Имя на снегу (джен)

В Хвостяной Поляне не было ночей — были только длинные сумерки. Свет не угасал, но и не грел. Луна висела над лесом, как глаз без века. И если в других краях в такую пору пели сверчки, лаяли псы и скрипели ставни, то здесь всё молчало. Даже лёд на крыше хрустел как-то вкрадчиво, будто извиняясь.

Велиан спал плохо. Не потому что чувствовал опасность — потому что не чувствовал ничего. Магия в этих местах будто притуплялась, как зрение в тумане. Медальон — глух. Меч — холоден. Сон — отрывочен. Будто каждый раз, закрывая глаза, он начинал спускаться в воду. Глубоко. Без дна.

На пятый день, чуть после полудня, пропал ещё один.

Звали его Ванек. Мальчишка из дома за мельницей, с родинкой на щеке и привычкой жевать кору. Ему было девять. Его мать была вдовой. Его отец погиб на тракте: лошадь понесла, телега опрокинулась, камень пробил грудь. Утром мать вышла к колодцу. Сын ушёл за водой — и не вернулся.

Вода была вылита. Ведро — на боку. Следов — не было. Ни человеческих, ни иных. Снег — ровный, как столешница. Только у самой кромки леса — будто кто-то провёл пальцем. Когда мать закричала, сбежалась деревня. Когда деревня замолчала — появился ведьмак. Он стоял у колодца, слушал тишину.

— Сколько воды он должен был принести? — спросил Велиан.

— Ведро. Одно. — Женщина дрожала.

— Почему ушёл в лес?

— Не должен был. — Она уже не плакала. — Он знал.

Велиан присел. Коснулся снега. Под ним — сыро. Но слишком ровно. Как будто стерто. Не замело. Не утоптали. А именно сгладили. Он провёл пальцем по воздуху. Вдохнул. На кончиках — лёгкий привкус соли. Соль. Как в круге. Он встал.

— Я найду его.

— Он жив?

Велиан не ответил. Он не знал.

Он шёл в лес. Медленно. Молчаливо. С мечом — но не обнажённым. Шаги были тихими, но уверенными. Лес не встречал. Не отгонял. Но и не звал.

Где-то глубже, за поворотом старой тропы, он нашёл платок. Синий, с вышивкой. Он принадлежал Ванеку — мать говорила, что сама вышила. Платок был сложен. А не обронён. Как если бы его оставили.

Он вернулся с находкой. Женщина узнала. Закричала.

— Его забрал маг! Это он! Он…

— Стой. — Велиан поднял руку. — Ты уверена?

— Его же глаза! — она кричала. — Смотрят в душу!

— Слова — это оружие. Не размахивай ими без прицела.

— А ты… ты — с ним?

Он молчал. Потому что не знал.

На следующее утро Ванек вернулся. Живой. Целый. Без ведра. Он шёл босиком. Смотрел перед собой. Ни на мать, ни на людей. Остановился у дома. Постоял. Вошёл.

— Ванек! — закричала мать, бросилась. — Ты где был?! Сынок! Ты…

Он смотрел сквозь неё. Как будто она — тень. Он не сказал ни слова. Ни одного.

Женщина рыдала. Люди шептались. А Велиан стоял у стены и слушал. Слушал тишину, что исходила от ребёнка, будто он стал пустым сосудом. Как если бы внутри была вода — а теперь только глина.

Ванек не ел. Не спал. Не говорил. Только сидел. Или смотрел в окно. Медальон ведьмака дрогнул. Едва-едва. Но он почувствовал: магия была.И ушла.

Велиан пришёл к башне.

— Он вернулся, — сказал.

— Да, — кивнул Аурет. — Хорошо ведь?

— Он не говорит.

— Может, не хочет.

— Или не может.

— Это — твой вывод?

— Это — след.

Молчание.

— У тебя была с ним связь?

— Он приходил. Учился. Слушал. Я давал им сказки. И хлеб. Больше, чем ты.

— Ты брал у них… что?

— Тишину.

Велиан вышел. Сел у холма. Смотрел на деревню. Ему вспомнилось. Каэр Морхен. Мальчишка в сером, лет восьми. Руки дрожат. В глазах — страх. Он сам. До мутации. Он тогда тоже молчал. Долго. Пока Весемир не дал ему палку и сказал:

— Ударь меня. И скажи — зачем. Если скажешь верно — будешь жить.

Он ударил. И сказал:

— Потому что иначе ты ударишь первым.

Весемир засмеялся.И назвал его — имя.

С этого началось.

— А если у них нет имени?

Вопрос возник сам. Он вернулся к книге. Перелистал. Искал. Нашёл.

«Отнятие имени — акт магический. Без имени душа не укоренена. Ребёнок может жить — но не принадлежать. Он теряет человечность. Становится сосудом. Или — зеркалом.»

Ванек сидел у окна. Всё так же. Велиан встал рядом.

— Тебя звали Ванек.

Мальчик не двинулся.

— Тебя звали сыном. Человеком. Ты смеялся.

Он достал платок.

— Это — твоё.

Ничего. Он поднёс платок ближе. И тогда мальчик вздрогнул. Пальцы затряслись. Губы зашевелились. Звук — слабый, как ветер в траве.

— …мама?

Ведьмак кивнул.

— Ты — не вещь. Ты — мальчик.

И в тот миг медальон зазвенел. Слабо. Но чётко.

Он встал. Сжал рукоять меча. Он знал. Он уже знал.

— Ты не убиваешь, маг.

— Ты переписываешь.

— Но я помню.

— Я из тех, кто не забывает.

И за это — ты меня будешь бояться.