Вырванная страница (гет)

Записи на полях:

Он не пришел.

Перечитываю.

Перечитываю.

Три дня.

Три дня. Три бесконечных, выцвевших дня. Кафе гудело обычными голосами, стучало чашками, но в нем было пусто. Пусто без него.

Его лицо. Я писала его лицо его каждый день. Его профиль, высеченный углем. Его рука, сжимающая перо — десятки раз, пока линии не становились нервными, рваными. Его глаза... Темные. Всегда темные. Бездонные. Я вылавливала его образ из памяти, боясь, что он растворится навсегда. Листок со строками, написанными им, я носила с собой, перечитывая, словно могла вызвать его, лишь только повторяя его стихи, как заклинание. Но это не срабатывало. Он не приходил.

Сердце сорвалось в бездну.

Он.

Вошел. Спокойно. Неспешно. Как будто не было этих трех мучительных дней. Высокий. Темноволосый. Пальто чуть поношеннее. Тень усталости под глазами? Или мне показалось?

Радость. Дикая, неконтролируемая волна. Готова была броситься, обвить руками, прижаться, словно он самый близкий, самый дорогой. Остановила себя в последний миг. Руки дрожали. В горле ком. Мы же чужие. Совершенно чужие.

Он направился к своему столику. Я собрала всю волю в кулак. Подошла. Шаги казались громкими, ноги — ватными.

— Добрый день! — голос мой звучал чужим, слишком громким в внезапно наступившей тишине. — Я... я наблюдаю за вами. Иногда. — Глупо. Ужасно глупо. Покраснела до корней волос. — Нагайна.

Он поднял глаза. Темные. Глубокие. Оценивающе. Загадочно. Молчал секунду, вечность.

— Том, — наконец произнес он. Голос ровный, бархатистый, чуть ниже, чем я представляла. — Том Реддл.

— Вы... вы обронили тогда... — протянула смятый листок, пытаясь не выдавать дрожь, бумага шелестела между пальцев. — Я... подняла. Хотела вернуть... Но прочла. Простите. Я не хотела вторгаться... — Слова путались, вырывались обрывками.

Он взял листок. Длинные пальцы коснулись моих на мгновение. Холодные? Или это мне было холодно? Он развернул бумагу, скользнул взглядом по знакомым строкам. Лицо — непроницаемая маска. Я ждала гнева. Холодного отстранения. Раздражения.

Вместо этого он слегка кивнул на стул напротив.

— Присаживайтесь.

Сердце ёкнуло. Упало? Взлетело? Непонятно. Рухнула на стул, едва не опрокинув его.

Он отложил листок. Смотрел на меня. Пристально. Как будто видел насквозь.

— И как вам? — спросил он тихо. Голос был спокоен, но в нем чувствовалось напряжение струны. — Что думаете?

И я сорвалась. Я вылила на него всё. Всю бурю, что копилась эти дни. Восторг перед силой строк. Боль, сквозившую между ними. Восхищение ритмом, даже в этом обрывке. Говорила горячо, сбивчиво, жестикулируя. Звучала, наверное, как сумасшедшая. Экспрессивно? Да! И плевать! Он слушал. Не перебивал. Смотрел. Его губы чуть тронула тень улыбки. Одобрения? Или просто вежливый интерес?

Потом он молча достал небольшую, аккуратную тетрадь в темном переплете. Раскрыл. Отделил несколько листов, исписанных тем же острым, "колючим" почерком. Протянул мне.

— Прочтите, прошу вас. Тут полный текст. Вы так прониквенно прочувствовали эти несколько строк. Я с удовольствием хочу послушать, что вы скажите о полном произведени.

Он с удовольствием.

С удовольствием!

Колени задрожали от этих слов.

Он.

Доверил.

Мне.

Своё.

Творчество.

Его душу, сжатую в строчках.

Я взяла листы, будто святыню. Пальцы дрожали. Захотелось прижать их к груди на секунду, но я сдержалась. Жадно впилась взглядом. Читала. Впитывала каждое слово, каждый слог, каждый пробел. Жадно. Боялась пропустить хоть каплю. Мир вокруг — кафе, шум, люди — перестал существовать. Были только эти строки, этот мрак, эта боль, эта странная, жертвенная надежда, и музыка слов, жесткая и прекрасная.

Чувствовала его взгляд на себе. Изучающий. Видела краем глаза — он любовался? Моей реакцией. Моим погружением. Моим восторгом и болью, которые его строки вырывали из меня. И в этот момент... я готова была отдать ему всё. Всю себя. Каждую мысль, каждое чувство, каждую каплю крови. Лишь бы этот взгляд, это внимание, это доверие — длились вечно. Лишь бы он писал, а я читала, дышала его миром, горела в огне его слов. Готова была раствориться. Отдать последнее дыхание. Стать чернилами для его пера.

Всё.

Просто всё.