Гарри Поттер. Восстание Котлов и Пергамента (джен)

На следующее утро замок проснулся молча. Слишком молча.

Листовки больше не летали. Перья перестали выпендриваться. Даже портреты в коридоре с подозрительной сдержанностью молчали, как будто обсуждали что-то за кулисами. Над Хогвартсом нависла тишина — такая, что даже привидения летали боком, стараясь не свистеть.

Но не потому что протест провалился.

А потому что что-то изменилось.

— Меня впервые пустили в библиотечный отдел древних чар, — сказала Тири, моргая. — Без вопросов. Даже Мадам Пинс не прорычала.

— А мне предложили выступить на собрании квиддичной лиги, — добавила Жасмин. — Хотя ещё неделю назад мой мяч называли «грязнокровным снарядом».

Финн пожал плечами.

— А мне... написала мать. Сказала, что гордится. Она ведь всегда боялась — как отреагирует родня. А теперь говорит: «В твоём роде наконец кто-то подумал». Честно — я не уверен, что это был комплимент.

События на ярмарке начали медленно, но устойчиво влиять на структуру школы. Магглорожденные студенты больше не сидели на краю. Их начали слушать.

Но всё ещё оставались те, кто сопротивлялся.

Совет попечителей выдвинул идею: полностью запретить «нелицензированные художественные выражения». Было назначено экстренное обсуждение с участием студентов.

— Нам дадут пять минут, — сказал Финн. — Или меньше. Они будут ждать, что мы устроим шоу.

Тири кивнула.

— Тогда дадим им... тишину.

Собрание состоялось в Большом зале. Мистер Крингли сидел бледный, потный, как пирог, забытый на подоконнике. Представители Совета — холодные, статные, с манжетами, блестящими от снобизма.

И вот — студенты выходят. Один за другим.

И... молчат.

На сцену выходит Тири. Встает. Смотрит в зал.

Жасмин. Стоит рядом. Молчит.

Финн. Подходит. Молчит.

За ними — ещё десять. Потом тридцать. Потом весь зал.

— Что это значит? — вскрикивает один из попечителей. — Где аргументы? Где речь?

И тогда зеркало, принесённое в зал, вдруг засияло.

Оно заговорило. Глухим, глубоким, не своим голосом.

«Если голос за равенство нужно оправдывать —

значит, вы всё ещё не слушаете.»

Через неделю программа «Традиции Чистоты» была отменена.

Формально — «временное замораживание».

По сути — провал.

Профессорка Спраут провела первое открытое собрание всех клубов с приглашением студентов независимо от происхождения.

Профессор Флитвик ввёл факультатив: «Маггловские изобретения и их отражение в современной магии».

А зеркало? Его повесили у входа в библиотеку. Теперь каждый, входя, видел себя не в мантии, а в действии.

— Я вошёл и увидел, как однажды помог брату, — сказал один первокурсник. — Даже не знал, что помню это.

Тири МакКи получила письмо от Гермионы Грейнджер с подписью:

"Восхищаюсь твоим пером. Даже если оно швыряет чернила в профессоров."

Она основала новый клуб — «Магия и Эмпатия», где ученики обсуждали не только чары, но и чувства. И каждый выходил с него чуточку выше ростом — даже если был гоблином.

Финн Селвин стал помощником преподавателя.

Он вел уроки по этике магии. Его девиз был прост:

«Если ты не знаешь, как поступить — подумай, кого это заденет.»

Жасмин Пэттерсон стала капитаном сборной. Первая в истории Хаффлпаффа команда, в которой играли дети магглов, оборотня и один полтергейст (официально — комментатор, но иногда «случайно» ловил мяч).

Зима. Хогвартс блестит огнями.

Все дома — вперемешку. Крики, смех, танцы.

С потолка падает бумажный снег, зачарованный превращаться в слова.

"Кровь — это начало.

Путь — это выбор.

Дом — это не факультет.

Дом — это место, где тебя видят."

Шапка Рассортировочная в углу тихо напевает:

«Я сортирую вас по смелости, уму и доброте...»