сквозь пепел и кровь (гет)

« Забывать дорогого тебе человека ещё больнее, чем потерять его. И кажется, вместе с ней в тот день похоронили и меня, просто я почему то физически жива. »

Я захлебывалась воздухом, словно рыба, выброшенная на берег.

Дождь! Злой, как стая ос, он яростно хлестал по израненному лобовому стеклу, танцуя вперемешку со слезами на моем лице.

— Папа…

Мой голос был хриплым шепотом, эхом в этой металлической гробнице. Повернула голову — и мир рухнул.

Отец.

Он сидел, словно сломанная кукла, его тело вывернуто в немыслимой позе. Руки в плену искореженных дверей, пальцы в мертвой хватке. Его лицо… О, Боже, его лицо! Стеклянные кинжалы торчали из щеки, один — прямо под глазом, как злая слеза. Кровь ручьями бежала по подбородку, превращая рубашку в багряный саван.

— Пап… — Я попыталась дернуться, но ремень безопасности впился в грудь, словно стальной удав.

И тогда я замерла: Его пальцы потихоньку стали дёргаться , и появилась надежда что он все таки жив. Но мне доказали обратное.

Чернота.

Она извергалась из его рта, из носа, из рваных ран на лице. Густая, как адская смола, липкая, словно живая тварь. Она сочилась на сиденье, пузырилась, собираясь в отвратительный комок. И вдруг — вытянулась…

В Тень.

Невероятно высокую. Пугающе худую.

С провалами глазниц и ртом, растянутым в жуткой, нечеловеческой улыбке.

— Маленькая Верес, — прошептало оно, медленно подплывая ко мне.

Голос отца. Но искаженный, чужой.

Тысячи голосов в одном, как хор демонов из преисподней.

— Посмотри, что ты натворила!

Длинные, как у мертвеца, черные пальцы потянулись ко мне. Коснулись лба, словно ставя клеймо.

— Ты могла нас спасти. Но струсила. Теперь он мертв. Из за тебя!

Я заорала, как раненый зверь.

Но чернота уже затопляла мой рот, проникала в горло, душила, словно удавка…

Уже какой день я просыпаюсь в холодном поту рано утром от очередного кошмара. И снова мне снится авария и отец, из которого вылазит демон.

Просыпаюсь и несколько секунд не понимаю, где я. 

Трещина на потолке извивается, как речка на старой карте. За окном — привычный серый цвет. Не небо, не тучи, просто... серость. Как будто кто-то взял и выключил все краски. 

я медленно подошла к окну и заглянула туда. Смотрю, как внизу старушка тянет за поводок таксу. Собака упирается, нюхает асфальт — будто там, под землёй, что-то есть. 

Я делаю себе кофе. Но в момент желание пить его отпадает, поэтому оставив  на произвол судьбы, как когда то она оставила меня, я ушла в гостиную и включила телевизор, чтобы не было так тихо в квартире.

Но она пахнет одиночеством. 

Сколько бы я не звонила в больницу, я не слышала новости о том, что отец скоро приедет домой. Врачи успокаивали меня тем что у него улучшается самочувствие, но для меня было важно видеть его дома, а не в больничной койке.

В телевизоре какие-то люди с белыми зубами решают ненастоящие проблемы. Я не слушаю, пропускаю мимо ушей.

Через некоторое время мне это надоело. Я выключила телевизор и решила немного прибраться.

Сначала я помыла посуду, которая стояла на протяжении нескольких дней. Потом принялась за чистоту пола: вымыла очень много грязи. Все вещи заносили сюда естественно в грязной обуви, и после этого пол здесь так никто и не помыл. Дальше стала протирать полки от пыли, которая уже успела лечь огромным слоем.

Протирая полку в гостиной, я кинула взгляд на одну из фотографий, стоящий в тёмно-коричневой рамочке рядом. Но тут же осознав, кто там изображен, я замерла, оцепенев, и только и делала что втыкала в фотографию.

На ней были изображены мы — Мама, папа, и я.

Я ещё маленькая, смышлёная, с любовью смотрю на двух родителей. Мамуля — молодая и шикарная красотка, с длинными, черными словно шелк волосами, и папа — точно такой же красавец без единой седины на голове и бороде.

А что с нами сейчас?

Я, 16 летняя девушка- тревожник, с нестабильной психикой и странными снами. Мама — уже мертвая как 9 лет лежит в холодной земле, и отец — что только только встал на ноги после долгого запоя и вновь затеял работу, которая мешает ему отдыхать.

Того хотели  мы?

9 лет назад. Нью-Джерси.

На кухне очень аппетитно пахло. Мама стояла за плитой, мешая тесто руками для моей любимой шарлотки, и параллельно помешивая в кастрюле компот из ягод, которые мы вместе собирали в лесу. Она напевала что то себе под нос, забавно пританцовывая. Ее носик был испачкан в муке, и я непроизвольно громко засмеялась, глядя на всю эту картину. Мама обернулась, улыбнулась мне и взяла полотенце, чтобы вытереть руки. Потом неспеша подошла ко мне, и стала щекотать, приговаривая. Вскоре она перестала это делать и вернулась вновь за готовку, делая все те же действия , что и перед этим.

— Вереска! — обратилась мама ко мне. — хочешь чуть чуть попробовать компот?

— Да! — радостно крикнула я и подбежала к ней. Встав на носочки я пыталась посмотреть, как выглядит компот, но это не особо получилось, из за маленького роста.

Мама взяла небольшую ложечку, набрала напиток туда и подула, сдувая пар, так как компот был очень горячий. Она аккуратно поднесла ложечку к моему рту и я выпила, облизнувшись и издав приятное "мм". Компот был сладкий, с ярко выраженной красной смородиной, земляникой и малиной. Он так же имел кислинку, от чего делался ещё вкуснее.

— Ну как, малышка? — спросила мама, улыбаясь, в ожидании моего ответа.

— Вку-у-у-сно! — протянула я и показала большой палец.

Она засмеялась, громко и звонко, поглаживая меня по голове. Глаза радовались вновь оказаться в этой дружной картине. Мама с папой частенько ругались и я слышала то, что не должна, но в любом случае не понимала, о чём идёт речь.

Внезапно в прихожей вдруг зазвонил телефон. Мама подбежала к телефону и подняла трубку.

— Что? О Господи. Хорошо, я сейчас буду. Они лежат там же? Отлично, жди меня. — Мама снова зашла на кухню и ответила на мой недоумевающий взгляд. — Папа наш — растяпа! Забыла важные документы. Я все приготовила, если захочешь, можешь взять и налить компот.- она поцеловала в щеку. — я отлучусь на пол часа, хорошо? Знаю, что ты у меня девочка умненькая и самостоятельная, нисколько в тебе не сомневаюсь! Но все же, будь осторожна. Дверь никому не открывать! — мама пригрозила пальцем мне, а потом щёлкнула по носику.

— ну все, я побежала, малышка! Не скучай. — дверь захлопнулась.

Прошло пол часа в ожидании мамы. Так никто и не пришел. Все это время я стояла у окна и смотрела туда, надеясь, что мама вот вот появится.

Прошло 2 часа. Наступил вечер. Мои глаза уже почти закрывались, я очень хотела спать, но стойко держалась и усердно ждала маму. Вдруг в прихожей зазвонил телефон.

В полудрёме он сильно напугал меня. Я вышла в прихожую и взяла трубку, послышалось сбившиесе дыхание, а потом голос отца..

— Верес..малыш я... — послышался тяжелый вздох. — соберись, пожалуйста. Я сейчас приеду за тобой. На улице прохладно, надень  какую нибудь кофту и штанишки.

— хорошо. Пап, а где мама? Ее уже долго нет. — отец положил трубку , не успев услышать меня.

Через некоторое время он действительно приехал, но выглядил сам не свой — красные, опухшие глаза, в которых полопались капилляры, в некоторых местах на лице красные пятна. Глаза потеряли искорку, он словно глядел сквозь меня.

Молча мы доехали до больницы.

Отец, сидевший на стуле, опустил голову вниз, поддерживая ее руками. Иногда мне казалось, что он плачет, но смотря на его холодный взгляд, совершенно обречённый и бездушный, мне показывалось наоборот.

— Пап, ну что с мамой? Почему мы здесь? — он молчал. Я стала доставать его все сильнее и сильнее, закидывая его вопросами, но он даже не взглянул на меня.

Вдруг из кабинета вашел врач.

— Уведите пожалуйста ребенка. Нам нужно поговорить на едине.

Папа взял меня за руку и оставил в коридоре, а сам зашел в кабинет.

Дверь осталась приоткрытой. Я тихонько подошла и попыталась прислушаться, о чем они говорят.

— Авария....

— моментально.....

— время смерти 19:02

Слова терялись в обрывках. Я совершенно ничего не поняла, и хмыкнув, отошла в сторону, когда услышала чьи то приближающиеся шаги.

Отец вышел словно новым человеком, но в плохом смысле. Его глаза застыли в ужасе, руки тряслись, а по его тяжёлым вздохам, кажется, ему будто бы не хватало воздуха.

Я медленно подошла к нему, заглядывая в лицо. Он выглядел мрачно.

Спустя несколько месяцев.

Мы стояли под дождем. Гром грохотал так, что закладывало уши, а из за воды волосы и одежда очень сильно намокли. Было много людей в черных костюмах и платьях.

Деревянный ящик, где лежала мама, медленно отпускали на большую глубину. Я совершенно не плакала ведь не понимала, где она и в чем дело. Но смотря на дядей и тетей, которые безостановочно плакали, в душе закрадывалась тревога.

Только после того, как ящик опустили на глубину и засыпали все землёй, у меня в голове вдруг будто что то щёлкнуло. Слезы вдруг сами полились из глаз. Я скрутилась, упала на землю, громко и сильно закричала, заистерила.

Я плакала, не хотела уходить, оглядывалась по сторонам пытаясь найти папу, но его нигде не было. Я видела только странные взгляды. Казалось что кто то осуждал, кому то было меня жалко, кто то начал вновь плакать вместе со мной.

Я начала рыть землю ногтями, пытаясь откопать ее, достать, прижаться как и раньше к ее груди, ощущая все тепло материнской любви. Но ничего не получалось, грязь лишь забивалась под ногтями. Нас разделяло 3 метра.

Меня пытались оттащить,но я не давалась. Кричала, плакала, тряслась и орала : "мама! Моя мама! Мамочка!" Сердце разрывалось на куски, душа тоже истерично рыдало.

— Господи, бедный ребёнок, потерять мать в таком возрасте большая травма. Дай бог ей сил и терпения. — говорили какие то женщины, стоящие рядом. Но никто из присутствующих, кроме как жалобных слов в мою сторону, которые были столь лишние, никто не подошёл ко мне и не успокоил.

Я упала перепачкавшись в земле. Одежда была грязная, и я тоже.

Я больше никогда не увижу маму. Не попробую ее выпечку, не услышу сказку на ночь, не приму ее поддержу, когда буду плакать, не почувствую ее запах, не поцелую ее губы и щёчки.

Ни-ко-гда.

...

Грудь сдавило при этом воспоминание. Я прожила те чувства вновь, и все таки была рада, что в свои 7 лет не особо много понимала. Но не смотря на это в моей психике те моменты отпечатались навсегда.

Я долгое время не могла смириться со смертью матери.

Сразу же после похорон я билась в истерике, когда папа даже не подходил ко мне и не успокаивал. Маленькая я сидела возле двери, скулила и терла глаза руками, ждала, когда она снова придет, наругает за то что ещё не сплю, а потом поцелует.

С каждым разом я стала остывать. Я смирилась с этой ситуацией, но с одним я точно никогда бы не смогла: мой мозг стал забывать маму. Ее образ, взгляд, запах, глаза. Её нежный и звонкий голос, хохот. Забывать дорогого тебе человека ещё больнее, чем потерять его. И кажется, вместе с ней в тот день похоронили и меня, просто я почему то физически жива.

Закончив с уборкой квартиры, я решила немного разобрать балкон: там было куча ненужного мусора ещё, видимо, с прошлых жильцов, а так же в некоторых коробках до сих пор хранились наши старые вещи, которые отец зачем он привёз с собой.

Собрав весь мусор я сложила их в пакет. В сумме получилось их два.

в коробках было много ненужного хлама: какие то папины рабочие тетради, ещё с завода, не знаю, зачем ему они были нужны.. Старые, поношенные вещи, которые давно вышли из моды, мои игрушки и книжки.

Перебирая старые детские книжки я легко улыбнулась. Забавно..

Среди них я вдруг заметила толстую розовую тетрадь с фиолетовой книжной закладкой. Аккуратно вытащив ее я провела рукой по шершавой, но приятной обложке. В строках корявым почерком было написано:

«эта личный днивник Верес Рейнальдс, не аткрывать!!» Два жирных восклицательный знака..

— Что-ж, думаю, мне то можно открыть?.  — Усмехнулась я и открыла застёжку, что "защищала" какие-то детские записи.

Меня встретил вырванный листок. На его обрубке корявыми буквами было написано «Папа мама и я»

Я листала дальше. На этот раз целый листок, но много что было зачеркнуто. Я принялась читать.

29 ноября 1982 год

сигодня мы всей семьёй паехали в заапарк! Мне очень панравилось я хачу ещё

3 декабря 1982 год

сигодня мама и папа апять ругались я иногда пугаюсь но мама говарит что все харашо

Я немнога подслушала они О чем то говарили ну я не знаю о чем мама говарила что эта апасна а папа что то говарил что я не услышала

«Неужели в 7 лет я была такой неграмотной?» Я переворачиваю страницы и читаю дальше.

10 декабря 1982 год

мама и папа больше не разгаваривают я не знаю пачему мама говарит что все харашо но это очень страно

Папа с мамой снова ругаются!!!! Но на этот раз они очень сильна кричали мне стала страшна поэтому я ушла в ванную и закрылась там

11 декабря 1982

мама с папой больше не ругаются!!!!!! Они померились наканец та и мама сказала что такого больше никагда не будет и теперь мы снова дружные

18 декабря 1982

скора новый год будит я очень рада интересно какой падарок мне падарит Санта

31 декабря 1982

мне подарили игрушку! Как я и хотела

Я помню это. К горлу подкатил ком, который было трудно проглотить и вновь задышать. Именно на этой записи все листки выдернуты. Но есть ещё..и они очень болезненны.

12 февраля 1983 года

Мама умирла..я хачу плакать

Папа говарит хватит ныть и сильно ругает миня

но я проста хачу апять к маме

мама я тебя люблю

14 февраля 1983

папа стал пить какую та гадасть мне это очень не нравица я просила папу перестать эта делать но он только ругался на миня и сказал что я толька все порчу

...

Воспоминание..

Мне 8. Я пришла со школы голодная. Учительница сильно торопила нас и я не успела поесть своей обед. Я прихожу домой, раздеваюсь и мою руки. Отца, на удивление, дома нет..

Я запыхавшись, села за стол и из рюкзака достала недоеденную мной булочку и недопитый дешёвый вишневый сок.

— Вер-е-е-с! — щелчок замка, пьяный голос. — Ты дома?

Я замерла, булочка застряла в горле. Сердце билось так громко, что казалось, он услышит. Но прятаться было бесполезно. 

— Да… я здесь… — вышла в коридор. 

Отец шатался, в руках — пакет с бутылками. Пустая банка из-под пива хрустела в его пальцах, потом с грохотом упала на пол. 

— Чего молчишь, а?. — он наклонился, запах перегара обжег нос. 

— Я… только поесть села…

— Жрешь, а отца не дождешься?. -  хрипло засмеялся, толкнул меня плечом, проходя в гостиную. Через минуту — храп. 

Так было почти всегда. 

Иногда он приходил не один. С ним были друзья — такие же пьяные, громкие, вонючие. Они заполняли квартиру смехом, который звучал злее крика. 

— Вереска, давай сюда!— хлопал по столу пустой бутылкой. — Покажи, как ты поёшь.

Я трясла головой, прижимаясь к стене. Тогда кто-нибудь из них рычал: 

— Да отстань от ребенка, ну!

Отец бурчал, но отпускал. На этот раз..

А однажды он упал прямо в коридоре. Руки дрожали, когда я пыталась его поднять. 

— Пап… ляг хоть на диван… 

— Отстань! — рванулся, едва не сбив меня с ног. Потом бил кулаком по стене, пока не остались вмятины. 

Я забивалась в ванную, включала воду и ждала, пока он не уснет. 

Но самое страшное было, когда он не засыпал. 

Когда бутылки кончались, а деньги — нет. 

Когда его глаза становились стеклянными, а голос — тихим. 

— Верес… а где мои документы?- шептал он. 

Я знала, что будет дальше. Перевернутые ящики, хлопанье дверей. Потом — тишина. 

...

Он не бил меня, лишь иногда оскорблял. Именно благодаря этому, и моему молчанию о происходящем спасло от детского дома, наверное..

Хотя, возможно, там было бы лучше? Не смотря на то что он пил, он работал. Его питьевое расписание было такое: вечером любого дня после работы напиваться, а потом как ни в чем не бывало просыпаться рано утром и снова идти на работу. Я была накормлена, одета, ухоженна, вопросов у взрослых к отцу не было. Все равно большинство из этих "взрослых" закрывают глаза на подобные семьи, становясь маленькими детьми, что ничего не понимают и не видят..Бред.

Я вернулась к дневнику. В нем произошел резкий скачок во времени, здесь мне уже 12.

7 сентября 1987 год.

папа перестал пить. Но мою психику уже не спасти..

Он снова ведёт какую то программу и надолго уезжает. Я сначала обижалась, но...вспоминая все то, что было до этого, даже рада. Пусть едет, если ему нужно, и если ему не нужна я. Я уже привыкла что каждый день одна, и мне нормально. Я практически не разговариваю с ним, если он дома, потому что знаю, что он снова одарит меня моим заслуженным молчанием. Класс! Спасибо, папа!

Я резко захлопнула дневник. Это все очень больно читать.. знала бы ты, Верес..та Верес из дневника 87 года, как сейчас сложилась моя жизнь, то была бы не рада.

не рада же?..