Мальчик, который жил по-другому (гет)

Оказавшись на борту Хогвартс-экспресса, Гарри обнаружил, что движется по чему-то похожему на полосу препятствий, созданную волшебником-садистом с извращенным чувством юмора.

Узкий коридор кишел студентами. Возбужденные тринадцатилетние подростки делились впечатлениями о летних приключениях, старшекурсники выкрикивали приветствия через всё купе, а старосты пытались поддерживать порядок с таким же успехом, с каким гоняют кошек сломанной палочкой.

После того, что казалось надеждой на уединение, после целой вечности попыток увернуться от локтей и чемоданов, Гарри, наконец, нашел купе в хвосте поезда, которое, к счастью, оказалось более тихим, однако оно перестало быть тихим в тот момент, когда он открыл дверь.

Внутри сидели две фигуры, которые, казалось, сошли прямо со страниц "Волшебных личностей: исследование контрастов". Первой была девушка с длинными, черными как смоль волосами, завязанными в низкий хвост, который струился по ее спине, как жидкий обсидиан. Ее оливковая кожа сияла от загара средиземноморского лета, а резкие, угловатые черты лица в данный момент выражали крайнее раздражение. Ее темные глаза, обрамленные невероятно длинными ресницами, были опасно прищурены, когда она смотрела на своего спутника.

Объектом ее явного неудовольствия был мальчик с каштановыми волосами, уложенными в модную прическу, которая явно была попыткой привести их в беспорядок, но больше походила на то, что он попал в шторм. Его бледная кожа резко контрастировала с кожей его спутника, и, несмотря на аристократические черты лица — высокие скулы, прямой нос и четко очерченный подбородок, — в данный момент его лицо было расплылось в улыбке, такой нелепо широкой, что она грозила полностью покинуть его пределы. Это было похоже на то, как если бы я увидел портрет эпохи возрождения, заколдованный для выражения ликования.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — спросил Гарри, постучав костяшками пальцев по дверному косяку, прежде чем войти внутрь. — В других местах народу больше, чем в хранилищах Гринготтса.

Девушка резко повернула голову, выражение ее лица смягчилось, и она встретилась взглядом с Гарри с такой напряженностью, что можно было предположить, что она одним взглядом оценила его как человека. После чего возникло что-то похожее на облегчение — как будто Гарри представлял собой потенциальный спасательный круг в море раздражения.

— Пожалуйста, — сказала она, указывая на место напротив нее изящным движением запястья. — При условии, что вы не будете так много разговаривать, как этот.

Она ткнула большим пальцем в сторону мальчика, выражение лица которого мгновенно изобразило на лице театральную обиду.

— Ты ранишь меня, моя дорогая Стефи-флауэр! — воскликнул он, схватившись за сердце обеими руками, как будто его поразило особенно жестокое заклятие. В его голосе звучали драматические нотки человека, который слишком много времени проводил за просмотром волшебных опер.

Гарри прикусил щеку изнутри, чтобы подавить приступ смеха. Левый глаз девушки опасно задергался, а мышцы на челюсти сжались с такой силой, что Гарри почти услышал, как она скрипнула зубами. Движением, столь быстрым, что оно произвело бы впечатление на ловца, она вытащила из рукава свою волшебную палочку и со смертельной точностью нацелила ее на самое уязвимое место мальчика.

— Еще раз назовешь меня так, — сказала она, и ее голос сочился сладким ядом, — и древний и благородный род Монтегю оборвется на тебе, Аркадес.

Мальчик — по-видимому Аркадес — побледнел до такого оттенка, что по сравнению с ним призраки выглядели бы живыми. Он отпрянул назад, инстинктивно выставив руки, чтобы прикрыть свое угрожаемое имущество.

—Давай не будем торопиться, Стеф! — пропищал он, повысив голос на несколько октав. — Убери палочку, помнишь? Занятия в школе еще даже не начались!

Девушка еще мгновение сохраняла угрожающую позу, прежде чем с нарочитой медлительностью опустить оружие. Она повернулась к Гарри, и выражение ее лица стало почти приятным, хотя огонь в глазах еще не полностью угас.

— Я Стефани Забини, — сказала она, и теперь в ее голосе звучали культурные нотки человека, выросшего в высшем волшебном обществе. — И этот невыносимый дурак, — пренебрежительно махнула рукой в сторону мальчика, который осторожно возвращался на свое прежнее место — Аркадес Монтегю.

— Но ты можешь называть меня Арчи! — вмешался мальчик, его жизнерадостность, по-видимому, не пострадала от недавнего столкновения с изменением. Его улыбка вернулась на прежнее место, хотя Гарри заметил, что он настороженно следит за рукой Стефани с палочкой.

— Гарри Поттер, — представился Гарри, усаживаясь на сиденье напротив них и обращая свое внимание на окно, где за стеклом все еще виднелась платформа девять.

Он наблюдал, как семьи прощаются друг с другом, старательно сохраняя нейтральное выражение лица, несмотря на неприятное стеснение в груди.

Стефани и Арчи обменялись озадаченными взглядами, явно гадая, обидели ли они чем-то своего нового соседа по купе или он просто был задумчивым типом. После минутного неловкого молчания они вернулись к прежнему разговору: Арчи болтал с энтузиазмом пирожка с кофеином, а Стефани то демонстративно игнорировала его, то бросала убийственные взгляды.

За окном разворачивалась сцена, которая полностью завладела вниманием Гарри. На платформе стояла семья из четырех человек — мать, отец и младшая сестра, прощались с мальчиком примерно того же возраста, что и Гарри. Мать заботилась о внешнем виде сына, поправляя ему воротничок и пытаясь пригладить непослушные волосы, в то время как отец, заговорщицки подмигивая, то и дело взъерошивал их. Мальчик поежился от смущения, но не смог скрыть улыбку. Младшая сестра вцепилась в талию брата, явно расстроенная его уходом.

Это было похоже на просмотр движущейся фотографии всего, что Гарри потерял — или, скорее, чего у него никогда по-настоящему не было. Его родителей отняли у него, когда он был слишком мал, чтобы у него сформировались какие-то конкретные воспоминания. Конечно, у него был Ремус, и оборотень был отличным защитником, но сцены, подобные этой, всегда вызывали у Гарри какую-то боль в груди — глухую боль, которую не могли унять никакие доводы рассудка.

Осознав, что впадает в меланхолию, Гарри заставил себя применить приемы окклюменции, которым Ремус обучал его в течение последнего месяца. Он на мгновение закрыл глаза, сосредоточившись на своем дыхании и систематически очищая разум от запутанных эмоций, грозивших захлестнуть его.

Когда он снова открыл глаза, семья исчезла из виду, поскольку поезд отошел от станции, оставив позади Лондон и направляясь на север, в сторону Шотландии.

Путешествие продолжалось по мере того, как Хогвартс-экспресс пересекал британскую сельскую местность, постепенно превращаясь из городской застройки в холмистые сельскохозяйственные угодья и, наконец, в дикую, пересеченную местность Шотландского нагорья.

Послеполуденное солнце отбрасывало длинные тени на холмы, окрашивая пейзаж в насыщенный золотой и темно-зеленый цвета, которые казались слишком яркими, чтобы быть настоящими.

Атмосфера внутри помещения установилась в особом ритме. Арчи поддерживал почти постоянный поток мыслей, перескакивая с темы на тему с сосредоточенностью продавца в ювелирном магазине. Он рассказывал обо всем, начиная от квиддича ("Фалмутские соколы в этом сезоне добьются успеха, запомните мои слова!") и заканчивая последними тенденциями волшебной моды ("Волшебные мантии, меняющие цвет, в моде в Париже") и заканчивая своим обширным генеалогическим древом ("Моя прапрабабушка когда-то прокляла министра магии за то, что он наступил на ее любимого книзла")

Стефани, со своей стороны, в совершенстве овладела искусством избирательного слушания. Она то и дело листала глянцевый номер "Ведьминого еженедельника", разглядывая свои безукоризненно наманикюренные ногти и время от времени бросая на Арчи взгляды, от которых у нее бы засохли ядовитые щупальца. Гарри был странно очарован их динамикой, словно наблюдал за сложным танцем, где один партнер с энтузиазмом исполнял джигу, в то время как другой пытался вальсировать с достоинством.

После обеда, когда солнце начало клониться к горизонту, окрашивая небо в яркие оттенки оранжевого и розового, Стефани наконец не выдержала.

— Итак, на какой факультет по-твоему, ты поступишь? — спросила она небрежным тоном, но в ее глазах светилось неподдельное любопытство.

Гарри пожал плечами, его взгляд все еще был прикован к великолепному закату за окном.

— Для меня это не имеет особого значения, — честно ответил он. — Пока я могу учиться тому, что мне нужно, я не собираюсь беспокоится о том, в какой спальне я буду спать.

Он обернулся, и увидел, что Стефани и Арчи уставились на него так, словно он только что объявил, что втайне является кентавром.

— Определенно из Рейвенкло, — заявила Стефани через мгновение, решительно кивнув. — Никаких предрассудков, только сосредоточенность на учебе. Ты уже практически одет в синее и бронзовое.

Она откинулась на спинку стула, довольная своей оценкой.

— Моя семья из поколения в поколение училась в Слизерине, так что я закончу там — в ее голосе чувствовалось легкое колебание. Слышалась едва уловимая нотка неуверенности, которая свидетельствовала о том, что ее чувства по этому поводу были более сложными, чем она показывала.

— Я буду там, куда отправится моя милая Стефи-какашечка! — Объявил Арчи с такой лучезарной улыбкой, что она могла бы осветить Черное озеро в полночь. — В конце концов, нам суждено быть вместе!

— Не называй меня так, ты, болтливый бабуин! — вскрикнула Стефани, и ее самообладание пошатнулось, когда она ударила Арчи по руке с такой силой, что он взвизгнул. — И нам ничего не "суждено", кроме того, что я прокляну тебя на следующей неделе, если ты не прекратишь давать нелепые прозвища!

Гарри ничего не смог с собой поделать. У него вырвался смешок, прежде чем он смог его подавить. Этот звук привлек внимание Стефани, как ястреб, заметивший добычу.

— Что-то смешное, Поттер?! — спросила она, опасно сверкнув глазами.

— Да — ответил Гарри таким будничным тоном и с таким невозмутимым выражением лица, что это на мгновение прервало тираду Стефани.

Она моргнула, ожидая прямого ответа, хотя ожидала либо отрицания, либо извинений.

— О, Мерлин мой! — воскликнул Арчи, глядя на Гарри с вновь обретенным благоговением. — Ты заставил ее замолчать всего одним словом! Это было великолепно! — он подпрыгнул на стуле, и его волнение было ощутимо.

— Она такая: "Что смешного, Поттер?!" — передразнил он высоким голосом, который совсем не походил на голос Стефани, и сопровождался преувеличенными жестами. — А ты такой: "Да", такой хладнокровный и собранный! Ты должен научить меня, как это делается!

Губы Стефани дрогнули, почти складываясь в улыбку, но она вовремя спохватилась. Гарри, однако, не собирался позволять ей взять верх.

Он повернулся к Арчи и спросил:

— Аркадес, ты знал, что большинству девушек просто нравится, когда ты можешь часами поддерживать с ними глубокую, содержательную беседу? — спросил Гарри, и в его голосе прозвучала фальшивая серьезность. — Они находят невероятно привлекательным, когда мужчина может по-настоящему выразить себя.

Едва заметная улыбка Стефани исчезла, сменившись выражением нарастающего ужаса, когда она поняла, что делает Гарри. Арчи, тем временем, выглядел задумчивым, сосредоточенно нахмурив брови.

— Правда? — спросил он, переводя взгляд с Гарри на Стефани с нетерпеливым выражением щенка, которому предлагают лакомство. — Ты уверен в этом?

— Ты думаешь, я крутой, да? — Гарри продолжал, сохраняя выражение невинной готовности помочь.

— Ну... да, — признал Арчи, медленно кивая. — У тебя все это происходит так таинственно и тихо.

— И поскольку я крутой, я бы знал, как произвести впечатление на девушек, не так ли? — продолжил Гарри ободряющим тоном.

Лицо Арчи озарилось пониманием.

— В этом есть смысл!

Он повернулся к Стефани с новым энтузиазмом.

— Он довольно крутой, так что, должно быть, знает, о чем говорит!

— Нет! Арчи, не слушай его, он просто выводит тебя из себя! — запротестовала Стефани, в панике повысив голос.

— Стал бы крутой человек лгать тебе, Аркадес? — серьезно спросил Гарри, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.

Арчи покосился на Гарри, затем решительно покачал головой.

— Нет... хладнокровный человек не стал бы лгать мне о чем-то настолько важном.

— Так поговори с ней! — настаивал Гарри, указывая на Стефани, на лице которой застыло выражение предательства. — Держу пари, ты ей действительно нравишься, но она просто слишком смущена, чтобы показать это. Девушки такие сложные.

Лицо Арчи преобразилось от радости, как у человека, который только что узнал, что Рождество в этом году будет дважды.

— Я так и знал! — воскликнул он, поворачиваясь к Стефани с распростертыми объятиями. — Я всегда знал, что ты втайне обожаешь меня, моя медвежонок Стефи!

Он рванулся вперед, явно намереваясь обнять ее, но рефлексы Стефани были отточены, как подозревал Гарри, годами уклонения от таких же точных ударов коленом в пах Арчи, от которых тот согнулся пополам, вскрикнув от боли.

— Она не хочет торопиться, Аркадес, — мудро подсказал Гарри, когда мальчик рухнул на пол купе, свернувшись калачиком. — Ты не можешь вот так просто бросаться на леди. Они ценят деликатность.

Стефани повернулась к Гарри, ее глаза обещали возмездие.

— Это еще не конец, Поттер, — прошипела она низким и опасным голосом. — Ни в коем случае.

Гарри просто улыбнулся в ответ, уже предвкушая вызов. В прямоте Стефани было что-то освежающее — никакого скрытого честного антагонизма. И это странно успокаивало.

Их перепалка была прервана тем, что дверь купе распахнулась с такой силой, что задребезжали стекла. Два одинаковых мальчика с огненно-рыжими волосами и озорным выражением на лицах ввалились внутрь, захлопнув за собой дверь и упав на пол, словно укрываясь от вражеского огня.

— Брат мой, — выдохнул первый, осторожно выглядывая через стекло, — я действительно верю, что эта девушка безумнее, чем куча бешеных книзлов!

— Совершенно верно, Дрэд, — согласился второй, вытирая воображаемый пот со лба. — Нам никогда больше не следует подшучивать над ней, если мы ценим свою долю.

— Совершенно верно, Фордж, — торжественно кивнул первый. — Хотя зрелище того, как ее волосы превратились в настоящих змей, было довольно впечатляющим.

Трое первых пассажиров купе уставились на вновь прибывших в изумленном молчании, в то время как близнецы продолжали свой разговор, как будто они были одни.

— Итак, что у нас на повестке дня? — спросил тот, кого звали Дрэд, или это был Фордж? Их невозможно было отличить друг от друга, с одинаковыми веснушками на носах и одинаковым озорным блеском в глазах.

— Шоколадных лягушек, выпущенных на волю в вагоне старост? — предположил другой близнец, задумчиво постукивая себя по подбородку.

— Или может быть, мусорные бомбы, стратегически расставленные в ванных комнатах?

— Или мы могли бы связать шнурки на ботинках Перси, когда он не видит...

— О, это просто отличная идея!

— Что ж, спасибо тебе, брат мой.

Близнецы, казалось, заметили своих слушателей так же внезапно, как и появились. Они повернулись к Гарри, Стефани и все еще стонущему Арчи с одинаковыми улыбками, которые не сулили ничего, кроме неприятностей.

— Большое спасибо за временное убежище! — весело сказал первый близнец.

— Мы у вас в вечном долгу, — добавил второй с преувеличенным поклоном.

— Я Фред Уизли...

— А я Джордж...

— Или я Фред?

— А я Джордж?

— Возможно, мир не узнает никогда!

И с этим загадочным вступлением они выскочили обратно в коридор, оставив позади трех очень смущенных первокурсников и отчетливое впечатление, что по ним только что пронесся ураган Уизли.

— Они мне нравятся, — заявил Арчи, все еще сидя на полу, его голос все еще был слегка напряженным.

Гарри и Стефани обменялись взглядами, в которых впервые промелькнул намек на взаимопонимание. Какими бы ни были их разногласия, они могли согласиться в одном: близнецы Уизли были силой природы.

Пока поезд ехал, небо за окном потемнело и приобрело темно-синий оттенок, а звезды казались россыпью бриллиантов на бархате. Лампы в купе автоматически включились, заливая пассажиров теплым золотистым светом. Стефани вернулась к своему журналу, хотя Гарри заметил, что она уже не так сосредоточена на чтении, а больше на том, чтобы настороженно следить за ним и Арчи. Арчи, оправившийся от травмы, возобновил свой монолог как ни в чем не бывало, хотя теперь он держался на безопасном расстоянии от Стефани.

Гарри погрузился в размышления, его мысли обратились к тому, что ожидало его в Хогвартсе. Он прочитал "Хогвартс: история" от корки до корки (дважды), но чтение о движущихся лестницах замка, зачарованном потолке и потайных ходах, несомненно, отличалось от того, чтобы увидеть все это воочию. И еще был вопрос о его волшебной палочке.

Если верить Олливандеру, это была Старшая палочка. Гарри рассеянно коснулся рукава, где в кобуре лежала волшебная палочка, ощущая теперь уже знакомое тепло, которое, казалось, пульсировало в ответ на его прикосновение.

Поезд начал замедлять ход, приближаясь к станции Хогсмид, единственной полностью волшебной деревне в Британии. По купе разнесся бестелесный голос: "Мы прибудем в Хогвартс через пять минут. Пожалуйста, оставьте свой багаж в поезде, его доставят в школу отдельно."

Гарри почувствовал внезапный нервный трепет в животе — не совсем беспокойство, но обостренное осознание того, что он вот-вот вступит в новую главу своей жизни. Он взглянул на Стефани и Арчи, задаваясь вопросом, чувствуют ли они то же самое, но Стефани была занята тем, что поправляла свою и без того безупречную одежду, а Арчи буквально дрожал от возбуждения.

Когда поезд, наконец, остановился, коридор за их купе сразу наполнился звуками возбужденной болтовни и шарканья ног.

Гарри, Стефани, Арчи присоединились к толпе студентов, высыпавших на платформу и прохладный ночной воздух освежил их после духоты в поезде.

Спотыкаясь, первокурсники последовали за Хагридом, который повел их вниз по крутой извилистой тропинке к утесу, возвышавшемуся над огромным тихим озером. Лунный свет отражался в воде, как в серебряном зеркале, а на другой стороне озера стоял Хогвартс.

Замок оказался таким же величественным и волшебным, как Гарри и представлял, с его башенками, величественно вздымающимися в звездное небо.

— Итак, четверо в лодке, никаких шуток! — крикнул Хагрид, направляя их к маленьким лодкам, ожидавшим у кромки воды.

Гарри, Стефани, Арчи и тихий мальчик по имени Седрик Диггори забрались в одну из лодок, которая тут же отправилась в путь, плавно скользя по темной воде.

Пока они плыли по озеру, массивное щупальце внезапно вынырнуло из воды и медленно помахало в знак приветствия, на что все они уставились широко раскрытыми глазами, не веря своим глазам.

— Это всего лишь гигантский кальмар Бетси, — крикнул Хагрид со своей лодки. — Она безобидна… только не тыкайте в нее пальцем!

Поездка на лодке была недолгой, но вид Хогвартса, приближающегося с каждой секундой, наполнял Гарри чувством благоговения и волнения. Это было оно. Вот тут-то и началось его настоящее приключение.

Когда они, наконец, причалили к пещере у подножия скалы, лодки остановились, и Хагрид повел их по крутой лестнице в замок.

У дверей Хогвартса Гарри почувствовал, как его сердце замерло. Это было оно. Начало чего-то удивительного.

Когда они добрались до массивной дубовой двери, к ним подошла женщина.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — сказала сурового вида ведьма, представившаяся профессором Макгонагалл. Ее проницательный взгляд, казалось, вбирал в себя все, что угодно, но в ее взгляде было тепло и Гарри сразу почувствовал себя спокойнее.

Двери со скрипом распахнулись, открывая взору огромный зал, и Гарри понял, что его жизнь вот-вот изменится навсегда.