нарисовал Дамблдор. Она была загнана в угол его логикой, его мнимой заботой и холодным анализом рисков. Внезапно она повернулась и в поисках поддержки посмотрела на меня.

После такого призыва я уже не мог молчать и позволить ему сломить волю бабушки сейчас, после всего, чего мы добились. Я сделал шаг вниз и встав рядом с Августой, всеми силами стараясь не показывать свою слабость.

— Профессор Дамблдор, — начал я, заставляя себя на всякий случай не встречаться с его всевидящим взглядом. — Мои родители… Они больше не ваша забота, как собественно говоря и не забота Министерства в лице Мунго. Решение принято, и сейчас они находятся в месте, где о них позаботятся лучшие специалисты, недоступные здесь.

Месте, о нахождении которого знаем только мы. — Я кивнул в сторону Августы и Ксенофилиуса. — Ваши опасения… мы их учли и приняли соответствующие меры, поэтому пожалуйста… Оставьте их в покое. Оставьте нас в покое.

Дамблдор перевел взгляд на меня. Его голубые глаза за стеклами очков изучали меня с невероятной интенсивностью. У меня складывалось ощущение, что ещё немного, и он увидит, что я — совсем не Невилл Лонгботтом, а что-то… другое.

— Невилл… — наконец произнес он, и в его голосе прозвучала неподдельная, отеческая грусть. — Ты берешь на себя слишком много и пытаешься играть в игры, правила которых не до конца понимаешь. Последствия таких действий могут быть… необратимыми. Как для тебя, так и для них. — Он кинул быстрый взгляд на Августу, и мягко попросил:

— Августа, подумай ещё раз. Ради всей своей семьи прими правильное решение.

Но бабушка, увидев мою стойкость, снова собралась. Тень сомнения отступила перед яростью матери, защищающей своих детей любой ценой.

— Решение принято, Альбус, — сказала она ледяным тоном. — Они уехали и вы не найдете их. А теперь… прошу вас. Покиньте этот дом. Ваше присутствие здесь… нежелательно.

Дамблдор задержал на нас свой тяжелый, проницательный взгляд еще на мгновение. Его взгляд скользнул по Ксенофилиусу, который съежился под этим взглядом, потом снова вернулся ко мне. В его глазах что-то мелькнуло — не гнев, не угроза. Скорее… тревожное любопытство. Как будто он увидел новую, сложную головоломку, которую ему предстоит решить.

— Очень хорошо, — произнес он с вежливой, но пустой улыбкой. — Я удаляюсь, но помните… Я не оставлю эту ситуацию без внимания, потому что бдительность — залог всеобщей безопасности. Береги себя, Невилл. Опасности… они часто прячутся в самых неожиданных местах. И приближаются как правило… внезапно.

В следующий миг он уже повернулся к двери, и именно в этот момент, когда он уже практически ушёл, из тени лестницы бесшумно выплыла Луна. Она никак не обозначила своего появления, а просто встала позади меня и чуть левее практически вплотную ко мне. Её плечо почти касалось моей спины, без слов говоря, что она здесь, рядом.

Её огромные глаза были прикованы к Дамблдору, и в них не было страха, а только лишь глубокая, бездонная настороженность, словно она видела не человека, а сложный загадочный объект.

Дамблдор, уже взявшись за ручку двери, на долю секунды вдруг замер. Он не обернулся полностью, но я чётко заметил, что на несколько мгновений его голова всё-таки слегка повернулась в нашу сторону, даруя ему возможность уловить появление фигуры Луны, вставшую за моей спиной.

Он не сказал ни слова, но в этой микроскопической задержке, в этом мимолетном, но целенаправленном искоса брошенном взгляде читалось все: регистрация факта, мгновенный анализ, переоценка ситуации. Как бы я этого не хотел, но он всё-таки увидел связь. Увидел новую переменную в загадочном уравнении под названием «Невилл Лонгботтом».

В следующий миг входная дверь бесшумно закрылась, отрезая нас от директора и от его пронзительного взгляда.

Тишина, наступившая после его ухода, была оглушительной. Августа рухнула на ближайший стул, а Ксенофилиус просто сполз на пол прямо там, где стоял. Я же смотрел на закрытую дверь и чувствовал, как ледяная волна страха и гнева накрывает меня с головой.

Он знал. Не все, но слишком много. Он понял, что я вступил в игру, и теперь он увидел её. Увидел рядом со мной человека, который не побоялся выйти и поддержать в момент конфронтации.

«Опасности… внезапны…». Это был не совет доброго дедушки. Это было самое натуральное предупреждение о его собственном, теперь уже прицельном, внимании, и о том, что Луна Лавгуд только что попала в зону его интересов…