Недуг Курамы (джен)

Пока Курама, убаюканный тихой дрёмой, отдавался в объятия Морфея, Нанами, словно юркая мышка, пошла за Томое в кухонный закуток, подальше от острого слуха хворающего айдола.

— Томое, ну что же нам делать? Он выглядит… как бледная тень! Нельзя же сидеть сложа руки! — прошептала Нанами, встревоженно оглядываясь на затворённую дверь комнаты Курамы, будто опасаясь, что стены имеют уши.

Томое, с грацией вальяжного кота, уселся на табурет, скрестив руки на груди, и вздохнул так преувеличенно, словно на его плечи легла тяжесть всего мира.

— Что делать? Трепетать от ужаса, полагаю. Или, может, воззвать к духам хвори, принеся им в жертву… ну, скажем, пару бутылок саке? — проронил он с неприкрытым сарказмом.

Нанами в ответ лишь закатила глаза, этот жест выражал всю глубину её отчаяния.

— Томое, ну будь же серьёзен хоть на секунду! Он ведь и вправду нездоров. Может, всё-таки позвать врача?

Томое нахмурил брови, погружаясь в пучину раздумий.

— А, да… У этого… пернатого… кажется, была сестра. Вроде как врач или медсестра… Не припомню точно. Кажется, её звали Мией.

Курама, которого уже почти сморил сон, внезапно уловил обрывок разговора. Имя "Мия" словно разряд молнии пронзил его сознание. Веки его распахнулись, сон как рукой сняло, а по лицу, словно тень от зловещей птицы, промелькнула гримаса ужаса.

Мия… Его ненаглядная сестрица… Врач… Это было подобно смертному приговору, прозвучавшему над его головой.

— Мия… — едва слышно прошептал он, — Только не она…

Сердце бешено заколотилось в груди, словно пойманная в клетку птица. В памяти, как кадры старой киноплёнки, всплыли картины его детства и её "лечения". Мия была… изобретательной. Она с маниакальным упорством находила самые "действенные", но при этом невыносимо болезненные способы поставить его на ноги. Отвары из трав, зловонных, как болотная жижа, компрессы из едкой редьки, от которых кожа нестерпимо зудела, и, конечно же… уколы. О, эти адские уколы! После каждого прикосновения её шприца он ощущал, будто в его ягодицу вонзили раскалённый гвоздь. И пусть после её "забот" он выздоравливал с невероятной скоростью, платой за это была адская боль, локализованная в одном, весьма деликатном месте.

«Нет, только не уколы!» — в панике пронеслось в его голове.

Он обречённо выдохнул. Кажется, его песенка спета. Если Мия узнает о его недуге, его ждёт не исцеление, а настоящая пытка. Он даже представил себе её, с безумным блеском в глазах, приближающуюся к нему со шприцом наперевес.

Тем временем на кухне Нанами продолжала умолять Томое.

— Томое, умоляю, найди её номер! Кураме ведь совсем худо!

Томое вздохнул, понимая, что от него так просто не отделаться.

— Ладно, ладно, успокойся. Сейчас поищу, — пробурчал он, роясь в телефоне.

Курама, услышав это, окончательно впал в пучину отчаяния. Всё кончено. Его ждёт мучительная смерть… от уколов.

— Не… не надо… — прошептал он, но его голос был слишком тихим, чтобы быть услышанным.

На кухне Томое уже рылся в телефонной книге, отыскивая контакты Мии. Он усмехнулся, предвкушая незабываемое зрелище. Ему было крайне любопытно, какие рулады издаст Курама, когда его сестрица приступит к своим "врачебным" экзекуциям.

— Так… вот она! Мия, врач-садист… — пробормотал он себе под нос, с дьявольским огоньком в глазах.

Курама закрыл глаза, смирившись с неминуемым. Ему оставалось лишь ждать. Ждать расплаты за свою минутную слабость. Ждать появления сестры Мии, которая превратит его выздоровление в адскую кару.