Гарри Поттер. Письма из Нигде (джен)

«Истинная сила старых вещей — в их молчаливом упрямстве. Они хранят не только форму, но и тень смысла, давно стёртого с поверхности.»

— из дневника Баты Пиндевиспа, исследователя древней архитектуры Хогвартса

На следующее утро Хогвартс выглядел как обычно: сотни шагов, шум голосов, бесконечные повороты лестниц. И всё же за всем этим — как за занавесью, натянутой слишком плотно — я чувствовал другое движение. Молчаливое, будто стены вспоминали обо мне что-то, чего я сам ещё не знал.

Я попытался сосредоточиться на работе. Профессор Пендлетон поручил мне разобрать ящики с защитными амулетами, прибывшими из Дурмстранга. Но даже выцветшие руны и запах ладанника не могли удержать мои мысли от письма.

"Следуй за каменным змеем в полночь."

В полночь я следовал. Камни в саду вспыхивали приглушённым светом, уводя вниз, в сторону давно заброшенного коридора. Я шёл по ним, почти не слыша собственных шагов, пока не оказался у стены, на первый взгляд глухой и ничем не примечательной.

Но я уже учился смотреть внимательнее.

В нише, затенённой сводом, стояло зеркало. Оно было невысоким, словно рассчитанным не на человеческий рост, а на нечто ниже, но не менее значительное. Рама — серебряная, потускневшая, испещрённая крошечными надписями, неразборчивыми даже при свете палочки.

В этом зеркале — в отличие от любого другого — я не увидел отражения. Вместо своего лица я увидел дверной проём.

Он был там, в глубине стекла: старый, из дуба, окованный железом. Поросший плесенью каменный пол уходил за него, во тьму.

И когда я протянул руку, чтобы дотронуться до поверхности, стекло дрогнуло. Не разбилось — именно дрогнуло, как вода, охваченная рябью.

И я прошёл сквозь.

Внутри было темно, и тишина казалась спрессованной. Воздух был тяжёл, будто давно не двигался. Я оказался в зале, что напоминал древний лекционный амфитеатр. Сидения шли полукругами, но всё было покрыто пылью, даже паутина казалась мёртвой. И всё же здесь что-то было.

Я увидел его в центре комнаты — существо или силуэт. Он не стоял — скорее, висел в воздухе, сложенный из тени и осколков света. Мантия колебалась, как дым. Но лица не было — вместо него трещина, сквозь которую едва заметно пробивалась бледная, голубоватая пульсация, как у умирающего заклинания.

Я не мог пошевелиться.

Существо, не делая ни звука, приблизилось. Не походкой, не полётом — оно просто оказалось ближе, как мысль, что внезапно становится явью.

Оно заговорило. Но не голосом.

«Ты — не первый. Но ты — из рода, который не умеет отступать. Это плохо. Для тебя.»

Я попытался говорить, но всё, что вырвалось, — шёпот:

— Кто ты?

Ответ пришёл не сразу. Тень будто медлила, пробуя, как много можно сказать, не сказав ничего.

«Я — остаток. След мысли, отброшенной прочь. Нас таких много. Мы — то, что не вписалось в форму школы. И мы ждали…»

— Чего?

«Того, кто снова откроет путь.»

В тот момент зеркало за моей спиной дрогнуло — я услышал, как с той стороны заколебался воздух. Было ощущение, будто время снова сдвинулось, как шестерёнка, попавшая в паз.

Тень сделала последний шаг ко мне и прошептала — на этот раз в ухо, почти по-человечески:

«Ты читаешь не свои письма, Поттер.»

В следующее мгновение я снова стоял перед зеркалом. Оно было глухо, как прежде. Ни дверей, ни зала — лишь моё отражение, бледное и потное, с глазами, в которых стояла тревога, будто в отражении видели не меня, а кого-то другого.

Я медленно вернулся в свою комнату. Ни один камень не отозвался, ни одно письмо не ждало.

Но я знал: кто-то теперь следит. И кто-то ещё знает, что я сделал шаг туда, где, быть может, следовало бы отступить.