Игра сердца (гет)

Метин ворвался в клинику Белюш, кроссовки глухо барабанили по кафельному полу, словно отсчитывая секунды, утекающие из жизни Окан-бея. В воздухе, спертом запахом антисептика, ощущалось липкое напряжение, предвещающее бурю. Он несся к операционной, сердце билось о ребра, как птица, запертая в клетке. И вот она — Фахрие-Ханым, застывшая у дверей, за которыми решалась судьба Окан-бея. Лицо ее было измождено слезами, а пальцы судорожно комкали бумажную салфетку, словно цеплялись за последнюю нить надежды в этом океане отчаяния.

— Фахрие-Ханым, что случилось? — Голос Метина, хриплый от бега и волнения, прозвучал резче, чем он хотел.

Она подняла на него взгляд, полный такой вселенской боли, что Метин едва не отшатнулся.

— Они… они не дают никаких гарантий, — прошептала она, и ее голос дрогнул, как натянутая струна, готовая оборваться.

Метин шагнул ближе, инстинктивно протягивая руку к ее плечу, но замер в нерешительности, не дотрагиваясь.

— Как это произошло? — спросил он, чувствуя, как ледяной пот проступает на спине.

— Он был на тренировке юниоров, — начала она, и каждое слово падало в тишину, как тяжелый камень в бездонный колодец. — Туда заявился этот… — она запнулась, не в силах произнести имя, и голос ее превратился в едва слышный шепот.

Метин стиснул кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Он уже догадывался, кто мог довести тренера до инсульта.

— А врачи? Что они говорят? — резко спросил он, чувствуя, как страх и гнев переплелись в тугой узел в его груди.

Фахрие-Ханым опустила голову, плечи ее содрогнулись в беззвучном рыдании.

— Они борются, но… — ее голос оборвался, и вдруг она впилась взглядом в Метина, словно желая проникнуть в самую его душу. — Метин, мне сказали, что я должна быть готова к любому исходу…

Земля ушла из-под ног. "Любой исход…" Эти слова гулко отдавались в голове, заглушая шум больницы и тревожный шепот собственных мыслей. Он знал Окан-бея почти всю свою жизнь. Он был не просто тренером, а наставником, другом, почти отцом. Человеком, который разглядел в нем потенциал, когда другие сомневались, верил в него, даже когда он сам терял веру.

— Не говорите так, Фахрие-Ханым, — проговорил он, стараясь придать голосу уверенность, которой не чувствовал и сам. — Окан-бей сильный. Он справится. Он должен справиться.

В этот момент дверь операционной распахнулась, и из нее вышел врач в помятом зеленом хирургическом костюме. Лицо его было измученным, а взгляд омрачен тяжелым молчанием. Метин и Фахрие-Ханым одновременно шагнули к нему, замирая в томительном ожидании.

— Мы сделали все, что могли, — произнес врач приглушенным голосом. — Сейчас он в медикаментозной коме. Инсульт был обширным. Прогноз… осторожный. Нам нужно время, чтобы понять, какие будут последствия.

Мир вокруг сузился, сжался до этих слов. "Медикаментозная кома… осторожный прогноз…" Он не понимал всех этих медицинских терминов, но одно Метин знал наверняка: тренер находится на краю. И его будущее зависит теперь не только от мастерства врачей, но и от воли к жизни, от той внутренней силы, которой всегда обладал Окан-бей. Но даже самые сильные порой проигрывают…

Фахрие-ханым, словно не слыша рекомендаций врача, бессильно опустилась на ближайший стул и, погруженная в мрачное молчание, уставилась в одну точку.

Метин решил купить им воды из автомата. Шел он по коридору медленно, словно неся на плечах непосильную ношу. В голове, словно заноза, пульсировала мысль: что же мог сказать этот мерзавец Хакан тренеру, что теперь он балансирует на грани жизни и смерти?

— Метин, ну как тут дела? — из тягостных раздумий его вывел голос Кадира, одного из игроков.

Метин поднял голову и увидел, что рядом с ним стояли почти все ребята из команды.

Он окинул взглядом их встревоженные лица, в глазах товарищей плескалась тревога, смешанная с робкой надеждой.

— Врачи говорят, что у него обширный инсульт, — тихо произнес Метин. — Он в коме. Прогноз пока неизвестен.

По коридору пронесся вздох, подобный порыву ветра в осеннем лесу. Кадир опустил голову, пряча глаза, полные слез. Остальные молчали, словно боялись нарушить хрупкую тишину больничных стен.

— Мы должны что-то сделать, — произнес, наконец, Бурак, обычно самый веселый и беззаботный в команде. — Нельзя просто сидеть и ждать.

Метин кивнул. Он тоже чувствовал острую потребность в действии, в чем-то, что могло бы помочь Окан-бею. Но что они могли сделать? Медицина, казалось, была бессильна, оставалось только ждать и надеяться. Но даже в этой безысходности тлела искра веры, которую они должны были сохранить. Веры в то, что Окан-бей выкарабкается, что его сильный дух победит болезнь.

Вся команда приняла решение ждать новостей у реанимации.

— Тренер вроде не жаловался ни на что, — задумчиво произнес Бора, прислонившись к больничной стене.

— Это Хакан-бей его довел, — чуть ли не прорычал Метин, прожигая взглядом шныряющих туда-сюда санитаров. — Он ему что-то сделал или сказал. Я пока не знаю, что именно. Но одно могу сказать точно: теперь этому козлу не поздоровится.

— Но что он мог ему сделать? — недоумевал Бурак. — Что вообще он мог сказать тренеру, чтобы довести его до инсульта?!

— Не знаю. Но я разберусь. Он ответит за то, что случилось с Окан-беем.

По кафельной плитке пола застучали шпильки, пронзительные, как выстрелы. Все парни обернулись и увидели Ясемин Саваш собственной персоной.

— Ох, в холле больницы уже собрались журналисты! — блондинка говорила так, будто прибыла на светский раут. — Слава Богу, что мне удалось убедить их перенести все вопросы на завтра. — Ясемин недоуменно оглядела собравшихся. — Что вы тут все делаете? Завтра тренировка, а вы тут торчите посреди ночи!

Казалось, Ясемин совершенно не понимала серьезности ситуации. Ее больше волновало соблюдение расписания тренировок, чем состояние тренера.

— Ясемин-ханым, у Окан-бея случился инсульт, — тихо сказал Бурак, стараясь не повышать голоса. — Какая тренировка? Сейчас главное, чтобы он выжил.

В глазах блондинки промелькнуло подобие сочувствия, но тут же сменилось привычным выражением деловой хватки.

— Хорошо, допустим. Но команда должна быть готова к матчу. Так что, вы, ребятки, сейчас всей дружной гурьбой расходитесь по домам. То, что ваш тренер захворал, не означает, что вам дадут фору.

— Окан-бей в реанимации, а ты думаешь о матче! Это уже ни в какие ворота не лезет! — взорвался Кадир. — Мы говорим тебе: Окан-бей в реанимации, за жизнь борется!

— А что я должна делать? Рыдать и причитать? — огрызнулась Ясемин. — Это ничего не изменит. Лучше уж думать о том, как выйти из этой ситуации с минимальными потерями.

Слыша эту перепалку, Фахрие-ханым тихо заплакала, пряча лицо в ладонях.

Терпению Метина пришел конец. Он резко схватил блондинку за локоть и оттащил ее в сторону.

— Ты в своем уме? — процедил Метин, балансируя на грани, прожигая ее взглядом. — Ты вообще понимаешь, что несешь? Окан-бей выкладывался ради этой команды, он жил ею! А ты сейчас стоишь тут и рассуждаешь о "минимальных потерях"? Это не бизнес, Ясемин, это жизнь человека!

Ясемин выдернула руку, на ее лице промелькнула тень раздражения.

— Не надо мне тут читать морали, парень! Я прекрасно понимаю, что происходит. И именно поэтому пытаюсь мыслить рационально. Паника и слезы ничем не помогут. Команда должна играть, у нас есть обязательства.

— Обязательства?! — голос Метина сорвался на крик. — Обязательства перед кем? Перед спонсорами? Или перед тобой, королевой рациональности? Сейчас самое важное — поддержать тренера, а не думать о турнирной таблице!

Хитрые лисьи глаза Ясемин недобро сверкнули.

— Хорошо, делайте, что хотите, — сказала она, словно выбросила на асфальт надоевшую жвачку. — Рыдайте, молитесь, но помните, что игра не ждет. Если завтра вся команда не будет на поле, Хакан-бей будет вынужден пересмотреть контракты. И уж тогда не скулите.

Если бы на месте Ясемин сейчас находился Хакан-бей, Метин бы точно не сдержался и врезал ему по лицу. Однако он собрал всю волю в кулак и ответил этой бессердечной пиарщице:

— Скажи своему хозяину, — Метин специально выбрал именно это слово, — чтобы готовился к предстоящему матчу. Свою победу мы посвятим тренеру.

— Метин, не зарывайся, — процедила Ясемин. — Твой язык не доведет тебя до добра.

Но Метин лишь развернулся и пошел к своей команде, чувствуя, как на него легла огромная ответственность — не дать пасть духом своим товарищам.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Ты правда на меня не сердишься? — в который раз спросила Айлин у сестры за завтраком, словно боясь спугнуть хрупкое перемирие. После бурной ссоры с отцом Айлин, ведомая импульсом и отчаянием, сбежала к Зейнеп в ее уединенный дом у озера. Здесь, вдали от родительского гнёзда, она хоть как-то могла дышать.

— Сколько можно жевать одно и то же? — недовольно проворчала Зейнеп, откусывая тост. — Это и твой дом теперь, если уж на то пошло.

Айлин вздохнула, подцепила вилкой яичницу. Она чувствовала, что Зейнеп не в восторге от ее внезапного вторжения. Сестра, с юных лет ценившая уединение, даже в шумном родительском доме всегда искала укромные уголки. А после смерти матери Зейнеп твердо решила жить отдельно от отца и сестры, оградив свой мир от посторонних.

Несмотря на поразительное внешнее сходство, за исключением цвета глаз — у Зейнеп они искрились изумрудной зеленью, — душевной близости между сестрами особенно никогда не было.

— Я скоро найду себе жилье, не волнуйся, — тихо сказала Айлин.

Но слова, казалось, пролетели мимо ушей Зейнеп. Она пропустила реплику сестры мимо, продолжая гнуть свою линию:

— Не думала, что у тебя хватит духу дать отцу отпор. А красавчик молодец — вдохновил тебя, получается.

— Прекрати называть Метина красавчиком, — в голосе Айлин проскользнула колкая нотка, словно укол ревности.

— Ты покраснела, Айлин? — Зейнеп усмехнулась, отодвигая тарелку с недоеденным тостом. — Метин и правда хорош собой, чего уж греха таить. Был бы он уродом, я бы так и сказала. И, признаюсь, я рада, что он наконец-то помог тебе взглянуть на ситуацию с отцом под другим углом. Ты слишком долго позволяла ему вертеть собой, как угодно.

Айлин отвернулась к окну, где утренний туман, словно призрачная дымка, окутывал озеро. Она знала, что сестра права, но от этого слова казались еще более горькими. Метин… Да, он помог ей понять, что она заслуживает большего, чем вечное потакание отцовским капризам. Но в словах Зейнеп сквозило пренебрежение, словно все заслуги принадлежали Метину, а сама Айлин была лишь марионеткой в чужих руках.

— Я сама приняла это решение, Зейнеп, — тихо произнесла она. — Метин просто… помог мне увидеть то, что я и так знала.

Зейнеп пожала плечами, не сводя с сестры изучающего взгляда.

— Как скажешь. Главное, чтобы ты потом не жалела. Отец у нас упрямый, так просто не сдастся.

Айлин вздохнула. Она понимала, что ее ждет непростой разговор с отцом, но теперь чувствовала в себе силы. Впервые за долгое время она ощутила себя свободной и готовой отстаивать свои убеждения.

После завтрака Айлин решила позвонить Метину, узнать, как дела у Окан-бея, но он не отвечал. Не успела она убрать телефон, как на экране высветился незнакомый номер.

— Алло? — с осторожностью ответила Айлин.

— Айлин, доброе утро, это Юсуф.

— Доброе утро, Юсуф-бей, — девушка растерялась от неожиданного звонка.

— Надеюсь, ты еще помнишь о моем предложении? — в голосе Юсуфа звучала надежда.

— Да, конечно, — собравшись с духом, Айлин решила, что лучшим лекарством от дурных мыслей будет работа. — Мы можем встретиться, чтобы все обсудить?

Судя по голосу, Юсуф-бей расплылся в улыбке.

— Для тебя у меня всегда найдется время. Пообедаем в отеле «Редиссон»?

— Хорошо, я буду к двенадцати, — она отключилась.

Закрыв глаза, Айлин глубоко вздохнула. Интуиция вопила о том, что обед с Юсуфом — это не только про работу.

Она взглянула на часы. До встречи оставалось не так много времени. Нужно было собраться с мыслями и продумать стратегию. Айлин понимала, что ей необходимо быть предельно осторожной и тактичной. Она не хотела задеть чувства Юсуфа, но и не собиралась давать ему ложную надежду.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Метин стоял посреди изумрудного поля, и его голос, натянутый как струна, рассекал утреннюю тишину.

— Парни, ко мне! — рявкнул он, хлопая в ладоши, и игроки, словно стая встревоженных воронов, тут же окружили его.

Тренировка была беспощадной, выматывающей, но Метин знал — только так можно удержать команду на плаву, пока Окан-бей, их наставник, отчаянно сражается за жизнь в больничной палате. Пот струился по спине, а безжалостные лучи солнца обжигали кожу, словно раскалённые иглы.

— Сколько раз повторять, Яман, не суетись! — прорычал он на молодого полузащитника, запоровшего передачу. В глазах Метина полыхнул гнев, но где-то глубоко внутри он понимал, что эта ноша непосильна для одного человека.

Яман понурил голову, краска стыда залила его щеки. Метин видел, как дрожат его плечи, но не позволил себе смягчиться. Сейчас не время для слабости. Команде нужен лидер, твердая рука, и он должен им стать, пусть и временно.

Бора лишь покачал головой, понимая, какой груз взвалил на себя его друг. Вдруг в дальнем конце поля показались две фигуры. Футболисты сразу узнали Хакан-бея. Он надвигался словно темная грозовая туча, готовая разразиться шквалом. Рядом с ним шагал незнакомец, чье лицо Метин не смог разглядеть, но в его походке чувствовалась уверенность хищника, знающего, что лес — его владения.

— Доган! Что за самодеятельность? — прогремел Хакан, и его голос эхом отразился от пустых трибун.

Холодок пробежал по спине Метина. Появление вице-президента, да еще и в таком сопровождении, не предвещало ничего хорошего. Собрав остатки самообладания, он выпрямился.

— Хакан-бей, — ответил Метин, стараясь сохранить ровный тон, — Я провожу тренировку. Окан-бей, по известным вам причинам, сейчас не может этого делать.

Хакан-бей приблизился, прожигая Метина взглядом. Незнакомец оставался невозмутимым, наблюдая за происходящим с едва заметной усмешкой.

— Самодеятельность, я сказал! — прорычал Хакан. — Кто дал тебе право решать, как тренировать команду? Возомнил себя самым умным?

Метин стиснул зубы. Он понимал, что Хакан-бей напуган не меньше, чем зол. Болезнь тренера расшатала ситуацию в клубе, и вице-президент отчаянно пытался вернуть контроль в свои руки.

— Я делаю то, что лучше для команды, — ответил Метин и бросил взгляд на незнакомца. — Мастерство Окан-бея заменить невозможно, но как его ученик, я знаю, как привести команду к победе.

Хакан-бей уже готов был взорваться, как давно дремлющий вулкан. Но тут незнакомец шагнул вперед.

— Достаточно, Хакан. Я все понял, — он повернулся к Метину и протянул руку. — Меня зовут Эрем, я новый тренер.

Внутри у Метина поднялась волна ярости. Пальцы невольно сжались в кулаки, взгляд стал острым как бритва. Эрем подошел ближе, и Метин увидел его глаза — холодные, как зимнее море, но с искрой, обещающей бурю.

Метин почувствовал, как воздух вокруг наэлектризовался, словно перед грозой. Они стояли друг напротив друга, два хищника, готовящиеся к схватке.

— Что ж, — процедил Метин сквозь зубы, с трудом сдерживая гнев, — Прекрасно.

Эрем лишь усмехнулся, и его взгляд скользнул по Метину, оценивая его с головы до ног, словно заранее зная, как далеко зайдет их противостояние.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Зейнеп прищурилась от солнца, неохотно отрывая взгляд от исписанных страниц блокнота. Голос Айлин, словно утренний туман, уже растворился в звенящем летнем воздухе: сестра упорхнула на какую-то судьбоносную рабочую встречу, оставив лишь легкий шлейф духов. Мысль о ее дерзком побеге заставила уголок губ Зейнеп дрогнуть в едва заметной усмешке. "Отец снова будет кипятиться, как старый чайник", — ехидно подумала она, и эта мысль, словно глоток терпкого вина, приятно согрела душу. Если отбросить кровные узы с Хакан-беем, он вполне заслуживал этого.

Внезапно ее мысли, словно непослушные птицы, переметнулись к другому мужчине, тенью маячившему в окружении Айлин. Зейнеп никогда бы не поверила, что ей придется узнать о парне сестры с такого… интимного ракурса. Она видела его лишь однажды — мокрого, с бриллиантовыми нитями воды, струящимися по напряженным мышцам живота. Даже когда он понял, что Зейнеп держит его на мушке, в его глазах не мелькнул испуг. Напротив, они искрились насмешкой, словно вся эта нелепая ситуация была лишь забавной шуткой.

А может, все было не так? Может, это лишь отчаянная попытка ее разума придать ситуации хоть какой-то смысл, во что Зейнеп отчаянно хотела верить.

Девушка закрыла глаза, отгоняя наваждение. Образ мужчины, словно выжженный каленым железом на сетчатке, отказывался исчезать. Зейнеп провела языком по пересохшим губам. Почему она так часто вспоминает его? Обычно она отличалась хладнокровием и расчетливостью в отношении мужчин, словно ледяная королева, взирающая на подданных.

Ветер донес пьянящий аромат нагретой солнцем хвои, и вдруг она живо представила, как те же капли скользят по его груди сейчас, но уже не от душа, а от жаркого пота страсти.

Она распахнула глаза и вновь взглянула на блокнот. Финансовый отчет по сложной операции для пациента теперь казался ей таким далеким и неважным, что Зейнеп тут же ощутила укол стыда. Ее мысли превратились в запутанный клубок. Отложив блокнот в сторону, она решительно поднялась. Ей необходимо было освежиться, смыть с себя это наваждение ледяной водой.

Тень от сосен пролегла прохладной полосой на выжженной солнцем траве. Зейнеп подошла к небольшому пологому спуску. Вода манила обещанием спасения. Она скинула сандалии, и легкое платье на запах тут же скользнуло на землю, образовав небрежный холмик рядом с обувью. Девушка вошла в прохладную воду, легкий озноб пронзил тело, но тут же сменился приятной негой. Зейнеп наклонилась и умыла лицо.

Отражение в воде казалось размытым, неясным, словно ее собственное смятение. Что с ней происходит? Она всегда гордилась своим умением держать эмоции под контролем, рациональностью и холодным, трезвым взглядом на мир. Этот мужчина… Он был для нее, как странный сон, дерзко вторгшийся в реальность, нарушив привычный ход вещей. Что же так влечет ее к нему? Зейнеп понимала, что дело не только в его очевидной физической привлекательности. Что-то еще, неуловимое и опасное, манило ее, словно сирена, зазывающая на рифы.

Невольно ее рука скользнула по бедру, нежно оглаживая гладкую кожу.

Прикосновение собственной кожи, прохладной и шелковистой под ледяной водой, вызвало неожиданную волну тепла. Зейнеп томно выдохнула, позволяя ощущениям накрыть ее с головой, словно морской прибой. Она представила, как его руки, сильные и уверенные, скользят по ее телу, вызывая дрожь и трепет, как по натянутой струне. Стыд вновь попытался подступить, словно незваный гость, но на этот раз она оттолкнула его, решив позволить себе эту мимолетную слабость, это кратковременное безумие.

Она представляла, как его пальцы изучают ее кожу, сначала легко, почти невесомо, словно дыхание ветра, ласкающего гладь озера. Потом его прикосновения становятся увереннее, настойчивее, словно он ищет сокрытые источники наслаждения. Он знает, куда направить свои ладони, как заставить ее тело дрожать от предвкушения, как разжечь пожар в ее крови. Зейнеп чувствовала, как ее дыхание сбивается, превращаясь в прерывистый шепот, а сердце бьется так громко, что, кажется, его можно услышать во всей округе.

— Метин… — прошептала она в пустоту, представляя, как он шепчет ее имя в ответ, как заклинание, открывающее врата в мир чувственности.

Его губы приближаются к ее уху, горячее дыхание обжигает нежную кожу. Он медленно опускает голову, его язык оставляет влажный след на ее шее, словно огненный узор, выжженный изнутри. Зейнеп вздрогнула, ее пальцы судорожно вцепились в кожу внутреннего бедра, тело словно плавилось от воображаемых прикосновений.

А Метин все продолжал двигаться ниже, его руки скользили по ее бедрам, раздвигая их с настойчивой мягкостью, словно открывая дверь в запретный сад.

Зейнеп закусила губу, чтобы не застонать вслух, заглушая постыдные звуки, рождающиеся в глубине ее существа. Она чувствовала, как его пальцы приближаются к самому сокровенному, к тому месту, где пульсировало желание, где таилась бездна нерастраченной страсти. Метин не спешил, он знал, как растянуть момент, как заставить ее чувствовать каждое прикосновение, как маленькую вечность, полную обещаний и мучительного томления.

— Зейнеп, — снова прошептал он в ее воображении, и она поняла, что больше не может сопротивляться. Ее тело требовало большего, оно жаждало его, а ее разум был готов уступить, отдав себя во власть неукротимой стихии.

Зейнеп резко приказала себе прийти в чувство, но ее мир все еще кружился вокруг него, словно заколдованный хоровод. Она вздохнула, чувствуя, как ее тело все еще дрожит от воображаемых прикосновений, отголосков сладостной пытки. Оттолкнувшись от илистого берега, Зейнеп поплыла к середине озера, ища спасения в прохладной глубине.

Вода обволакивала тело, словно кокон, унося с собой остатки тревожных мыслей, словно смывая песок с драгоценного камня.

— Дура! — прошептала она, ругая себя, и всё ещё очень живо представляя продолжение своих фантазий, которые казались реальнее самой реальности.

Зейнеп приказала себе просто плыть, ощущая лишь прохладу воды и легкое покачивание на волнах, словно отрешаясь от всего земного, погружаясь в беспамятство.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

На встречу с Юсуф-беем Айлин выбрала элегантную сдержанность. Лёгкий макияж едва тронул её лицо, минимум украшений не отвлекал внимания. Она стремилась предстать профессионалом, уверенной в себе, чтобы Юсуф ни в коем случае не расценил их обед как намёк на свидание.

Однако, в голове Юсуфа зрел совсем иной сценарий.

Когда Айлин, словно луч света, скользнула между столиками в его направлении, мужчина не смог сдержать довольной улыбки, неотрывно следя за каждым её движением. Джинсы, казалось, были созданы, чтобы воспеть красоту её бёдер, а блейзер, небрежно распахнутый, дразнил намёком на соблазнительный вырез топа. В её облике чувствовалась безупречность с лёгким привкусом дерзости.

Заметив его оценивающий взгляд, Айлин одарила его сдержанной улыбкой и поздоровалась, подойдя к столику.

— Айлин, — произнёс он её имя так, словно это была не просто формальность, а нечто сокровенное, выношенное в его мыслях. — Ты выглядишь… потрясающе.

— Спасибо, Юсуф-бей, — ответила Айлин сдержанно, словно отодвигая его комплимент на безопасное расстояние.

Из меню она выбрала лишь лёгкий салат и бокал минеральной воды. Юсуф же, напротив, заказал стейк средней прожарки и бутылку дорогого вина.

— Может, хотя бы пригубишь? — предложил он, когда Айлин отказалась от алкоголя.

— Я за рулём, — мягко, но непреклонно ответила она.

Айлин не терпелось перейти к делу, но Юсуф продолжал изучать её взглядом, полным восхищения, граничащего с собственничеством.

Откашлявшись, она попыталась вернуть разговор в деловое русло:

— Юсуф-бей, я обдумала ваше предложение и готова сказать, что согласна, — произнесла она, намеренно избегая зрительного контакта.

Юсуф сделал глоток вина, словно наслаждаясь каждым мгновением.

— Прекрасно, Айлин. Я знал, что ты примешь верное решение, — в его глазах заплясали искорки триумфа, как будто он выиграл сложную партию в шахматы. — Но прежде, чем мы погрузимся в детали, позволь мне выразить свою радость по поводу этого… союза.

Он поднял бокал, предлагая ей сделать то же самое. Айлин лишь слегка приподняла свой бокал с минеральной водой в ответ на его жест. Она чувствовала себя неуютно под его пронзительным взглядом, словно он пытался прочитать её мысли.

— Уверена, наше сотрудничество принесёт огромную пользу обеим сторонам, — сухо произнесла Айлин, стараясь не выдать ни малейшего волнения. — Когда мы сможем приступить к обсуждению условий контракта?

Юсуф откинулся на спинку стула, оценивающе разглядывая её.

— Не торопись, Айлин. Всему своё время. Давайте насладимся этим моментом, этим прекрасным обедом и возможностью узнать друг друга получше. Деловые вопросы подождут.

В голосе Юсуфа звучала неприкрытая настойчивость, от которой у Айлин по спине пробежали мурашки. Она понимала, что этот обед — не что иное, как тщательно спланированная игра, в которой ей нужно быть предельно осторожной.

— Юсуф-бей… — медленно, но уверенно начала Айлин. — Похоже, между нами возникло небольшое недопонимание, — девушка чуть наклонилась вперёд и пристально посмотрела ему в глаза. — Я заинтересована исключительно в работе. Не более.

В глазах Юсуфа мелькнуло разочарование, но он быстро взял себя в руки, спрятав его под маской лёгкой иронии.

— Ну что ты, Айлин, какая работа? Разве можно называть столь перспективное сотрудничество просто работой? Я вижу в этом нечто большее — возможность создать нечто прекрасное.

Своими словами Юсуф переходил все допустимые границы. От его упрямства и наглости Айлин с трудом сдерживала раздражение, стараясь сохранить профессиональный тон.

— Юсуф-бей, я ценю ваше внимание, но должна повторить: я здесь исключительно ради делового предложения. Если вы не заинтересованы в обсуждении условий контракта, думаю, нам стоит закончить этот обед.

Она поднялась со своего места, демонстрируя твердость своего намерения. Юсуф мгновенно изменился в лице. Его взгляд стал жестким и расчетливым.

— Хорошо, Айлин, ты победила, — сказал он, поднимая руки в примирительном жесте. — Давай оставим личное в стороне и перейдём к делу. Но помни — в бизнесе, как и в жизни, всегда есть место для компромиссов.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Метин стиснул в кулаке бутылку воды, выжимая из пластика жалкий хруст. Крупные капли пота бороздами стекали по вискам, смешиваясь с пылью, осевшей на лице. Он ненавидел этот приторный запах — смесь пота, прелой травы и липкой грязи, — ставший теперь символом тотального провала, которым обернулся этот день. Хакан-бей, словно каменный идол, восседал на скамье запасных, буравя тренировку немигающим, ледяным взглядом. Этот взгляд был острее бритвы, готовый раскроить на куски все живое.

— Метин! — голос нового тренера, Эрема, взорвался за спиной, резкий и визгливый, словно скрежет стекла. — Ты играешь, как будто впервые видишь мяч! Соберись, или я отправлю тебя на скамейку — греть штаны!

Метин почувствовал, как желчь подступает к горлу. Эрем — жалкий марионетка. Хакан-бей нанял его лишь для того, чтобы продемонстрировать свою власть, разрушить команду, не пролив ни капли пота. Метин швырнул бутылку на землю. Она подпрыгнула, разбрызгивая воду, словно скупые слезы отчаяния.

— Эй, капитан, — услышал он голос Боры. Друг подбежал, в глазах — смесь сочувствия и тревоги. — Не поддавайся на провокацию, этот козёл только и ждёт, чтобы ты сорвался.

— Стараюсь… — процедил сквозь зубы Метин, смахивая со лба липкий пот. — Четвёртый час гоняет нас этот самодур.

— И не говори, — задыхаясь, подбежал Кадир, хватаясь за бок. — Такое ощущение, что Хакан-бей решил извести нас, чтобы мы до матча не дожили.

Метин обвёл взглядом друзей. Раньше тренировки проходили в спокойном ритме, без надрыва, с пониманием возможностей каждого. А сейчас ребята еле волочили ноги, забыв о мяче. Метин понимал цель Эрема — сломить их. Сомневаться не приходилось, что он — такая же пешка в руках Хакан-бея, как и сам Метин. Атмосфера накалялась, вера в себя таяла с каждой минутой.

— Нужно показать, кто здесь хозяин, — тихо произнёс Метин, прожигая взглядом Хакан-бея, который, казалось, наслаждался происходящим. — Этот тип нас не сломает.

— Я только за, — кивнул Бора.

— Эй, вы! — донёсся до них едкий голос тренера. — Устали, что ли?! Я думал, я работаю с мужиками, а не с кисейными барышнями!

Метин вскинул подбородок, встречаясь с вызывающим взглядом Эрема. В его глазах плескалась ярость, немой вопрос: «И это всё, на что ты способен?» Он чувствовал, как по команде пробегает искра, подпитывая уставшие тела. Бора расправил плечи, стирая пот с лица. Остальные, словно очнувшись от оцепенения, выпрямились, сбрасывая с себя бремя усталости. В воздухе пахло не только потом, но и решимостью.

— Кисейные барышни, говоришь?.. — усмехнулся Метин, направляясь к центру поля.

Это была усмешка хищника, предвкушающего охоту. Он медленно поднял руку, подавая знак команде. Измождённые, но не сломленные, они собрались в круг, словно стая волков, готовых к последней схватке. Ветер гнал по полю клубы пыли, словно сама природа подыгрывала их бунту.

— Слушайте сюда, парни, — говорил Метин, заглушая вопли Эрема, доносившиеся издалека. — Забудьте о его тактике и вспомните, что нам всегда говорил Окан-бей.

— Нужно чувствовать игру, — эхом повторил Яман слова любимого тренера.

— Вот именно. Покажем этим двум дегенератам, как играют настоящие асы.

Все заняли свои позиции. Мяч коснулся земли. Игра началась.

— Что вы творите?! — надрывался Эрем, не выпуская свисток изо рта. — Вы что, на детской площадке?!

В воздухе витал дух неповиновения. Полузащитник украдкой обменялся взглядом с капитаном, понимая без слов. Пас за пасом, обводка за обводкой — комбинации рождались, словно из воздуха, напоминая ту искрометную игру, которую они показывали под руководством Окан-бея.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

В раздевалке, где клубился пар от разгоряченных тел, смешиваясь с густым запахом пота, тусклый свет ламп вытягивал тени, превращая их в причудливых танцоров на стенах. Метин сидел на скамье, растягивая натруженные мышцы бёдер, и его голос, обычно мягкий, сейчас гремел, словно победный фанфар.

— Никогда не забуду эти обалдевшие рожи, когда мы провернули наш финт. Эрем чуть шею не сломал, пытаясь угнаться за нами!

Он расхохотался, и его смех, заразительный, как искра, подхватили остальные.

Кадир, стянув с себя мокрую от пота футболку, ухмыльнулся:

— Думал, мы начнём играть по его идиотским правилам? Мы просто растоптали его, как жука.

— Растоптали? — с усмешкой переспросил Бора. — Да мы его уничтожили! Превратили в пыль!

Защитник Селим, вытянув дрожащие от усталости ноги, с беспокойством в голосе произнес:

— Лишь бы Хакан-бей совсем голову от злости не потерял.

— У него нет на это времени, — Яман, как всегда беспечный, отмахнулся. — Хакан-бей хоть и идиот, но не настолько, чтобы ссориться с командой перед важным матчем. Он от нас зависит больше, чем мы от него.

— В целом ты прав, — согласился Метин, но в глубине души понимал, что бдительность терять нельзя. — Но никто не должен с ним пререкаться. Будет кричать — выслушайте, согласитесь и продолжайте действовать по плану. Это наш единственный шанс дожить до матча.

Тишина, густая и напряжённая, повисла в воздухе, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием спортсменов. Каждый обдумывал слова Метина, осознавая всю серьёзность момента. Хакан-бей был известен своим взрывным характером и непредсказуемостью, что он и продемонстрировал, навязав им нового тренера. Но и команда не собиралась сдаваться.

Кадир, вытирая пот со лба, добавил:

— Главное, чтобы ему не вздумалось менять состав. Тогда вся наша работа полетит в чёрту.

— Не думаю, — ответил Метин, — Он слишком боится проиграть. А без нас он проиграет наверняка.

Все знали, что Метин прав. Команда, сплочённая общей целью и тщательно разработанным планом, была их единственным шансом на победу. И Хакан-бей, как бы ни презирал их, это понимал.

После душа Метин, бросив форму в спортивную сумку, попрощался с парнями и уже собирался набрать Фахрие-ханым — узнать, как обстоят дела у тренера. Внезапно на экране высветилось несколько пропущенных звонков от Айлин. Метина пронзило чувство вины — в этой нервной суматохе он совершенно забыл о своей девушке. О своей прекрасной Айлин, которая, наверное, жалела о том, что вообще связалась с ним.

Вина вновь уколола сердце. Он прекрасно понимал, как Айлин, привыкшая к вниманию, могла воспринять его отсутствие в последние сутки. У них и так сейчас всё непросто, а тут ещё и эти проблемы в команде. Слишком много времени он уделял футболу, слишком мало — ей. Метин набрал её номер, гадая, каким будет её голос — обиженным, расстроенным или, что ещё хуже, равнодушным. Ответила, однако, Зейнеп, её сестра с «чудинкой».

— Привет, красавчик, — голос Зейнеп звучал на удивление задорно. — Айлин сейчас не может подойти, она принимает ванну. Что-нибудь передать?

Метин замялся. Он не ожидал такого поворота. Передавать что-то через Зейнеп казалось нелепым. С другой стороны, это давало ему шанс выиграть немного времени, прежде чем столкнуться с надвигающейся бурей.

— Скажи ей, что я звонил. И, что я очень скучаю, — произнес он, чувствуя себя школьником, пытающимся передать записку через одноклассницу.

— Хорошо, передам. Ну, пока.

Зейнеп первая отключилась. Метин вздохнул и направился к выходу из клуба, когда дверь раздевалки распахнулась, и перед ним возник сам Хакан-бей. Взгляд вице-президента был, как всегда, надменным и испепеляющим.

— А вот и наш зачинщик бунта, — процедил тот, приближаясь к Метину. — Подстрекатель, сеющий смуту в моей команде.

Метин выпрямился, стараясь сохранить видимость спокойствия. Он знал, что Хакан-бей только и ждёт повода, чтобы придраться. Но Метин никак не мог понять, почему тот видит в нём угрозу.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, Хакан-бей, — ответил Метин, стараясь не повышать голос.

— Не прикидывайся дурачком! Ты прекрасно знаешь, о чём я! Эта забастовка, которую вы устроили, чуть не лишила нас прекрасного тренера! Если ты ещё не до конца отбил себе мозги мячом, то подумай, сколько клуб может потерять денег!

— Мы лишь отстаивали честь команды. Без обид, но ваш новый тренер, видимо, учился футболу по компьютерному симулятору.

— Честь команды? — усмехнулся Хакан-бей, вплотную приблизившись к Метину. — Ты смеешь говорить мне о чести, когда ставишь под угрозу будущее клуба? Твоя честь — не стоит и ломаного гроша! — последние слова Хакан-бей произнес с особым остервенением, словно их спор перешёл из футбольной плоскости в личную.

Метин сжал кулаки, чувствуя, как внутри закипает ярость. Он готов был спорить, доказывать свою правоту, но понимал, что это бесполезно. Хакан-бей никогда не прислушается к мнению игрока, особенно к мнению того, кого считает своим врагом.

— Я лишь хотел, чтобы у нас был тренер, который понимает футбол, — тихо ответил Метин, опуская взгляд. — Тренер, который будет с нами, а не против нас.

— Ты слишком многого хочешь, — отрезал Хакан-бей. — Запомни, в этом клубе я решаю, кто будет тренировать, кто будет играть и кто будет молчать. И тебе лучше научиться молчать, если хочешь и дальше носить футболку «Галатасарая». Иначе очень быстро окажешься за пределами поля.

С этими словами Хакан-бей развернулся и вышел из раздевалки, оставив Метина наедине со своей яростью. Он готов был обрушить эти стены ему на голову. Он чувствовал себя загнанным в угол, лишённым права голоса, превращённым в пешку в чужой игре. Обида душила горло, но он не мог позволить себе сломаться. Ради команды и ради Айлин Метин должен был перетерпеть эту гниду.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Юсуф вошел в дом, дверь за ним хлопнула, словно отголосок его тяжелого вздоха. Плечи поникли под бременем дня, с самого утра окрашенного в серые тона. Запах кофе, густой и манящий, пытался пробиться сквозь пелену горечи, но тщетно. Он ослабил галстук, пальцы коснулись шеи, а в голове настойчиво звучали слова Айлин.

С того злополучного вечера, когда он увидел ее рядом с футболистом, покой покинул его. Зависть, словно ядовитый плющ, оплела сердце, заглушая голос разума. Он понимал, что пока рядом этот Метин Доган, Айлин никогда не взглянет в его сторону.

— Опять ты в своем фирменном меланхоличном амплуа? — насмешливый голос прозвучал совсем близко.

Сетенай, словно кошка, свернулась на диване в гостиной, поджав ноги под себя. В руках — планшет, темные волосы растрепаны, а на губах — едва уловимая, дразнящая улыбка. Юсуф бросил на нее усталый взгляд. Сестра всегда находила момент, чтобы уколоть его, будто знала все его слабые места. И это раздражало до глубины души.

— Оставь меня, — пробурчал он, направляясь к кухне, где надеялся найти спасение в чем-то крепком, способном притупить эту ноющую боль.

Сетенай, словно тень, бесшумно последовала за ним.

— Представляешь, «Тюрксел» предложила мне контракт! — ее глаза сияли, словно звезды.

Юсуф знал, как долго она ждала этого. Карьера в последнее время складывалась не лучшим образом. Возможно, работа над имиджем за пределами сериалов поможет ей реабилитироваться после скандала с ее партнером.

Он остановился, не доходя до бара, и повернулся к сестре, пытаясь выдавить хоть искру радости. Но в глубине души зияла лишь пустота.

— Прекрасно, — сухо ответил он, открывая дверцу бара. Достал бутылку ракы и налил себе щедрую порцию. — Я нашел тебе хорошего пиарщика. Скоро она с тобой свяжется.

— Она? — Сетенай удивилась, но тут же обрадовалась. А потом до нее дошло. — Неужели Айлин Коч будет заниматься моим имиджем?

— Тебя что-то смущает? — спросил Юсуф, осушив бокал.

— Она занимается совершенно другим. Пиарить спортивный инвентарь — это не то же самое, что живого человека. Тем более актрису.

Юсуф усмехнулся, наливая вторую порцию. Горечь аниса обожгла горло, словно ледяной ветер, но ему это нравилось. Казалось, так он сможет заглушить другую, более глубокую горечь.

— Айлин очень талантливая, — произнес он с нарочитой небрежностью в голосе. — Она быстро учится. И потом, кто лучше поймет женщину, чем другая женщина?

Сетенай нахмурилась. Она видела, как Юсуф избегает ее взгляда, как напряжены его плечи. Знала, что за его словами скрывается нечто большее, чем просто желание помочь сестре.

— Юсуф, что происходит? — спросила она тихо, откладывая планшет в сторону. — Почему именно Айлин?

Он отмахнулся, делая еще глоток ракы. Не хотелось вдаваться в объяснения, признаваться в своей зависти и боли. Но Сетенай смотрела на него с такой проницательностью, что спрятаться было невозможно. Он понимал, что рано или поздно ей придется узнать правду. И, возможно, лучше, если это произойдет сейчас.

— Я просто хочу, чтобы у тебя все получилось, — сказал он, наконец, поднимая на нее глаза. — И Айлин — лучший вариант. Поверь мне.

Сетенай не поверила ни единому слову. Она слишком хорошо знала брата, чтобы купиться на его напускное спокойствие. Что-то терзало его изнутри, и это «что-то» было связано с Айлин. Она чувствовала это каждой клеточкой тела.

— Не ври мне, Юсуф, — произнесла она твердо, ее голос звенел, как сталь. — Я вижу, что тебя гложет, что тебе больно. У тебя с этой Айлин что-то есть?

— Нет, — он выдохнул, словно сбрасывая оковы. — Но мне бы хотелось.

Сетенай усмехнулась. Мужчины никогда не меняются.

— И в чем проблема? Ее смущает возраст?

— Скорее наличие мужчины, — Юсуф отвернулся к окну, наблюдая за тем, как догорает закат над крышами соседних коттеджей. Оранжевые отблески отражались в стекле, словно тщетно пытаясь согреть его изнутри. — Она встречается с одним футболистом, — признался он. — Метин Доган. Ты наверняка о нем слышала.

Сетенай задумчиво нахмурилась.

— Метин Доган… Да, слышала, конечно. В прошлом году у него была интрижка с какой-то девчонкой из сериала.

Юсуф почувствовал, как под ногами вновь появляется твердая почва. В голове начал зарождаться план. Кажется, собственная сестра окажется куда полезнее, чем несмышленый помощник, которому было поручено собрать компромат на футболиста.

— И что? — Сетенай пожала плечами, продолжая рассуждать — Тебя это останавливает? Юсуф, ты же не маленький мальчик. Если она с ним встречается, это не значит, что у нее к нему серьезные чувства. Может, это просто пиар-ход или мимолетное увлечение.

— Как я сразу не догадался… — почти беззвучно прошептал Юсуф и тут же посмотрел на сестру — Раз уж я обещал тебе помочь, то и ты будь любезна отплатить добром. Я хочу, чтобы все его интрижки тиражировались в СМИ. Найди мне эту девчонку, я с ней должен поговорить.

Сетенай окинула брата оценивающим взглядом. Она знала его амбиции, его неутолимую жажду успеха. И сейчас, когда на горизонте появилась Айлин, эта жажда достигла апогея. Ей было интересно, насколько далеко он готов зайти ради своей цели.

— Если ты хочешь опорочить имя Метина Догана, то тебе следует обратиться к их клубному пиарщику. Я знаю Ясемин уже много лет, она умеет только сплетни распускать.

— Если Хакан узнает, что я использую его пиарщика против его же футболиста — он взбесится.

— Не думаю, — Сетенай загадочно улыбнулась, будто знала что-то большее, чем показывала — Ясемин не дура, сама себя не сдаст. А судя по всему, Хакан ее чем-то разозлил. Она ведет двойную игру.

Этот разговор начинал нравиться Юсуфу все больше и больше. Кажется, он нащупал нужную кнопку.

— Тогда я жду результата, — сказал Юсуф. Обняв сестру, он собирался уйти, но его не отпускала еще одна мысль: — Если вы с Ясемин так хорошо ладите, то почему же ты не попросила ее помочь тебе?

— Помощь от Ясемин? — Сетенай чуть ли не зашлась смехом — О, нет, братец, с гадюками я не связываюсь. А ты будь готов раскошелиться за ее услуги.

Довольный ответом, Юсуф улыбнулся. Денежные траты его не пугали. Он видел цель и не замечал препятствий.