Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Время в Хогвартсе шло своим размеренным, древним ритмом: рассветы в сером свете над башнями, колокольчики на лестницах, запах пергамента и волшебства. Но для Оливии и Тео этот привычный мир начал покачиваться, как шаткий мост между «нельзя» и «уже слишком поздно, чтобы не чувствовать».
После того, как Оливия приняла его приглашение, их встречи стали чуть менее случайными — и гораздо более хрупкими. В оранжерее, среди ароматов жасмина и вереска, они больше не прятались за книгами или иронией. Слова стали тише, прикосновения — осторожнее. Нежность, которую они скрывали, больше не нуждалась в объяснении. Она просто была.
Но ничто в Хогвартсе не оставалось в тени надолго.
Однажды утром, за завтраком, профессор Синистра обронила реплику о слухах, доносящихся из библиотеки и теплиц. Упомянутые факультеты — Слизерин и Гриффиндор. Упомянутые имена — нет, но всем всё стало ясно.
Уже к обеду Тео получил сухое письмо с сургучной печатью — вызов к Макгонагалл. Оливии — записку от профессора Слагхорна, более дружелюбную, но не менее тревожную по сути.
Кабинет замер. Профессор Макгонагалл сидела за столом с лицом, лишённым гнева, но исполненным серьёзности. На её коленях лежал список предстоящих изменений в школьной политике, среди которых обсуждалась инициатива по объединению факультетов в совместные кружки.
— Мистер Вуд, мисс Блейк, — начала она, не поднимая взгляда, — вы оба знаете, что вражда между факультетами — печальная, но стойкая традиция. Впрочем, бывают времена, когда ученики напоминают нам, что перемены возможны. Иногда — даже необходимы.
Они оба молчали.
— Ваши встречи, насколько мне известно, происходили не с намерением нарушить правила, а лишь… обойти те, что устарели. Но я прошу — будьте разумны. Иногда лучшее, что мы можем сделать для тех, кто наблюдает за нами, — быть достойными.
После её слов повисла тишина. Она отпустила их с лёгким кивком.
Вечером состоялся первый Бал Сезонов — новое начинание, предложенное студенческим советом. Унылые лица старшекурсников оживились, старинный зал украсили летающими гирляндами и хрустальными звёздами. Оркестр феечек играл в углу нежные вальсы, а ученики танцевали в вихре шелков, лент и перьев.
Оливия стояла у стены, наблюдая за сверкающим залом. На ней было тёмно-зелёное платье, без излишеств, но утончённое — как и она сама. На её шее — простое серебряное украшение в форме листа.
Тео подошёл не спеша, не глядя ни на кого, кроме неё. Его мантия была цвета бордо, с застёжкой в виде льва — и всё же в его походке не было ни капли вызова.
— Ты пришёл, — сказала она едва слышно.
— Ты знала, что я приду, — ответил он.
Он протянул ей руку. Она положила свою — без колебания.
Когда они закружились в танце, ничто больше не имело значения. Ни факультеты, ни взгляды, ни шёпоты. Только её рука в его ладони. Только взгляд, в котором читалось не только признание, а нечто куда более хрупкое и важное: смелость быть увиденными.
— Я боялся, что это всё — иллюзия, — прошептал он.
— Иллюзия не оставляет запаха лаванды на страницах книги, — ответила она.
Он прижал её ладонь к губам. Это был жест старомодный, почти сказочный. И совершенно неподдельный.
Позднее, в письме сестре, Оливия напишет:
«Я нашла кого-то, с кем могу быть не только честной, но и спокойной. Его смех не пытается растопить лёд, а просто греет рядом. Он не задаёт вопросов, на которые я боюсь ответить. И всё же знает меня лучше, чем я сама. Не знаю, куда это приведёт. Но впервые — мне всё равно. Этого достаточно».
А Тео, в записке, спрятанной в её книге, оставит всего одну фразу:
«Наконец-то я дома. Даже если этот дом — твои глаза»
Их любовь осталась тайной — но больше не тенью. Она стала их выбором. А выбор, как известно, и делает нас теми, кто мы есть.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|