Темные переулки часть 2 (гет)

Дина неподвижно смотрела в окно, за которым проносились похожие на айсберги московские многоэтажки. Ее мир рушился. Все в нем быстро и необратимо менялось. Материки раскалывались, горы проваливались под землю. Цветущие луга заливала вода. Новые неведомые земли поднимались из морской пучины.

Дина понятия не имела, что будет здесь потом. Она знала, теперь для нее все изменилось навсегда . В волнении она извлекла из сумки карандаш и папку с листами бумаги. Один из них лег поверх остальных. Карандаш в руке Дины заскользил по листу едва поспевая за ее мыслями. Теперь он стал словно частью ее самой. Легкие, едва заметные штрихи ложились на лист бумаги, сливаясь, переплетаясь, дополняя один другой. За окном стемнело, под потолком загорелись ровные желтые лампы, но Дина все еще не прекращала своего занятия. Лишь когда в соседних купе начал гаснуть свет она отложила карандаш и посмотрела на рисунок, с которого на нее смотрел ее новый знакомый.

Даже сейчас под его взглядом Дина ощущала волнение.

“Господи, и что это такое было? — прошептала она, глядя в окно.— Кто он, откуда? С ним как-то все непонятно… Знал моего дедушку…ушел из секты…И вообще, он такой…будто ему все нипочем. Кто же он такой?”

Нэс с портрета, казалось, чуть улыбнулся ей.

“Ладно,—сказала себе Дина. — Поживем, увидим. Обещал, что мы еще встретимся.Посмотрим.”

Она убрала рисунок в папку и принялась читать вечерние молитвы, глядя на мелькающий над лесом месяц.

А в соседнем пустом купе на багажной полке спал Нэс. Их с Диной разделяла лишь тонкая фанерная перегородка. Выбор свой он сделал и теперь перед ним лежал новый, неведомый путь. А поезд все мчал вперед, изредка разбивая гудками тишину зимнего леса.

В семье Тихоновых готовились к Рождеству. Отец Дмитрий с сыновьями принесли из леса три мешка еловых и сосновых веток. Теперь все весело украшали ими храм.

Из этих веток делали венки, которые вешали на иконы, украшая дождиком и елочными игрушками. Ветками украшали подсвечники, аналоги, просто развешивали по стенам. Старшие жалели, что с ними нет Дины. Когда все было закончено, Марина не могла отвести взгляд от старинных икон, выглядывающих из зеленых ветвей среди мигающих огоньков гирлянд. Повсюду стоял густой запах хвои. В какой то момент ей пришло в голову, что как-то, подобным образом и выглядит рай.

Остаток веток забрали домой, теперь нужно было украсить всё там и приготовить праздничное угощение.

Из магазина вернулся о. Дмитрий с двумя большими сумками продуктов, после чего Марина с его дочерями отправились на кухню. За ближайшие несколько часов им предстояло пожарить курицу, накрошить салатиков, испечь рождественские пироги. Все занимались этим с энтузиазмом, в предвкушении предстоящего праздника.

Накануне приехали двое старших детей о. Дмитрия, Маша и Кирилл. Маша оказалась очень веселой и доброжелательной, и Марина быстро с ней подружилась.

Их братья в это время занимались уборкой, мыли полы, выбивали половики, вытирать пыль. Вскоре, весь дом сверкал чистотой, а из кухни пахло пирогом. Потом все дружно украшали дом хвойными ветками.

Аня с Софией, прибрались на кухне и стали накрывать на стол к чаю, так как уже смеркалось, а значит, где-то должна уже загореться первая звезда.

Все попили чаю с вареньем и хлебом и разошлись по своим комнатам. Марина снова взяла с полки "Собор парижской Богоматери". Больше всего нравился ей эпизод, где Квазимодо спасает Эсмеральду, и хотелось ещё раз его перечитать. В процессе ей вспомнилось, как её саму когда-то спас Колдунчик, и она снова принялась грустить.

Небо, за покрытыми морозным узором стёклами, приобрело густой тёмно-синий цвет. Пришло время собираться в храм. Все одели свою самую нарядную одежду и вышли из дома.

"Смотрите сколько звёзд!—воскликнула Марина, взглянув на небо.— Она искала среди них ту, что когда-то вела волхвов. Все последовали её примеру и стали смотреть на звёзды; их было множество, больших и маленьких, ярких и не очень, казалось, каждая звезда радуется празднику. Марина меж тем продолжала поиски. Она заметила несколько ярких звёзд, но не про одну не могла сказать, что это та самая.

Подходя к церковной ограде, они услышали, как Сергий, церковный сторож, неумело, но с энтузиазмом, распевает тропарь Рождеству. В храме празднично пахло хвоей и ладаном. О. Дмитрий зажёг свет. Началась, радостная, торжественная, всем знакомая с детства Рождественская вечерняя.

Стоя на хорах, Марина, с интересом разглядывала прихожан внизу. Вот позади послышались шаги. Она обернулась и увидела, что это рыжий парень, бывший здесь звонарем, поднимается на колокольню.

— Ань, а что это за Квазимодо,— спросила Марина, кивнув в сторону лестницы.

— Это ты про Витьку?

— Да, скажи, похож?

— Похож,— донёсся до неё голос сверху,— единственное отличие, что я не глухой.

Рыжий спускался к ним.

"Вот, блин!"—подумала Марина, но решила не показывать виду что смутилась и вести себя как можно более раскованно.

— Нет. Ещё ты не горбатый, и бородавки в глазу у тебя нет, — весело прибавила она. — Видишь, я нашла ещё два отличия.

Рыжий внимательно посмотрел на неё. Под проницательным взглядом его темных глаз Марина смутилась.

— Как тебя зовут?— спросил он.

— Марина,— ответила она изо всех сил пытаясь перебороть смущение,— а тебя, я знаю, зовут Витька…но я всё равно буду звать тебя Квазимодо, потому что ты на него похож.

— Что же, зови,— ответил он, улыбнулся и направился на колокольню. Вскоре до всех донёсся праздничный благовест. Служба закончилась. Марина с Софией тушили свечи. Люди расходились по домам.

Тихоновым с Мариной теперь нужно было подготовить к завтрашнему празднику площадку вокруг храма. Они уже несколько дней свозили снег в одну кучу, так что образовалась большая снежная гора в два человеческих роста. Теперь на её склоне нужно было залить три горки разной высоты, и сделать к ним ступеньки и невысокие перила, чтобы дети не падали.

Один склон горки, самый крутой заливать не стали, здесь будет проводиться конкурс на царя горы. Горку тоже украсили ёлочными ветвями. Перед храмом залили каток.

Пока Марина, Витька и Тихоновы занимались всем этим, рядом бегала большая лохматая собака, Бим. Пёс, судя по всему, был очень привязан к Витьке, и всё время крутился около него.

Когда тот отправился в церковный подвал топить печку, пёс посмотрел на него так, словно умолял разрешить пойти с ним, и радостно завилял хвостом, когда ему позволили.

— Можно мне тоже зайти?— попросила Марина, решив проверить, в правду ли говорят, что наглость,— второе счастье.

— Заходи, — приветливо сказал Витька.

Ровными, точными движениями он раскалывал поленья и кидал в печку. Рядом сидел Бим, счастливый от того, что хозяин позволил ему находиться рядом. Марина стояла, прислонившись к косяку и наблюдала за его работой

— Вить, а что это Бим так тебя любит?— спросила она.

— Помнит, как я его спас, — сказал Витька, поглаживая собаку.

— А как это, спас?

— Иду как-то весной по берегу, смотрю, щенок мелкий на льдине плывёт, мокрый, дрожит весь, скулит. Мне жалко стало, я его вытащил.

— Как? Льдина близко к берегу подплыла?

— Нет, она, наоборот, уплывала, пришлось за ним лезть. Хорошо, там неглубоко было.

— Холодно, наверно, было?

— Да так. Мы тут каждый раз в Крещение купаемся, я привык.

— Круто, — сказала Марина, подумав, что тоже будет непременно купаться в следующее Крещение.— Можно, тебе помочь?— прибавила она.

— Можно,— ответил Витька,— если ты не боишься?

— Чего же тут бояться? Что мне делать?

Кидай это в печку,— сказал Витька, кивая на кучу дров,—И смотри, не дотрагивайся ни до чего,— он кивнул на железную дверь печки,— без рук останешься.

Марина кивнула и принялась кидать дрова в огонь, Витька меж тем продолжал их рубить. Когда значительное количество старых поленьев исчезло в печи, Витька сказал: " На сегодня хватит, завтра ещё подкину и будет нормально".

В подвале за стенкой слышались голоса. О. Дмитрий зимой пускал туда бездомных, при условии, что они будут вести себя прилично. Надо сказать, что это условие местные бродяги добросовестно выполняли и даже иногда помогали топить печку.

Когда Витька с Мариной вышли из подвала, вокруг уже никого не было.

Пока Витька запирал храм, Марина разглядывала звёзды, по-прежнему пытаясь найти ту самую звезду. Вокруг бегал Бим, радостно виляя хвостом.

— Вить, а где та звезда, которая вела волхвов?— спросила Марина, когда он подошел к ней.

Витька посмотрел на небо.

— Предполагают, что та звезда была ангелом,— сказал он,— смотри, она вела себя не так, как обычные звёзды: иногда шла, иногда останавливалась, а в Иерусалиме вообще исчезла.

— Чтобы Ирод её не видел, да? А то бы он тоже за звездой пошёл и …

— Конечно, — улыбнулся Витька.

— А сейчас эту звезду больше нельзя увидеть?

— Думаю, кто-то и может, — загадочно ответил он.— Её ведь и тогда не все видели, а только волхвы.

Грустно вздохнув, Марина взглянула в последний раз на небо и пошла к поселку.

— С Рождеством! — крикнул им вслед Сергий, Когда они выходили из церковной ограды. Витька посмотрел на часы.

— Пойдём, провожу тебя до дома, а то мне ещё Дину встречать.

— Это которая батюшкина дочка?

— Да. Она мой друг, мне нравится её встречать,— сказал Витька, улыбаясь.

Марина обернулась, посмотрела на храм, перекрестилась, потом снова подняла глаза к звездному небу, его вид наполнял ее душу радостью, даже несмотря на то, что там не было той самой звезды.

Простившись с Мариной у квартиры Тихоновых, Витька направился в сторону городка Н, где располагалась железнодорожная станция. Ехать туда было дольше, так как дорога огибала горы, но по просеке через перевал можно было дойти минут за двадцать.

Витька быстро шёл по заметенной снегом тропинке. По обе стороны вздымались поросшие лесом горы. Ярко светила луна. Следом бежал Бим.

Витька думал о том, что всё чаще на стенах появляются надписи с угрозами в адрес о. Дмитрия и его семьи. Всё чаще ему не удаётся спасти тех, кого Светлые приносят в жертву. Это были одинокие, асоциальные никому не нужные люди, на их исчезновение никто не обращал внимания. Причём, как правило, не местные.

Жертвами светлых оказывались бомжи, алкоголики и наркоманы, которых, они заманивали сюда под предлогом, что здесь дешевле наркотики, или выпивка, или легко найти жильё, или что-нибудь ещё в этом роде.

Обращение в милицию не давало результатов, да и сам Витька защищая от Светлых их жертвы оказался вне закона.

В местных газетах не раз писали о человеке в маске, который наносит прохожим арматурой тяжёлые травмы и забирает все ценности.

Да, Витька действительно надевал маску, когда пытался помешать их жертвоприношениям. Травмы старался без необходимости не наносить, а о том, чтобы забирать ценности и речи не было, но он не был уверен, что у него будет хоть какая-то возможность что-то доказать.

Несколько лет назад, в новолуние, Бим начал беспокоиться и лаять. Когда Витька отвязал его, тот отбежал немного и обернулся, глядя на хозяина и, словно умоляя его следовать за ним. Что Витька незамедлительно и сделал.

Он пошел следом за собакой и вскоре оказался на развалинах старинной усадьбы. Оттуда слышались голоса и крики и звуки ударов. Схватив валявшийся неподалекукусок арматуры, Витька с криком: “сейчас милицию вызову” кинулся туда. Три темные тени беззвучно скрылись, четвертая осталась лежать на земле. Это был дядя Саша. Он частенько пил водку на скамейке у подъезда и будучи пьяным, любил рассказывать, как работал на заводе. Два года назад у него умерла жена. Дети разъехались, так что теперь дядя Саша жил один.

К счастью, тогда Витька успел вовремя. Пока Витька вел своего соседа домой, он прерывающимся голосом рассказывал, что его били и кололи осколками бутылок. Говоря при этом, что он все равно уже мертвый, а его кровь теперь перейдет к духам.

Дома Витька первым делом вызвал скорую и милицию. Описать нападавших дядя Саша не мог и дело закрыли.

С тех пор Бим начинал скулить и рвался с цепи каждое новолуние. Всякий раз, Витька спрятав под курткой кусок арматуры, шел за ним. Иногда Бим терял след. Иногда внезапно начинал протяжно выть, а потом грустный плелся домой. Витька понимал,— это означало то, что они опоздали.

Но часто Витьке случалось отбивать от Светлых их жертвы. В последнее время сектантов становилось всё больше. Все они были вооружены. Среди них порой встречались неплохие бойцы. Его самодельную кольчугу каждый раз приходилось чинить. К счастью, удар она держала хорошо, и на теле не оставалось серьёзных повреждений.

Всё же, несмотря на это, Витька чувствовал, что ситуация заходит в тупик. Один он не справлялся. Всё чаще в голову приходили мысли, что в конце концов его, или убьют, или посадят.

— Господи, пошли мне помощника! —попросил Витька.

Он шел по просеке, без конца повторяя эту просьбу.

Лет пять назад произошло событие, которое навсегда изменило судьбу Витьки. Однажды в храме он услышал притчу о блудном сыне. Он слышал ее много раз прежде, но тут вдруг задумался: “Отец сказал старшему сыну” Все твое мое, и мое твое”. Ведь если, — подумал Витька,— я буду стараться добросовестно служить Богу, тщательно исполняя все, что он повелел, то это и ко мне будет относиться. Тогда мне будет принадлежать весь мир. Я смогу делать, что хочу.” С тех пор Витька стал стараться придерживаться всех Евангельских заповедей, старался хорошо учиться и старательно помогал родителям по дому и в огороде.

Школу он закончил с отличием. Только Дина с которой они сидели за партой, уже училась на четвертом курсе, а Витька по прежнему работал на стройке.

Ему пришлось пойти туда работать, после того как умер отец. У матери был годовалый ребёнок, и ещё трое детей погодков. На пособие было не прожить, и Витька просто не мог поступить по-другому.

Правда мама долго уговаривала его уехать учится, говорила, что они как-нибудь проживут, что всё, что почти всё, что им нужно растёт на огороде. Только Витьке про такое "как-нибудь" даже думать не хотелось. Тогда мама рассказала ему, что на самом деле вовсе не его мать, что он сын её покойной сестры и её мужа, и даже показала их фотографию, но Витька сказал, что это не имеет значения, и остался в поселке. При этом он чувствовал, что все ближе к своей цели и его дело угодно Богу. И подтверждение тому он видел в загадочном поведении Бима в новолуние.

Уехать он не мог как из-за младших, так и из-за Светлых. Правда, братья и сестры со временем подрастали, но ситуация со Светлыми по-прежнему казалась Витьке неразрешимой.

Сейчас идя по просеке и молясь о помощнике, Витька чувствовал, что Бог исполнит его просьбу.

Он размышлял, что было бы хорошо, если бы этот помощник тоже не любил убивать, был верующим, даже не обязательно православным и чтобы с ним было интересно общаться. Размышляя о этом, он добрался до станции города Н.

Дина выбежала из поезда, с радостью глядя на заснеженную платформу, сугробы, вокруг неё, невысокие дома, рядом с которыми тускло светили два фонаря.

— Я дома! — крикнула она. Поставила сумку на снег и закружилась, подняв руки к небу.

Дина была уверена, что её никто не видит, но она ошиблась. Нэс стоял за фонарным столбом и наблюдал за ней..

Оказавшись здесь, он понял, что ошибался, когда полагал, что у него нет дома. Здесь была земля его предков. Поросшие лесом древние горы, с озёрами, быстрыми реками, и заброшенными следами человеческого жилья, среди которых бродили олени и волки, и духи хранили память о минувшем. Его предки жили здесь, постигали тайны мироздания, повелевали духами, передавали друг другу свои тайные знания. Несколько минут Нэс размышлял об этом, потом поднял лицо к звездному небу, улыбнулся и сказал:

— Я дома.

Сегодня он вспоминал, как часто перед сном мама говорила ему: "Когда-нибудь, Нэс, ты встретишь лучшую девушку на свете. Она станет твоей навсегда. У вас будет ребёнок. Ты научишь его всему, что знаешь, и наш род никогда не прекратится." Он однажды спросил: "Что, если лучшая девушка на свете не захочет становиться моей? " На это мама улыбнулась и ответила: "Захочет. С остальными и связываться не стоит."

Сейчас, думая о Дине, Нэс был уверен, что она и есть лучшая девушка на свете. Только, взглянув на свою жизнь, он так и не нашёл то, о чём хотел бы рассказать своему ребёнку. Ему казалось, что все его представления о мире можно свести к словам мудреца о том, что: "Я знаю то, что я ничего не знаю." Нэс подумал, что, как сказал тот же мудрец: "Есть те, кто и этого не знают", и потому решил, что, если сможет донести до своего потомка хотя бы это,— будет уже немало, но всё же хотелось научить чему-то большему.

Пока он размышлял об этом, на платформе появился какой-то парень. Дина с радостью бросилась к нему навстречу, они обнялись, спрыгнули с платформы и направились в сторону леса. По дороге они что-то весело обсуждали, что именно, Нэс не мог разобрать, лишь изредка до него доносился смех Дины.

Глядя на них, Нэс почувствовал что-то подобное тому, как если бы, блуждая по лесу, пришёл не туда,— лучшая на свете девушка идёт рядом с другим, а он так и не нашёл то, чему хотел бы научить своего ребёнка.

Только Нэс не собирался унывать; раз зашёл не туда, нужно выбираться. Поступая так прежде, он научился легко находить дорогу в лесу, и надеялся, что и в лесу именуемом жизнью, это у него получится.

Нэс решил, что чтобы они с Диной смогли быть вместе, ему нужно прежде примириться с её Богом. Когда-то давно он уже пытался это сделать, только закончилось это плохо, причём не для него,— для Дины.

После смерти её деда Нэс захотел понять, почему некоторые из служителей их Бога не боятся, а скорее радуются смерти. Конечно ему прежде встречались люди, которые радовались ей от того, что не хотели жить, но это было другое.

Он знал тех, кого убили в ту ночь; эти люди любили жизнь как никто другой, однако и смерть они встретили с радостью, в чём и заключалась загадка для Нэса.

Для того, чтобы её разгадать, он поселился на развалинах расположенного неподалеку храма. Нэс наблюдал за этим местом, надеясь увидеть то, что поможет разобраться в этом.

Порой там появлялось что-то, от чего веяло необычайной тишиной и покоем, иногда появлялись духи подобные тем, что были в лесу. Некоторые, непонятно почему, пугали его и требовали оставить это место, да и у него самого порой часто возникало такое желание, но Нэс решил остаться.

Он вспоминал, как часто, перед сном мать говорила ему: “Когда нибудь ты узнаешь, какой бывает боль и какой бывает страх. Не робей и не прячься, как прочие. Тогда получишь власть над тем, чего прочие страшатся.” Последнее было конечно заманчиво, но в тот раз Нэс продолжал жить на развалинах просто потому, что хотел разгадать тайну христианского Бога.

Диф без конца говорил ему, что этот Бог не станет открывать ему свои тайны, так как Нэс был с теми, кто разрушал, Его храм, и советовал уйти. Однако Нэсу хотелось убедиться в этом лично, и он продолжал жить на развалинах.

Однажды кто-то окликнул его. Нэс обернулся, рядом стояла девочка чуть старше его, с чёрными косичками, в которые были заплетены голубые ленты. Такой Дина и запомнилась ему тогда. Она позвала Нэса играть с её братьями и сёстрами. Он никогда прежде не играл с детьми, и даже не представлял, как это, но быстро понял в чём суть.

К примеру, когда в игре кому-то завязывали глаза и ему нужно было ловить остальных, Нэсу не составило бы труда, быстро переловить всех, самого же его не смог бы поймать никто, даже с не завязанными глазами, но он понимал, что тогда игра утратит смысл. Потому, Нэс изображал, что ему действительно трудно убежать, или догнать кого-нибудь. При этом веселье и азарт остальных передавались ему, так что игра его забавляла. К тому же Нэсу очень нравилось, что другие дети принимают его за своего.

Больше всего ему нравилась Дина. Нэс хотелось находиться неподалёку от неё, слушать, когда она что-то рассказывает, что-то делать вместе с ней.

В отличие от других детей, Дине доставляло удовольствие расчищать внутреннюю часть храма от обломков кирпичей. По несколько часов в день этим занимались все, потом остальные дети убегали играть, а Дина и Нэс оставались. Они вытаскивали из поросшей травой щебёнки обломки кирпичей и аккуратно складывали у стены.

Однажды Нес порезался стеклом. Он не придал было этому значения, но кровь долго не останавливалась и Дина повела его к родителям.

Руку ему перевязали, но Дину в тот день он больше не видел. На следующий день она уехала.

Диф сказал ему, что богу Дины не нравится, что она с ним играет и он ее за это накажет.

Не веря духу до конца, Нэс отправился на поиски Дины и увидел ее на инвалидной коляске. Тогда он решил, что с ее богом шутки плохи и решил держаться от таких как она подальше.

Потом, внезапно встретив Дину в Москве, Нэс вновь почувствовал, что ему очень нравится находиться рядом с ней. Тогда он решил попытаться изменить отношение ее бога к себе.

Диф подал ему мысль спасать от Светлых их жертвы, сказав, что так он сможет искупить свою вину перед богом Дины, и что это понравится и родственникам Дины, и ей самой тоже. Эта мысль показалась Нэсу разумной. К тому же человеческие жертвоприношения всегда были ему отвратительны.

Нэс встал напротив холма, на котором стоял храм. "Знаю, тебе не нравится, что Светлые убивают для своих духов,— сказал он, обращаясь к богу Дины,— обещаю, постараться сделать всё, чтобы больше они никого не убили." Нэс решил не требовать ничего взамен, надеясь, что это улучшит отношение бога к нему.

Обсуждая друг с другом последние новости, и радуясь, что они наконец-то встретились, Витька с Диной добрались до посёлка.

— Придёте к нам завтра?— спросила Дина.

— Конечно,— ответил он. После чего они ещё раз обнялись, и Витька направился к дому.

Вечером в квартире Тихоновых раздался звонок в дверь.

— Дина приехала, — раздался голос Миши, и всё кинулись к двери. Тут Марина впервые увидела её.

Дина показалась ей очень красивой; высокая, стройная, с длинными тёмными локонами, и зеленоватыми глазами, словно с какой-то искоркой на дне. Марина сразу же прониклась к ней симпатией, и была очень рада, что они живут в одной комнате.

Вечером все Тихоновы собрались в большой комнате, свет выключили, зажгли свечи и гирлянду на ёлке. На двух небольших столиках накрыли стол к чаю.

Потом, пропели тропарь Рождества и сели за стол. Во время чая, каждый дарил что-нибудь всем членам семьи; это мог быть пакетик сухариков, шоколадный батончик, носки, брелок, или ещё какая-нибудь мелочь. Для Марины подарки, как ни странно, оказались у всех, кроме Дины. Вместо подарка она за то время, пока они пили чай, набросала её портрет. Сходство было удивительным, и Марина осталась очень довольна. Правда у неё самой подарков не было, но, похоже, никто не придавал этому значения. Потом все разошлись спать.

— Как у тебя получается так рисовать?— спросила Марина, когда они с Диной остались вдвоём.

— Самое главное, чтобы не было ничего случайного,—ответила та,— любая самая маленькая линия должна что-то значить.

— Как это линия может означать что-то кроме линии?

Дина улыбнулась, достала блокнот и взяла в руки карандаш. Наблюдая за ней, Марина заметила, что пока она рисовала, лицо Дины было необычно внимательным и сосредоточенным.

Спустя несколько минут на листе появились три прямые параллельные линии одинаковой длины и толщины, но при этом они очень отличались друг друга, чем именно, Марина понять не могла.

— Видишь, они совсем разные,— сказала Дина.

— Да, но почему?

— Смотри,— сказала Дина, указывая на свой рисунок,— эта линия,— угол дома, эта,— край стола, а эта,— след в небе от самолета.

Марина посмотрела на рисунок и поняла, что так и есть.

— Круто, как ты это делаешь?

— Самое главное, это всё время хорошо представлять себе то, что хочешь нарисовать.

— Это, наверное, трудно?

— Со временем привыкаешь. Тебе не душно тут спать? — кивнула она на кровать Марины под потолком.— Если что, можно поменяться.

— Нет, что-ты, мне тут нормально.

— Если хочешь, можешь брать мою одежду, какую хочешь,— сказала Дина. — В подвале, наверное, всё хорошее уже разобрали.

Марина подумала, что она говорит про мешки в церковном подвале, откуда любой прихожанин мог брать, что ему было нужно, а, так же, относить туда свою, ставшую ненужной одежду.

— Нет, почему? Я вот платье там нашла неплохое. А так, вообще, спасибо.

Пожелав друг другу спокойной ночи, Марина и Дина легли спать.

Утром все проснулись в весёлом настроении и стали собираться в храм. Сейчас будет утреня, а после много интересного. Марина с Соней аккуратно укладывали в сумку, испечённые накануне, покрытые белой глазурью пироги, от которых пахло имбирём и корицей. Среди них были большие, украшенные узорами, ими Тихоновы собирались угощать прихожан после службы. Были и маленькие, разной формы, скорее напоминающие пряники,— призы для победителей конкурсов.

Потом все дружной вереницей шли к храму по присыпанной снегом тропинке.Солнце ещё не взошло, но небо над лесом уже начало розоветь. Снег скрипел под ногами. Иней, точно кружево, покрывал ветви деревьев, и торчащую из-под снега сухую траву, казалось, вся природа принарядилась к Рождеству.

У ворот их встретил Сергий, который чистил снег и, как и вчера, неумело, но с энтузиазмом распевал тропарь праздника.

О. Дмитрий отпер двери храма, зажёг свет и ушёл в алтарь. Его дети тем временем зажигали свечи. Потом подтянулись церковные бабушки, Витька, ещё несколько постоянных прихожан.

Бабушка Мария, поднялась на хоры, и отыскивала нужные ноты. Марине и другим Тихоновым пришла пора подниматься к ней.

Вскоре под сводами храма раздалось радостное:"Благословенно Царство". Ближе к концу стали подтягиваться мамы с детьми, храм все больше заполнялся людьми. Почти все в этот день причащались.

После службы прямо в храме накрыли стол и угощали всех желающих пирогом и чаем. В это время на улице устраивали разные конкурсы. Из них Марине особо запомнилась игра в царя горы, где победители получали призы за первое, второе и третье места. Она и сама приняла в нём участие, выиграла третье место, и получила за это пряник в форме колокольчика.

Дети катались с горок, к ним присоединились и некоторые взрослые. В церковном подвале, рядом с печкой устроили выставку самодельных изделий и сувениров. Тут были игрушки, прихватки, вязаные коврики и ещё много всяких мелочей. Почти все они раздавались бесплатно. Прихожане использовали праздник как повод подарить друг другу что-нибудь сделанное своими руками.

Всё это продолжалось до тех пор, пока не был съеден весь пирог, выпит весь чай, и все порядком не подустали. Тогда люди начали расходится по домам.

Девочки убрали со столов, собрали посуду в два деревянных ящика, отец Дмитрий запер храм, оставалась открытой лишь дверь в библиотеку, которая располагалась на одном из ярусов колокольни, и ещё отдельный вход в подвал, который всегда оставался незапертым для бездомных.

Дома около двух часов, все занимались чем хотели, главным образом читали книги, Вася с Никитой играли в настольный футбол.

Потом все дружно перемыли посуду, оставшуюся после праздника, и стали накрывать на стол в комнате. Уже стемнело и скоро должны были прийти гости.

Раздался звонок в дверь. "Всем счастливого Рождества",— раздалось из подъезда. На пороге стоял Витька, его мама, два брата и две сестры, это были старые друзья их семьи.

Вскоре все собрались в зале, выключили свет, зажгли свечи и гирлянду на ёлке, спели Рождественский тропарь и сели за стол. Угощение показалось каждому удивительно вкусным. Старшие дети отца Дмитрия, Маша и Кирилл пели под гитару, и каждый по отдельности и дуэтом. потом к ним присоединилась Марина. Хорошо известные и любимые всеми песни пели все вместе. Включили музыку. Некоторые из стали танцевать, другие просто сидели и с удовольствием наблюдали за ними. Миша играл с Витей в шахматы.

В это время в дверь позвонили, О. Дмитрий пошёл открывать. Вскоре из коридора послышались голоса, батюшка вернулся и сказал, что его зовут причастить одну старушку, в далёкой деревне, которой сегодня исполнилось девяносто лет, и которая очень хочет в этот день причаститься, и что он не хочет отказывать человеку в столь важной просьбе. После чего, ещё раз поздравив всех с Рождеством, о. Дмитрий уехал, но, несмотря на это, веселье продолжалось.

Тем временем Нэс решил проверить, изменилось ли отношение бога Дины к нему, после того, что он сделал накануне. Пока длился праздник, он наблюдал за храмом издалека. Нэс не хотел появляться там в присутствии такого большого количества людей. Потому он дождался позднего вечера, и решил пройти мимо входа в церковную ограду,— посмотреть, что будет. Тогда уже можно будет думать, что делать дальше.

Нэс ожидал, что скорее всего ничего не произойдёт, или напротив, что-то укажет ему, что бог Дины относится к нему по-прежнему, как казалось Нэсу, враждебно. Однако, он всё же поднялся на гору на которой стоял храм и подошёл к ограде. Тут его заметил Сергий, который чистил снег.

— Чего ты раньше не приходил!— воскликнул он.— Сегодня же Рождество! Мы тут все празднуем, веселимся, а ты…Заходи скорее!— сказал он, открывая перед Нэсом калитку.

— Веришь, что там что-то есть?—спросил Сергий, указывая вверх.

— Да,— ответил Нэс.

— Тогда что ты бродишь непонятно где, сегодня же Рождество?! — он провёл нежданного гостя к себе в сторожку, усадильза стол и поставил перед ним чашку чая и тарелку с пирогом, которого оставался последний кусочек.

Сегодня же праздник великий,— говорил Сергий. — И небо и земля радуется. И грешники радоваться должны. Вот я грешник, а радуюсь, а ты чего?

Ничего подобного с Нэсом прежде не было, да и пирог показался ему очень вкусным. Он сидел, слушая Сергия и наблюдал, как мир вокруг пронизывает невиданная доселе, яркая слепящая аура праздника. "Не ожидал, интересно, что будет дальше?” — подумал он.

Диф понял, что Нэса теперь не просто будет убрать, но решил, что в церковной среде он может быть ему не менее полезен, чем Дина. С тех пор как падшие духи начали выдавать свои поражения за победу шел дветысячичетвертый год.